Конкурсный текст: Афтерлайф
Автор:nedike
Пепе глянул в боковое зеркальце и довольно улыбнулся - аэропорт Манауса, со всеми его занудами-диспетчерами и прочими наземными службами, наконец-то скрылся из виду. Да и сам крошечный городок исчез, растаял без следа в желтой утренней дымке. Все, теперь целых три часа - никакой цивилизации. Только он, Пепе, в небесах, ярко-зеленая сельва внизу, да гряда холмов далеко впереди, там, где при слиянии Рио Негро и еще десятка мелких ручьев и речек рождается Великая Амазонка.
Он включил автопилот, взял с соседнего сиденья пакет с завтраком и принялся закусывать. Голодный бразильский мужчина, это и не мужчина вовсе, а полное недоразумение. Зато сытый бразильский мужчина может все! Даже взять на прокат Сесну по чужой лицензии и отжигать над сельвой, имея за плечами только семь часов налета с инструктором.
Впрочем, дело-то нехитрое. Он и мотоцикл учился водить так же - взял у старшего брата и поехал. Правда, потом разбил в хлам, не повезло. Пепе поежился, вспоминая рожу брательника, когда тот увидел свою Хонду. Времени прошло - сто лет, а до сих пор как-то неуютно. Хорошо, мать тогда заступилась, а то фиг знает, чем бы все закончилось!
Пепе краем глаза глянул на приборы и чуть не подавился багетом с ветчиной! Приборы не работали. Ни один! Их белые стрелки бессильно лежали на нулевых отметках, и на панели не горело ни лампочки.
Он пощелкал тумблерами, несколько раз ткнул в кнопку аварийного вызова, покрутил ручку настройки приемника - ничего. Вцепившись мгновенно вспотевшими руками в штурвал, слегка повернул его. Самолет послушно качнулся и лег на новый курс.
- Фууух, слава Святой Деве! - Пепе перекрестился и поцеловал большой палец. - Хоть так!
Управление работало, двигатель - тоже. Туманный круг винта надежно поблескивал в лучах утреннего солнца. Скорее всего, обесточена приборная панель, и только. Неприятно, конечно, но не фатально. С брательниковым мотоциклом, если что, было гораздо хуже.
Так, не паниковать, думать! Летел он недолго, минут тридцать, максимум. Сейчас аккуратненько повернет, ляжет на обратный курс и вернется в Манаус, делов-то. Путешествие, конечно, на этом придется закончить, ну да ладно. Чай, не в последний раз!
…
Топливо кончилось через четыре часа. Двигатель чихнул, пропустил такт, еще с минуту поработал и окончательно затих. Города внизу не было. Вообще ничего не было, кроме джунглей. Впрочем, теперь они были не сплошные, а с коричневыми скальными проплешинами. Похоже, Пепе занесло сильно к югу, в предгорья. Впрочем, особого значения это уже не имело. Что садиться на лес, что на скалы - конец один! И, словно вдохновленная этой печальной мыслью, Сесна накренилась и попыталась свалиться в пике. Вцепившись в штурвал, Пепе с огромным трудом выровнял машину и торопливо забормотал молитву Святой Деве. Просто так, ни на что особо не рассчитывая.
И тут же увидел аэродром!
Джунгли впереди разбегались в стороны, открывая с десяток белых домиков и длинную посадочную полосу. Не переставая молиться, теперь уже в полный голос, Пепе, направил Сесну, пытаясь совместить нос машины с длинной и узкой просекой в джунглях. И лишь когда самолет спустился совсем низко, и деревья понеслись справа и слева от кабины, Пепе понял, что ошибся. Внизу была не полоса, а свежевспаханная пашня, покрытая здоровенными комьями глины.
- Блин! Как тогда, на мотоцикле. Нет, хуже! - успел подумать Пепе, и в этот момент Сесна зацепила колесами неровный грунт.
…..
