Сверхпоэзия и сверхчеловек (окончание)
(начало в предыдущем посте)
6. Социопоэйя и эконопоэйя
От биопоэйи перейдем к социопоэйе (sociopoeia) - поэтической стороне общественной жизни, социального творчества. Мы не просто исполняем отведенные нам обществом роли, но все больше играем их, внутренне дистанцируясь от своей функции/идентичности и воспринимая ее как метафору. Это карнавально-театральная, условно-игровая сторона социальности: по словам Шекспира, мир - театр, и мы в нем актеры.
Так, современное общество все больше формируется социальными сетями, где соотношение между автором и его персонажем становится условным, образным. В сетевых сообществах мы играем в других людей, формируем себя по образу не-себя или не-только-себя, что оказывается мощным фактором формирования новых метафорических сообществ, социопоэтической среды. Мы отрываемся от своих биографических идентичностей и превращаемся в творцов самих себя, своих аватаров, как поэты - своих лирических героев. Авторство и аватарность - две ипостаси сетевой социопоэйи. Каждый блогер создает, прежде всего, свое "лицо", "книголичность" (facebook ), а порой выступает и в облике нескольких персонажей, под ником (псевдонимом, гетеронимом), чтобы подчеркнуть дистанцию между собой как автором и своими масками.
Социопоэйя - это путь странников в иное, переходящих из роли в роль, "как образ входит в образ и как предмет сечет предмет" (Пастернак). Это не шизофренически расколотая, а богатая, многоролевая, "многосамостная" личность, которой тесно в рамках одного "я". Такая множимость "я" всегда наблюдается в актах художественного творчества, когда личность условно перевоплощается на сцене или в романе.
О многоликости своего "я" заявляли великие поэты: "Я царь, - я раб, - я червь, - я Бог!" (Г. Державин).
"Я противоречу себе? Прекрасно, значит, я противоречив. Я размножен, меня - миллионы (multitudes)" (Уолт Уитмен).
Это мироощущение все больше распространяется в демократических обществах, которые не подавляют, а поощряют ролевую игру, смену масок. Социопоэйя - это умножение идентичностей, "самообразов" человека по мере его социального и профессионального развития. Раньше человек был на всю жизнь прикован к своего ремеслу, теперь его профессиональная мобильность резко возросла, как и продолжительность жизни. Человек может переучиваться, менять занятия, приобретать новые навыки, многообразно воплощать себя. Он осваивает искусство метаморфозы и становится социально и профессионально полиморфным. Как писал П. Валери, "человек, лишенный возможности прожить множество жизней помимо своей, не мог бы прожить и собственной" ("Поэзия и абстрактная мысль"[9]).
Именно такая возможность быть собой благодаря возможности быть множеством других и составляет основу поэтического. Человек XXI века поэтичен, поскольку вмещает в себя гораздо больше разных творческих обликов, чем люди предыдущих эпох.
Особенно сильно увеличивается послепенсионная фаза жизни, когда, обеспечив себе достаток, человек свободен для реализации и таких своих дарований, которым раньше не находил применения в прагматической системе разделения труда. Две тысячи лет назад Сенека обрушивался на "стариков, что с особым усердием готовятся занимать должности, путешествовать, торговать. Что гнуснее старика, начинающего жизнь сначала?".[10]
Но сейчас старость для множества людей становится именно новым началом - поэтическим. Этот возраст - после 60 - даже неверно называть старостью, поскольку человек еще полон физических сил и одновременно наделен свободой выбора, всей палитрой способов самореализации. Он может пробовать себя на самых разных поприщах, стать художником, журналистом, полиглотом, путешествовать по миру, вбирая разные традиции и культуры Это акме жизни, вторая зрелость, которая в развитых странах продолжается до 80-85 лет. Это самая поэтическая фаза жизни, по степени своей "метаморфозности" сравнимая с детством и юностью, когда человек еще не определил свою профессиональную идентичность и социальные роли. Теперь он уже освобождается от этой односторонности и утилитарности. Это возраст деидентификации.
Меняется и бытие вещи в современном обществе, оно тоже становится поэтическим, оправдывая введение понятия "эконопоэйя" (от греч. οἰκονόμος - управляющий домом, распорядитель). Постиндустриальный капитализм меняет психологию потребителя, превращая его из придатка собственности в творца самого себя. Раньше человек жил в мире прочных, долговечных вещей, которые переживали его, переходили к правнукам. Теперь товары покупаются не для накопления, не для передачи их материальной ценности потомству, а ради эксперимента над самим собой. Товар - это метафора моего "я", одно из его подобий, которое сменяется другим. Я покупаю ракетку - значит, сегодня я спортсмен, мое "я" - это упругость мяча, радость удара. Во мне самом есть эта эластичность, резкость взмаха и точность прицела; я покупаю ракетки, чтобы проявить свои лучшие качества. Новые костюмы, телефоны, автомобиль суть разные возможности для меня быть другим, тем, каким меня еще нет.
Отсюда быстрая моральная и психологическая изнашиваемость вещи, которая легко отправляется на свалку, - ведь впереди, в некоем поэтическом просвете, лучится сущность абсолютного товара, который столь же неуловим, как мое подсознание, мое сверх-Я. То, что предлагается к покупке, есть лишь одна из многих затерянных частиц моего "я", и товар напоминает мне о ней, погружает в романтическую грезу о моем всесилии, всезнании, вездесущности. Реклама поэтична, как намек на то, чем ты можешь стать, мимолетная греза иного существования, зов к трансценденции. Современный капитализм, пресловутое "общество потребления" - это поэзия вещей, лишенных тяжкого материального субстрата и превращенных в знаки меняющихся возможностей, подвижных соотношений между мною сегодняшним и мною будущим.
