Конкурсный текст: Оснований для паники нет
Автор:liza_bam, rezoner
- Слушай, - спросил я, - как называется такой рубанок, на букву «ш»?
Друг Илюша глянул озабоченно.
- Как рубанок может быть на букву «ш»? Рубанок и есть рубанок.
- Да нет же, - я начал раздражаться. - Есть, например, фуганок, помнишь? Ты инженер или кто?
Илюша развернулся в кресле.
- Фуганок я помню. Но я вообще-то инженер-механик, при чем тут рубанки? Только не говори мне, - он протестующе выставил ладонь вперед, - что инженер должен знать все. Я не Сайрус Смит, и ты тоже.
- И очень жаль, - заметил я.
- Ага. Посади Сайруса Смита за автокад или хотя бы за матлаб, я на него посмотрю. Или пусть сделает схему процессора, - он покачался в кресле, ответа не дождался и отвернулся к своему дурацкому экрану. Потом не выдержал и бросил через плечо:
- Гугл у тебя нормально работает? Не забанили еще?
Я не то чтобы обиделся. Такие разговоры про Сайруса Смита были у нас чуть не каждую неделю. Особенно с тех пор, как мы получили заказ на новые анализаторы. Дело, конечно, важное, безопасность полетов и тому подобное, но как-то уж очень все сузилось. Только один принцип работы, жесткие параметры, многие, на мой взгляд, бессмысленные. Я отупел слегка за год аврала, даже простые слова стал забывать. А, может, это уже склероз?
Шершель? Нет. Что-то вроде шуршавчика. И на фельдфебеля тоже похоже. Или нет? Ммммм... не клюет. Хорошо, решил я, сейчас мы его загоним в подкорку, пускай там поварится в собственном соку. Всплывет, куда оно денется.
На подъезде к дому я забеспокоился. А что свет-то не горит? Уже идя к двери, вспомнил: Машка же уехала утром к сыну. Решила не дожидаться выходных - нам обещали ураган. Я включил свет в гостиной и на кухне, залез в холодильник, достал какую-то еду, сунул в микроволновку. Рубанок, рубанок... простое же слово!
После ужина я сдался и открыл Гугл. Так, «рубанок», 823 тысячи раз. Большой рубанок. «Рубанок ш» ... хм... рубанок шлифовальный... рубанок широкий.... Ширази Хафиз, рубаи... что за бред они предлагают! Я плюнул и отправился смотреть какую-то ерунду по телевизору. В середине очередного «Доктора Хауса» подскочил на месте.
Господи, ну конечно же! Шерхебель! Такое хорошее слово. Я вспомнил нашего учителя труда, в потертом берете и синем халате, и запах свежих стружек.
Уже перед сном, я, проверяя последний раз почту, заодно набрал в Гугле «Шерхебель». Ответ был мгновенным:
«Ваш поиск - шерхебель - не соответствует ни одному документу».
Я тупо уставился в экран. Это как? Ну хорошо, а Яндекс?
Яндекс ответил примерно так же. Я спустился вниз, на кухню, налил себе рюмку коньяку. Посмотрел на часы. Полпервого. Пора спать, хватит ерундой заниматься.
Во сне я видел нашу мастерскую в школе и остро ощущал запах нагретого дерева, и проснулся скорее в задумчивости, чем в недоумении.
********
Назавтра я выехал из дома пораньше: пятница, хотелось поскорее закончить и засветло уехать к своим. Не повезло - я наглухо застрял на железнодорожном переезде. Сначала электричка проползала, невыносимо медленно, потом скорый на Нью-Йорк, потом какой-то допотопный маневровый паровозик суетливо ездил туда-сюда. Я и не знал, что тут остались такие. Наконец, загорелся зеленый, и все с облегчением рванули вперед.
Бестолково как сделано, думал я с раздражением. И, главное, светофор поставили, а этого нет ... господи, да как же его? Полосатая такая палка? Черт, да что это такое со мной! Спросить что ли у кого?
В нашем отделе руссских шестеро из восьми. Крис и Дэвид называют себя угнетенным меньшинством. Спрашивай - не хочу, но я побоялся, ведь на смех поднимут, старый, скажут, склеротик. Поэтому сначала я решил похвастаться Илье вчерашним достижением.
- Илюша! Шерхебель! - торжественно провозгласил я, войдя в офис.