Ему явилась Дева Мария, юная и прекрасная, с нимбом из подсвеченных солнцем волос. Она смотрела на него сверху и улыбалась, и от ямочек на ее смуглых щеках у Пепе щемило сердце. И, еще, почему-то, болела спина. Он попытался сказать Богородице что-то божественное, подходящее к случаю, но нужные слова никак не шли на ум, и он, от смущения, закрыл глаза.
- Я уж думала, что ты никогда не проснешься, - произнес нежный девичий голос, и чьи-то пальцы осторожно коснулись его щеки. - Знахарь сказал, что с тобой все хорошо, а ты спишь, да спишь…
Пепе открыл глаза и увидел, что лежит на кровати в белой комнате, а напротив него стоит девушка из сна с кувшином и полотенцем в руках.
- Я принесла тебе умыться, - сказала девушка. - А потом будем есть. Ты хочешь есть?
- Хочу, - прохрипел Пепе, не отрывая от нее глаз. - Ужасно хочу!
А потом, вспомнив о вежливости, добавил:
- Я - Пепе.
- А я - Мария, - ответила она.
Пепе усмехнулся (дева Мария, вот ведь, совпадение!), откашлялся и спросил:
- Так куда меня занесло, Мария? Здесь телефон поблизости есть?
- В деревню Живых, - ответила она. - А что такое телефон?
Вот те на! Ситуация начала проясняться. А за обедом прояснилась окончательно. Пепе узнал, что Мария жила с братьями на границе джунглей и холмов в чём-то вроде поселения сектантов, которое они называли деревней Живых. За всю свою жизнь она никуда отсюда не выезжала и об остальной Бразилии имела смутное представление. Иногда в деревню приходили индейцы и обменивали всякие разности. В доме был даже радиоприемник, по которому Мария слушала музыку, пока не сели батарейки. Говорила она на чистом, но довольно странном португальском, произнося «с» вместо «ш», как в португальских исторических фильмах про времена Маркиза Памбала.
Шло время, и Пепе потихонечку поправлялся. Он начал вставать, выходить из дома, прогуливаться по деревне. И с каждым проведенным здесь днем у него росло подозрение, что с местными жителями что-то здорово нечисто. Нет, все они были приятные, улыбчивые люди, охотно приветствовали Пепе и вежливо справлялись о его здоровье. Настолько вежливо, что у него создавалось впечатление, что дело происходит лет триста назад. Однако, были темы, обсуждать которые селяне напрочь отказывались. Даже Мария, не сводившая с него восхищенных глаз, немедленно замолкала, стоило ему начать задавать вопросы о деревне и жителях. Замолкала и начинала улыбаться, нежно, точь в точь, как в первый раз, когда он увидал ее, лёжа на пашне, рядом с обломками самолета, в полубреду.
А вопросы возникали. Например, почему в деревне не стариков и детей, а только юноши и девушки? Почему нету семейных пар, и все живут отдельно, или с братьями и сестрами, как Мария? Или, самое главное, где тут ближайший город, поселок, деревня, любое место, откуда ходит автобус?
Впрочем, на последний вопрос Пепе ответ частично получил. И ответ этот ему не понравился!
Дело было так. Через день или два после того, как он начал выходить на улицу, ветер с холмов донес до него слабый колокольный звон. Пепе быстро поковылял обратно к дому и спросил кормившую кур Марию:
- Так тут рядом город? Или поселок с церковью? Как называется?
- Деревня Мертвых, - ответила девушка, и, как ни в чем не бывало, продолжила сыпать корм суетящимся у ее ног несушкам.
Пепе открыл рот, потом закрыл, потом открыл снова, но продолжать расспросы про соседей, почему-то, так и не решился.
- Валить! - произнес тихий, уверенный голос у него в голове. - Чуть окрепнуть и валить! Прямо через джунгли!