7. Ноопоэйя. Наука как сверхпоэзия
Последователи Ж.-Ж. Руссо, М. Хайдеггера, Р. Генона и "Великой Традиции", противники прогресса и идеологи ностальгии, обвиняют науку и технику в том, что они разрушают очарование первичной поэзии, золотого детства человечества, еще слитого с природой. Она была полна одушевленных существ, в каждом озере жила наяда, в каждом дереве дриада, в громе раздавался голос верховного божества, Зевса или Перуна. Наука и техника якобы отчуждают человека от бытия, противопоставляют субъект и объект, создают холодное, обездушенное пространство вокруг личности. Такие обвинения имели резон в индустриальном обществе, когда в науке господствовали позитивизм, материализм, редукционизм… Но наука изменилась, уйдя далеко от этих унылых "измов" и вобрав в себя дерзость поэтического разума, открывающего парадоксальную, взрывную, пульсирующую вселенную, которая больше похожа на стихотворение или коан, чем на аналитическое суждение.
Можно говорить о еще одной сверхпоэзии, о ноопоэйе (греч. νόος, noos - разум) - поэтичности самого разума, каким он выступает в новейшей науке. Чем выше уровень развития науки и техники, тем глубже их поэтичность. А. Эйнштейн полагал, что "в научном мышлении всегда присутствует элемент поэзии. Настоящая наука и настоящая музыка требуют однородного мыслительного процесса."[11] Поэтична квантовая физика, представляющая элементарный микрообъект и частицей, и волной. Согласно теории квантовой запутанности, даже объекты, разнесенные на огромные расстояния, оказываются взаимозависимыми (нелокальными), и квантовое состояние передается от одного к другому вне законов пространства и времени. Это глубоко поэтическая идея, нарушающая логику эмпирического рассудка. Поэтична теория относительности: во всяком кусочке материи можно видеть огромность заложенной в нем энергии расщепления атомов -глубоко метафорический взгляд.
Столь же поэтично и современное понимание информационной природы материи. "Вселенная, в сущности, является гигантским компьютером, в котором каждый атом и каждая элементарная частица содержат биты информации…" (Сет Ллойд[12]). Представление о том, что Вселенная и все составляющие ее частицы непрерывно производят вычисление на квантовом уровне, - это концепция современной информационной теории и одновременно одна из самых головокружительных метафор.
Поэтична Всемирная паутина, передающая мгновенно наши мысли и облики на любые расстояния. Поэтический принцип "всё во всём" определяет работу поисковых систем в интернете. Проводя поиск по определенному слову или выражению, мы мгновенно собираем вместе все тексты, когда-либо написанные, и создаем новое текстуальное целое, симфонию смыслов, пронизанную единым лейтмотивом. Тексты, вступающие таким образом в ассоциативную связь, можно назвать рифмо-текстами, поскольку у них есть общий словесный элемент, своего рода внутренняя рифма. Поисковые системы - это, собственно, порождающие механизмы текстовой рифмовки и создания новых вербальных массивов, пронизанных лейтмотивами-ассоциациями.
В каждой частице, какой бы малой она ни была, "есть города, населённые людьми, обработанные поля, и светит солнце, луна и другие звёзды, как у нас", - утверждал в V веке до н.э. греческий философ Анаксагор в своём труде о гомеомериях. Гомеомерия - буквально "подобочастие", то, часть чего подобна целому. Эта древняя поэтическая интуиция подтверждается современной теорией фракталов (Б. Мандельброт) и гипотезами о том, что элементарные частицы могут открывать вход в другие вселенные.[13]
Всюду мы видим метаморфозу и парадокс, граничащие с чудом: взаимопроникновение большого и малого, превращение массы в энергию, частицы в волну, - поэтическую работу Вселенной, которая раскрывается на уровне фундаментальной науки. При этом наука остается наукой в рамках своих познавательных процедур: наблюдений, описаний, экспериментов, количественных измерений, фиксации воспроизводимых результатов и т.д. Но на самом высоком уровне обобщений наука все больше смыкается с поэзией. Сами ученые поражаются красоте и элегантности формул, которыми описываются законы мироздания, - очевидно, что это не только физические, но и эстетические законы.
Недаром физик Брайан Грин назвал свою знаменитую книгу, посвященную суперструнам и поискам "окончательной" научной теории, "Элегантная вселенная" (1999). Собственно, большая наука и есть главная поэзия нашего времени. Метафора "человек - Бог" всегда была осевой для цивилизации, ищущей путей раскрытия божественного в человеке и человеческого в Боге. Но в наше время к ней прибавился ряд других фундаментальных метафор: Вселенная - компьютер, планета - живой организм, компьютер - мозг, интернет - нервная система, вирусы инфекционные - и компьютерные, гены - язык, жизнь - процесс письма… Оттого, что смысл этих метафор подтверждается наукой или реализуется техникой, они не становятся менее поэтичными. Так поэзия входит в состав научного мировоззрения и становится движущей силой новых открытий.
8. Ритм и система ограничений
Ритм человеческого бытия все более ускоряется по мере развития цивилизации, и это тоже отражается в ее растущей поэтичности, поскольку поэзия - это ритмизованная на всех уровнях речь, слияние музыки и смысла. Глобализация синхронизирует процессы, происходящие на Земле, и превращает ее в музыкальный инструмент, звучание которого организует информационные потоки. Благодаря этому все более упругому и вездесущему ритму мирового развития, история становится поэтическим произведением, все строки которого рифмуются. Слушать музыку цивилизации, смысловое созвучие множества событий, происходящих в разных уголках планеты, - это поистине поэтическое переживание. Музыкальные ритмы и информационные процессы, накладываясь друг на друга, создают поэтический эффект.