Илюша повернулся ко мне и вопросительно поднял брови. Что же он такой бестолковый, забыл, о чем мы говорили?
- Шерхебель же! Вспомнил?
- Прости, ты о чем?
- Ну, рубанок на букву «ш», вчера говорили!
Он помотал головой, подумал. Потом признался:
- Не знаю такого слова.
- Я тоже не знаю, - отозвался из-за загородки сисадмин Володя.
- Ты точно вспомнил? Дай-ка посмотрим! - Илья повернулся к экрану.
- Погоди! Не смотри, его в Гугле нет почему-то, - смутился я.
- Что ты мне голову морочишь? Если этого нет в Гугле - значит, нет. - Илюша раздраженно развернулся обратно к экрану и надолго замолчал. Решил, наверное, что я его разыгрываю. Нда. Спрашивать про полосатую палку было явно не время.
С самого утра навалилисьсрочные неотложные дела - перед выходными так всегда бывает. Какие-то встречи, передача проекта, потом я готовил отчет шефу, он после обеда летел в Вашингтон докладывать что-то.
Только в час я наконец сделал себе вторую чашку кофе. Открыл Википедию, «железные дороги». Добросовестно прочитал статью и не нашел ничего похожего. Неужели нельзя в такой статье описать, как выглядит железнодорожный переезд? Так, посмотрим на «переезд». Ничего.
Меня охватило неприятное беспокойство. С некоторым колебанием я набрал номер жены. Путано объяснил, чего я хочу.
- Полосатая палка? Опиши, пожалуйста, подробнее.
Да, вот именно так и сказала. Она у меня психолог. Терпеливая - ужас. Я взрываюсь легко, но пришлось себя сдержать, уж очень хотелось избавиться от этого смутного ощущения непорядка .
- Ну Маш, как объяснить-то? Палка такая, брус скорее даже. Длинная. Она опускается и перекрывает дорогу, когда приближается поезд. А когда пройдет, поднимается и можно ехать.
- Разумно, - одобрила Машка. - А в каком смысле она полосатая?
- Черно-белые полоски. Поперечные.
- Тоже разумно! Это тревожная окраска, - пояснила она. Потом задумалась еще и вдруг спросила вкрадчиво:
- А когда можно ехать, по правилам?
- Когда шлагбаум поднят, - ответил я, не раздумывая. - О! Спасибо, золотко! Видишь, как было просто!
- Ну и хорошо! - обрадовалась Машка. - Ладно, извини, мы тут с Олегом фрикасе делаем! Вечером договорим, целую!
Я с минуту сидел перед экраном, потом набрал слово «шлагбаум» и закрыл окно с раздражением. «Ни один запрос не соответствует», ну-ну.
По дороге домой я вспоминал самые разные слова, стараясь докопаться до давно забытых. Озеленение, спартакиада, ударник, полдник... ну хорошо, не было особой нужды их употреблять, умерло так умерло. А вот то, что я забываю всякие технические термины, это уже хуже. Книжки надо читать, научно-популярные. А то уши шерстью зарастут.
Но я понимал, что просто уговариваю себя, и боюсь совсем не склероза.
******
В три последующие дня события разворачивались все быстрее и быстрее. Я спешу записать их ход, хотя не уверен, что это кому-нибудь может понадобиться, и что хоть кто-то сумеет прочитать мои записи.
В пятницу вечером погода окончательно испортилась. Я позвонил Машке и Олегу и они отсоветовали ехать: дороги забиты, рисковать не стоит. Машка долго меня вразумляла - что надо закрыть, за чем следить, куда звонить в случае чего. Взяла с меня обещание не выходить на улицу.
Я проснулся в субботу утром, выпил кофе и включил телевизор. Обещанный ураган никуда не свернул и катился прямо на нас, медленно, как почтовый дилижанс, десять миль в час. В три часа дня, пророчил взволнованный ведущий, глаз урагана коснется берега. То есть, в пяти милях от меня. Время есть.
Приготовления отвлекли меня от забытых слов. Я закрывал окна, ездил за едой и питьевой водой, за бензином для генератора, заряжал аккумуляторы и наливал воду в ванну. Ураган покуда до нас не добрался. Солнце скрылось за плотной пеленой, но мелкий дождик был теплым и безобидным. И только ветер креп и задувал ровно и механически безжалостно.
