Объективность, принципы и свобода
В роли Берлаги.
Я вот пару раз упоминал "объективность" - здесь вскользь, тут чуть подробнее. А тут вот ещё и ув. jim_garrison выложил статью, которая, как говорится, срезонировала. Посему поделюсь собственными соображениями по этому вопросу. Конечно, журналистика, аналитика и военная история - разные сферы деятельности. Однако, у них есть общая проблема объективного сообщения. Вот про это и скажу.
Что можно назвать объективным сообщением
Объективность часто понимают как отсутствие предвзятости, однако такое определение представляется неудачным, поскольку оно просто заменяет одно слово другим. При этом объективность как философское понятие обычно раскрывается так: нечто, существующее вне зависимости от волик конретного человека. Можно ли это приложить к сообщению?
Можно. Отталкиваясь от "независимости от воли", можно сказать, например, так: объективное сообщение - это сообщение, содержание которого не меняется при смене автора, а восприятие не меняется при смене воспринимающего.
Возможно ли такое на практике? Вообще говоря, да. Примером объективного сообщения является простое измерение. Например, в магазине продаётся головка сыра. На ней - этикетка, указан вес. Не углубляясь в философскую чащу, можно сказать: нас не волнует, кто измерил вес и напечатал этикетку, потому как содержание сообщения при этому существенно не меняется, и мы все примерно одинаково воспринимаем сообщение - это можно утверждать постольку, поскольку мы можем передать сообщение без существенных искажений.
Предложенный пример, полагаю, красноречив. Проблематичность приложения такой мерки к сообщениям о сложных общественных процессах очевидна. Это, однако, не является аргументом "против" объективности как таковой. Идеалы - то, что снисходительно называют благими пожеланиями - не просто полезны, они являются фундаментально полезными вещами, которые позволяют придать любой деятельности правильное направление. Мир без убийств или войн не является логически невозможным, а потому соответствующие идеалы более чем полезны. В случае же с объективностью сообщения об общественных процессах ситуация, думается, иная.
С какой целью интересуешься?
Первая фундаментальная проблема - это желание сделать сообщение о том или ином факте. Фактов и событий бесконечное множество (опять же останемся на философской опушке, не будем задаваться вопросами о том, что такое "факт" и "событие"). Любой, кто хочет сделать сообщение, выбирает один факт из множества. При выборе он руководствуется - осознанно или неосознанно - набором критериев, каковые субъективны. Объективность исчезает в тот самый момент, когда совершается собственно акт сообщения.
Редактор районной газеты может дать материал об отчётном концерте в детской музыкальной школе, а может - о безобразной драке в студенческом общежитии. Чего он не может в принципе - описать жизнь района во всей её полноте и многообразии. Он не может не выбирать. Это невозможно. Он вынужден сформулировать некую конечную цель своей работы, из которой и будет следовать критерий выбора.
Теоретически можно предложить "псевдообъективную" формулировку: редактор районной газеты должен максимально полно освещать жизнь своего района. "Псевдообъективной" я назвал такую формулировку потому, что она может восприниматься как "объективная" определённой группой людей - образованными и воспитанными журалистами. Однако, если все они и готовы будут с ней согласиться, она, как таковая, ни в коей мере не избавит их от проблемы выбора конкретных фактов - и решение каждой конкретной проблемы останется субъективным. Сказанное, конечно же, относится и к историкам, и к военным аналитикам, и к социологам.
Молчать или говорить
Не менее важной проблемой является проблема необходимости выбора между молчанием или сообщением. Возникновение ситуации, когда и то, и другое является субъективным действием, существенно влияющим на восприятие сообщения. В предыдущем разделе мы говорили о выборе собственно темы, теперь скажем об описании деталей.
Допустим, репортёр делает короткий сюжет о преступлении: в парке изнасиловали и убили девушку. Собирает материал и, в частности, узнаёт, что девшука была в миниюбке. Включив эту информацию в репортаж он, очевидно, даст аргументы одной партии в известном споре. Не включив эту информацию в репортаж, он поддержит другую партию. Получив информацию, он уже в принципе не может остаться в стороне от конфликта. Он должен сделать выбор, исходя из собственных ценностей. Тут можно было бы сказать, что бесстрастный журналист, движимый правилом "максимально полного описания событий", включит информацию в материал - а там будь, что будет. Но если тот же бесстранстный журналист приедет на место бандитской разборки с тремя трупами, ему и в голову не придёт описывать их гардероб. Потому что нет никакого принципа максимально полного описания события, он непродуктивне. А вот принцип выделения значимых деталей - да, более чем.
