Конкурсный текст: Черные лошадки, белые лошадки
Автор: rezoner
Ник старательно размешал сахар, добавил немножко сливок. Посмотрел на часы - полдевятого. Зачем, спрашивается, было вставать в такую рань? Достал сигарету, затянулся и отхлебнул первый глоток кофе.
Эта рутина имела смысл еще три месяца назад. Он не любил вставать рано, только и хватало времени на чашку кофе, сигарету и душ. Вторую он закуривал, уже выезжая на работу, под нее так хорошо думалось про планы на день. Утренние полчаса в дороге были, может, самыми лучшими. Еще никаких ошибок не сделано, не издергали звонки от заказчиков и начальства, не навалилась усталость. Можно ехать не спеша и просчитывать задание на день, шаг за шагом.
Всё посыпалось тогда, в конце зимы, как-то разом. Сначала разорились, один за другим, два самых щедрых клиента. Потом он заболел очень невовремя, шеф вроде сочувствовал, но когда пришло время сокращать штат, он уже был первым на очереди. Подруга Ника наконец решилась и уехала от него к своему давнему поклоннику, в Луизиану. Он перестал отвечать на звонки друзей, оформил пособие по безработице и постепенно отключился от внешнего мира. Часами играл в старые компьютерные игры, смотрел необременительные для ума сериалы, смешивал коктейли, и к вечеру отключался, засыпал в самых неподходящих местах. Раз в неделю выносил мусорный мешок с остатками пиццы и китайской еды.
Оцепенение все больше охватывало Ника. Что за смысл в делах, которыми он так плотно заполнял день? Что изменится в мире от того, что он навалял очередной сайт, где будут впаривать людям что-нибудь ненужное? Ведь он же инженер-механик, закончил политех с отличием. А зачем-то пошел в программисты, всем объяснял, что не было работы, и сам почти поверил, но знал в глубине души, что просто польстился на быстрые большие деньги. Есть же на свете настоящая работа - врачи, инженеры. Водители автобусов. Почтальоны.
Ник вспомнил мистера Горски, который приносил почту в родительский дом. И как он ждал его, когда приближалось Рождество, а мистер Горски нарочно медленно перебирал почту, прежде чем отдать ее мальчику в руки, и иногда говорил: «Ну что, молодой человек, вот и вам что-то есть!» Это было письмо от деда Эбенезера Смита из Пенсильвании, или от старшей сестры, которая давно уже вышла замуж на Мидвест и приезжала только летом с малышами. От деда приходили тяжелые конверты с проштемпелеванными марками, не с обычными скучными, с президентом Вашингтоном, а с парусниками в бурном море, с ковбоями и индейцами, со странным портретом на фоне громадных деревьев - это был Джон Муир, Ник тогда нашел в библиотеке его биографию. Письма дед писал длинные, с приключениями, всё звал его к себе на лето, обещал показать настоящий лес и горы. Он держал гостиницу для охотников и туристов, может, самую старую в штате, и знал каждую тропинку вокруг. Ник выбрался только два раза. А потом дед умер, а потом Ник вырос и увлекся другими делами.
Если бы я делал какое-то простое дело, как мистер Горски, думал Ник, может, я был бы счастливее? Развозил бы почту, пек хлеб, работал инженером и делал автомобили? Все ведь ездят, машины нужны всегда, это не дурацкая мода и не прихоть. Впрочем, кто знает, что на самом деле нужно человеку?
Всю прошлую неделю было холодно и пасмурно, а сегодня Ника вдруг разбудило солнце: оно било через неряшливо прикрытые жалюзи, и озабоченная птица под окном выводила раз за разом одну ту же мелодию. Он помнил ее с прошлых лет, просто забыл, а в этом году птица все не прилетала, и вот наконец появилась.
Спать не хотелось, и он сидел на кухне, в халате - давно пора было купить новый, но для кого? Сам-то он не особенно обращал внимание на одежду. Может быть, это повелось с детства, когда отец убеждал его одеваться «надлежащим образом». Отец работал в банке и подумать не мог выйти из дома без галстука. Ник упрямился, всей одежде предпочитая джинсы и футболку. Так и в колледже ходил, в соседнем штате, когда отец уже не мог его пилить, да и работу себе искал в таких местах, где галстука не предполагалось. Родителей Ник вспоминал скорее с досадой, чем с нежностью, писал раз в месяц и приезжал иногда к ним на День Благодарения.
