Талисман 9,5
Литературный слабосюжетный и ОБВМный, как могла, отчет
Часть 1. Кристина Жозефина
Вот уже 15 лет. как я убегаю, как загнанная гончими лиса на охоте. Бессмысленно, отчаянно, всё ещё надеясь исчезнуть за следующим поворотом, вильнув на прощанье шикарным хвостом. Вдруг в этот раз лапы и звериное чутье победы не подведут? Вдруг. Но вот как 15 лет мне, безошибочной в своих поступках, не улыбается удача. А ведь мы с братом всегда были её любимчиками.
Больше бежать некуда. Некуда - говорит мой брат. Некуда, - вторят ему наши ученики. От нашего мира ничего не осталось. Мы граф и графиня Эль-Риволи сидим в каких-то Трущобах последнего города Блаженной Аркнийской Империи. Но мы всё ещё вместе. Ни голод, ни смерть нашей семьи, ни вечный бег, ни Близнецы, ни Корнелий не смогли нас разлучить. Что говорить о его бессмысленных любовницах? Я Кристина Жозефина Эль-Риволи всё ещё остаюсь для своего брата Неподражаемой. Незаменимой, непревзойденной, совершенной и самой любимой женщиной в этом мире. Ничто никогда не сможет этого изменить. Если я не захочу уйти.
Но я не ухожу. Даже сейчас. Когда точно знаю, что однажды он меня уничтожит. И это будет очень скоро. Мы - Либертены. Мы все хотим быть единственными властителями чего бы то ни было. Воля своя и чужая. Аристократия духа. Сила. Власть. В КАЖДОМ. Каждый из нас жаждет быть единственным. А для этого надо подавить чужую волю. Раньше - был мир вокруг. Мы доводили до края бездны множество юнцов, подчиняя их себе полностью. Уничтожая их личности. Сейчас мира нет. И мы начинаем грызть друг друга.
Альберт ест людей. Он думает, что так может подчинить их дух, их волю. Подчинение - это борьба, азартная интеллектуальная игра, чем сильнее соперник, тем интереснее. Но это не банальное убийство, пусть и приправленное ритуалом и мистикой. Чем тогда мы, Аристократы Духа, отличаемся от обычных маньяков и гончих псов? Он думает, что нашел путь к величию и надеется, что я подчинюсь ему теперь. Ни разу моей ноги не было на трапезе. Но я никогда не голодала. Мне в отличие от них достаточно было просто попросить бон. И даже незнакомые люди делились со мной пищей.
Летиция. Маленькая дурочка, которую каждый вертит в какую угодно сторону. О ней даже и писать не стоит.
Брат. Последнее время он всё больше подпадает под влияние нашего гостя Графа, фанатика покойного Флавия. Вот уже который вечер они за выпивкой вспоминают былые времена, рассуждают о политике и истории, и... И больше ничего. НИЧЕГО, кроме разговоров. Мы третий месяц сидим и говорим о высоком за ужинами, мним себя великими и наделенными волей. А Корнелий завтра должен войти в этот город. И мы все выйдем, и упадем на колени, и будем покорно ждать смерти. После этого мы вообще в праве называть себя сильными волей?!!
И они стояли. Стояли на коленях, когда он пришел в город. Стояли, сгорбив спины, потупив глаза. Дрожа от страха. Однородная масса траурных костюмов. Уродливых от голода мужчин и женщин. Но меня Он не заставил согнуться. Я, графиня Эль-Риволи, даже в этот день не согнула своей спины и не опустила головы. Да, он поставил меня на колени. но моё лучшее платье, бледно-розовое, отделанное серебром, не было испачкано землей. Я всегда заботилась о сохранности своих костюмов. Даже когда орденцы требовали ползти к Белому древу, они ждали, пока я приподниму все свои белоснежные нижние юбки. И только потом я опускалась.
Мне единственной не было приказано Калекой "Смотри на меня!". Я никогда и никому не боялась смотреть в глаза. Ни одному своему любовнику, ни одному юродивому из Орденов, ни своим убийцам, ни Императору, ни Близнецам.
И я знала, что в отличие от большинства я не смирилась. Я держала в руке свой шанс - веер единственной женщины-Императора. Говорят, что он мог позволить взять регалии. Ничего бы с тобой не произошло. Может быть, это лишь красивая легенда. Но это хоть что-то. Хоть какая-то попытка выхода. А не пустые слова за бокалом вина.
Я могу сменить на императорском престоле Корнелия. Я могу властвовать над этими людьми. Я могу.
