Конкурсный текст: «Покой нам и не снится», уже
Автор: allalein
До недавнего времени жизнь наша была обыденно-безмятежной. Работа - дом, дом - работа - детский сад. По выходным Карелия, крепость или музеи, театры, цирки. Жизнь текла размеренно, плюшек с печеньками хватало, и все были довольны.
Но, как известно, в жизни любых людей наступает «Однажды» или «Как-то раз». Не стали исключением и мы.
Все было так.
Как-то раз мы решили отправиться всей семьей в Карелию, на водопад Кивач, и заночевать там в палатке. Малышу эта идея очень понравилась. Вечером он два часа складывал и перекладывал вещи в своем маленьком рюкзаке, внимательно изучал инструкцию по сборке палатки и принимал активное участие в приготовлении бутербродов. В общем, проявил себя ответственным путешественником. После чего энтузиаста-кулинара и кухню пришлось долго отмывать; мне.
Мы и раньше выезжали на природу и ночевали обычно в благоустроенном фургончике-прицепе. Очень удобно, если берешь с собой маленьких детей. В этот раз, однако, машина отдыхала на СТО. Вышла из строя подвеска. А мы двинулись на Кивач автостопом.
Предприятие безумное, согласна. Но обыденное и спокойное существование требовало разрядки, и подобное путешествие подходило как нельзя лучше.
Папа наш - турист бывалый, продуманный. Поэтому мы просто любовались видами, пока он все организовывал.
Водопад не подвел, он был настолько потрясающий, насколько нам и мечталось. Хотелось одного: сидеть и любоваться красотой падающей воды. Даже наш мальчик, обычно буйный, присмирел. Целых полчаса он молча сидел рядом с папой, любуясь каскадами воды, что впечатлило меня гораздо больше природных красот. Легкий ветер доносил до нас водяную пыль, приятно освежая. Щебет птиц смешивался с шумом воды и способствовал благостному состоянию души.
Поздно вечером мы поедали горячие сосиски на прутиках и рассматривали фотографии, снятые за день. Самые лучшие, как всегда, получились у сына. Он ухитрился своим «детским» фотоаппаратом сделать такие снимки, что папа только хмыкал. То с гордостью, «вот, мол, какой сын у меня талантливый», то от огорчения: ведь его наикрутейшая зеркалка с кучей объективов, а так же опыт и мастерство не давали ему никакого преимущества в этом негласном соревновании. Но фотосессия однозначно удалась: и у родителя и у отпрыска.
Спалось на природе хорошо, даже мошки не кусали. Утром наш мальчик встал раньше всех. Его наблюдательно-логические рассуждения об увиденном разбудили меня, и пока я записывала по горячим следам его милые и смешные откровения, старший мой мужчина позаботился о завтраке, а младший - о развлечении, притащив откуда-то старый будильник. Помню, я такой в детстве разбирала. Я получила его в награду за то, что я научилась понимать который час. Какие замечательные там были шестеренки и как легко они кружились на полу.
А вот папа нашего сына в младенческо-отроческом возрасте любил часы ремонтировать. И к десяти годам так навострился, что чинил их всем соседям и знакомым. Без шуток.
Через пять минут ребенок аккуратно раскладывал на плоском камне шестеренки, пружинки и прочие детальки. Папа хмурился, но героически молчал. На его лице крупными буквами было написано страстное желание починить несчастный будильник.
Лазурное небо и серо-зеленый лес дали мне творческий толчок, и я тут же вырезала из подходящей ветки тросточку-указку. Узор получился так себе, но после обжига на костре стал выглядеть вполне прилично.
