Конкурсный текст: Сонная история
Автор: olga_doroff
Той ночью Ира проснулась внезапно, рывком, словно чужая сила вытолкнула её из тёплого забытья на прохладную поверхность подушки. Она открыла глаза и сперва не видела ничего, кроме мутных размытых пятен на чёрном. Прошёл миг - и перед ней предстала незнакомая комната, слишком пустая для дома, с пышными шторами и уродливым сервантом напротив кровати. Вопрос «Где я?» ещё не успел родиться и липко завладеть её сознанием, как Ира вспомнила: так в санатории же! Выдохнув с облегчением, она протянула руку к тумбочке и наощупь нашла кнопку на подставке ночника. Загорелась лампочка под цветастым абажуром, разбросав по голым стенам бесформенные пузырящиеся тени. Они шевелились, и это сначала озадачило Иру; но, подумав, она быстро поняла причину. На улице горели яркие фонари и шёл снег, падая густыми хлопьями: это их тени плясали по стенам неясными бликами.
Но со светом в комнате стало уютно и спокойно. Ира села, пошаркала ногами по коврику, нашла тапки. Ей захотелось выглянуть в окно. Хлопья так волшебно кружились за гардинами; она представила себе совершенно пустую дорожку вдоль здания, посаженные вплотную ели, желтоватые фонари и спуск в парк - широкую парадную лестницу с классическими перилами. Всё это засыпанное нетронутым пушистым снегом! Она подбежала к окну, отдернула занавеску. И отшатнулась, как от удара, охваченная ледяным ужасом.
Дорожка, ели и лестница в парк были покрыты снегом. Он кружил в воздухе, вспыхивая белым в свете фонарей и медленно опускаясь на землю. Это было похоже на сказку.
Только пусто там не было. На Ирину в упор смотрел стоявший перед окном незнакомец.
Она бросилась к двери, но поняла, что не помнит, куда зашвырнула ключи. Тогда, тихо повизгивая от страха, шмыгнула к кровати и, как ребенок, юркнула под одеяло. Дрожа всем телом, натянула на голову жесткий от хлорки пододеяльник, прислушалась. Замерла.
Никто не звал её, не стучал в окно, не скрипел ставнями. На улице тоже царила тишина, нарушаемая только еле слышным шелестом падающего снега.
Сжавшись в комок, Ира ждала, ждала хоть какого-нибудь звука… пока не уснула.
На следующее утро она проснулась по настойчивому звонку будильника. Комната была залита солнцем, за окнами сияла неестественная, невероятная белизна от свежего снега. Ира сонно потянулась, с наслаждением напрягаясь от ступней до выпрямленных рук. Надо было вставать, чтобы не опоздать на завтрак. Что здесь дадут? Наверняка, овсянку или манную кашку. Странное, тёмное воспоминание всплыло из глубины сознания, и Ирина вновь чётко увидела мужчину под окном. Высокий, худой, в теплой куртке с капюшоном. Она даже разглядела его лицо: длинное, с волевым подбородком и запавшими глазами. Девушка вздрогнула. Что это было? Просыпалась ли она на самом деле? Она встала и очень осторожно выглянула на улицу. Конечно, никаких следов на снегу не было.
В столовой она оказалась одной из последних. Отдыхающие - все сплошь пенсионеры и тётушки невнятного возраста - уже опустошили тарелки и задумчиво пили чай с незамысловатым печеньем. Ира поздоровалась с соседями по столику, выслушала в ответ «а мы уже уходим на процедуры» и осталась в гордом одиночестве. Увы, меню она угадала: это была манная каша. Хорошо, что ещё дали несколько ломтиков сыра - почти таким же она питалась и дома.
- Доброе утро, - вдруг услышала она. - Не побеспокою?
Повернув голову, Ира чуть не подавилась: к ней за столик, как ни в чём не бывало, усаживался вчерашний мужчина с улицы.
- Извините, ради бога, я вас, наверное, напугал? Это же вас я видел ночью в окне? Гулял, понимаете? Поздно уже, но тут вдруг, - он смущенно потёр руки, - свет зажегся. Я даже не задумался… автоматически подошёл, а там вы…
Ирина смотрела на него с изумлением. Да, теперь она узнавала его лицо, хотя при свете дня он казался совсем другим. Выпирающие скулы, породистый удлиненный нос, глаза тёмные, с чёрными ресницами. Пронзительные. Высокий лоб, волосы - соль с перцем, как говорится. Красавец, хоть и старик.
- …Испугались? - наконец, завершил он.