Если вы никогда не были влюбленной женщиной, вам не понять, насколько мы бессильны в этом мире. Женщина ничего не может сделать одна. иногда можно умно раздвинуть ноги и получить нужный результат. Но увы и ах, даже самая красивая и искусная любовница может им надоесть.
и тогда вы остаетесь одна. Совсем. Вот такая вот красивая, в роскошном платье, с серым жемчугом на шее, с правами на престол в руках, с отчаянным желанием жить, среди обитателей Трущоб в кабаке. И всё, что вы можете - слушать философско-религиозные диспуты сектантов всех мастей. Потому что все ваши варианты нуждаются в грубой мужской силе и в чуть более образованном уме. Но вся ваша сила предпочитает ностальгировать и предаваться оргиям.
Я прошла по всему городу. Одна. Ночью. без сопровождения. Я подслушивала под каждым окном и под каждой дверью. Я врала каждому второму мужчине с мечом, что меня попросил вот здесь на углу подождать брат. Я знакомилась с каждым мимо проходящим. Все хотели жить, группировались по углам, пытались строить планы спасения и снова говорили о Боге и уделе.
Какой Бог? Какой удел? Об этом позже. На престоле тварь, которая может меня уничтожить. Но у твари теплые руки, значит,она смертна. Давайте в первую очередь разберемся с ней?
Я чуть не заплясала от радости, когда ко мне обратились детки-террористы Софии и Виктории. Чего бы не хотели эти женщины на самом деле, прежде всего они хотели жить. И были ГОТОВЫ что-то делать.Они искали решение.
Редкой удачей было познакомиться с кормилицей Корнелия. Хотя бы чуть-чуть узнать о том, что происходит во дворце. и о том, что ой, Близнецы! Корнелий-то любит вкусняшки. Обычные, простые. Шоколад, вафельки, печеньки. Ах, какая милота! Значит,смертен. Просто это загадка для очень сообразительных.
Кормилица была милой женщиной. Она рассказала мне о плане спасения мира. Избранные? Как ими стать, ей рассказала Климентия. Хочу ли я? ДА! Я хочу жить!
Я узнала цену этому. собственная смерть, отречение от памяти и от близких. Смерть не страшна мне, не страшна потеря памяти. Но у меня есть брат. Я люблю его. Я не могу его оставить. Он слаб духом. Граф его обманет тысячу раз, доведет до беды, задурит голову. И пока есть хоть какая-то надежда спастись вместе - я не могу его оставить. Я нужна ему. А если всё-таки придется умереть, то мы умрем вместе. Как засыпали и просыпались много лет вместе - моя рука будет на его плече. И ничто не сможет этого изменить.
Кроме брата есть ещё и другие. И я не могу их подвести. Предательство -тоже искусство. Ещё одна ступень Либертенов. Но не то время и не то место для того, чтобы думать об этом. Он считает, что своей волей может сломать мир вокруг меня? Нет! Я сказала: "Нет!". Если моя поддержка и моя воля помогут им держать спину прямо перед Ним, значит, я останусь рядом. Я буду стоять на площади рядом с Миролюбами, когда они оставлены без дома. Я буду держать за руку Мириам, пока Джошуа всходит на крест. Я буду рассказывать увлекательные байки девочке, которая выбрала, чтобы глаза выкололи ей, а не матери. Я буду уводить заплаканную Кристину с площади. Я буду делать этих людей сильнее, я буду помогать им. Ему не удастся меня сломать. Поставить на колени - возможно. Сломать - никогда.
И шел Второй час. Как Второй год. Мой брат, мои друзья, по традиции прятались в квартале. Я же вышла на площадь. Они хотят, что бы мы кричали под плетью? О, у меня была парочка таких любовников, которые любили кричащих от боли женщин. Я конечно предпочитаю обратное, но если так уж хочется, могу повопить. И для Калеки,и для Корнелия.
Но этот убогий ударил меня. Прямо по позвонку, который и так не совсем стоит на месте и без плети доставляетмне невыносимую боль. Лишь тогда я согнулась и процедила сквозь зубы: "Сдохни!". Я клялась на том месте, что эта Тварь сдохнет, и это калеченный. Я найду способ, как это сделать. Найду.
Я видела, как Центурия била себя. Но я не слышала от них слов вины и раскаяния. И я поняла, что Ему никогда не подчинить этот мир себе полностью.