Однако сейчас об этом нечего было и думать. В спину по-прежнему вступало при малейшем наклоне, и Пепе вышагивал по деревне, прямой, как палка, или какой-нибудь испанский гранд. А чаще он просто сидел на скамейке около дома и болтал с Марией, которая суетилась по хозяйству. Ее братья, крупные молчаливые парни, вставали рано и до вечера работали в поле, или охотились в лесу, так что времени у Пепе с Марией было хоть отбавляй. А когда целый день проводишь наедине с симпатичной девушкой, которой ты не безразличен, может случится всякое.
Вот оно и случилось. И даже спина не помешала. В некоторых ситуациях, знаете ли, на боль абсолютно не обращаешь внимания.
Потом Пепе лежал рядом с Марией и ждал, когда нахлынет его фирменное желание быстренько смотаться. Однако, уходить, почему-то, совершенно не хотелось. Было хорошо и спокойно. Немножко напрягало то, что Мария молчала. Психология девственницы, да еще и выросшей в такой первобытной дыре - штука непредсказуемая. Мало ли, что она там себе думает? А ну, как снимет со стены мачете и…
Пепе осторожно покосился на девушку. Та поймала его взгляд, улыбнулась, и на щеках ее проступили нежные ямочки. Нет, мачете, похоже не будет.
- Ты мне свалился на голову, - негромко сказала она. - С ясного неба. Я, почему-то, всегда думала, что мой парень будет особенным, не таким, как все. Наверное, каждая девчонка так думает, да? Но у меня - сбылось. Наверное, теперь наша любовь тоже будет особенная. Сильная - пресильная! И когда мы поженимся, вся деревня будет радоваться и говорить, что такой счастливой пары они никогда раньше не видели!
Странно, но даже слова Марии о браке не смогли испортить Пепе, боявшемуся семейных уз больше, чем ночевки в полицейском участке в одной клетке с неграми-качками, его блаженного настроения.
- А что? - размышлял он. - Неплохая идея. Надо же когда-нибудь остепениться? В конце концов, двадцать шесть лет - не шутка. Опять же, девчонка хороша. Ее накрасить да приодеть - все чики из Сан-Паулу обоссутся от зависти! А фигура! Чистый карнавал в Рио! И, прикиньте, все свое, натуральное!
Конечно, придется проторчать еще пару месяцев в этой дыре, но потом он обязательно уговорит ее уехать. А там, в Сан-Паулу, будет шок! Сеньор Пепе с красавицей женой, прямо из сельвы, на радость матери с бабкой, и на зависть охламонам-приятелям!
- …и умрем счастливыми и влюбленными. И, может быть, наша любовь переживет нас!
Пепе так увлекся мечтами о своем триумфальном возвращении, что услышал только конец ее фразы. И конец ему не понравился.
- Что ты сказала, прости? - он повернулся к ней.
Мария встала с кровати, сладко потянулась, заложив руки за голову, и маленькие розовые соски ее грудей посмотрели почти вертикально вверх. Потом подняла с пола рубашку, пролезла в нее, ойкнула, зацепившись волосами за крючок на вороте и, наконец, к огорчению восхищенно наблюдавшего за ней Пепе, оделась. Потом повернулась к нему и сказала:
- У нас молодые сразу после свадьбы умирают. Вместе. В один день. Как в сказках.
- Эй, детка, мы с тобой, походу, разные сказки читали, - улыбнулся ей Пепе, хотя внутри него все будто замерзло. Что-то в этом роде он подозревал. Чуял с первого дня, как оказался в деревне. - Это, что, такая местная шутка?
- Это не шутка, - ответила Мария. - Это счастье!
- Ни фига себе счастье! - Пепе аж подпрыгнул на кровати, не обращая внимание на вспыхнувшую огнем спину. - Из-под венца, да в гроб! Вы чего тут все, рехнулись?
- Ну, послушай, Пепе, - терпеливо, как несмышленому ребенку, ответила ему Мария. - Вот ты меня сейчас любишь, да?
Пепе решительно кивнул. Сейчас было не до терминологических споров.