- Вы слишком близко подошли к окну, - недовольно ответила Ира. - Это было… неожиданно.
- Вам показалось, - возразил мужчина. - Я стоял на дорожке.
- Что вы вообще там делали ночью? - Ира чувствовала себя глупо, поэтому решила атаковать. - Я подумала, вы бродяга.
- Почти угадали. Я и сам себя так чувствую. Загулялся, знаете ли, на этом свете.
«Вам виднее», - вертелось на языке у Иры, но она решила смолчать.
- А так я тоже отдыхаю здесь, в санатории. И даже на вашем этаже, - он вздохнул. - В соседней с вами комнате, если честно.
- Что же вам по ночам в комнате не сидится? - не выдержала Ирина.
- Могу рассказать, если не помешаю завтракать. Но тогда уж давайте познакомимся. Я Андрей Иванович.
Ира буркнула своё имя.
- Так вот, Ирочка, - продолжал её новый сосед, - я уже много лет гуляю по ночам. Не могу уснуть, а дома ночью становится так грустно и одиноко.
- Снотворное не пробовали?
- Пробовал, не помогает. Много лет назад я попал в аварию, - старик протянул руку и вытащил из вазочки посреди стола искусственную маргаритку, задумчиво повертел её двумя пальцами. - Выжил, к сожалению… но потерял способность спать. Не сплю совсем. Сперва пил лекарства, лежал с закрытыми глазами, считал овец, - он усмехнулся. - На том свете я должен буду стать Великим Пастухом, столько я их пересчитал. Ночи тянутся так долго…
- Почему «к сожалению»? - перебила его Ира.
- Потому что очень дорогой мне человек тогда же погиб. А я выжил, но наказан постоянным бдением. Даже во сне я не могу её увидеть.
- Это была ваша жена?
- Да, Ирочка. Так что, - он швырнул маргаритку в вазу и встал, - вы уж простите меня за вчерашнее.
Весь день Ира привыкала к новому месту. У санатория оказалась огромная территория, с одной стороны примыкающая к лесу, а с другой ограниченная небольшой незамерзшей речкой. Берега её даже зимой казались гнилыми и грязными, поэтому Ира поостереглась к ней подходить, хотя издалека увидела деревянный мостик и ведущую неведомо куда тропинку. Зато парк был чудесен. Широкие аллеи, расчерченные следами от лыж, расходились лучами от жилых корпусов и, казалось, тянулись на километры. Вдоль корпусов были высажены ели, но в парке росли лиственные деревья, которые сейчас, посреди зимы, напоминали диковинные заснеженные скульптуры. Некоторые из них, старые и искривленные, превратились в уродливых великанов, командиров гномов-кустов. На аллеях то и дело попадались полуразрушенные приметы советского классицизма: чаша-фонтанчик, поилка для птиц, обшарпанная скульптура, пустой постамент. Занесённое снегом, всё это казалось причудливым наследством совсем иного народа, исчезнувшей цивилизации. Ирина с восторгом щелкала фотоаппаратом, предвкушая, как дома, в тепле, будет рисовать зимние пейзажи, украшая их жемчужным свечением снега.
На ужине она опять увидела Андрея Ивановича, но издалека. Он, казалось, не смотрел на неё, и Ирина с облегчением уткнулась в тарелку. Вернувшись в комнату, она взяла листы для акварели и коробочку с углем. Задумавшись, автоматически провела несколько линий и сразу узнала брови и скулы. Портрет получился за пять минут, только над глазами пришлось попотеть. Что-то было в его взгляде больное и виноватое, как у бездомного пса. Закончив, Ирина прикрепила лист скотчем к стене и внимательно рассмотрела.
- Неплохо, - наконец, решила она. - С учетом того, что я не портретист и написала по памяти - очень даже неплохо. В молодости яркий был мужчина. Вот бы посмотреть на его жену.
Она сорвала рисунок со стены и бросила на журнальный столик. Потом приступила к изучению пульта телевизора.
- Интересно, какие здесь есть каналы…
Это был сон.
Ирина умела отличать сон, даже очень правдоподобный, от яви. Во сне не видны детали, предметы легко меняют форму, расстояние зыбко, а время и вовсе не имеет значения. Сейчас Ира стояла на чём-то белом, но не видела ни пола, ни ног. Она находилась в комнате с единственной стеной - перед глазами. Те, что по бокам, всё время ускользали от взгляда, а задней, скорей всего, не было.
У стены сидела светловолосая женщина в голубом летнем платье. Заметив Иру, она встала и отвернулась, но при этом поманила девушку рукой. «Она хочет мне что-то показать», - догадалась Ира.