Вместе с тем не следует забывать, что поэзия - это система ограничений. Они накладываются заданностью ритмики и расположения рифм, чередованием ударных и безударных слогов в определенной последовательности. И даже свободный стих, верлибр, ритмически организован гораздо более жестко, чем проза. Об этом приходится напоминать, потому что поэтичность современной цивилизации, ее любовь к метафорам и метаморфозам, требует внутренних ограничителей - иначе это может привести к катастрофическому всесмешению. Когда все атомы определенного физического тела расщепляются и масса превращается в энергию, происходит ядерный взрыв.
По-своему опасны и так называемые "генетические бомбы". Еще в первой половине ХХ-го века проводились исследования по скрещению разных видов - тигров со львами, человека с обезьяной - с целью выведение новых видов млекопитающих, послушных химер-мутантов. Примером недавних трансгенных миксов могут служить морозоустойчивый сорт помидора со встроенным геном камбалы, засухоустойчивая кукуруза с геном скорпиона или гротескно-жуткий способ развития конечностей у зародышей курицы так, чтобы они становились только крыльями или ногами. Напомню, что в сравнении с трансгенными продуктами традиционная селекция имеет важное ограничение: выводятся гибриды только родственных организмов, т.е. скрещивать картофель разных сортов можно, а вот получать гибрид помидора с рыбой нельзя.
Превращение всего во все, упразднение границ между видами, полами, этносами, между всеми структурными элементами цивилизации чревато всеобщей энтропией и деградацией. Вот почему, говоря о поэтизации как о векторе исторического прогресса, следует помнить и о тех ограничителях, которые встроены в поэзию и усиливают ее экспрессию. "Сопряжение далековатых идей" только тогда выразительно, когда они не смешиваются произвольно, без особой мотивировки и глубинно-родственной ассоциативной связи. Вообще следует подчеркнуть , что обычно метафора указывает не на тождество, а именно на сходство. Было бы кощунством отождествлять человека с Богом, и вульгарным материализмом - отождествлять мозг с компьютером. Там где подобие переходит в тождество, кончается сама поэзия и образность, начинается язык формул и уравнений.
9. Самотворение человека
По Роману Якобсону, "направленность (Einstellung) на сообщение, как таковое, сосредоточение внимания на сообщении ради него самого - это поэтическая функция языка."[14]
"Поэтическое присутствует, когда… слова и их композиция, их значение, их внешняя и внутренняя форма приобретают вес и ценность сами по себе..."[15]
Это определение поэтической функции как автореферентной, направляющей язык на самого себе, можно распространить и на сверхпоэзию. Поэтическая функция современной техники состоит, в частности, в том, что она возвращает человеку силы, которые отчуждал от него труд в традиционном, аграрном и индустриальном обществе. Наиболее продвинутая постиндустриальная техника не отделяет сущностные силы человека от него самого, в производстве товаров-фетишей, а наоборот, ведет к самоуглублению человека, расширению возможностей его трансформации. Это не столько полезность товара или прибора, сколько самопостроение человека, создание нового, расширенного его образа.
У каждого вида человеческой деятельности, а не только у языковой, может преобладать поэтическая функция, которая замыкает ее на себе. В истоке этого самозамыкания - человек как самосознающее, самодействующее, "автопоэтическое" существо, которое, согласно категорическому императиву И. Канта, призвано относиться "к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого, как к цели и никогда не относиться к нему только как средству". Деятельность человечества в конечном счете направлена на него самого как на цель - и, следовательно, в высших своих проявлениях становится поэтической.
Очеловечение Бога в Христе и обожение человека в христианстве - центральная тема западной цивилизации. Бог становится человеком, чтобы человек мог стать богом, т.е. творцом самого себя. Заново эта тема поднята у Ницше, уже как сотворение сверхчеловека самим человеком. Судьба человека в мире все глубже раскрывает его образную сущность, поскольку он не столько изменяется, как биологический вид, сколько творит все более сложные, условные, дистанционные образы самого себя - и одновременно интегрирует их в себе.
Мы переживаем сейчас антропологическую революцию, самую значительную со времен возникновения homo sapiens. Человек как вид не только обладает разумом, способностью изготовлять орудия труда и создавать цивилизацию. Смысл нынешней антропологической революции состоит в том, что человек вбирает эту цивилизацию в себя, т.е. становится сверхчеловеком. Свое сознание и фантазию, которые он овеществлял вовне, отчуждая от себя в форме произведений, товаров, продуктов труда, он теперь реaпроприирует, восприсваивает себе. Человек становится сверхчеловеком не в качестве "белокурой бестии", а как существо, вобравшее в себя могущество созданной им техники - всевидящее, всеслышащее, крылатое, почти ангелическое. Развитие цивилизации в XXI-ом веке, сохраняя свою центробежную направленность, вместе с тем становится все более центростремительным. Мы находимся на пороге решающих перемен, когда цивилизация начинает перестраивать самого человека посредством технических устройств, медицинских препаратов, а возможно, и конструктивных генетических модификаций. Приборы, встроенные в самого человека или тесно с ним сопряженные, резко увеличат объем его памяти, расширят органы его восприятия, умножат его производственные способности, творческое воздействие на среду.
Это величайший акт антропоэйи после создания человека Богом, - самосотворение человека как сверхприродного существа, вбирающего в себя созданное им как видом. Разумеется, это не упразднит цивилизационную среду вокруг человека, но укрепит ее присутствие в нем самом. Индивид может стать микрокосмом цивилизации, объединить в себе ее творческие потенции как бесконечно пластичное существо, мультивидуум, призванный свободно лепить себя и осуществлять свою миссию через множество деятельных и подвижных метафор себя, "аватаров". Тогда-то поэзия и станет тем, чем предназначена быть - не только языковым творчеством, но самотворением человечества.