Перед отъездом мы еще раз сходили полюбоваться на водопад и нехотя отправились обратно. Все полтора часа пешего путешествия мой сын развлекался тем, что нанизывал на тросточку в произвольном порядке колесики и шестеренки от будильника. Не ныл, не мотал нервы, сильно не отставал, и вообще был идеальным ребенком. Примерно к середине пути мне стало скучно просто любоваться видами, и я начала приставать то к одному, то к другому. Но старший планировал обратный путь, и ему было не до бесед, а младший сосредоточенно мастерил из подручных материалов что-то таинственное и на такие мелочи как скучающая мать не отвлекался. Зато на краю заповедника скука моя испарилась в один момент. Радостно вопя и улюлюкая, мой почти пятилетний сынище летел, держась за палочку, в полуметре над землей и болтал ногами. К счастью, папа повернулся в нужный момент и успел схватить маленького Карлссона.
После того как мы тщательно рассмотрели, ощупали и обнюхали хитроумную систему из пяти будильниковых шестеренок, резиночки и тросточки, ребенку было позволено немного полетать рядом.
«В прадедушку пошел», произнесли мы в унисон. (Прадедушка в свое время был задействован в космической сфере, а некоторые его изобретения до сих пор не рассекретили).
Приключение выходного дня удалось на все сто.
Пока мы ехали домой, я напряженно думала, что нам делать с неожиданно обретенными способностями нашего мальчика. Правильные родительские инстинкты требовали развивать и пестовать юный талант, а осторожность намекала, что это опасно.
Опасно для психики ребенка демонстрировать его способности сообществу, опасно для сообщества; кто знает, что может изобрести юное создание, незнающее законы этого мира. Да еще эти помешанные на секретности военные институты. С какой стороны ни глянь - один большой головняк. И даже родительская гордость за сына не могла прогнать мрачные мысли о будущем.
В конце концов, мы стали жить, как жили, только решили во-первых: убедить его выставлять напоказ свои умения только дома, и во-вторых: чуть больше заниматься с ребенком физикой. Хотя ему и без знаний удалось то, что не удавалось маститым ученым.
Теперь стоит вкратце рассказать о самом примечательном месте нашей квартиры - кладовке. И я, и муж абсолютно ровно дышим к вещам. Мы их не презираем, нет, но и дыхание в зобу у нас почти никогда не спирает при осмотре какого-нибудь мебельного гарнитура, электроприбора или одежды. К ювелирным изделиям мы оба глубоко равнодушны, а в обуви главным считаем ее удобность. Тем удивительнее, что рядом с нами появилась эта старая кладовка, по самый верх заполненная «ненужными-вещами,- которые-жалко-выкинуть». Мебель, слава проектировщикам, в кладовку не помещается. Зато всего остального там в изобилии.
Верхние полки оккупирует ненужная одежда. Аккуратно увязанная в тюки, она терпеливо ждет пока у нас дойдут руки отнести ее неимущим. Нижнюю часть полок занимает обувь. Большей частью детская, но есть и около десяти пар туфель, которые жмут, или туфель, расцветка которых ни с чем не сочетается. Основным же золотым запасом этой маленькой, но вместительной комнаты является электротехника различного калибра и состояния. Как работающая, так и не очень.
Мы умудрились запихнуть туда:
1) холодильник в метр высотой, (работал строго с 8 вечера до 4 утра, как будто хитроумный мастер запаял в него реле времени),
2) поломанную микроволновку,
3) два кухонных комбайна (один я уронила себе на ногу, хромала потом месяц и навсегда воспылала неприязнью к бессловесной машине, второй просто ждал пока ему сменят провод),
4) двое электрических часов,
5) один старинный остов из под напольных часов Беккера,
6) стиральную машинку супер-слим, (подавившуюся пуговицами, которые сама же и откусила от джинсов),
7) пару ящиков с гвоздями, молотками и прочими важными мужскими вещами типа рубанок, строганок, пила и много другого, не знаю как называется.
8) а еще там счастливо пребывали множество деталей от компьютеров, примерно килограммов двадцать, три наших велосипеда (исправных) и ушедшие на покой игрушки сына..
Теперь эта заманчивая комната превратилась в место боевых действий. Будь Сенька сделан из чистого железа, и находись в кладовке самый большой магнит, притяжение наверняка было бы слабее.
Для начала он починил все свои поломанные механические игрушки. Они ездили беспрерывно по его комнате и мигали то фиолетовым светом, то синим, то желтым.