Женщина шла вперед. Они оказались на улице. Был погожий летний день, и солнце слепило Ирину, она видела только зелень вдоль дороги и проносящиеся мимо машины. Оглядевшись, Ира поняла, что женщина исчезла. Повинуясь интуиции, она повернула направо и увидела перекресток. Погода, тем временем, менялась: солнце скрылось за тучей, небо тревожно потемнело. Испугавшись, Ира поспешила вперед; она была совсем рядом с перекрестком, когда на него выехала кремовая «волга», а наперерез ей - грузовик. Машины столкнулись так медленно, что казалось, можно было подбежать и растащить их в стороны; но Ира тоже не могла двигаться быстро, она едва переставляла ноги, беспомощно хватая ртом воздух. Другие люди оказались на месте раньше её; из «волги» достали женщину в голубом - теперь оно было залито кровью - платье. Её положили на асфальт, двое наклонились над ней, как врачи, потом встали. Следующим достали мужчину с окровавленной головой: это был Андрей Иванович. Ира подошла к лежавшей женщине и посмотрела ей в лицо. Она знала, что должна всё запомнить. Люди помогли выйти водителю грузовика - он был жив, но прихрамывал и нетвердо держался на ногах. Кто-то ударил его по лицу, и он заплакал высоким механическим голосом…
Ира схватила телефон и выключила будильник. Она чувствовала себя совершенно разбитой, как будто не спала всю ночь, а… что? Бродила по чужим сновидениям? Нафантазировала себе! Вот точно, окажется, что всё было совсем не так. А вдруг? Ей надо было срочно поговорить с Андреем Ивановичем. Но до этого было ещё одно неотложное дело. Она схватила лист бумаги и быстро, пока не забыла, набросала лицо женщины из сна. Её образ таял в памяти, как снежинка на ладони. Ире удались глаза, челка, нос - а подбородок рассыпался, расплылся светлым пятном. Ира легкими штрихами обрисовала овал лица, да так и оставила, не зная, как закончить.
За завтраком она следила за Андреем Ивановичем. Едва он поел, Ирина вскочила и подошла.
- Мне нужно с вами поговорить, - сказала она после обычных приветствий. - Со мной происходит что-то странное. Я думала вчера о вас, о вашей жене… и вы с ней мне приснились. Точнее, мне приснилась авария. Вам, наверное, неприятно вспоминать, но мне важно понять, что это. Что я вижу.
- Что же вам приснилось? - спросил старик после паузы. - Всё, что вы говорите… как-то ненормально. Мне правда очень жаль, что я вас побеспокоил позавчера ночью.
- Я не сумасшедшая. Я не виновата, что мне приснился такой сон. Спрошу только одну вещь. Когда вы попали в аварию, вы ехали на «волге»? На бежевой «волге»?
Андрей Иванович остановился и повернулся к ней лицом. «Какой красивый!» - невольно опять подумала Ира.
- На серой. На серой «волге».
- И то, и нет! - в отчаянии выпалила Ира. - В моем сне бежевая. Вы столкнулись с грузовиком?
- Да!
- Был виноват его водитель?
- Да! Он был…
-…пьян? Он шатался, когда выходил из машины.
- Я этого не видел, - Андрей Иванович потер лоб. - Был без сознания. А Катя? Мне говорили, она умерла сразу.
- Так и было, - не замечая, что делает, Ира взяла его за рукав. - Она была уже мертвая, когда её достали из машины. Я видела.
- Как это возможно? - Андрей Иванович смотрел настороженно. - Зачем вы всё это узнали? Что вам от меня надо?
- Мне? - обиделась Ира. - Вы сами заглядывали в моё окно, познакомились за завтраком, а теперь ещё лезете в мои сны. Я не придумываю. Запомнила лицо вашей жены и нарисовала, кстати. Можете зайти посмотреть.
Старик молча кивнул. В тишине они прошли в свой корпус по переходу, подошли к двери Ирины. Не говоря ни слова, она отперла дверь и прошла в комнату. Андрей Иванович замер на пороге и только протянул руку, чтобы взять рисунок.
- Это она, - сдавленно сказал он. - Глаза, волосы её. Подбородок не похож.
- Я забыла, какой был подбородок, - призналась Ира. - Сны быстро забываются.
- Да, - он смотрел куда-то в сторону, и, проследив за его взглядом, Ира увидела вчерашний портрет. - Явь вы помните гораздо лучше.
- Я художник, - Ира смутилась. - Часто рисую незнаковых людей, предметы, фрагменты пейзажей. У вас интересное лицо, и что такого?