Темнеть начало в четыре, к шести наступила ночь. Ветер усилился. В темноте я бессильно слушал, как трещат и никнут тополя, посаженные несколько лет назад, как выламывает секции из старого забора, как со звоном вылетает стекло из окна сарая. Потом где-то оборвало провода, свет мигнул и погас. Я отправился включать генератор.
Вскоре дом снова осветился, я погасил все ненужные лампы, поставил ноутбук и телефон заряжаться, а потом долго сидел у окна, глядя на темный силуэт акации на заднем дворе. Порывы ветра пригибали ее почти до земли, и все же она вновь и вновь выпрямлялась.
И тут забытые слова вдруг нахлынули, дразнясь на расстоянии вытянутой руки, будто плотину прорвало. Как называются обезьяны, совсем маленькие, которые тараканами питаются? А тe, которые целыми днями занимаются любовью? А такой зверь, который живет в земле, голый и розовый? Как называется самый главный в цирке? А хлыст у укротителя - как? А в швейной машинке такая круглая штучка, с ниткой внутри? Или вот, когда делают ткань, то одни нитки идут вдоль, а другие поперек, и как-то же они называются!
Техника вспоминалась совсем плохо. В памяти всплывали страницы из пятого тома «Детской энциклопедии», с допотопными механизмами, которые давно уже нигде не найдешь, кроме музея. Термин «червячная передача» я неожиданно вспомнил, но забыл, как она выглядит. А как были устроены подъемные механизмы до появления кранов? Ведь я знал это когда-то!
Мир филологии таил множество зыбких образов, которые я уже не мог даже объяснить своими словами, так что искать смысла не было. Я едва мог вспомнить, что эти понятия существуют, а для чего они нужны - бесполезно было спрашивать память. Сколько есть других наук, я старался не думать. Но и в обыденной жизни, что страшнее всего, зияли провалы, где ни хватись.
Как называется решетка в печке? Через нее пепел ссыпается... господи, куда же он ссыпается? Вниз, в общем. А потом, когда прогорит, надо закрыть такую заслонку, на букву «в». Русская печка беленая, а есть еще другие, они покрыты таким блестящим кафелем. Что это за печки? А кафель этот - у него ведь тоже есть имя!
А чем достают горшки? Такая палка, а на конце рога?
Слава богу, интернетный кабель не оборвало. Я полез смотреть устройство ткацкого станка. Потом устройство печки. Потом про обезьян. Я прочитал статьи в Википедии, побродил по ссылкам, и меня все сильнее охватывала неудовлетворенность.
Страницы томили недосказанностью и странным косноязычием, будто их писал не больно прилежный старшеклассник. Ссылки быстро заводили в мутные статьи, то бульварные, то вообще не имеющие к делу отношения, иссякали, как ручей в песках. Ощущение удавки на горле стало почти физическим.
Я не мог больше сидеть на месте, вскочил, прошелся по комнате, вышел на задний двор. Ветер на время ослабел, листья уже не кружились, заполняя все пространство, а только метались под ногами.
Ценой мучительного внутреннего штурма мне удалось восстановить в памяти скудную горстку слов. Сначала я вспомнил имя любвеобильных обезьян бонобо, но боялся даже начинать поиск. Но дело-то было серьезное!
Я вернулся в дом. Записал на листочке из отрывного блокнота три слова, бонобо, шамбарьер и суппорт. Открыл поиск.
Три раза кости покатились по сукну, и я получил три одинаковых ответа.
«Ваш поиск не соответствует ни одному документу».
Я неловко вылез из кресла. Что за чертовщина? Пойду выключу генератор - и спать в подвал: нам обещали смерчи. Вскоре я погасил фонарик и закрыл глаза. Обезьяны бонобо кривлялись и развратничали за сомкнутыми веками, я с трудом отогнал их. Дом скрипел и вздрагивал под ударами ветра. Казалось, что вокруг на сотни миль нет ни одной живой души. Все это вполне укладывалось в мое ощущение осыпающегося мира, где слова облетают, как мертвые листья, и их уносит ветер, и на голых ветках остается десяток жалких междометий.
**************
Воскресным утром я открыл глаза в полной темноте и не сразу сообразил, где нахожусь. Подвал, сообразил я, разом вспомнил вчерашний день, и уже не спрятаться было обратно в сон. Я встал, подобрал фонарик у изголовья и вышел в мутное утро, надеясь в движении обрести какую-то цель.