10. Поэзия на вершинах цивилизации
Сверхпоэзия, выходя далеко за пределы слов, остается поэзией, т.е. искусством метаморфоз, перевоплощения одного образа в другой по признакам сходства или смежности. Поэзия теряет свой удельный вес на вербальном уровне, но расширяет свое могущество в гораздо более крупных масштабах, на уровне технических и социальных преобразований. Для понимания такой сверхпоэзии нужны сверхпоэтика и сверхфилология, которые могли бы исследовать метафоры и метонимии, оксюмороны и гиперболы, выраженные не только в словах, но и в вещах, в техносфере и в социосфере.
Соответственно вышеуказанным сверхпоэзиям выстраивается ряд новых поэтик: космопоэтика, технопоэтика, биопоэтика… Эти дисциплины могли бы изучать поэтику технических изобретений, рассматривать астрономические приборы как усилители-гиперболы или анализировать созидательное и разрушительное применение одних и тех же технологий как примеры антитез и оксюморонов (пассажирская и военная авиация, управляемый и взрывной термоядерный синтез).
Теперь может быть разрешен старый спор между Гегелем и Шеллингом. Шеллинг считал вершиной духовного развития искусство и воображение, тогда как Гегель видел высшую точку развития мирового духа в логическом мышлении и научном познании. При этом философия Гегеля утверждает историческую обреченность искусства как наивной стадии в развитии мирового Духа. Вознесшийся до вершин научного познания, Дух не может снизойти к художественному творчеству, как более низкой, "чувственной" ступени бытия. Для поэзии и искусства не остается места в грядущем развитии разума.
Можно отчасти согласиться с Гегелем в отношении к традиционным формам искусства: картинам, скульптурам... Если сравнить с эпохами классического искусства или модернизма начала - середины 20 в., то музеи современного искусства (после 1960-х) обнаруживают упадок и бедность воображения. Настоящее современное искусство - это техника. Она исполнена мысли и духовных устремлений, она связывает людей и открывает новые пути общению и творчеству.
И в этом смысле прав уже Шеллинг: высшим синтезом научных знаний и технических умений оказывается художественное преображение мира. Старое искусство умирает, оттесненное наукой и техникой, но на их вершинах возникает новая поэзия, для которой нужны иные масштабы восприятия. Это уже не традиционное искусство в его противопоставлении традиционной науке. Это сверхнаука и сверхискусство, которые срастаются воедино.
Поэзия, какой она предстает в древних мифах, - это не просто лучшие слова в лучшем порядке, это сила, равнозначная заклинанию и молитве, властвующая над природой. Орфей своим пеньем мог передвигать деревья и скалы, приручать диких животных, повелевать стихиями. Когда Вяйнемёйнен в "Калевале" запел вещую руну, всколыхнулись озера, задрожали и осыпались горы. Эта власть поэзии не ушла в далекое прошлое, не осталась всего лишь красивой легендой. Сегодня, на наших глазах, поэзия продолжает преображать мир, причем более могущественно и всесторонне, чем когда-либо раньше. Физика, биология, энергетика, информатика приходят на службу поэзии, которая определяет смысл прогресса-поэзиса высшей целью, ранее достижимой только в слове: творить мироздание как поэтическую композицию, где все отражается во всем. Поэзия выходит из своей ранней, словесно-стиховой формы и, как двигатель самых мощных трансформаций, вооружается энергией науки и техники, инструментами всех знаний и профессий, чтобы так же магически преображать мир, как это раньше удавалось только в стихах и песнопениях.
Опубликовано в журнале "Знамя", 1, 2015
[1] "…вполне вероятно, Пригов может оказаться последним русским по- этом, в стихах которого русская поэтическая традиция говорит свое последнее 'прости' нам и всему миру". Владимир Мартынов. Пестрые прутья Иакова. М.: 2009, С.45.
[2] Василий Налимов. Вероятностная модель языка. М., Наука, 1979, С. 241, 242
[3] http://philosophy.mitht.ru/spengler.htm
[4] http://www.guelman.ru/maksimka/n5/breton.htm
[5] http://philosophy.ru/library/aristotle/poet.html
[6] Речь идет о способе преобразования оптического излучения. http://ria.ru/society/20060530/48834009.html
[7] См. З. А. Зорина, А. А. Смирнова. О чем рассказали "говорящие" обезьяны. М.: 2006.
[8] Дмитрий Булатов. Русская рулетка. http://www.vavilon.ru/textonly/issue10/bulatov.html
[9] http://lib.ru/CULTURE/VALERY/about_art.txt
[10] Сенека. Нравственные письма к Луцилию, письмо XIII. http://ancientrome.ru/antlitr/t.htm?a=1346570013
[11] http://www.orator.ru/einstein.html
[12] Сет Ллойд. Программируя Вселенную. Квантовый компьютер и будущее науки. М., Альпина нон-фикшн 2013, с. 7.
[13] Другая гипотеза - о бесконечной вложенности материи, о том, что Вселенная представляет собой совокупность входящих друг в друга систем всё возрастающего порядка, - пока что не находит подтверждения в современной науке, но не исключено, что к ней вернутся в будущем.
[14] Якобсон Р. О. Лингвистика и поэтика / Сокр. перев. И. А. Мельчука // Структурализм: "за" и "против": Сборник статей. М., 1975. С. 202-203. http://cyberleninka.ru/article/n/parallelizm-i-poeticheskaya-funktsiya-r-yakobsona-v-teorii-povtora#ixzz35b3TQUp3
[15] Якобсон Р. Язык и бессознательное, пер. с англ., франц. М., 1996, С. 118.