Приведённый выше пример - не исключение, это является общей, принципиальной проблемой. Журналисты, историки и Ко всегда выбирают для описания как значимые события и заряженные факты, а собственно при описании используют значимые детали. Военный историк, в каждой своей работе подробно описывающий меню солдат и офицеров обеих сторон, прослывёт чудаком, а не "объективным историком, дающим максимально полное описание событий".
Между тем, значимыми, заряженными являются события и факты, вызывающие сомнения и споры публики. Вызывающие конфликт. И описанная в предыдущем абзаце проблема возникает всегда: значимые детали - всегда значимы постольку, поскольку дают преимущество той или другой стороне конфликта.
... и т.д.
Список проблем можно продолжать довольно долго. Одна из важных - проблема "неосознанного искажения". Журналист или историк может искренне стремиться к объективности. При этом он может не осознавать наличие у него предубеждений (а они есть у всех). Либо, даже осознавая наличие предубеждений, он не будет понимать, что именно и насколько сильно эти предубеждения искажают - именно потому, что это предубеждения.
Другая проблема - проблема "невозможного нейтралитета", в большей мере относящаяся к журналистике, но касающаяся и истории. Идея "невмешательства в конфликт", кажущаяся столь привлекательной в случае с журналистикой, на практике равносильна поддержке сильного. Вы идёте по улице и видите, как трое метелят одного. Не вмешиваясь в процесс, Вы позволяете трём получить максимальное удовольствие. Конечно, они, быть может, правы, и тот, один, заслужил полученное. Но дело не в том, что Вы неправы, дело в том, что Вы делаете выбор в пользу одной из сторон, отказываясь участвовать в конфликте.
Далее, сама техническая реализация идеи объективного освещения, скажем, политики сопряжена с неразрешимыми принципиальными проблемами. Допустим, телеканал освещает пердвыборную кампанию двух кандидатов и при этом стремится к объективному освещению процесса. Должен ли телеканал уделять равное время освещению двух кампаний? Или же это время должно быть пропорционально усилиям кандидатов, и, если один провёл пять встреч с избирателями, а второй - две, то и время должно быть разделено пропорционально? Второе может показаться более объективным (если забыть исходное определение), но что, если соотношение 5:2 полчается за счёт административного ресурса первого? Или, скажем, из-за того, что второй на этой неделе болел? Ответы возможны, но они, опять же, будут субъективными.
Или, скажем, проблема числа. И которую мы, для разнообразия, проиллюстрируем примерами из военной истории, столь милой сердцу большинства подписчиков (меньшинство может сразу перейти к заключению). Одна из важнейших категорий в военной истории - соотношение сил. При этом, скажем, для пары известных морских сражений - Цусимы и Мидуэя - можно получить не просто разные, а диаметрально противоположные оценки. То есть одни историки считают сильнейшей одну сторону, а другие - соответственно, наоборот. Или, скажем, ещё более заряженный пример - соотношение сил на советско-германском фронте 22 июня 1941 г.
Почему оценка соотношения сил важна? Потому, что, если победил сильнейший - то это, само по себе, является уже убедительным объяснением исхода. Если же победил слабейший - то необходимо искать дополнительные объяснения. Каковые очень быстро выводят на масштабные политические обобщения.
Почему это важно в контексте? Потому, что подсчёт соотношения сил ведётся с использованием чисел - казалось бы, тех самых измерений. Число создаёт впечатление объективности. Однако, взяв ту же Цусиму, мы можем получить для двух сторон равенство (напр., по 12 броненосных кораблей в составе главных сил), превосходство японцев (напр., большее суммарное водоизмещение броненосных кораблей) или превосходство русских (напр., большее число броненосцев или большее число тяжёлых орудий). Такие же увлекательные упражнения можно проделать и в других приведённых выше примерах.
Как достичь объективности? Кто-то скажет: приводить все возможные числа. Это, однако, невозможно - чисел, характеризующих силы сторон, на самом деле бесконечно много. Необходимо приводить значимые. А значимость - да, определяется исходным субъективным мнением приводящего. Кому-то значимым кажется общее число танков на советско-германском фронте утром 22 июня 1941 г., кто-то считает, что не менее важно число грузовиков. Снова возникает субъективность.