А потом меня арестовали. Потому что я - рыжая. И меня судили. Я много слышала о суде за свою жизнь. все говорили, что он короток. Что Орденцы боятся. Мы говорили минут сорок. Каждый мой ответ ставил их в тупик, заставлял снова и снова задавать мне вопросы. Нет, я не признала своей вины. Я не раскаялась. Я объяснила, что я имею право их оскорблять. Я не соврала ни одним словом. но одному они не поверили. Они не поверили тому, что секс может быть искусством.Высшим его проявлением. основным инстинктом, величайшим наслаждением, истинной красотой доступной каждому одновременно.Они не поверили. Но я доказала обратное.Прямо в камере выебли орденца - ой-ой! И женщина,пытавшаяся меня унижать, извивалась у меня под руками и просила не прекращать. Они оправдали меня. Но...
- её надо будет вести к Корнелию. И что она сделает? Выебет его? Убить!
Трусы...
А Корнелию могло бы быть очень хорошо! И не раз.
Когда я вернулась, театр давал представление у Белого Древа. Было явление Старшего. И я видела спор Близнецов. Я видела то, что они не держат своих слов, противоречат сами себе, прямо как любой Малый Кворум в мирные времена. И это были мои Боги? Боги, которые не были верны сами себе.
Я шла к брату. Я думала, что он уже сошел с ума. Меня так долго не было. Я шла узнать, как он сам. Но он не заметил моего отсутствия. Он спросил только про идиотский веер. И не придал значения тому факту, что меня кто посмел ударить, посадить в тюрьму, убить. Он спросил только про веер. У нашего Патриарха-графа был план по воскрешению Флавия. И для этого им нужен был веер. И может быть я. Но я должна буду им полностью подчиняться. Я. Им.
веер отдай и гуляй, девочка! Остальное - неважно.
Я неважна и ненужна своему брату, любовнику, почти мужу. Он, всегда сильный, всегда гордый, сейчас пляшет под чужую дудку.
Я -одна. Я одна в чужом городе, где все собрались умереть. На краю мира и на краю жизни. У меня ничего нет. Кроме моей красоты и моей силы. И во мне всё ещё жива надежда выжить. Я всё ещё почти автоматически ищу способ, лазейку, путь. Но он никому, кроме меня не нужен. Может быть граф и брат правы в своем отношении ко мне? я всего лишь красивая вещь,которая должна греть постель и раздвигать ноги при необходимости. Тогда зачем мне так важны они все? Тогда зачем я не боюсь? Зачем я всё ещё держу спину прямо, хотя и ползу под мечом к Белому древу?
Симона Хаузер сидела на траве и, похоже, сходила с ума. Ей всё было красиво,тепло и радостно, как мне в детстве. она рассказывала мне,как пахнет ёлка. И я хотела такого же блаженного безумия или смерти. Но не этой пустоты. Я не могла бросить брата совсем. Но и не могла позволить себе быть вещью в чужих руках.
Я попрощалась со всеми, кого хоть как-то ценила. Я отдала брату веер и сказала,смеясь, "пока".Он ничего не произнес в ответ. Развернулся и пошел по своим делам. Я обратилась к Климентии.
Я не хотела больше ни этого мира, ни этих Богов, ни этой любви, ни этой гордости, ни этой силы. Я не хотела больше ничего. Только сидеть, как Симона на траве и рассказывать про запах хвои. Или не быть вовсе. Смерть или перерождение - мне было всё равно.
Часть 2. Воля
Первое, что я помню - это нож. Он лежал у меня на юбке. Потом я встала. Женщина сказала мне, что она Климентия и я могу просить у нее совета. Сказала и ушла. Я тоже пошла. Я шла по каким-то Трущобам. Никого не было вокруг. потом появилась Аль, схватила меня за руку и куда-то повела. Мы шли мимо людей. мы говорили с людьми. Люди кричали,ругались, говорили, суетились, бегали и ничего не понимали. Они противоречили сами себе, не могли ни на что решиться, хотели каких-то ответов от нас и ужасно мне надоели. Вокруг был ужасный бардак.
потом кто-то приказал нас охранять. И нам дали сира, который носит табуретки. Нас отвели к совсем безумному. Но Аль говорила, что он наш брат и что он - тепло. Он говорил, что он Закон, но руки у него были действительно теплые. Закон был из нас самым буйным и самым неразумным. Было похоже, что он много-много читал, ему кто-то сказал, что он лучший, и он свихнулся. Он пытался унижать и бить остальных, Аль держала за это ему руки связанными.И всё время просила за ним приглядывать. потому что он кричал, а люди не понимали его, не подчинялись ему, злились на него. Они могли причинить ему вред.Это было бы неправильно.