6. Социопоэйя и эконопоэйя
От биопоэйи перейдем к социопоэйе (sociopoeia) - поэтической стороне общественной жизни, социального творчества. Мы не просто исполняем отведенные нам обществом роли, но все больше играем их, внутренне дистанцируясь от своей функции/идентичности и воспринимая ее как метафору. Это карнавально-театральная, условно-игровая сторона социальности: по словам Шекспира, мир - театр, и мы в нем актеры.
Так, современное общество все больше формируется социальными сетями, где соотношение между автором и его персонажем становится условным, образным. В сетевых сообществах мы играем в других людей, формируем себя по образу не-себя или не-только-себя, что оказывается мощным фактором формирования новых метафорических сообществ, социопоэтической среды. Мы отрываемся от своих биографических идентичностей и превращаемся в творцов самих себя, своих аватаров, как поэты - своих лирических героев. Авторство и аватарность - две ипостаси сетевой социопоэйи. Каждый блогер создает, прежде всего, свое "лицо", "книголичность" (facebook ), а порой выступает и в облике нескольких персонажей, под ником (псевдонимом, гетеронимом), чтобы подчеркнуть дистанцию между собой как автором и своими масками.
Социопоэйя - это путь странников в иное, переходящих из роли в роль, "как образ входит в образ и как предмет сечет предмет" (Пастернак). Это не шизофренически расколотая, а богатая, многоролевая, "многосамостная" личность, которой тесно в рамках одного "я". Такая множимость "я" всегда наблюдается в актах художественного творчества, когда личность условно перевоплощается на сцене или в романе.
О многоликости своего "я" заявляли великие поэты: "Я царь, - я раб, - я червь, - я Бог!" (Г. Державин).
"Я противоречу себе? Прекрасно, значит, я противоречив. Я размножен, меня - миллионы (multitudes)" (Уолт Уитмен).
Это мироощущение все больше распространяется в демократических обществах, которые не подавляют, а поощряют ролевую игру, смену масок. Социопоэйя - это умножение идентичностей, "самообразов" человека по мере его социального и профессионального развития. Раньше человек был на всю жизнь прикован к своего ремеслу, теперь его профессиональная мобильность резко возросла, как и продолжительность жизни. Человек может переучиваться, менять занятия, приобретать новые навыки, многообразно воплощать себя. Он осваивает искусство метаморфозы и становится социально и профессионально полиморфным. Как писал П. Валери, "человек, лишенный возможности прожить множество жизней помимо своей, не мог бы прожить и собственной" ("Поэзия и абстрактная мысль"[9]).
Именно такая возможность быть собой благодаря возможности быть множеством других и составляет основу поэтического. Человек XXI века поэтичен, поскольку вмещает в себя гораздо больше разных творческих обликов, чем люди предыдущих эпох.
Особенно сильно увеличивается послепенсионная фаза жизни, когда, обеспечив себе достаток, человек свободен для реализации и таких своих дарований, которым раньше не находил применения в прагматической системе разделения труда. Две тысячи лет назад Сенека обрушивался на "стариков, что с особым усердием готовятся занимать должности, путешествовать, торговать. Что гнуснее старика, начинающего жизнь сначала?".[10]
Но сейчас старость для множества людей становится именно новым началом - поэтическим. Этот возраст - после 60 - даже неверно называть старостью, поскольку человек еще полон физических сил и одновременно наделен свободой выбора, всей палитрой способов самореализации. Он может пробовать себя на самых разных поприщах, стать художником, журналистом, полиглотом, путешествовать по миру, вбирая разные традиции и культуры Это акме жизни, вторая зрелость, которая в развитых странах продолжается до 80-85 лет. Это самая поэтическая фаза жизни, по степени своей "метаморфозности" сравнимая с детством и юностью, когда человек еще не определил свою профессиональную идентичность и социальные роли. Теперь он уже освобождается от этой односторонности и утилитарности. Это возраст деидентификации.
Меняется и бытие вещи в современном обществе, оно тоже становится поэтическим, оправдывая введение понятия "эконопоэйя" (от греч. οἰκονόμος - управляющий домом, распорядитель). Постиндустриальный капитализм меняет психологию потребителя, превращая его из придатка собственности в творца самого себя. Раньше человек жил в мире прочных, долговечных вещей, которые переживали его, переходили к правнукам. Теперь товары покупаются не для накопления, не для передачи их материальной ценности потомству, а ради эксперимента над самим собой. Товар - это метафора моего "я", одно из его подобий, которое сменяется другим. Я покупаю ракетку - значит, сегодня я спортсмен, мое "я" - это упругость мяча, радость удара. Во мне самом есть эта эластичность, резкость взмаха и точность прицела; я покупаю ракетки, чтобы проявить свои лучшие качества. Новые костюмы, телефоны, автомобиль суть разные возможности для меня быть другим, тем, каким меня еще нет.
Отсюда быстрая моральная и психологическая изнашиваемость вещи, которая легко отправляется на свалку, - ведь впереди, в некоем поэтическом просвете, лучится сущность абсолютного товара, который столь же неуловим, как мое подсознание, мое сверх-Я. То, что предлагается к покупке, есть лишь одна из многих затерянных частиц моего "я", и товар напоминает мне о ней, погружает в романтическую грезу о моем всесилии, всезнании, вездесущности. Реклама поэтична, как намек на то, чем ты можешь стать, мимолетная греза иного существования, зов к трансценденции. Современный капитализм, пресловутое "общество потребления" - это поэзия вещей, лишенных тяжкого материального субстрата и превращенных в знаки меняющихся возможностей, подвижных соотношений между мною сегодняшним и мною будущим.