Заключение
В спорах об общественных проблемах наиболее продуктивным является целевой подход - таково моё убеждение. Также и здесь. Для того, чтобы разрешить описанные выше противоречия, нужно задаться вопрос: а зачем нам объективность? Почему люди её хотят, какую цель преследуют?
Ответ можно сформулировать позитивно и негативно. Люди хотя иметь своё мнение и считать его верным. Люди не хотят, чтобы их мнением манипулировали. И то, и другое желание я лично считаю вполне достойными. И то, и другое - идеал, благое пожелание, к которому можно попробовать устремиться. Не прибегая к дезориентирующей концепции объективности, а используя другие способы.
Первый - прямая декларация позиции. Допустим, CNN вывесит плашку "Мы - за демократов!", а Fox News открыто сообщит, что "Здесь все - за Америку!" Открытая декларация позиции не только не противоречит идеалу журналистики, а совсем напротив: читатель, который знает, куда клонят эти журналисты, с большей вероятностью избежит манипуляции. К "промаркированной" информации легче относиться критически.
Второе - прямое описание актуальности, цели работы, материалов и методов в конкретном сообщении. Как в "обычных" научных статьях. С материалами, вообще говоря, обычно всё неплохо. Журналист говорит "мы побеседовали с участниками событий", историк сообщает нам, в каких архивах был. Хуже с остальным. Между тем, всё это также позволило бы легко сориентировать читателя. Если материал об изнасиловании открывается словами "преступления против женщин - одно из самых страшных явлений нашего общества" - это одно, если же подводка звучит как "отказ женщин от традиционной скромности обходится дорого" - дело совсем другое. При этом и то, и другое существенно снизит манипулятивную силу репортажа - по сравнению с аналогичным репортажем, лишённым такой подводки. Поразительно, но, кажется, многие уверенны в обратном: журналисту нельзя декларировать свою позицию потому, что так он повлияет на позицию слушателя.
Третье же - это, конечно, свобода слова. Самостоятельно выбрать значимые события и значимые детали невозможно, используя одну газету или одну книгу - и в том, и в другом случае это уже сделали за вас. Использование же различных источников даёт возможность устремится к идеалу самостоятельности. Чем больше источников - тем ближе идеал. А указатели по пп.1 и 2 позволят двигаться к идеалу быстрее. И наличие таких указателей особенно важно в эпоху информационного взрыва.
Я вот пару раз упоминал "объективность" - здесь вскользь, тут чуть подробнее. А тут вот ещё и ув. jim_garrison выложил статью, которая, как говорится, срезонировала. Посему поделюсь собственными соображениями по этому вопросу. Конечно, журналистика, аналитика и военная история - разные сферы деятельности. Однако, у них есть общая проблема объективного сообщения. Вот про это и скажу.
Что можно назвать объективным сообщением
Объективность часто понимают как отсутствие предвзятости, однако такое определение представляется неудачным, поскольку оно просто заменяет одно слово другим. При этом объективность как философское понятие обычно раскрывается так: нечто, существующее вне зависимости от волик конретного человека. Можно ли это приложить к сообщению?
Можно. Отталкиваясь от "независимости от воли", можно сказать, например, так: объективное сообщение - это сообщение, содержание которого не меняется при смене автора, а восприятие не меняется при смене воспринимающего.
Возможно ли такое на практике? Вообще говоря, да. Примером объективного сообщения является простое измерение. Например, в магазине продаётся головка сыра. На ней - этикетка, указан вес. Не углубляясь в философскую чащу, можно сказать: нас не волнует, кто измерил вес и напечатал этикетку, потому как содержание сообщения при этому существенно не меняется, и мы все примерно одинаково воспринимаем сообщение - это можно утверждать постольку, поскольку мы можем передать сообщение без существенных искажений.
Предложенный пример, полагаю, красноречив. Проблематичность приложения такой мерки к сообщениям о сложных общественных процессах очевидна. Это, однако, не является аргументом "против" объективности как таковой. Идеалы - то, что снисходительно называют благими пожеланиями - не просто полезны, они являются фундаментально полезными вещами, которые позволяют придать любой деятельности правильное направление. Мир без убийств или войн не является логически невозможным, а потому соответствующие идеалы более чем полезны. В случае же с объективностью сообщения об общественных процессах ситуация, думается, иная.
С какой целью интересуешься?