Поломанная микроволновка непонятно как превратилась в «агрегат по преобразованию овощей в мясо». Ну да, каждый раз нам приходилось с боем запихивать в ребенка овощи, ибо растущий организм должен получать все витамины, а также белки, жиры и углеводы в достаточном количестве. Неудивительно, что задача «как превратить нелюбимые овощи в обожаемое мясо» так быстро нашла свое решение. Кусок мяса в форме луковицы или картошки - это надо сказать, зрелище не для слабонервных. Потом мы попробовали заложить в нее хлеб. Тоже неплохо получилось.
Следом шел «излучатель добрых волн». Название придумывала не я. Луковицы в стаканах, благодаря этим «добрым волнам», выдали в одночасье такой урожай зеленых перьев на окне кухни, что сквозь них и луч света пробиться не смог. Декоративный ставень да и только.
Обладая хорошей фантазией, я тут же живенько представила себе, что бы было, если бы излучатель действовал и на фауну тоже. Возможные насекомые или микробы, выросшие до неописуемых размеров, заставили меня провести ряд профилактических бесед.
С сыном удалось договориться, чтобы он экспериментировал только дома и в гараже, и советовался с нами перед каждым новым проектом. Ну и, конечно же, каждый день мы рассказывали ему об опасных и мирных разработках. Первые строго запрещались, вторые поощрялись и приветствовались.
Ненужные вещи на глазах трансформировались во что-то необыкновенно полезное. Раз в месяц ребенок устраивал для нас выставку своих работ. Иногда мы проводили семейные испытания очередного изобретения. Правда, после некоторых приходилось делать ремонт.
Моя религиозность достигла, наверное, своего пика. Ибо сыну я доверяла, но ребенок есть ребенок. Вдруг, в какой-то момент, он по незнанию изобретет нечто смертоносное или разрушительное.
Вся основная тяжесть родительского контроля в технической сфере досталась папе. Моих знаний обычно хватает только на то, чтобы отличить физику от химии. А он все-таки по профильному образованию инженер. Первое время потрясенный отец ночами просиживал над незамысловатыми механизмами, все пытался понять, в чем секрет.
Вскоре мои дни стали напоминать затянувшиеся сеансы психоаналитика. Один мужчина вдохновенно парил в изобретательских сферах, другой периодически впадал в хандру от пониженной самооценки. И лишь мне было некогда парить и впадать. Я энергично боролась. То с изобретательским ражем, то с хандрой. И могу сказать - довольно успешно. Благодаря мне у нас за полгода накопилось всего шесть штучек-дрючек, по одной на каждый месяц. Еще две были признаны неудачными на семейном совете и торжественно разломаны изобретателем. Те, после которых пришлось делать ремонт, собственно. Вентилятор-пылесос и кастрюля с моторчиком. Вентилятор всосал обои и выдул в стене дыру, а кастрюля окрасила потолок в сюрреалистические цвета. В целом на этом фронте дела шли хорошо. Повысить самооценку мужу было сложнее, но и здесь я справилась.
Время от времени, устав играть роль ангела, я бросала своих мужчин друг на друга и мчалась в лес, чтобы пошипеть, как всем известная змея из анекдота. В остальном жизнь была прекрасна.
Все ненужные и поломанные штуковины, фигулины, механизмы, агрегаты и аппараты нашего дома постепенно превращались в жутко полезные и непонятные фигулины, штуковины, механизмы и агрегаты. Одни позволяли летать, другие трансформировали что-то во что-то, третьи грели и охлаждали, четвертые чистили.
Например, панцирь от игрушечной черепашки, с непонятно какой начинкой, мыл, чистил и пылесосил нашу квартиру; бывшая микроволновка снабжала мясом, а лампочки светили без всякого электричества.
Еще, благодаря новому увлечению, наш мальчик быстро научился читать и считать. А сколько раньше было скандалов и ссор. Прекрасно зная алфавит, ребенок категорически не желал складывать из букв слоги. Кнут и пряник оказались бессильны, и мы договорились подождать.