Как же так получилось, думал он, закуривая очередную сигарету, что мне не хочется никому позвонить? Ладно родные, но ведь есть друзья. Прислушался к себе в очередной раз - нет, не хотелось поднимать трубку, ждать ответа, начинать разговор. Опять выслушивать сожаления, советы, где искать работу, ободряющие слова - он и сам мог так говорить часами, что толку слушать других? И, главное, ему не хотелось ничего делать, что полагается в таких случаях. Не хотелось искать и не сдаваться, расширять круги, улучшаться и совершенствоваться. Надо что-то другое, подумал он. Ник прошел по всей квартире, открывая жалюзи, распахнул окно в спальне, вдохнул еще свежий и зябкий воздух и отправился умываться.
*****
Я живу в этом штате уже двенадцать лет, думал он, выезжая на магистраль, а почти ничего не видел. Работа, работа, отпуск на море или в Европе, барбекью и пиво с друзьями в летние выходные, лыжи зимой. А ведь здесь столько городков, и у каждого есть своя душа, думал он с досадой и даже раскаянием. Ближе к столице, конечно, это всего лишь спальные районы, стертые и одинаковые, разве что какие-то победнее, потеснее, а какие-то попросторнее. Но уже в тридцати милях начиналось неуловимо свое - то центральная площадь с собором, почтой и судом, то старые фабричные здания красного кирпича, давно заброшенные и переделанные в музеи, то поместье с парком. А то вдруг летний кинотеатр, где дают один сеанс вечером, и публика въезжает на площадку на машинах, становится около столбиков с динамиками и смотрит кино на громадном экране, обычно вестерн или комедию. Ник вспомнил девушку Лиззи, с которой он целовался на таких сеансах в старшем классе. Это у них с друзьями называлось "первая база", как в бейсболе. Он так и не дошел до хоум-рана, и даже до третьей или второй базы. Вспомнил эти смешные словечки, которыми они описывали свои любовные подвиги, и усмехнулся, а потом вдруг обожгло: как же давно это было!
Ник ехал все дальше от города, и через полчаса решил свернуть - наугад, неважно куда, пусть только попадется незнакомое название. Дорога шла уже недалеко от океана, пахло водой и гниющими водорослями. Когда-то здесь были рыбацкие поселки, но уже много лет как рыба иссякла, ходить приходилось все дальше в океан, да и квоты на улов снижали каждый год, так что люди разъезжались, оставались только старики. Впрочем, у них было время ухаживать за домом и садом, и особой разрухи не наступало, просто сонный покой. А машины пролетали мимо по магистрали, сплошным потоком, двадцать четыре часа в сутки.
Показался зеленый щит, очередной съезд с дороги - через милю, на город со странным названием Сэндвич. Ник всякий раз удивлялся, но ни разу не было нужды свернуть, съехать и посмотреть наконец, а как же живут в городке с таким именем? А в этот раз включил поворотник, глянул вправо - никого, замедлил ход и перестроился, на выход. Почему бы не посмотреть?
Дорога раздваивалась, Ник взял еще раз вправо, по стрелке «центр города». И еще одна строчка белела на зеленом щите: «Историческая плантация». Вот и прекрасно, обрадовался он. Очередной необременительный маскарад, актеры в костюмах семнадцатого века, щит с инструкциями: «не говорите с ними об автомобилях и самолетах, они этого не знают». Надо же, он даже не знал, что тут такое есть, и совсем ведь недалеко от дома.
В центре городка было несколько магазинов сувениров, кафе с террасой, почтовое отделение с флагом при входе, гостиничка в два этажа - и все. И бесплатная парковка, а в сторону уходит мощеная кирпичом дорожка и висит указатель: «Историческая плантация, ¼ мили».
Ник заглушил мотор, потянулся, с удовольствием вышел наружу. Было еще нежарко, самый конец весны, и пахло сразу много чем: немножко морем, совсем чуть-чуть горячим песком, корицей, кофе и какими-то цветами, он в них не очень разбирался. Все было тихо и покойно. Если повернуться спиной к машине, можно представить себе, что ты попал на сто лет назад.