Первая фундаментальная проблема - это желание сделать сообщение о том или ином факте. Фактов и событий бесконечное множество (опять же останемся на философской опушке, не будем задаваться вопросами о том, что такое "факт" и "событие"). Любой, кто хочет сделать сообщение, выбирает один факт из множества. При выборе он руководствуется - осознанно или неосознанно - набором критериев, каковые субъективны. Объективность исчезает в тот самый момент, когда совершается собственно акт сообщения.
Редактор районной газеты может дать материал об отчётном концерте в детской музыкальной школе, а может - о безобразной драке в студенческом общежитии. Чего он не может в принципе - описать жизнь района во всей её полноте и многообразии. Он не может не выбирать. Это невозможно. Он вынужден сформулировать некую конечную цель своей работы, из которой и будет следовать критерий выбора.
Теоретически можно предложить "псевдообъективную" формулировку: редактор районной газеты должен максимально полно освещать жизнь своего района. "Псевдообъективной" я назвал такую формулировку потому, что она может восприниматься как "объективная" определённой группой людей - образованными и воспитанными журалистами. Однако, если все они и готовы будут с ней согласиться, она, как таковая, ни в коей мере не избавит их от проблемы выбора конкретных фактов - и решение каждой конкретной проблемы останется субъективным. Сказанное, конечно же, относится и к историкам, и к военным аналитикам, и к социологам.
Молчать или говорить
Не менее важной проблемой является проблема необходимости выбора между молчанием или сообщением. Возникновение ситуации, когда и то, и другое является субъективным действием, существенно влияющим на восприятие сообщения. В предыдущем разделе мы говорили о выборе собственно темы, теперь скажем об описании деталей.
Допустим, репортёр делает короткий сюжет о преступлении: в парке изнасиловали и убили девушку. Собирает материал и, в частности, узнаёт, что девшука была в миниюбке. Включив эту информацию в репортаж он, очевидно, даст аргументы одной партии в известном споре. Не включив эту информацию в репортаж, он поддержит другую партию. Получив информацию, он уже в принципе не может остаться в стороне от конфликта. Он должен сделать выбор, исходя из собственных ценностей. Тут можно было бы сказать, что бесстрастный журналист, движимый правилом "максимально полного описания событий", включит информацию в материал - а там будь, что будет. Но если тот же бесстранстный журналист приедет на место бандитской разборки с тремя трупами, ему и в голову не придёт описывать их гардероб. Потому что нет никакого принципа максимально полного описания события, он непродуктивне. А вот принцип выделения значимых деталей - да, более чем.
Приведённый выше пример - не исключение, это является общей, принципиальной проблемой. Журналисты, историки и Ко всегда выбирают для описания как значимые события и заряженные факты, а собственно при описании используют значимые детали. Военный историк, в каждой своей работе подробно описывающий меню солдат и офицеров обеих сторон, прослывёт чудаком, а не "объективным историком, дающим максимально полное описание событий".
Между тем, значимыми, заряженными являются события и факты, вызывающие сомнения и споры публики. Вызывающие конфликт. И описанная в предыдущем абзаце проблема возникает всегда: значимые детали - всегда значимы постольку, поскольку дают преимущество той или другой стороне конфликта.
... и т.д.
Список проблем можно продолжать довольно долго. Одна из важных - проблема "неосознанного искажения". Журналист или историк может искренне стремиться к объективности. При этом он может не осознавать наличие у него предубеждений (а они есть у всех). Либо, даже осознавая наличие предубеждений, он не будет понимать, что именно и насколько сильно эти предубеждения искажают - именно потому, что это предубеждения.
Другая проблема - проблема "невозможного нейтралитета", в большей мере относящаяся к журналистике, но касающаяся и истории. Идея "невмешательства в конфликт", кажущаяся столь привлекательной в случае с журналистикой, на практике равносильна поддержке сильного. Вы идёте по улице и видите, как трое метелят одного. Не вмешиваясь в процесс, Вы позволяете трём получить максимальное удовольствие. Конечно, они, быть может, правы, и тот, один, заслужил полученное. Но дело не в том, что Вы неправы, дело в том, что Вы делаете выбор в пользу одной из сторон, отказываясь участвовать в конфликте.
Далее, сама техническая реализация идеи объективного освещения, скажем, политики сопряжена с неразрешимыми принципиальными проблемами. Допустим, телеканал освещает пердвыборную кампанию двух кандидатов и при этом стремится к объективному освещению процесса. Должен ли телеканал уделять равное время освещению двух кампаний? Или же это время должно быть пропорционально усилиям кандидатов, и, если один провёл пять встреч с избирателями, а второй - две, то и время должно быть разделено пропорционально? Второе может показаться более объективным (если забыть исходное определение), но что, если соотношение 5:2 полчается за счёт административного ресурса первого? Или, скажем, из-за того, что второй на этой неделе болел? Ответы возможны, но они, опять же, будут субъективными.