И вот момент настал. Пришлось прибегнуть к прозаической манипуляции.
Мы заявили, что не можем позволить неграмотному ребенку изобретать серьезные вещи. Результат последовал незамедлительно. Через две недели упорных сидений с магнитной азбукой, ребенок гордо продемонстрировал нам рисунок с кривой подписью «я уже умею читать». К сожалению, умение читать не переросло в любовь к чтению.
Отдыхали мы от детеныша по очереди. В мои свободные воскресенья они ходили в музей связи, музей робототехники или в планетарий. Со мной ребенок проникался красотой рукодельных игрушек, удивлялся военным трофеям и приобщался к прекрасному миру театра.
А в свободное от нас время маленький человек развлекался уже известными опытами и изобретал свое новое. Возле его кровати стоял ящик с сокровищами, и каждый вечер они извлекались на свет Божий, тщательно проверялись и складывались обратно. Самой ценной вещью была «Энциклопедия по физике для малышей», потом два диска с курсом школьной физики, книжка-коробка волшебных опытов (опять же по физике), летательная тросточка и пять старых будильников. Еще там лежал амперметр, вольтметр и маленькая динамо-машина.
Вот только одна маленькая деталь. Ни один из наших законов физики не объяснял, каким образом три шестеренки и палочка могут поднять в воздух 20 килограмм живого веса. Причем я разобрала и собрала «минивертолет», и после этого он продолжал себе работать как ни в чем ни бывало.
И зачем ему физика, законами которой он не пользуется, а?
Детский сад, лично для меня, превратился в дом ужаса. Оставить ребенка дома нельзя, обязательная подготовка к школе, чтоб ее! Поэтому я была вынуждена постоянно промывать сыну мозги на тему секретности. Но тотально полагаться на этот метод - глупо. Всегда остается место для игры случая. Тем более ребенок есть ребенок, какой бы гениальный он ни был.
Мы продолжали ходить в сад, нервничать, изобретать, промывать мозги, учиться новому, вздрагивать от телефонных звонков и ждать.
Месяца через три, когда быт наш вошел в свою привычную колею, я немного оттаяла и стала обращать больше внимания на других родителей. Страх за ребенка переместился на периферию сознания, не утеряв при этом остроты, а любопытство робко выползло из укрытия и стало осматриваться.
Первой я заметила маму Вадика, ужасно капризного мальчика, который ходил с моим Арсением в одну группу. Лихорадочный блеск в ее глазах и ввалившиеся щеки заставляли предположить, что в этой семье появились какие-то проблемы. Было известно, что папа-бизнесмен, весьма гордый рождением наследника, баловал сына чрезмерно. И в «Киндергартен» Вадик ходил лишь потому, что это было обязательно. «Может, разорились?» - неуверенно предположил мой внутренний голос. Однако стоящий на улице автомобиль, стоимостью в два средних размеров дворца, опроверг мои измышления. Казалось бы, нужны мне чужие доходы? И все же какое-то несоответствие заставляло возвращаться мыслями к Зое с ее Вадиком.
Вечером во вторник, я попыталась выяснить у сына, как прошел день, но кроме перечисления блюд и содержания мультика ничего нового не узнала. Когда мы уже подходили к дому Арсений неожиданно спросил: - мам, а что такое теолема Фелма? Минут пять я пыталась догадаться, что это может быть, пока меня не осенило. Ребенок уже полгода четко выговаривал все звуки, и догадаться, что он имел в виду теорему Ферма, было достаточно сложно.
- Э-э-э, сынок, а где ты услышал эти слова?
- Вадик сказал, мы мешаем ему решать теолему Фелма и не стал играть с нами в лошадки.
Меня будто ледяной волной окатило. На полном автопилоте я объяснила сыну, что такое теорема и кто такой Ферма, и мы вошли в дом.
Мысли в моей голове засуетились как разбуженные пчелы. Чтобы отвлечься, я даже несколько раз измерила себе температуру. Тридцать пять и тридцать семь повторялись попеременно. Меня лихорадило.