Аль была не такая буйная, но тоже очень деятельная. Она что-то решала,что думала, вызнавала. Я не понимала зачем. Мне казалось, что надо просто подождать и люди вокруг исчезнут, как сон. И снова везде будет порядок. Она хотела, чтобы все-все были счастливы. Но все-все счастливы быть не хотели. Она рассказывала мне, что она носит лицо какой-то женщины, что женщина что-то понимала про этот мир, что он болен и все страдают в нем. И мир надо жалеть. Я не понимала, зачем. Мир был нелогичен. Конечно, он страдал.Если вы все время путаете красный с черным, однажды в лесу вы съедите не ту ягоду. И умрете.Сами будете виноваты. никто не должен вас жалеть.
Аль рассказывала мне про то, что когда мы приходим в этот мир,нас любят, согревают, поддерживают и жалеют,если нам плохо. Но меня никто не грел, и встала я сама. Я не помню людей вокруг - я помню нож. Почему тогда Я должна жалеть тех, кто мне ничего не сделал и тех, кого никогда не было рядом. Они же чужие и лишние.
ещё у нас была Доброта. Она либо молчала,либо всё путала и протестовала против нас. Потому что верила только Климентии. Климентию они звали Надеждой. И очень берегли. Очень. Я не совсем понимала зачем. она была слишком добрая и жалела людей, которые были вокруг. Люди её не слушали. Люди вообще не имели к ней никакого отношения, как и ко всем нам. Они были неразумны и неинтересны. из всей толпы я запомнила только нескольких.
Женщину, которая спорила с Законом.Она понимала,зачем она здесь остается умирать. (Они все считали, что умрут с этим миром скоро). Она понимала, что для неё важнее всего. Её воспитанники. Она не хотела оставлять их одних. И если она так хотела, если это было ей важно - значит, это её право.
Я запомнила женщину, которая хотела жить и всё время что-то для этого делала. Она всегда была в движении. Но у любого взмаха её руки была цель.
Я запомнила девушку-воина. У неё была мечта. И она шла к ней. По-разному. Открыто и врав напропалую. Но она так хотела и сама выбирала способ действия.
Я запомнила ещё одну. Она любила. И не стеснялась этого. Она не хотела называть имен. Потому что она хотела защитить того человека. И это было её право.
Эти женщины понимали хоть что-то. Но Надежда выбирала и вела к нам не их. Она перерождала тех, кто шел за жизнью, за последней попыткой выжить в этом хаосе. Но не тех, кто хотел бы оставить его насовсем. Так пришли два наших последних брата.
А потом Надежду сожгли. Аль хотела сгореть с ней.И говорила, что мы все это должны сделать. Я не понимала,почему мы должны подчиняться этим людям. Почему если я не хочу, я должна гореть?
Меня, кажется,за мои постоянные "зачем-почему-сам-не-хочу" они назвали Волей.
Надежду возродили в местной кормилице. Ал-Атари создали её заново и она стала Хоуп. Хоуп снова прятали. Аль учила Хоуп любить этот мир. Я старалась не мешать.
Убили Закон. Но он был буйный и все время неправ. Это было логично. Доброта перестала нас слушаться и растворилась в толпе, когда наследники провозглашали новый старый мир. Наш первый младший брат интересовался всем на своем пути. Он был крайне любопытен, но крайне прост. Рене просто был и ему всё время надо было что-то делать, хоть он и не всегда понимал зачем.
А на следующий день существо в маске начало всех убивать. Он приказывал людям выходить их своих домов на площадь и они зачем-то шли. По городу рыскали люди с оружием и вытаскивали остальных силком. Меня они не заметили, когда я шла по улице. Тогда Аль спрятала меня у Белого древа в каком-то доме. Там были два наших последних брата, Хоуп, Аль, я, женщина из Магократии,воин-лекарь из Центурии и Ал-Атари. Мы ждали, когда за нами придут. Наши мужчины держали в руках оружие. Мы говорили шепотом. Я не понимала, почему за нами должны приходить, почему нас должны убивать? Я не хотела умирать, а они не имели на меня никаких прав. Но они были нелогичны, неразумны и непослушны. Поэтому спрятаться было верным решением. Если им так хотелось умереть из-за какой-то ошибки - пусть умирают.Это глупо.Но они так хотят.
Когда умер последний,исчез над этим городом Столб, который они называли Сверкающим.