Или, скажем, проблема числа. И которую мы, для разнообразия, проиллюстрируем примерами из военной истории, столь милой сердцу большинства подписчиков (меньшинство может сразу перейти к заключению). Одна из важнейших категорий в военной истории - соотношение сил. При этом, скажем, для пары известных морских сражений - Цусимы и Мидуэя - можно получить не просто разные, а диаметрально противоположные оценки. То есть одни историки считают сильнейшей одну сторону, а другие - соответственно, наоборот. Или, скажем, ещё более заряженный пример - соотношение сил на советско-германском фронте 22 июня 1941 г.
Почему оценка соотношения сил важна? Потому, что, если победил сильнейший - то это, само по себе, является уже убедительным объяснением исхода. Если же победил слабейший - то необходимо искать дополнительные объяснения. Каковые очень быстро выводят на масштабные политические обобщения.
Почему это важно в контексте? Потому, что подсчёт соотношения сил ведётся с использованием чисел - казалось бы, тех самых измерений. Число создаёт впечатление объективности. Однако, взяв ту же Цусиму, мы можем получить для двух сторон равенство (напр., по 12 броненосных кораблей в составе главных сил), превосходство японцев (напр., большее суммарное водоизмещение броненосных кораблей) или превосходство русских (напр., большее число броненосцев или большее число тяжёлых орудий). Такие же увлекательные упражнения можно проделать и в других приведённых выше примерах.
Как достичь объективности? Кто-то скажет: приводить все возможные числа. Это, однако, невозможно - чисел, характеризующих силы сторон, на самом деле бесконечно много. Необходимо приводить значимые. А значимость - да, определяется исходным субъективным мнением приводящего. Кому-то значимым кажется общее число танков на советско-германском фронте утром 22 июня 1941 г., кто-то считает, что не менее важно число грузовиков. Снова возникает субъективность.
Заключение
В спорах об общественных проблемах наиболее продуктивным является целевой подход - таково моё убеждение. Также и здесь. Для того, чтобы разрешить описанные выше противоречия, нужно задаться вопрос: а зачем нам объективность? Почему люди её хотят, какую цель преследуют?
Ответ можно сформулировать позитивно и негативно. Люди хотя иметь своё мнение и считать его верным. Люди не хотят, чтобы их мнением манипулировали. И то, и другое желание я лично считаю вполне достойными. И то, и другое - идеал, благое пожелание, к которому можно попробовать устремиться. Не прибегая к дезориентирующей концепции объективности, а используя другие способы.
Первый - прямая декларация позиции. Допустим, CNN вывесит плашку "Мы - за демократов!", а Fox News открыто сообщит, что "Здесь все - за Америку!" Открытая декларация позиции не только не противоречит идеалу журналистики, а совсем напротив: читатель, который знает, куда клонят эти журналисты, с большей вероятностью избежит манипуляции. К "промаркированной" информации легче относиться критически.
Второе - прямое описание актуальности, цели работы, материалов и методов в конкретном сообщении. Как в "обычных" научных статьях. С материалами, вообще говоря, обычно всё неплохо. Журналист говорит "мы побеседовали с участниками событий", историк сообщает нам, в каких архивах был. Хуже с остальным. Между тем, всё это также позволило бы легко сориентировать читателя. Если материал об изнасиловании открывается словами "преступления против женщин - одно из самых страшных явлений нашего общества" - это одно, если же подводка звучит как "отказ женщин от традиционной скромности обходится дорого" - дело совсем другое. При этом и то, и другое существенно снизит манипулятивную силу репортажа - по сравнению с аналогичным репортажем, лишённым такой подводки. Поразительно, но, кажется, многие уверенны в обратном: журналисту нельзя декларировать свою позицию потому, что так он повлияет на позицию слушателя.
Третье же - это, конечно, свобода слова. Самостоятельно выбрать значимые события и значимые детали невозможно, используя одну газету или одну книгу - и в том, и в другом случае это уже сделали за вас. Использование же различных источников даёт возможность устремится к идеалу самостоятельности. Чем больше источников - тем ближе идеал. А указатели по пп.1 и 2 позволят двигаться к идеалу быстрее. И наличие таких указателей особенно важно в эпоху информационного взрыва.