Так путник в пустыне бредет в поисках оазиса и видит впереди долгожданный колодец: а вдруг это мираж? Или новый марсианин встречает корабль с поселенцами, «неужели он больше не одинок»!?
Утро получилось сумбурным. В этот день ребенка в садик должен был отвезти папа, но я решительным взмахом руки отпустила его на работу, заявив, что сама обо всем позабочусь. Наверное, вид у меня был еще тот, и папа не решился спорить, он по-тихому заточил английский завтрак и уехал. После отлавливания ребенка в кладовке, где он несанкционированно привинчивал что-то к чему-то, я быстро помогла ему влезть в садиковскую форму и мы отправились в «Киндергартен». Там меня ожидал сюрприз. Одногрупница Арсения, маленькая Линда, стояла возле нашего шкафчика, держа в руках свернутый в трубочку альбомный лист. Когда-то я похвалила ее рисунок и с тех пор стала для нее самым авторитетным человеком после мамы с папой. Да и вообще, дети меня любят.
Маленькое чудо застенчиво пробормотало: «Это Вам » и вложила мне в руку лист. Через секунду она уже умчалась в группу. Я с любопытством развернула подарок. Это был мой портрет, нарисованный простым карандашом и акварельными красками. У взрослого художника с опытом не вышло бы лучше. В нижнем углу стояла кривоватая подпись автора рисунка.
У меня возникло спонтанное желание настоятельно порекомендовать ее родителям, чтобы они отдали талантливого ребенка в художественную школу, но логика заглушила сердечный порыв. Откуда-то всплыло полузнакомое название «дети индиго». Нет, это же мы дети индиго. А их поколение уже другое. Значит, нужен и другой цвет. Пусть будут «дети ультрамарин». Не иначе как интуиция проснулась.
В правый гиппокамп постучала первая за эти полчаса здравая мысль. «Может оторвешься от измышлений и найдешь маму Вадика?»
Внутренний голос был слишком логичен. Пришлось отправиться к выходу и ждать Зою там.
Вадик, как всегда, канючил и хныкал; Зоя, как обычно, уговаривала его успокоиться. Меня они даже не заметила.
«Ты забыла мои фолмулы» - негодующе завопил Вадик, выведенный из себя уговорами. Зоя укоризненно качнула головой, вынула из сумки лист исчерканный формулами и вручила сыну. Один взгляд на так называемые «фолмулы» заставил мир засиять ярче. Помимо пары незнакомых, до сей поры несуществующих символов, на листе прыгали нарисованные нетвердой детской рукой факториалы, квадратные корни и суммы перемежаемые цифрами. Преподаватель математики во мне на секунду одержал верх, и я уже, было, протянула руку за листком в немой просьбе, но здравый смысл победил. Все второстепенное потом.
Отловив Зою, после того как она отправила Вадика в группу, я завела доверительную беседу. Сначала мы обсудили бытовые проблемы, а потом дело дошло и до насущного. Чтобы услышать подтверждение своим мыслям, мне пришлось «пожаловаться» на изобретательский раж сына, но я не пожалела о своей откровенности. Лицо Зои осветилось неземным светом, а в глазах появилось такое облегчение, что я почувствовала себя, по меньшей мере, Сенбернаром, выкопавшим человека из снега. Для подбадривания ослабевшей от счастья женщины, пришлось даже показать ей рисунок Линды.
Несколько недель мы выясняли сколько у нас «товарищей по счастью». Как оказалось, восемь человек из группы блистали талантами, одиннадцать - способностями и четыре ничем пока не выделялись. Мы чувствовали себя группой заговорщиков. Великое чувство заботы о наших детях объединяло нас. Только психолог периодически нарушал гармоничное состояние души. Он так многозначительно смотрел на наших детей, что мы начинали нервничать.