Он прошел мимо гостиницы с самодельным объявлением «есть места», остановился у кафе. Посмотрел меню - все как обычно, сэндвичи, салатики, десерты. Раз уж я в таком городе, надо взять сэндвич. Вот этот, например, с моцареллой? - но потом он передумал. Схожу сперва, посмотрю, что у них там, на плантации, а потом уже вернусь, поем спокойно.
Все-таки он не удержался, прошелся сперва по маленьким улочкам вокруг площади. Дома стояли в пене зелени, обветренные, в серебристой дранке, как тут строили. Тревожно пахло морем, а то вдруг последней сиренью, он не мог себе поверить, но чувствовал, что просыпается от спячки. Посмотрел на часы: время не ждет, пойду дальше.
Почему никого нет, думал Ник, следуя поворотам кирпичной дорожки. Хотя да, сегодня будний день. Кольнуло остро, как в детстве, когда он прогуливал школу. Но он отбросил дурацкие мысли - еще не хватало портить себе настроение. В конце концов, ничего зря не бывает.
Вход появился за очередным поворотом, из-за густых высоких кустов. Небольшое строение, внутри сувенирная лавка с плюшевыми медведями, пахучими свечками, местными конфетами из клюквы, рюмками и кружками с яркими надписями «Историческая плантация», кулинарными брошюрами, флажками... Кассирша, седоватая дама за шестьдесят, радостно приветствовала посетителя, даже оторвалась от книжки с роковым красавцем на обложке. Вручила Нику схему плантации, какие-то буклеты и купоны на скидки, подробно разъяснила, что сегодня открыто, что нет.
Схема оказалась довольно обширной. Против ожидания, никаких игрушечных деревень на плантации не было. Зато предлагалось осмотреть старинную водяную мельницу, можно было даже купить мешочек кукурузы и за отдельную плату попросить смолоть. В красном амбаре располагался музей старинных автомобилей. Была также выставка оловянных солдатиков -- все мундиры местных подразделений времен войны за независимость, и даже, как бонус, образцы оружия.
- Вы очень вовремя приехали, - добавила под конец дама. - Сейчас цветут рододендроны, самый пик, обязательно сходите вот сюда, - она обвела фломастером дальний угол плантации. - Наша коллекция - вторая в мире, после Цюрихской.
Нику даже не хотелось сразу идти, так уютно было в лавке. Но рододендроны его убедили - он любил их с детства. Ведь совершенно же тропический цветок, а гляди ты, живет в горах, переживает и зиму, и снег, даже листья не сбрасывает. Пойду-ка я туда сразу, решил он, а уж на обратном пути, если силы будут, посмотрю и солдатиков, и мельницу, и автомобили.
Тропинка вела через ботанический сад, но очень ненавязчивый: только изредка попадалось дерево со скромной табличкой на латыни, а так всё было обыкновенно, разве что ухожено и пострижено. Ник обогнал немолодую пару, он с тросточкой, она в шляпке, маму с сонной девочкой в коляске, а больше никого и не встретилось.
*****
Рододендроны стояли плотной стеной, и он не сразу нашел вход. Громадные кусты смыкались высоко над головой, и посыпанная мульчей дорожка вилась, как в сказке про лесных колдунов, в полумраке. Тяжелые гроздья цветов, с человеческую голову, густо усыпали ветви и тянули их к земле. Ник даже не подозревал, что есть столько разных рододендронов - от белых и кремовых до алых и багровых, от самых строгих и простых до бесстыдно махровых. Особенно ему понравился один, яростно-огненный, как будто даже светящийся в сумраке. Он почти сразу забыл название и постановил - на обратной дороге запишу на бумажку. Порылся в кармане: ура, ручка есть, и есть карта плантации, на ней и напишу.
Дорожка тем временем поднялась на небольшой холм, и рощица так же разом, как началась, и оборвалась. Небольшой стеклянный павильон, почти круглый, стоял на вершине холма, но внутри было темно и Ник не мог понять, что же там такое, а потом наконец сообразил: карусель! Настоящая карусель, как в детстве.