Мы остались.
Часть 1. Кристина Жозефина
Вот уже 15 лет. как я убегаю, как загнанная гончими лиса на охоте. Бессмысленно, отчаянно, всё ещё надеясь исчезнуть за следующим поворотом, вильнув на прощанье шикарным хвостом. Вдруг в этот раз лапы и звериное чутье победы не подведут? Вдруг. Но вот как 15 лет мне, безошибочной в своих поступках, не улыбается удача. А ведь мы с братом всегда были её любимчиками.
Больше бежать некуда. Некуда - говорит мой брат. Некуда, - вторят ему наши ученики. От нашего мира ничего не осталось. Мы граф и графиня Эль-Риволи сидим в каких-то Трущобах последнего города Блаженной Аркнийской Империи. Но мы всё ещё вместе. Ни голод, ни смерть нашей семьи, ни вечный бег, ни Близнецы, ни Корнелий не смогли нас разлучить. Что говорить о его бессмысленных любовницах? Я Кристина Жозефина Эль-Риволи всё ещё остаюсь для своего брата Неподражаемой. Незаменимой, непревзойденной, совершенной и самой любимой женщиной в этом мире. Ничто никогда не сможет этого изменить. Если я не захочу уйти.
Но я не ухожу. Даже сейчас. Когда точно знаю, что однажды он меня уничтожит. И это будет очень скоро. Мы - Либертены. Мы все хотим быть единственными властителями чего бы то ни было. Воля своя и чужая. Аристократия духа. Сила. Власть. В КАЖДОМ. Каждый из нас жаждет быть единственным. А для этого надо подавить чужую волю. Раньше - был мир вокруг. Мы доводили до края бездны множество юнцов, подчиняя их себе полностью. Уничтожая их личности. Сейчас мира нет. И мы начинаем грызть друг друга.
Альберт ест людей. Он думает, что так может подчинить их дух, их волю. Подчинение - это борьба, азартная интеллектуальная игра, чем сильнее соперник, тем интереснее. Но это не банальное убийство, пусть и приправленное ритуалом и мистикой. Чем тогда мы, Аристократы Духа, отличаемся от обычных маньяков и гончих псов? Он думает, что нашел путь к величию и надеется, что я подчинюсь ему теперь. Ни разу моей ноги не было на трапезе. Но я никогда не голодала. Мне в отличие от них достаточно было просто попросить бон. И даже незнакомые люди делились со мной пищей.
Летиция. Маленькая дурочка, которую каждый вертит в какую угодно сторону. О ней даже и писать не стоит.
Брат. Последнее время он всё больше подпадает под влияние нашего гостя Графа, фанатика покойного Флавия. Вот уже который вечер они за выпивкой вспоминают былые времена, рассуждают о политике и истории, и... И больше ничего. НИЧЕГО, кроме разговоров. Мы третий месяц сидим и говорим о высоком за ужинами, мним себя великими и наделенными волей. А Корнелий завтра должен войти в этот город. И мы все выйдем, и упадем на колени, и будем покорно ждать смерти. После этого мы вообще в праве называть себя сильными волей?!!
И они стояли. Стояли на коленях, когда он пришел в город. Стояли, сгорбив спины, потупив глаза. Дрожа от страха. Однородная масса траурных костюмов. Уродливых от голода мужчин и женщин. Но меня Он не заставил согнуться. Я, графиня Эль-Риволи, даже в этот день не согнула своей спины и не опустила головы. Да, он поставил меня на колени. но моё лучшее платье, бледно-розовое, отделанное серебром, не было испачкано землей. Я всегда заботилась о сохранности своих костюмов. Даже когда орденцы требовали ползти к Белому древу, они ждали, пока я приподниму все свои белоснежные нижние юбки. И только потом я опускалась.
Мне единственной не было приказано Калекой "Смотри на меня!". Я никогда и никому не боялась смотреть в глаза. Ни одному своему любовнику, ни одному юродивому из Орденов, ни своим убийцам, ни Императору, ни Близнецам.
И я знала, что в отличие от большинства я не смирилась. Я держала в руке свой шанс - веер единственной женщины-Императора. Говорят, что он мог позволить взять регалии. Ничего бы с тобой не произошло. Может быть, это лишь красивая легенда. Но это хоть что-то. Хоть какая-то попытка выхода. А не пустые слова за бокалом вина.
Я могу сменить на императорском престоле Корнелия. Я могу властвовать над этими людьми. Я могу.