7. Ноопоэйя. Наука как сверхпоэзия
Последователи Ж.-Ж. Руссо, М. Хайдеггера, Р. Генона и "Великой Традиции", противники прогресса и идеологи ностальгии, обвиняют науку и технику в том, что они разрушают очарование первичной поэзии, золотого детства человечества, еще слитого с природой. Она была полна одушевленных существ, в каждом озере жила наяда, в каждом дереве дриада, в громе раздавался голос верховного божества, Зевса или Перуна. Наука и техника якобы отчуждают человека от бытия, противопоставляют субъект и объект, создают холодное, обездушенное пространство вокруг личности. Такие обвинения имели резон в индустриальном обществе, когда в науке господствовали позитивизм, материализм, редукционизм… Но наука изменилась, уйдя далеко от этих унылых "измов" и вобрав в себя дерзость поэтического разума, открывающего парадоксальную, взрывную, пульсирующую вселенную, которая больше похожа на стихотворение или коан, чем на аналитическое суждение.
Можно говорить о еще одной сверхпоэзии, о ноопоэйе (греч. νόος, noos - разум) - поэтичности самого разума, каким он выступает в новейшей науке. Чем выше уровень развития науки и техники, тем глубже их поэтичность. А. Эйнштейн полагал, что "в научном мышлении всегда присутствует элемент поэзии. Настоящая наука и настоящая музыка требуют однородного мыслительного процесса."[11] Поэтична квантовая физика, представляющая элементарный микрообъект и частицей, и волной. Согласно теории квантовой запутанности, даже объекты, разнесенные на огромные расстояния, оказываются взаимозависимыми (нелокальными), и квантовое состояние передается от одного к другому вне законов пространства и времени. Это глубоко поэтическая идея, нарушающая логику эмпирического рассудка. Поэтична теория относительности: во всяком кусочке материи можно видеть огромность заложенной в нем энергии расщепления атомов -глубоко метафорический взгляд.
Столь же поэтично и современное понимание информационной природы материи. "Вселенная, в сущности, является гигантским компьютером, в котором каждый атом и каждая элементарная частица содержат биты информации…" (Сет Ллойд[12]). Представление о том, что Вселенная и все составляющие ее частицы непрерывно производят вычисление на квантовом уровне, - это концепция современной информационной теории и одновременно одна из самых головокружительных метафор.
Поэтична Всемирная паутина, передающая мгновенно наши мысли и облики на любые расстояния. Поэтический принцип "всё во всём" определяет работу поисковых систем в интернете. Проводя поиск по определенному слову или выражению, мы мгновенно собираем вместе все тексты, когда-либо написанные, и создаем новое текстуальное целое, симфонию смыслов, пронизанную единым лейтмотивом. Тексты, вступающие таким образом в ассоциативную связь, можно назвать рифмо-текстами, поскольку у них есть общий словесный элемент, своего рода внутренняя рифма. Поисковые системы - это, собственно, порождающие механизмы текстовой рифмовки и создания новых вербальных массивов, пронизанных лейтмотивами-ассоциациями.
В каждой частице, какой бы малой она ни была, "есть города, населённые людьми, обработанные поля, и светит солнце, луна и другие звёзды, как у нас", - утверждал в V веке до н.э. греческий философ Анаксагор в своём труде о гомеомериях. Гомеомерия - буквально "подобочастие", то, часть чего подобна целому. Эта древняя поэтическая интуиция подтверждается современной теорией фракталов (Б. Мандельброт) и гипотезами о том, что элементарные частицы могут открывать вход в другие вселенные.[13]
Всюду мы видим метаморфозу и парадокс, граничащие с чудом: взаимопроникновение большого и малого, превращение массы в энергию, частицы в волну, - поэтическую работу Вселенной, которая раскрывается на уровне фундаментальной науки. При этом наука остается наукой в рамках своих познавательных процедур: наблюдений, описаний, экспериментов, количественных измерений, фиксации воспроизводимых результатов и т.д. Но на самом высоком уровне обобщений наука все больше смыкается с поэзией. Сами ученые поражаются красоте и элегантности формул, которыми описываются законы мироздания, - очевидно, что это не только физические, но и эстетические законы.
Недаром физик Брайан Грин назвал свою знаменитую книгу, посвященную суперструнам и поискам "окончательной" научной теории, "Элегантная вселенная" (1999). Собственно, большая наука и есть главная поэзия нашего времени. Метафора "человек - Бог" всегда была осевой для цивилизации, ищущей путей раскрытия божественного в человеке и человеческого в Боге. Но в наше время к ней прибавился ряд других фундаментальных метафор: Вселенная - компьютер, планета - живой организм, компьютер - мозг, интернет - нервная система, вирусы инфекционные - и компьютерные, гены - язык, жизнь - процесс письма… Оттого, что смысл этих метафор подтверждается наукой или реализуется техникой, они не становятся менее поэтичными. Так поэзия входит в состав научного мировоззрения и становится движущей силой новых открытий.
8. Ритм и система ограничений
Ритм человеческого бытия все более ускоряется по мере развития цивилизации, и это тоже отражается в ее растущей поэтичности, поскольку поэзия - это ритмизованная на всех уровнях речь, слияние музыки и смысла. Глобализация синхронизирует процессы, происходящие на Земле, и превращает ее в музыкальный инструмент, звучание которого организует информационные потоки. Благодаря этому все более упругому и вездесущему ритму мирового развития, история становится поэтическим произведением, все строки которого рифмуются. Слушать музыку цивилизации, смысловое созвучие множества событий, происходящих в разных уголках планеты, - это поистине поэтическое переживание. Музыкальные ритмы и информационные процессы, накладываясь друг на друга, создают поэтический эффект.