Два месяца прошли относительно спокойно и мои опасения почти утихли. На почве талантливости детей мы, родители, сдружились, и уже несколько раз вместе выезжали на природу. В семье тоже был полный порядок. Арсений продолжал решать проблемы гравитации, его папа разрабатывал компьютерные программы в своем бюро, а мама, то есть я, все так же издевалась над студентами в Университете.
Разрешение ситуации наступило совершенно неожиданно.
Мы с сыном зашли в раздевалку, где я показала ему по-новому уложенные вещи. Ребенку было скучно, он вертелся как пропеллер и изо всех сил старался пропустить все мои слова мимо ушей. Тут нас заловил психолог и попросил зайти к нему на пять минут.
Под ложечкой у меня неприятно засосало, но я постаралась отогнать подозрительные мысли. Общение с Игнатом Ивановичем, так звали психолога, раньше было редким и не очень продуктивным. И в этот раз я ничего полезного не ожидала услышать. Я глубоко вздохнула и ухватив обрадованного передышкой в лекции сына за жабры, транспортировала его в кабинет.
После второго монолога о новой одаренной смене я прямо и почти грубо спросила психолога о причинах нашей беседы. Арсений в это время как-то притих и потерялся в пространстве маленькой комнатки. Пока Игнат Иванович пытался облечь очередную глубокую мысль в слова, мой сын даром времени не терял. Он отвинчивал навинчивающуюся заглушку у модели пушки, стоящей в углу. Ликующий вопль Сеньки прозвучал в унисон с воплем отчаяния психолога.
После того как я, ну чисто мама обезьянка из мультфильма, подняла пушку с заглушкой и вручила ее Игнату Ивановичу, я отловила шкоду и взяла его за руку. Раз не умеет себя вести, не отпущу теперь ни на шаг. Я обернулась к психологу, и слова извинения замерли на моих губах. Мужчина был явно в неадекватном состоянии. Сидя на полу, он прижимал к себе пушку, раскачивался и бормотал: излучатель, излучатель.
Я всегда боялась неадекватных людей. Они не связаны рамками правила «не навреди» и могут быть опасны.
Сын встал на караул у двери, в коридор мне не удалось его выпихнуть, а я осторожно подошла к психологу и забрала у него так называемый «излучатель». Пушка как пушка, с тонкими стенками, внутри пустая и очень легкая.
Через десять минут нас в кабинете было уже пятеро. Заведующая и врач пытались выяснить у почти невменяемого человека что с ним.
Скомпоновав невнятные возгласы психолога типа: военные, секретный эксперимент, излучатель, необыкновенные способности, важная миссия, - я слегка озверела. Теперь уже сложно было сказать, кто из нас более опасен. Как они посмели использовать наших детей в своих поганых экспериментах! Я почти рычала от злости.
От избиения психолога спасли резвость Сеньки и остатки здравого смысла.
В общем, когда я поймала сына, мы уже были за оградой детсадовской площадки с турниками и батутом. Быстрый бег позволил выплеснуть негативные эмоции, так что я смогла дышать без злобного присвиста.
Но, как оказалось, это был еще не конец. Сотовый в кармане джинсов завибрировал и на экране появился донельзя взволнованный муж.
«Хочу тебе что-то показать», вместо приветствия произнес он дрогнувшим голосом и поднес мобильник к телевизору. Ведущая программы новости загадочно посмотрела на меня через экран телефона и продолжила репортаж: «Количество талантливых детей растет изо дня в день. Ученые в растерянности разводят руками не в состоянии объяснить подобный феномен. Похоже наступает новая эра, и она уже получила свое название. Это будет эра «детей ультрамарин»».
«Ну надо же, угадала», вяло поразилась я.
Диктор еще что-то вещала своим хорошо поставленным голосом, но это было уже неважно. Можно больше не беспокоиться о безопасности ребенка и о его психике. Он такой не один. Нет опасности, что он загордится и съедет с катушек от своих сверхспособностей. Можно не бояться, что его запрут в институте и будут исследовать как подопытного кролика.
Если бы не скачущий по батуту юный гений, один из многих, я бы упала в обморок от облегчения.