Если вы никогда не были влюбленной женщиной, вам не понять, насколько мы бессильны в этом мире. Женщина ничего не может сделать одна. иногда можно умно раздвинуть ноги и получить нужный результат. Но увы и ах, даже самая красивая и искусная любовница может им надоесть.
и тогда вы остаетесь одна. Совсем. Вот такая вот красивая, в роскошном платье, с серым жемчугом на шее, с правами на престол в руках, с отчаянным желанием жить, среди обитателей Трущоб в кабаке. И всё, что вы можете - слушать философско-религиозные диспуты сектантов всех мастей. Потому что все ваши варианты нуждаются в грубой мужской силе и в чуть более образованном уме. Но вся ваша сила предпочитает ностальгировать и предаваться оргиям.
Я прошла по всему городу. Одна. Ночью. без сопровождения. Я подслушивала под каждым окном и под каждой дверью. Я врала каждому второму мужчине с мечом, что меня попросил вот здесь на углу подождать брат. Я знакомилась с каждым мимо проходящим. Все хотели жить, группировались по углам, пытались строить планы спасения и снова говорили о Боге и уделе.
Какой Бог? Какой удел? Об этом позже. На престоле тварь, которая может меня уничтожить. Но у твари теплые руки, значит,она смертна. Давайте в первую очередь разберемся с ней?
Я чуть не заплясала от радости, когда ко мне обратились детки-террористы Софии и Виктории. Чего бы не хотели эти женщины на самом деле, прежде всего они хотели жить. И были ГОТОВЫ что-то делать.Они искали решение.
Редкой удачей было познакомиться с кормилицей Корнелия. Хотя бы чуть-чуть узнать о том, что происходит во дворце. и о том, что ой, Близнецы! Корнелий-то любит вкусняшки. Обычные, простые. Шоколад, вафельки, печеньки. Ах, какая милота! Значит,смертен. Просто это загадка для очень сообразительных.
Кормилица была милой женщиной. Она рассказала мне о плане спасения мира. Избранные? Как ими стать, ей рассказала Климентия. Хочу ли я? ДА! Я хочу жить!
Я узнала цену этому. собственная смерть, отречение от памяти и от близких. Смерть не страшна мне, не страшна потеря памяти. Но у меня есть брат. Я люблю его. Я не могу его оставить. Он слаб духом. Граф его обманет тысячу раз, доведет до беды, задурит голову. И пока есть хоть какая-то надежда спастись вместе - я не могу его оставить. Я нужна ему. А если всё-таки придется умереть, то мы умрем вместе. Как засыпали и просыпались много лет вместе - моя рука будет на его плече. И ничто не сможет этого изменить.
Кроме брата есть ещё и другие. И я не могу их подвести. Предательство -тоже искусство. Ещё одна ступень Либертенов. Но не то время и не то место для того, чтобы думать об этом. Он считает, что своей волей может сломать мир вокруг меня? Нет! Я сказала: "Нет!". Если моя поддержка и моя воля помогут им держать спину прямо перед Ним, значит, я останусь рядом. Я буду стоять на площади рядом с Миролюбами, когда они оставлены без дома. Я буду держать за руку Мириам, пока Джошуа всходит на крест. Я буду рассказывать увлекательные байки девочке, которая выбрала, чтобы глаза выкололи ей, а не матери. Я буду уводить заплаканную Кристину с площади. Я буду делать этих людей сильнее, я буду помогать им. Ему не удастся меня сломать. Поставить на колени - возможно. Сломать - никогда.
И шел Второй час. Как Второй год. Мой брат, мои друзья, по традиции прятались в квартале. Я же вышла на площадь. Они хотят, что бы мы кричали под плетью? О, у меня была парочка таких любовников, которые любили кричащих от боли женщин. Я конечно предпочитаю обратное, но если так уж хочется, могу повопить. И для Калеки,и для Корнелия.
Но этот убогий ударил меня. Прямо по позвонку, который и так не совсем стоит на месте и без плети доставляетмне невыносимую боль. Лишь тогда я согнулась и процедила сквозь зубы: "Сдохни!". Я клялась на том месте, что эта Тварь сдохнет, и это калеченный. Я найду способ, как это сделать. Найду.
Я видела, как Центурия била себя. Но я не слышала от них слов вины и раскаяния. И я поняла, что Ему никогда не подчинить этот мир себе полностью.