- И я тебя люблю. И мы сейчас счастливы. А когда поженимся, то совсем счастливы будем. Потому, что все в деревне о нашем счастье узнают.
Пепе опять кивнул.
- Вот, - продолжила Мария, - а теперь представь, что мы после свадьбы не умрем, а будем жить дальше. Хорошо?
- Очень хорошо! Просто здорово! - Закивал Пепе с маниакальным энтузиазмом.
- Нет, не хорошо! - решительно отрезала Мария. - Пройдет время, ты ко мне привыкнешь, потом разлюбишь, потом начнешь обижать. Может, даже бить. И я тогда начну смотреть на других мужчин. Мы будем жить, а наша любовь умрет. Это очень плохо. Это, вроде, как измена нам теперешним, понимаешь?
Логика в этих словах, конечно, была. Только какая-то неправильная, женская. А против женской логики, как известно, с мужской не попрешь. Но попробовать, по любому, стоило.
- Мария! - он встал с кровати, подошел к ней сзади и приобнял за плечи (такая поза почему-то показалась ему особенно убедительной). - У меня есть компромиссное предложение. Давай возьмем паузу. Поехали со мной в Сан-Паулу, поживем там пару годиков вместе, повеселимся от души, а потом, если тебе не понравится, вернемся сюда. И тут уж, как положено, помрем. Договорились?
Она подумала, отрицательно покрутила головой, потом выгнулась назад и коснулась его носа пушистым затылком. Пепе утонул в пахнущих медом и вербеной волосах, голова у него закружилась, а руки вдруг сами собой оказались вместо плеч Марии на ее груди…
Потом они лежали рядом, и капельки пота потихоньку высыхали у них на коже, а Пепе рассказывал ей про Сан Паулу, магазины, ночные клубы, танцы на открытых верандах - все впустую! Мария только улыбалась и качала головой.
Когда за окнами стемнело, она встала, оделась и стала готовить праздничный ужин. А потом с поля вернулись братья, и в семейном кругу состоялась официальная помолвка.
Пепе чувствовал себя, как пойманный в ловушку хорек, которому надо прикидываться домашним хомячком, чтобы не закончить скоропостижно свою воровскую карьеру. Он улыбался, принимал поздравления, хлопал братьев по плечам и жал им руки, время от времени, когда никто не видел, затравленно озираясь на занавешенные москитной сеткой дверь и окна. За окнами была сельва, а в ней - хотя бы какой-то шанс уцелеть, даже у непривычного к лесу горожанина с больной спиной. В деревне у него никаких шансов не было.
Этой же ночью, когда девушка и братья уснули, он собрал в мешок все продукты, которые смог найти в доме, тихонько вышел за порог и, не оглядываясь, решительно заковылял прочь. Пошли они в задницу, эти немытые туземцы с их дурацкими обычаями! Он пройдет через сельву, найдет нормальных людей и уедет домой, а эти романтические некрофилы пусть продолжают играться в свои идиотские игрушки без него. Кстати, интересно, а кто их всех родил, если они сразу после свадьбы, того…? Неужели добрачный трах без любви, чисто для воспроизводства? Наверняка! Вот так всегда, найдешь что-нибудь романтическое, копнешь поглубже, а там какая-нибудь банальщина с пошлятиной. Тьфу!
Нашли его через сутки. Братья оказались хорошими следопытами. Впрочем, Пепе было грех жаловаться. Он не взял с собой мачете, довольно быстро выдохся, пробираясь сквозь вязкую зеленую толщу, а под конец окончательно застрял в каких-то колючих кустах, откуда его и извлек Мигуэль, старший из братьев.
А по дороге в деревню ему было популярно объяснено, что сестра у братьев одна, они ее любят и желают ей счастья. И что если некий засранец не будет себя вести, как положено влюбленному жениху, им куда проще нашинковать его на кусочки прямо тут и скормить диким свиньям, а сестре рассказать, что они его потеряли.