Каждую весну, когда уже почти заканчивалась школа, к ним в городок приезжал один и тот же луна-парк. Приезжал на нескольких громадных, ярко расписанных трейлерах, занимал площадь перед универмагом «Сирс», и серьезные усатые рабочие начинали разгрузку. Ник с друзьями не мог дождаться конца последнего урока, когда наконец можно будет придти и смотреть, часами, как устанавливают киоски, карусели, центрифуги и комнаты ужасов. Рабочие ворчали и отгоняли их, боялись кого-нибудь зашибить, но особо не вредничали. А потом луна-пак открывался, играла музыка, на каждом аттракционе своя, пахло попкорном, жареными пончиками и засахаренными яблоками, и Ник бродил по парку, сжимая в кармане горсть квотеров: важно было сэкономить достаточно к этому дню.
На карусели он катался, когда был совсем маленьким, сестра подсаживала его на самую большую лошадь. Тогда он побаивался карусели, а особенно боялся песенки, которую выводил старательный механический голос, когда карусель трогалась с места:
Черные лошадки
Белые лошадки
Понесут куда-то
Без оглядки
Не гляди назад,
Не гляди назад...
Потом он перестал пугаться, а потом уже сам не катался, только свысока смотрел на малявок, старательно влезавших на лошадей, слонов и жирафов, а песенку карусельную все равно любил, она была особенная. Как будто начинается волшебное путешествие, так он сформулировал это потом, когда уже был большим мальчиком и знал жизнь.
Ник обошел павильон кругом и наконец увидел дверь. Нашлась она в небольшом здании, пристроенном к павильону сзади, где были развешаны картины и расставлены разные диковины: старые якоря, кожаные каноэ с потемневшими деревянными веслами, огромные фонари, снятые, видно, с маяков, гарпуны. Подробные таблички рассказывали историю каждого предмета. Картины Ника позабавили: старательные неумелые портреты целых семейств, отцы в черных сюртуках, матери в чепчиках, дети, все в платьицах, и девочки и мальчики.
Тщательно выписанные детали обстановки - кое-что он еще застал у бабки и деда, в их гостинице: очаг, котлы, чугунные щипцы, кочерга. Бабушка уже давно готовила на газовой плите, но старую дровяную ломать не спешили.
Кто-то деликатно кашлянул, Ник поднял глаза. У входа в павильон с каруселью стоял высокий старик с седыми усами. Ник поздоровался.
- Хорошо, что вы зашли, - заметил старик. - Ведь это необычная карусель. Вы ничего не замечаете? Посмотрите, посмотрите внимательнее.
На карусели были только лошади. Огромные, почти как живые, они были выделаны старательно и с фантазией. Самой разной масти, гнедые, вороные и каурые, некоторые с длинной гривой, а другие с коротко стриженой, под седлом, а одна пара была впряжена в одноколку. Лошади хмурились, скалились, весело косили глазом или смотрели вперед сосредоточенно. Наконец, Ник понял:
- Да они же все разные!
- Верно, - одобрил его старик. - Не все это понимают. Знаете, люди перестали обращать внимание на мелочи.
- Знаю, - подтвердил Ник. Как ему было не знать! Он вспомнил последний разговор с шефом. Тот и слушать не хотел про единый стиль, про то, как следует создавать ощущение простора и надежности. «Пользователь должен быть постоянно заинтересован, движемся вперед, только вперед, на каждой странице что-то новенькое», - раздраженно повторял он свою обычную мантру. Ну да, больше пяти секунд ни на чем внимание не задерживается, будем работать на идиотов, поощрять их и плодить. Ник прислушался к себе: досада прошла, ему было даже немного жалко шефа. «Вот и прекрасно», сказал себе Ник, и обратился к старику:
- А она работает, карусель ваша?
- Да, а как же, - отвечал его собеседник. - Хотите прокатиться? - и, не дожидаясь ответа, развернулся и прошел в глубину павильона. Щелкнул выключатель, вспыхнули разноцветные огни, и заиграла тихая музыка. Та самая, которую Ник помнил из детства.
Черные лошадки
Белые лошадки...
- Заходите, - Ник нерешительно вступил в павильон. Лошади сверкали в огнях, но пока не трогались с места. - Так хотите прокатиться? - опять спросил старик, и Ник утвердительно кивнул. Потом спохватился:
- Надо взять билет?
Старик вздохнул.