Вместе с тем не следует забывать, что поэзия - это система ограничений. Они накладываются заданностью ритмики и расположения рифм, чередованием ударных и безударных слогов в определенной последовательности. И даже свободный стих, верлибр, ритмически организован гораздо более жестко, чем проза. Об этом приходится напоминать, потому что поэтичность современной цивилизации, ее любовь к метафорам и метаморфозам, требует внутренних ограничителей - иначе это может привести к катастрофическому всесмешению. Когда все атомы определенного физического тела расщепляются и масса превращается в энергию, происходит ядерный взрыв.
По-своему опасны и так называемые "генетические бомбы". Еще в первой половине ХХ-го века проводились исследования по скрещению разных видов - тигров со львами, человека с обезьяной - с целью выведение новых видов млекопитающих, послушных химер-мутантов. Примером недавних трансгенных миксов могут служить морозоустойчивый сорт помидора со встроенным геном камбалы, засухоустойчивая кукуруза с геном скорпиона или гротескно-жуткий способ развития конечностей у зародышей курицы так, чтобы они становились только крыльями или ногами. Напомню, что в сравнении с трансгенными продуктами традиционная селекция имеет важное ограничение: выводятся гибриды только родственных организмов, т.е. скрещивать картофель разных сортов можно, а вот получать гибрид помидора с рыбой нельзя.
Превращение всего во все, упразднение границ между видами, полами, этносами, между всеми структурными элементами цивилизации чревато всеобщей энтропией и деградацией. Вот почему, говоря о поэтизации как о векторе исторического прогресса, следует помнить и о тех ограничителях, которые встроены в поэзию и усиливают ее экспрессию. "Сопряжение далековатых идей" только тогда выразительно, когда они не смешиваются произвольно, без особой мотивировки и глубинно-родственной ассоциативной связи. Вообще следует подчеркнуть , что обычно метафора указывает не на тождество, а именно на сходство. Было бы кощунством отождествлять человека с Богом, и вульгарным материализмом - отождествлять мозг с компьютером. Там где подобие переходит в тождество, кончается сама поэзия и образность, начинается язык формул и уравнений.
9. Самотворение человека
По Роману Якобсону, "направленность (Einstellung) на сообщение, как таковое, сосредоточение внимания на сообщении ради него самого - это поэтическая функция языка."[14]
"Поэтическое присутствует, когда… слова и их композиция, их значение, их внешняя и внутренняя форма приобретают вес и ценность сами по себе..."[15]
Это определение поэтической функции как автореферентной, направляющей язык на самого себе, можно распространить и на сверхпоэзию. Поэтическая функция современной техники состоит, в частности, в том, что она возвращает человеку силы, которые отчуждал от него труд в традиционном, аграрном и индустриальном обществе. Наиболее продвинутая постиндустриальная техника не отделяет сущностные силы человека от него самого, в производстве товаров-фетишей, а наоборот, ведет к самоуглублению человека, расширению возможностей его трансформации. Это не столько полезность товара или прибора, сколько самопостроение человека, создание нового, расширенного его образа.
У каждого вида человеческой деятельности, а не только у языковой, может преобладать поэтическая функция, которая замыкает ее на себе. В истоке этого самозамыкания - человек как самосознающее, самодействующее, "автопоэтическое" существо, которое, согласно категорическому императиву И. Канта, призвано относиться "к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого, как к цели и никогда не относиться к нему только как средству". Деятельность человечества в конечном счете направлена на него самого как на цель - и, следовательно, в высших своих проявлениях становится поэтической.
Очеловечение Бога в Христе и обожение человека в христианстве - центральная тема западной цивилизации. Бог становится человеком, чтобы человек мог стать богом, т.е. творцом самого себя. Заново эта тема поднята у Ницше, уже как сотворение сверхчеловека самим человеком. Судьба человека в мире все глубже раскрывает его образную сущность, поскольку он не столько изменяется, как биологический вид, сколько творит все более сложные, условные, дистанционные образы самого себя - и одновременно интегрирует их в себе.
Мы переживаем сейчас антропологическую революцию, самую значительную со времен возникновения homo sapiens. Человек как вид не только обладает разумом, способностью изготовлять орудия труда и создавать цивилизацию. Смысл нынешней антропологической революции состоит в том, что человек вбирает эту цивилизацию в себя, т.е. становится сверхчеловеком. Свое сознание и фантазию, которые он овеществлял вовне, отчуждая от себя в форме произведений, товаров, продуктов труда, он теперь реaпроприирует, восприсваивает себе. Человек становится сверхчеловеком не в качестве "белокурой бестии", а как существо, вобравшее в себя могущество созданной им техники - всевидящее, всеслышащее, крылатое, почти ангелическое. Развитие цивилизации в XXI-ом веке, сохраняя свою центробежную направленность, вместе с тем становится все более центростремительным. Мы находимся на пороге решающих перемен, когда цивилизация начинает перестраивать самого человека посредством технических устройств, медицинских препаратов, а возможно, и конструктивных генетических модификаций. Приборы, встроенные в самого человека или тесно с ним сопряженные, резко увеличат объем его памяти, расширят органы его восприятия, умножат его производственные способности, творческое воздействие на среду.
Это величайший акт антропоэйи после создания человека Богом, - самосотворение человека как сверхприродного существа, вбирающего в себя созданное им как видом. Разумеется, это не упразднит цивилизационную среду вокруг человека, но укрепит ее присутствие в нем самом. Индивид может стать микрокосмом цивилизации, объединить в себе ее творческие потенции как бесконечно пластичное существо, мультивидуум, призванный свободно лепить себя и осуществлять свою миссию через множество деятельных и подвижных метафор себя, "аватаров". Тогда-то поэзия и станет тем, чем предназначена быть - не только языковым творчеством, но самотворением человечества.