Обещания были даны, скреплены рукопожатием, и через пару часов Пепе в теплой компании будущих родственников вернулся к невесте, чтобы, криво улыбаясь, изложить согласованную с братьями историю про то, как он пошел погулять в лес и заблудился.
Бог знает, поверила ли ему Мария, но Пепе не почувствовал никакого гнева или обиды с ее стороны. Наоборот, чем меньше дней оставалось до свадьбы, тем счастливее становилась ее улыбка и нежнее - ласки.
После побега Пере впал в какой-то фаталистический ступор. Каждое утро он говорил себе: «не сегодня!», и жил дальше, как ни в чем не бывало. Только ночами часто просыпался от приступов панического нервного удушья, и потом крутился под простыней, весь в холодном и липком поту, с бешено стучащим сердцем. Но Мария спала чутко, и легкого касания ее руки обычно хватало, чтобы вернуть ему сон.
А однажды утром он раскрыл глаза и увидел, что их комната украшена пальмовыми листьями и гирляндами цветов. И понял, что его коронная фраза про «не сегодня» больше не актуальна. Сегодня! И очень скоро.
Свадьба была веселой и какой-то очень светлой. Пожалуй, только Пепе наблюдал ее, словно через мутное стекло, сконцентрировавшись на страхах, под конец отыскавших дорогу в его душу. Остальные гости беззаботно и по-детски веселились, словно не ведая об ужасном конце праздника.
Мария сидела рядом с Пепе, тихая, счастливая, и ни на минуту не выпускала его руку.
- Чтоб не удрал! - ядовито подумал он, а потом печально усмехнулся. - Удерешь тут, как же! Вон, братья невестины глаз не сводят! И даже не пьют ничего. Интересно, какая у них роль в будущем печальном событии? Боюсь даже представить!
Свадьба закончилась веселыми танцами на лужайке перед домом. Пепе, сильно перебрав местного пива, лихо отплясывал с Марией бачату под восхищенные крики селян. Потом соседи ушли, многозначительно перемигиваясь, а Мария повела жениха в дом.
В своей комнате она скинула фату и венок, подошла к запертому шкафчику рядом с зеркалом, открыла замок ключом, висевшим у нее на шее вместо кулона, и достала маленький глиняный кувшинчик, расписанный черными цветами, а к нему - две стеклянных рюмки. Наполнила их мутной жидкостью из кувшина и поднесла Пепе на ладони.
Пепе, крепко напившийся, соображал слабо. Но, когда увидел перед собой рюмку, мгновенно протрезвел и запаниковал.
- Не буду пить! Уроды! - вертелось в голове. - Пошло все нафиг! Жить хочу!
Он только собрался заявить это вслух, как увидел, что Мария уже выпила свою порцию и теперь смотрела на Пепе. И это был такой взгляд… Представьте себе, что на ваших глазах тонет кто-то очень для вас дорогой, или просто слабый и беззащитный. Скажем, старушка. Нет, не надо старушку, пусть лучше девушка, прекрасная и юная, почти ребенок. И вот она последний раз выныривает из воды, и в глазах ее отчаянье, смерть и… надежда. На вас надежда, на берегу ведь больше никого нет! Неужели вы не броситесь в воду? Нет? Ну, тогда «на носу у вас очки, а в душе - осень».
Пепе - бросился! В смысле, выпил рюмку до дна, а потом впился в рот своей невесты, как будто ему не хватило отравы, и он хотел собрать остатки яда с ее губ. Кто сказал, что смерть сильнее любви? Черта с два! Бывает так, что карга в черном в ужасе бежит прочь, гремя костями и роняя ржавую косу. И прячется в своей норе. До поры.
…
- Пепе, вставай, только тихо!
Он попытался вскрикнуть спросонья, но мягкая теплая ладонь немедленно заглушила его крик.
- Молчи! Перебудишь всех, - прошептала Мария. - Одевайся и пошли. Нам надо до рассвета уйти.