Дождь гнало почти горизонтально, закручивало между кустов, поломанных штакетин и старых качелей. Тополь лежал поперек газона, вывороченный с корнями. На улице по-прежнему никого не было. Надо было включить генератор, но сил выходить на террасу не было - дождь залил и ее, сквозь сетки в окнах, и опрокинутый стул пялился подошвами четырех ножек, странно белыми. Я разжег примус и намолол в ручной мельнице кофе: может быть, приду в себя. Набрал номер жены - не отвечает. Позвонил сыну.
Связь прерывалась, вместо речи слышались обрывки слов и какое-то квакание. Я несколько раз прокричал «у меня все в порядке», ответа, кроме «тоже», не расслышал, а потом сигнал пропал совсем. Так, они в порядке. Это хорошо. Посмотрел на часы: только еще десять. Приберу-ка я постель. Я открыл дверь в подвал, посветил фонариком и оцепенел.
Старая гидроизоляция не выдержала: на полу стояла вода. Захлестнула паника, но быстро прошла. Так: насоса нет. Помощь вызывать без толку, пока ветер не утихнет, да у них и потом будут другие дела, поважнее. Где там у нас ведро и тряпка?
К полудню дождь ослабел, а потом и подземные воды истощились, хотя бы временно, и заливать перестало. Вечером я еле стоял на ногах, болела спина, руки саднило, но в подвале стало относительно сухо. Я нашел в холодильнике сыр, размякшее масло, пару булок, вскипятил чай и снова включил генератор:.
Вокруг было темно, но уже почти уютно. Настенные часы громко тикали - ветер улегся, и их снова было слышно. Я прикончил последний кусочек сыра, отхлебнул чаю и сказал себе: «Ну?»
В общем, уже понятно было, что надо делать, только мне очень не хотелось. Все казалось, рассосется. В конце концов я уговорил себя и отправился за орфографическим словарем, старым, на пожелтевшей бумаге.
Найти незнакомые слова оказалось тоже не такой простой задачей. Я раскрыл словарь в середине и скользил по столбцам, пока не нашел слово, которого я не знал. Гугл, впрочем, тоже. Потом второе, третье.
Значение слов «стретта», «оронго», «ларга» мне пришлось смотреть в бумажной энциклопедии - в свое время я купил это странное издание в одном томе на папиросной бумаге и ни разу не пожалел. Впрочем, я бы прожил и без этих слов, как пережил все предыдущие долгие годы. Меня гораздо больше томило другое.
Интернет на глазах менялся. На первый взгляд сайты выглядели как обычно - картинки, подписи, статьи мелким шрифтом. Однако, всмотревшись, я обнаружил, что не могу прочитать напечатанный текст. Глаз спотыкался на странных, видимо, жаргонных словах, содержание терялось в вязких периодах, слова становились все короче, начали часто повторяться. Я давно потерял ориентировку и первоначальную цель и брел от ссылки к ссылке. Шли часы. Я подливал в рюмку коньяк и пытался понять смысл посланий на страницах, все менее и менее успешно. В какой-то момент я обнаружил, что брожу по кругу. Хуже того: теперь каждая страница занимала только один экран, а синие подчеркнутые гиперссылки пропадали на глазах, пока я не пришел на сайт, где вообще не было никакого текста. Посреди страницы располагалась фотография неодетой девушки с черными бессмысленными глазами и выражением лица, которое я затруднился хоть как-то интерпретировать.
Я нажал на кнопку «назад» в браузере. Ничего не произошло. То есть, почти ничего: мне показалось, что выражение лица у девушки слегка изменилось. Да, определенно, она теперь смотрела злорадно.
Кукушка прокуковала час ночи. В голове у меня было совсем пусто Прикончив сигарету, я открыл список своих ссылок и выбрал наугад одну, потом другую, третью.
«Эта страница недоступна».
И вдруг грянул телефонный звонок. Я подскочил.
Что это? Мы ведь отключили линию уже год назад, просто я не собрался убрать аппарат.
Я смотрел на телефон и считал звонки. Раньше у меня было установлено, что после четырех звонков включается автоответчик.
Четыре. Пять. Шесть. Семь. Восемь.
Я снял трубку.