10. Поэзия на вершинах цивилизации
Сверхпоэзия, выходя далеко за пределы слов, остается поэзией, т.е. искусством метаморфоз, перевоплощения одного образа в другой по признакам сходства или смежности. Поэзия теряет свой удельный вес на вербальном уровне, но расширяет свое могущество в гораздо более крупных масштабах, на уровне технических и социальных преобразований. Для понимания такой сверхпоэзии нужны сверхпоэтика и сверхфилология, которые могли бы исследовать метафоры и метонимии, оксюмороны и гиперболы, выраженные не только в словах, но и в вещах, в техносфере и в социосфере.
Соответственно вышеуказанным сверхпоэзиям выстраивается ряд новых поэтик: космопоэтика, технопоэтика, биопоэтика… Эти дисциплины могли бы изучать поэтику технических изобретений, рассматривать астрономические приборы как усилители-гиперболы или анализировать созидательное и разрушительное применение одних и тех же технологий как примеры антитез и оксюморонов (пассажирская и военная авиация, управляемый и взрывной термоядерный синтез).
Теперь может быть разрешен старый спор между Гегелем и Шеллингом. Шеллинг считал вершиной духовного развития искусство и воображение, тогда как Гегель видел высшую точку развития мирового духа в логическом мышлении и научном познании. При этом философия Гегеля утверждает историческую обреченность искусства как наивной стадии в развитии мирового Духа. Вознесшийся до вершин научного познания, Дух не может снизойти к художественному творчеству, как более низкой, "чувственной" ступени бытия. Для поэзии и искусства не остается места в грядущем развитии разума.
Можно отчасти согласиться с Гегелем в отношении к традиционным формам искусства: картинам, скульптурам... Если сравнить с эпохами классического искусства или модернизма начала - середины 20 в., то музеи современного искусства (после 1960-х) обнаруживают упадок и бедность воображения. Настоящее современное искусство - это техника. Она исполнена мысли и духовных устремлений, она связывает людей и открывает новые пути общению и творчеству.
И в этом смысле прав уже Шеллинг: высшим синтезом научных знаний и технических умений оказывается художественное преображение мира. Старое искусство умирает, оттесненное наукой и техникой, но на их вершинах возникает новая поэзия, для которой нужны иные масштабы восприятия. Это уже не традиционное искусство в его противопоставлении традиционной науке. Это сверхнаука и сверхискусство, которые срастаются воедино.
Поэзия, какой она предстает в древних мифах, - это не просто лучшие слова в лучшем порядке, это сила, равнозначная заклинанию и молитве, властвующая над природой. Орфей своим пеньем мог передвигать деревья и скалы, приручать диких животных, повелевать стихиями. Когда Вяйнемёйнен в "Калевале" запел вещую руну, всколыхнулись озера, задрожали и осыпались горы. Эта власть поэзии не ушла в далекое прошлое, не осталась всего лишь красивой легендой. Сегодня, на наших глазах, поэзия продолжает преображать мир, причем более могущественно и всесторонне, чем когда-либо раньше. Физика, биология, энергетика, информатика приходят на службу поэзии, которая определяет смысл прогресса-поэзиса высшей целью, ранее достижимой только в слове: творить мироздание как поэтическую композицию, где все отражается во всем. Поэзия выходит из своей ранней, словесно-стиховой формы и, как двигатель самых мощных трансформаций, вооружается энергией науки и техники, инструментами всех знаний и профессий, чтобы так же магически преображать мир, как это раньше удавалось только в стихах и песнопениях.
Опубликовано в журнале "Знамя", 1, 2015
[1] "…вполне вероятно, Пригов может оказаться последним русским по- этом, в стихах которого русская поэтическая традиция говорит свое последнее 'прости' нам и всему миру". Владимир Мартынов. Пестрые прутья Иакова. М.: 2009, С.45.
[2] Василий Налимов. Вероятностная модель языка. М., Наука, 1979, С. 241, 242
[3] http://philosophy.mitht.ru/spengler.htm
[4] http://www.guelman.ru/maksimka/n5/breton.htm
[5] http://philosophy.ru/library/aristotle/poet.html
[6] Речь идет о способе преобразования оптического излучения. http://ria.ru/society/20060530/48834009.html
[7] См. З. А. Зорина, А. А. Смирнова. О чем рассказали "говорящие" обезьяны. М.: 2006.
[8] Дмитрий Булатов. Русская рулетка. http://www.vavilon.ru/textonly/issue10/bulatov.html
[9] http://lib.ru/CULTURE/VALERY/about_art.txt
[10] Сенека. Нравственные письма к Луцилию, письмо XIII. http://ancientrome.ru/antlitr/t.htm?a=1346570013
[11] http://www.orator.ru/einstein.html
[12] Сет Ллойд. Программируя Вселенную. Квантовый компьютер и будущее науки. М., Альпина нон-фикшн 2013, с. 7.
[13] Другая гипотеза - о бесконечной вложенности материи, о том, что Вселенная представляет собой совокупность входящих друг в друга систем всё возрастающего порядка, - пока что не находит подтверждения в современной науке, но не исключено, что к ней вернутся в будущем.
[14] Якобсон Р. О. Лингвистика и поэтика / Сокр. перев. И. А. Мельчука // Структурализм: "за" и "против": Сборник статей. М., 1975. С. 202-203. http://cyberleninka.ru/article/n/parallelizm-i-poeticheskaya-funktsiya-r-yakobsona-v-teorii-povtora#ixzz35b3TQUp3
[15] Якобсон Р. Язык и бессознательное, пер. с англ., франц. М., 1996, С. 118.