От такого предложения не отказываются. Побег - отличная альтернатива смерти. Не прошло и десяти минут, как они уже вышли во двор, где их ждал навьюченный ослик, уютно хрустящий овсом из подвешенной к морде сумки. А еще через пять минут они покинули деревню и стали подниматься по едва заметной в предрассветных сумерках тропинке, ведущей в сторону холмов, откуда Пепе когда-то слышал колокольный звон.
- Что, яд оказался просроченный? - подмигнул ей Марии и по-хозяйски приобнял ее за талию.
- Это был не яд, - ответила она. - Это надо пить, чтобы не болела голова от пива.
Голова, и правда, не болела. Какое там, в голове звучала самба, и радостный хор ангелов славил воскрешение Пепе из мертвых. Он еле удержался, чтобы не заняться с Марией любовью прямо тут, на тропе. Но вместо этого спросил:
- А как же смерь на свадьбе? Как же этот ваш милый местный обычай? Гости не расстроятся?
- Гости не расстроятся, - серьезно ответила Мария. - Потому что все прошло, как надо. Мы с тобой умерли в любви и покинули мир живых.
Пепе резко остановился, словно врезавшись в невидимую стену. Сердце отчаянно зашлось, будто движок, с которого сорвался приводной ремень, горло перехватил спазм. Он где-то читал про это, да! Афтерлайф, вот как это называется! На самом деле, он сейчас бьется в затихающей судороге на кровати, и тонкие струйки розовой слюны стекают на мокрую подушку с уголков его искусанных губ. А побег, ночная тропа и теплая кожа Марии под его ладонью - всего лишь бред гибнущего от гипоксии мозга!
Выпучив глаза и пытаясь ухватиться за воздух, Пепе закачался на ослабших ногах и почувствовал, как падает в черную бездонную яму, из которой, как водится, нет возврата.
Осел, в ответ на рывок уздечки, обернулся и с шумом пустил газы, выражая свое отношение к незапланированной остановке.
Москит, всю дорогу нудно жужжавший над ухом, наконец впился Пепе в залитую слезами щеку.
Где-то внизу, в сельве, истошно заорала проснувшаяся птица.
Так не умирают. Как угодно, но так - не умирают.
Дыхание потихоньку вернулось к нему. А вместе с дыханием пришла ярость.
- Опять шуточки, твою мать? Да я сейчас чуть на самом деле не сдох! - прохрипел он.
- Это не шутки, - ответила Мария. - Это очень серьезно. Я тебе уже говорила.
- Да-да, я помню. Забавная традиция. Могла бы и предупредить, что это понарошку! Не чужие, все-таки, люди. Ох, ладно. Вроде, отпустило… Куда мы сейчас?
- В деревню Мертвых, - сказала она. - Так положено. После свадьбы молодые уходят из деревни Живых и переселяются в деревню Мертвых. Там у моих родителей большой, хороший дом. Они добрые и очень по мне скучают.
- Уговорила, - усмехнулся он. - Пойдем, проведаем покойничков. Кстати, а что мы там будем делать?
- Как, что? - удивилась Мария. - Будем вместе, ты будешь работать, я - рожать тебе детей. И стареть. Но ведь это не страшно, правда? Мы же все равно умерли!
- Это не страшно, - кивнул он. - Это даже здорово!
- Да, - согласилась она, - Здорово. Хотя, ты знаешь?
- Что?
- Я… Я вот все думаю, ты это взаправду, про Сан Паулу и магазины?
Конец.
…………………..
PS « … после опроса индейцев, ставших очевидцами катастрофы, спасатели смогли обнаружить обломки разбитой машины в трехстах километрах от Манауса. Сесну буквально расплющило о ствол гигантского ореха, удар был такой силы, что ствол дерева раскололся пополам. По заключению экспертов, шансов спастись у пилота не было, однако останки Педру Браво, управлявшего самолетом по чужим документам, на месте падения так и не найдены»
Газета Folha de S.Paulo, раздел «Происшествия», где-то через месяц после аварии.