В трубке шуршало и тяжело дышало. Потом щелкнуло, и преувеличенно ласковый, даже слегка эротичный женский голос сказал:
- Это записанное сообщение. Прослушайте важную информацию от губернатора.
В трубку ворвался шум, вроде атмосферных помех в старом радиоприемнике. Шипение и треск, голос пробивался через них с трудом. Я вслушивался напряженно, но вылавливал только служебные и некоторые ключевые слова: «прежде всего... конечно... осторожно... помощь идет... ». В какой-то момент шум почти пропал, но это был уже конец записи. "Помните: оснований для паники нет" - веско сказал губернатор, и раздались короткие гудки отбоя.
Глупо, но эта фраза успокоила меня. Я выключил компьютер, умылся, заглушил генератор и пошел в спальню, наверх. Опасность уже миновала.
********
Утром, умываясь, я вспоминал вчерашний день.
Что за чертовщина? Куда я забрел, блуждая по интернету? Может быть, это какой-то новый вирус?
Эта мысль меня утешила. Я спустился вниз, и вдруг вспыхнул свет. Заурчал холодильник, вокруг запищали на разные голоса приборы, словно жизнь начала возвращаться в дом.
Давно я не делал себе завтрак с таким удовольствием. Теплый свет над столом, горячая овсянка, кофе с сахаром и сливками, первая утренняя сигарета - что еще нужно человеку?
- Так, - подумал я вслух. Оснований для паники нет, губернатор сказал. А значит что? Значит, надо съездить на работу. Я выглянул на улицу: вроде все в порядке, даже солнце проглядывает. Можно, конечно, под ураган и выходной взять, но я же тут обалдею, дома. Уже черт знает что мерещится.
Радио в машине барахлило - видимо, ретрансляторы вышли из строя, так что новости послушать не удалось. Ладно, подумал я, сейчас с ребятами поговорю. Нельзя так, два дня сидеть взаперти в одиночку.
В фойе ярко горел свет, негромко играла музыка, словно никакого урагана и не было. Я поднялся на шестой этаж и еще от лифта услышал взрывы смеха и голос Володи. Я прибавил шагу, но у двери офиса остановился в смутной тревоге. Прислушался.
Я не понимал ни слова.
Язык определенно был русский, и говорил именно Володя - как обычно, с ленцой и будто в шутку. Но это был птичий язык, я мог понять только "да", нет", "ну вот". Я оцепенел, физически не в силах пошевелиться.
Илья отвечал, рассудительно и солидно, интонируя, как актер старой МХАТовской школы, но на том же птичьем языке. Потом он замолчал.
Я заставил себя сделать шаг вперед и встал на пороге. Прокашлялся:
- Привет, ребята!
Шесть лиц повернулись ко мне, молча.
Белые лица со стертыми чертами и черными бессмысленными глазами.
********
Я вышел из офиса, едва удерживаясь, чтобы не побежать, как в детстве или в страшном сне, из последних сил. Шарахнулся в ужасе от бесшумно открывшихся дверей лифта. Сбежал по пожарной лестнице, залез в машину и захлопнул за собой дверь. Кажется, ушел, - промелькнула в голове нелепая мысль. Я вылетел на дорогу, даже не посмотрев налево. Джип сзади затормозил с визгом и возмущенно загудел.
Радио заработало, передавали новости, возбужденно тараторя - но я опять не понимал ни слова, на этот раз по-английски. Я покрутил ручку настройки - везде то же самое. Выключил. Набрал номер жены. Гудок. Два. Три. Четыре. Пять. Шесть...
В трубке зашуршало и я услышал Машкин тревожный голос
- Але! Ты там как?!
Шорох усилился, больше слов было не разобратъ, только знакомые интонации. Я слушал ее голос, как ангела господня.
- Машка, все в порядке, я очень скоро приеду! -закричал я сквозь шорох. - Уже еду!
Руки тряслись. Я остановился у обочины, вытащил сигарету и закурил. Снова включил радио и пополз по шкале. 85, 86, 87… все тот же бред. Стоп!
Ведущий говорил не спеша и с юмором. Он говорил о Диккенсе. Говорил старым, добрым английским языком, читал со вкусом большие куски из "Лавки древностей".
Сигарета догорела, а я все сидел и слушал. Наконец, я тряхнул головой. Еду к своим. Только еще одно очень важное дело осталось.
Надо заехать домой, забрать оба словаря. Может быть, это последнее место, где еще остались слова.