А потом меня арестовали. Потому что я - рыжая. И меня судили. Я много слышала о суде за свою жизнь. все говорили, что он короток. Что Орденцы боятся. Мы говорили минут сорок. Каждый мой ответ ставил их в тупик, заставлял снова и снова задавать мне вопросы. Нет, я не признала своей вины. Я не раскаялась. Я объяснила, что я имею право их оскорблять. Я не соврала ни одним словом. но одному они не поверили. Они не поверили тому, что секс может быть искусством.Высшим его проявлением. основным инстинктом, величайшим наслаждением, истинной красотой доступной каждому одновременно.Они не поверили. Но я доказала обратное.Прямо в камере выебли орденца - ой-ой! И женщина,пытавшаяся меня унижать, извивалась у меня под руками и просила не прекращать. Они оправдали меня. Но...
- её надо будет вести к Корнелию. И что она сделает? Выебет его? Убить!
Трусы...
А Корнелию могло бы быть очень хорошо! И не раз.
Когда я вернулась, театр давал представление у Белого Древа. Было явление Старшего. И я видела спор Близнецов. Я видела то, что они не держат своих слов, противоречат сами себе, прямо как любой Малый Кворум в мирные времена. И это были мои Боги? Боги, которые не были верны сами себе.
Я шла к брату. Я думала, что он уже сошел с ума. Меня так долго не было. Я шла узнать, как он сам. Но он не заметил моего отсутствия. Он спросил только про идиотский веер. И не придал значения тому факту, что меня кто посмел ударить, посадить в тюрьму, убить. Он спросил только про веер. У нашего Патриарха-графа был план по воскрешению Флавия. И для этого им нужен был веер. И может быть я. Но я должна буду им полностью подчиняться. Я. Им.
веер отдай и гуляй, девочка! Остальное - неважно.
Я неважна и ненужна своему брату, любовнику, почти мужу. Он, всегда сильный, всегда гордый, сейчас пляшет под чужую дудку.
Я -одна. Я одна в чужом городе, где все собрались умереть. На краю мира и на краю жизни. У меня ничего нет. Кроме моей красоты и моей силы. И во мне всё ещё жива надежда выжить. Я всё ещё почти автоматически ищу способ, лазейку, путь. Но он никому, кроме меня не нужен. Может быть граф и брат правы в своем отношении ко мне? я всего лишь красивая вещь,которая должна греть постель и раздвигать ноги при необходимости. Тогда зачем мне так важны они все? Тогда зачем я не боюсь? Зачем я всё ещё держу спину прямо, хотя и ползу под мечом к Белому древу?
Симона Хаузер сидела на траве и, похоже, сходила с ума. Ей всё было красиво,тепло и радостно, как мне в детстве. она рассказывала мне,как пахнет ёлка. И я хотела такого же блаженного безумия или смерти. Но не этой пустоты. Я не могла бросить брата совсем. Но и не могла позволить себе быть вещью в чужих руках.
Я попрощалась со всеми, кого хоть как-то ценила. Я отдала брату веер и сказала,смеясь, "пока".Он ничего не произнес в ответ. Развернулся и пошел по своим делам. Я обратилась к Климентии.
Я не хотела больше ни этого мира, ни этих Богов, ни этой любви, ни этой гордости, ни этой силы. Я не хотела больше ничего. Только сидеть, как Симона на траве и рассказывать про запах хвои. Или не быть вовсе. Смерть или перерождение - мне было всё равно.
Часть 2. Воля
Первое, что я помню - это нож. Он лежал у меня на юбке. Потом я встала. Женщина сказала мне, что она Климентия и я могу просить у нее совета. Сказала и ушла. Я тоже пошла. Я шла по каким-то Трущобам. Никого не было вокруг. потом появилась Аль, схватила меня за руку и куда-то повела. Мы шли мимо людей. мы говорили с людьми. Люди кричали,ругались, говорили, суетились, бегали и ничего не понимали. Они противоречили сами себе, не могли ни на что решиться, хотели каких-то ответов от нас и ужасно мне надоели. Вокруг был ужасный бардак.
потом кто-то приказал нас охранять. И нам дали сира, который носит табуретки. Нас отвели к совсем безумному. Но Аль говорила, что он наш брат и что он - тепло. Он говорил, что он Закон, но руки у него были действительно теплые. Закон был из нас самым буйным и самым неразумным. Было похоже, что он много-много читал, ему кто-то сказал, что он лучший, и он свихнулся. Он пытался унижать и бить остальных, Аль держала за это ему руки связанными.И всё время просила за ним приглядывать. потому что он кричал, а люди не понимали его, не подчинялись ему, злились на него. Они могли причинить ему вред.Это было бы неправильно.