- Если вы настаиваете. Я просто хотел вас покатать. Два доллара, вам ведь в один конец? - Ник улыбнулся нехитрой шутке, ответил в тон:
- Нет уж, мне туда и обратно.
- А все равно два доллара.
Оба засмеялись. Ник отдал пару бумажек, преувеличенно серьезно взял билет и уложил в кошелек.
- Садитесь, будьте моим гостем, - старик подтолкнул Ника под локоть. Ник поднялся на помост и прошел вдоль ряда лошадей. Лезть в седло не хотелось. В конце концов, он уже взрослый - и Ник решительно сел в одноколку.
- Вы точно хотите именно сюда? - поинтересовался старик, и Ник опять кивнул. Ему давно не было так уютно. Музыка заиграла погромче, света прибавилось, и карусель тронулась. Лошади поднимали и опускали крупы, движимые хитрыми рычагами, стеклянные стены сливались в бесконечный переливающийся ряд, и прошедшие годы как будто таяли безболезненно. Ник закрыл глаза и слушал колокольчики, ксилофон и механические трубы.
*****
Может, он даже уснул, а может, просто задумался. Свет померк, музыка замолчала, и карусель остановилась. Ник был ровно напротив выхода. Он поискал взглядом старика, но тот уже ушел куда-то. «Хэллоу!» - позвал Ник, но никто не откликнулся. Он потоптался немного и вышел. Дверь захлопнулась за спиной, и щелкнул замок. Ник потрогал ручку - заперто. Пожал плечами и тронулся вниз по тропинке, через рододендроновый сад.
Да, надо же не забыть записать название, подумал он, ища глазами рододендрон с огненными цветами. Но что-то он не находился. Странно, вроде бы он никуда не сворачивал с тропинки, да она тут вообще одна. Ладно, подумал Ник, найду потом по картинке.
«Надо бы написать тем ребятам, - думал он, идя к выходу, - ну, которые занимаются старыми играми». Действительно, они уже два раза приглашали его зайти, им очень нужен был человек с его опытом. Интересная мысль, черт возьми - новая жизнь для старых, забытых уже развлечений. А вот еще что можно сделать... хм, что же он им сразу не позвонил, завтра обязательно надо. Замечательные лошади, просто замечательные...
Он сам не замечал, как все ускорял шаг, и так задумался, что чуть не пропустил амбар со старинными машинами. Ник подергал дверь - заперто, и даже на висячий замок, давно он такого не видел. Попытался заглянуть в щель, но внутри ничего не было видно, только какие-то жерди и настилы. Резко пахло сеном и навозом. Странно, подумал он. Очень странно. Пойду-ка я перекушу, уже совсем поздно. Сэндвич с моцареллой, как хорошо звучит - и он устремился к выходу.
В воротах он хотел спросить у давешней дамы, что же случилось с выставкой, но раздумал: какая, в конце концов, разница? Для него одного открывать все равно не будут. Он и так сегодня увидел столько всего. Надо это еще обдумать, пережить снова про себя.
Чем ближе он подходил к площади, тем беспокойнее ему становилось. Площадь раскрывалась все шире, и чего-то определенно не хватало. Вступив на булыжник, он уже понимал, чего, и желудок противно сжался в комок. Не хватало его машины.
Эвакуировали? Но за что, ведь тут бесплатная парковка. Украли? Кто может в этом городке украсть машину? Ник огляделся - да, собственно, ни одной машины не было, вообще никакой. Черт знает что, может, у них какое-то правило, скажем, после пяти площадь освободить? Подошел к кафе, обратился к хозяйке, она сидела у входа на терраске:
- Извините, я оставлял тут машину, белую. Вы не видели случайно... - он замялся, не зная, как сказать.
Хозяйка удивленно подняла брови.
- Вы ничего не путаете? У нас и не бывает машин.
- Ее не могли эвакуировать? - глупо спросил Ник, уже чувствуя, как стремительно куда-то проваливается, и еще пытаясь уцепиться за остатки здравого смысла.
Хозяйка покачала головой:
- Нет, определенно вы что-то путаете. Не хотите перекусить? Любой сэндвич и кока-кола - квотер. Да что это с вами, вы о'кей? Ну-ка, присядьте скорее.