- Ничего, - он пожал плечами. - Пойдемте, покажу её фотографию.
Теперь они молча постояли перед его дверью.
- Проходите, - пригласил Андрей Иванович, но Ира сделала лишь один шаг. Прямо на тумбе у двери стояли две дешевые рамочки. - Вот она, моя Катя.
- Ну? Подбородок я легко могу переделать, и будет один в один! - довольно заявила Ира. - Что теперь скажете? Почему мне всё это приснилось?
- Я не знаю. Сам столько лет пытаюсь хотя бы уснуть… а кто-то рядом видит сон, предназначавшийся для меня! - недовольно сказал старик. - Если бы это я мог его увидеть! Поговорить с женой, заглянуть ей в глаза! Почему она приснилась вам?
- Понятия не имею, - Ира рассматривала вторую фотографию на тумбе. - А это кто? Вроде не вы, но как похож.
- Это мой сын. Как вы думаете, а этот сон может присниться вам ещё раз? О чём вы думали вчера вечером?
- Ни о чём, телевизор смотрела. Вы с сыном - одно лицо. Это я вам как художник говорю. Те же скулы, глаза, даже волосы на лбу лежат точно так же! Как его зовут?
- Тоже Андрей. Но вы вчера рисовали мой портрет, правильно? Значит, думали обо мне? Хоть немного?
- Ну да, думала. Но потом я смотрела сериал… А почему только две фотографии? У вас нет других детей, внуков?
- Нет, никого нет. А что, если попробовать повторить ситуацию? Вечером вы опять подумаете обо мне, и вам опять приснится Катя? Вдруг вы экстрасенс? Чувствуете моё поле и видите то, что не могу увидеть я?
- Что за глупости! Это похоже на бред! То, что я смотрю «Говорящую с призраками», не значит, что я в неё верю! Вы думаете, я теперь всегда буду видеть ваши сны?
- Ира, поймите, мне не надо всегда! - старик прижал руки к груди. - Но вдруг вам удастся с ней поговорить? В тот день мы ехали на концерт, потом хотели поужинать в ресторане. Мы были так счастливы. Но я с ней даже не попрощался. Мне важно услышать от неё хоть что-то, узнать, что она думала в последние минуты. Вдруг она приснится вам ещё раз, тогда вы обещаете это спросить?
- Вы хотите узнать, любила ли она вас и любит ли до сих пор? - уточнила Ира.
- Да, всего-то.
- Допустим. Допустим, у меня даже получится. А познакомите с сыном? Может, он согласится мне позировать?
- Не согласится, - резко ответил Андрей Иванович. - Даже не думайте об этом. Выбросьте из головы. Он замечательный парень, Ира, но не для вас.
- Значит, для беседы с призраком я гожусь, а для замечательного парня - нет, - тихо пробормотала себе под нос Ира.
Старик её не услышал.
Та же самая светлая комната.
Женщина в голубом сидит у стены и читает письмо. На коленях у неё конверт.
- Катя? - зовет её Ира. - Катя?
Катя поднимает голову и прислушивается.
- Кто здесь? - говорит она. Её слова отзываются эхом, как при плохом сигнале.
- Меня прислал ваш муж, - отвечает Ира.
- Кто здесь? - повторяет Катя.
Теперь видно, что она плачет. Слезы текут по щекам, капают на бумагу. Катя замечает Иру.
- Вот, - говорит она и протягивает письмо.
Ира берет и читает, читает. Она видит буквы и не может сложить их в слова. Не может прочитать.
Ни единого слова.
И без прогноза было ясно - погода изменилась. Небо стало таким темным и низким, что в комнате царил полумрак. А вчера в это же время солнце светило, как прожектор!
Ира встала и включила верхний свет, потом вернулась к кровати и завалилась на одеяло.
Ничего не получилось. Разговора с призраком не вышло. В этот раз Катя показала не аварию, а какую-то бумажку. Что же сказать Андрею Ивановичу?
Конечно, можно бы было сформулировать вежливое «хватит, отвали», но тогда они вряд ли ещё когда-нибудь увидятся. Нет, Андрей Иванович Ире был не нужен, но вот его сын - заинтересовал. Красавчик, и без семьи, без детей - как минимум. Наверное, на хорошей работе, раз «не для тебя». А это мы ещё посмотрим, для кого, подумала Ира.
Плохо, что через три дня ей уезжать. Ох, есть такое чувство, что не ждет старик сына в гости, знакомить их не собирается. В кои-то веки кто-то понравился, а он палки в колёса вставляет. Несправедливо.