Аль была не такая буйная, но тоже очень деятельная. Она что-то решала,что думала, вызнавала. Я не понимала зачем. Мне казалось, что надо просто подождать и люди вокруг исчезнут, как сон. И снова везде будет порядок. Она хотела, чтобы все-все были счастливы. Но все-все счастливы быть не хотели. Она рассказывала мне, что она носит лицо какой-то женщины, что женщина что-то понимала про этот мир, что он болен и все страдают в нем. И мир надо жалеть. Я не понимала, зачем. Мир был нелогичен. Конечно, он страдал.Если вы все время путаете красный с черным, однажды в лесу вы съедите не ту ягоду. И умрете.Сами будете виноваты. никто не должен вас жалеть.
Аль рассказывала мне про то, что когда мы приходим в этот мир,нас любят, согревают, поддерживают и жалеют,если нам плохо. Но меня никто не грел, и встала я сама. Я не помню людей вокруг - я помню нож. Почему тогда Я должна жалеть тех, кто мне ничего не сделал и тех, кого никогда не было рядом. Они же чужие и лишние.
ещё у нас была Доброта. Она либо молчала,либо всё путала и протестовала против нас. Потому что верила только Климентии. Климентию они звали Надеждой. И очень берегли. Очень. Я не совсем понимала зачем. она была слишком добрая и жалела людей, которые были вокруг. Люди её не слушали. Люди вообще не имели к ней никакого отношения, как и ко всем нам. Они были неразумны и неинтересны. из всей толпы я запомнила только нескольких.
Женщину, которая спорила с Законом.Она понимала,зачем она здесь остается умирать. (Они все считали, что умрут с этим миром скоро). Она понимала, что для неё важнее всего. Её воспитанники. Она не хотела оставлять их одних. И если она так хотела, если это было ей важно - значит, это её право.
Я запомнила женщину, которая хотела жить и всё время что-то для этого делала. Она всегда была в движении. Но у любого взмаха её руки была цель.
Я запомнила девушку-воина. У неё была мечта. И она шла к ней. По-разному. Открыто и врав напропалую. Но она так хотела и сама выбирала способ действия.
Я запомнила ещё одну. Она любила. И не стеснялась этого. Она не хотела называть имен. Потому что она хотела защитить того человека. И это было её право.
Эти женщины понимали хоть что-то. Но Надежда выбирала и вела к нам не их. Она перерождала тех, кто шел за жизнью, за последней попыткой выжить в этом хаосе. Но не тех, кто хотел бы оставить его насовсем. Так пришли два наших последних брата.
А потом Надежду сожгли. Аль хотела сгореть с ней.И говорила, что мы все это должны сделать. Я не понимала,почему мы должны подчиняться этим людям. Почему если я не хочу, я должна гореть?
Меня, кажется,за мои постоянные "зачем-почему-сам-не-хочу" они назвали Волей.
Надежду возродили в местной кормилице. Ал-Атари создали её заново и она стала Хоуп. Хоуп снова прятали. Аль учила Хоуп любить этот мир. Я старалась не мешать.
Убили Закон. Но он был буйный и все время неправ. Это было логично. Доброта перестала нас слушаться и растворилась в толпе, когда наследники провозглашали новый старый мир. Наш первый младший брат интересовался всем на своем пути. Он был крайне любопытен, но крайне прост. Рене просто был и ему всё время надо было что-то делать, хоть он и не всегда понимал зачем.
А на следующий день существо в маске начало всех убивать. Он приказывал людям выходить их своих домов на площадь и они зачем-то шли. По городу рыскали люди с оружием и вытаскивали остальных силком. Меня они не заметили, когда я шла по улице. Тогда Аль спрятала меня у Белого древа в каком-то доме. Там были два наших последних брата, Хоуп, Аль, я, женщина из Магократии,воин-лекарь из Центурии и Ал-Атари. Мы ждали, когда за нами придут. Наши мужчины держали в руках оружие. Мы говорили шепотом. Я не понимала, почему за нами должны приходить, почему нас должны убивать? Я не хотела умирать, а они не имели на меня никаких прав. Но они были нелогичны, неразумны и непослушны. Поэтому спрятаться было верным решением. Если им так хотелось умереть из-за какой-то ошибки - пусть умирают.Это глупо.Но они так хотят.
Когда умер последний,исчез над этим городом Столб, который они называли Сверкающим.
Мы остались.