В голове звенело, и предметы обстановки сдвигались, плыли, находили новое устойчивое место и укреплялись, обрастая надежностью и постоянством. Проехала повозка, запряженная парой гнедых. Прошел почтальон в фуражке, остановился поговорить с полисменом. Трое ребят с удочками громко переговаривались, удаляясь по пыльной улице. Один был босиком.
«Как у Нормана Рокуэлла» - без особого уже удивления подумал Ник. Достал из кармана телефон - конечно, он молчал, не то чтобы не было сигнала, просто не включался. Да и понятно было, что звонить некому.
- Извините, я не голодный. Я скоро приду, - зачем-то пообещал Ник, спустился на площадь и устремился обратно по дорожке в сторону плантации. Скорее, скорее!
Он почти бежал, иногда переходя на шаг, когда запыхивался. Вот и рододендроновый лес. Уже начало темнеть, но посыпанная щепками тропа успокаивающе светлела, и вскоре вывела его к павильону. Ник обошел здание кругом и остановился без сил.
Никакой пристройки сзади не было. И двери, разумеется. Восьмигранный павильон смотрел на мир сплошными стеклянными окнами, а внутри было темно и тихо.
*****
В городке, на площади, уже загорелись газовые фонари, необыкновенно яркие на фоне темнеющего неба. Все было закрыто, только над вывеской гостиницы светилась электрическая гирлянда. Ник подошел к двери и, решившись, постучал дверным молотком. Раздались неторопливые тяжелые шаги, потом стук засова, и дверь открылась вовнутрь.
Ник долго смотрел на хозяина и всё не мог поверить. Наконец кашлянул и неуверенно проговорил:
- Мистер Смит?
- Как ты вырос, Ник, - проговорил дед Эбенезер, распахнул дверь шире, шагнул вперед и сжал Ника по-медвежьи. - Эй, Мэгги, старая кляча, иди-ка сюда скорее! - рявкнул он гулко, обернувшись во тьму дома.
- Смотри, кто приехал!
- Да слышу я тебя, слышу, что ж так кричать! - бабушка появилась в конце коридора, всматривалась, прищуриваясь, и наконец ахнула. - Ник, внучек! Я уже и не надеялась.
- Накрой на стол, бабка, - дед легонько подтолкнул ее в сторону столовой. - И принеси льда, мы выпьем по стаканчику бурбона.
*****
Через час Ник с дедом сидели в гостиной, у камина. Дед отхлебывал из квадратного стакана и говорил все так же ясно и веско:
- Отдохнешь недельку, сходим с тобой на рыбалку в горы. Не разучился еще ловить на муху? А вернемся - живо найдем тебе работу. Ты ведь инженер?
Ник кивнул утвердительно. И правда, он знает о машинах и механизмах достаточно. Что забыл - вспомнится. Он прикрыл глаза и будто наяву ощутил запах горячего металла и масла.
Дед вздохнул, поставил стакан на тяжелый стол, поколебался и наконец сказал:
- И вот еще что, Ник. Я не знаю, как ты сюда попал. Очень тебе рад. А там посмотришь, верно ведь? Ты же большой мальчик, - точно так он говорил Нику тринадцатилетнему, когда они шли на Кристальное озеро за пять миль по горам, и Ник уже не держался на ногах.
- Идите спать, поздно, - бабушка Мэгги неслышно вошла в гостиную. Погладила Ника сухонькой ладонью по голове, чуть ли не встав на цыпочки, опять пробормотала про себя «как ты вырос». - Пойдем, покажу тебе твою спальню.
*****
Ник смотрел на прыгающие тени от свечки на потолке. Дом спал - хозяевам гостиницы вставать рано. В голове у Ника было пусто и медленно. Только песенка крутилась:
Черные лошадки
Белые лошадки
Понесут куда-то
Без оглядки
Не гляди назад,
Не гляди назад...
Вот что, сказал он наконец себе. Тут, конечно, тихо и покойно. И я найду, чем заняться в этой жизни. Дед поможет, на него всегда можно положиться.
Только он прав, я уже большой мальчик. Пойду-ка я домой, там дел невпроворот. Моих дел. Там моя жизнь, без меня она не получится. Обратный билет у меня есть, значит, и дверь найдется. Буду стучаться, пока не откроют. Сколько понадобится.
А дед меня поймет. Мы ведь, наверное, еще свидимся.