...Если сердце болит - это значит, что мы еще живы...
«…Город мокрых зонтов, посеревшее низкое небо
Перестук каблуков, машины ныряют в брызги
Рваный ритм автострад несется как кровь по венам
Нынче в городе дождь, и тоска проверяет списки.
Вновь, с разбега, об стену иллюзий - разбито колено
Метроном, сухо щелкнув, назначил на вечер реванш
Пальцы шарят по мокрым, шершавым, ободранным стенам
И в карнизное соло мне снова откроют карт-бланш…»
Все сюжеты не новы, и, каждый раз задыхаясь,
Мы читаем истории жизней и создаём параллели
Но и в них нет рецепта как жить научить - не срываясь.
И мы достаем чистый лист, беспокойный, безоблачный, белый
Проливается сердце под пальцы в надрывные строки
Тем, кто пишет не кровью - метания душ непонятны
Кровь конечна. Отмерив на вес жизни авторской сроки
Опустевших - уводит Аид, заключив в ледяные объятья
Рядом бьется в глазах ожидание нового чуда
Чудо будет, чуть позже. Дай автору просто напиться
Муза - вовсе не женщина. Муза от века - Иуда.
Исцелить, измотать, подчинить, и, убив - удавиться…
Сколько юных и зрелых, прочтя, вновь захочет все бросить
Променять на дорожную пыль свой уют коммуналок
Пляс теней и бессонницу на безмятежную просинь
Тишину одиночества на стук копыт, звон металла…
Кто-то пишет о том, как медвяны июньские росы…
То, что чувствовал сердцем… Но в спину несется - «Ты жалок»…
А в глазах и душе - тихо плещется пряная осень
Полусонная муза грозит снова вервью кабальной…
Сколько крикнет в глаза - «Ты же сердце мне рвешь, успокойся…»
Сколько будет рыдать над абзацем, потом - прятать лица
Дар души - написать тем, кто слеп, и помочь видеть солнце
Раскачать, разорвать кокон быта и ливнями в раны пролиться
И сидеть, опустев… В шуме жизни растают аккорды…
Снова кажутся строки пусты, недотянуты, кривы…
Вязь души застывает, начертана каплями крови…
Если сердце болит - это значит, что мы еще живы.
Перестук каблуков, машины ныряют в брызги
Рваный ритм автострад несется как кровь по венам
Нынче в городе дождь, и тоска проверяет списки.
Вновь, с разбега, об стену иллюзий - разбито колено
Метроном, сухо щелкнув, назначил на вечер реванш
Пальцы шарят по мокрым, шершавым, ободранным стенам
И в карнизное соло мне снова откроют карт-бланш…»
Все сюжеты не новы, и, каждый раз задыхаясь,
Мы читаем истории жизней и создаём параллели
Но и в них нет рецепта как жить научить - не срываясь.
И мы достаем чистый лист, беспокойный, безоблачный, белый
Проливается сердце под пальцы в надрывные строки
Тем, кто пишет не кровью - метания душ непонятны
Кровь конечна. Отмерив на вес жизни авторской сроки
Опустевших - уводит Аид, заключив в ледяные объятья
Рядом бьется в глазах ожидание нового чуда
Чудо будет, чуть позже. Дай автору просто напиться
Муза - вовсе не женщина. Муза от века - Иуда.
Исцелить, измотать, подчинить, и, убив - удавиться…
Сколько юных и зрелых, прочтя, вновь захочет все бросить
Променять на дорожную пыль свой уют коммуналок
Пляс теней и бессонницу на безмятежную просинь
Тишину одиночества на стук копыт, звон металла…
Кто-то пишет о том, как медвяны июньские росы…
То, что чувствовал сердцем… Но в спину несется - «Ты жалок»…
А в глазах и душе - тихо плещется пряная осень
Полусонная муза грозит снова вервью кабальной…
Сколько крикнет в глаза - «Ты же сердце мне рвешь, успокойся…»
Сколько будет рыдать над абзацем, потом - прятать лица
Дар души - написать тем, кто слеп, и помочь видеть солнце
Раскачать, разорвать кокон быта и ливнями в раны пролиться
И сидеть, опустев… В шуме жизни растают аккорды…
Снова кажутся строки пусты, недотянуты, кривы…
Вязь души застывает, начертана каплями крови…
Если сердце болит - это значит, что мы еще живы.