Ира перевернулась на другой бок. Вообще старик странный. Ночью смотрел в её окно - значит, было интересно? Сегодня не получилось поговорить с его женой-покойницей - хотя сама идея бред, конечно, - и что он завтра попросит? Рядом посидеть, пока она будет спать? Чтобы сигнал усилить? Подозрительный старик.
А вот если бы он заболел, сын, небось, примчался бы. А тут она такая, «маркитанка юная»… нет, лучше - сестра милосердия. Да, она и в Москве в больнице его может навестить. И сын навестит. «Здравствуйте, ваш отец такой необычный человек… А я художник… Хотите посмотреть, я нарисовала несколько его портретов?»
И вообще, что может значить - письмо? Это информация. Катя хотела сообщить мужу какую-то информацию. Хотела сообщить информацию!
Ира удовлетворенно потянулась и промурлыкала:
- А что, с этим уже можно работать!
- Я так её поняла, Андрей Иванович, что она хочет что-то сообщить вам лично. Именно лично. Не думаю, что она мне что-то ещё скажет.
- Но что же мне делать, Ирочка? Я же не сплю, - он в отчаянии развел руки. - Чертова голова! Что мне, об стену ей постучать, чтобы там что-то обратно сместилось? Сколько врачей меня смотрели, никто ничего не придумал.
- Вообще-то снотворное не может не помогать, - осторожно вставила Ирина. - Может, вам не то прописывали? Или мало?
- Нет, максимальные дозировки. Больше нельзя, говорили, что опасно.
- Ну, я не знаю. Это вам решать. А врачи, они всегда перестраховываются. Боятся ответственности. Может, на самом деле ничего страшного…
Вечером Ира сидела перед телевизором, пока не задремала прямо в кресле. Сквозь полусон до неё доносились обрывки рекламы, выстрелы, крики. Она вздрагивала, скручивалась в комок, как кошка. Она хотела проснуться, но не могла: белый шум давил её волю, как волшебная колыбельная для взрослых. Она помнила, что куда-то надо было спешить, но куда и зачем?
Внезапно всё разом стихло - таймер отключил телевизор. От тишины она сразу проснулась. Экран телевизора потух, но горел ночник. Она вспомнила про старика, и ей сразу стало очень страшно.
Ира вскочила с кресла и на цыпочках подошла к двери. В корпусе было тихо, но и тишиной это было не назвать: где-то скрипело приоткрытое окно, шелестел сквозняк, стонали старые стены. Далеко и еле слышно, может, у дежурной по корпусу, работал телевизор.
Ира осторожно вышла в коридор и опять прислушалась. Из комнаты Андрея Ивановича не доносилось ни звука. Она толкнула его дверь - та оказалась открытой. Нечего прятать, конечно, и все вокруг честные. Ира заглянула внутрь.
Там было темно и безмолвно.
Слишком безмолвно для комнаты, в которой спит старик.
- Андрей Иванович! - позвала Ира. - Андрей Иванович!
Никто не ответил.
Ира помчалась к дежурной.
Через несколько минут всё стало ясно.
- Он уже несколько часов мертв, холодный весь, - дежурная сокрушенно трясла головой. - Так ты это не его слышала, другой какой-то шум, видимо. Это что? Баночка импортная, пустая. Снотворное, что ли? Ох, беда! Странный он был вечером. Хвастался, что с женой поговорит, и вроде как под этим делом, - она выразительно щелкнула пальцем по горлу. - Ты не заходи, стой там, в коридоре. Испугаешься ещё. Бедная девочка! А дверь-то постереги, пока я помощь вызову. И администратору надо позвонить. Беда-то какая!
Как только дежурная скрылась за поворотом коридора, Ира протянула руку и, не заходя в комнату, схватила с тумбы фотографию. Пригодится. Её трясло от страха и чувства вины, но отказываться от планов она не собиралась. Старая рамка треснула и рассыпалась прямо у неё в руке, обломки багета упали на пол. Ничего. Ира затолкнула их ногой в угол вместе со стеклом и картонкой. У неё осталась только карточка.
- Красавчик, - прошептала Ира и перевернула фотографию.
Там было написано «Мой любимый сын» и две даты.
Две.
Ему было тридцать три, когда он умер.
Заснула Ира только под утро.
Ей снились овцы, стада овец, белых и кудрявых, как снег, застрявший в разлапистых елях. Они шли и шли, послушные, спокойные, только проходя мимо Иры тихо блеяли, поворачивая к ней плюшевые морды. Бесконечное море овец - от горизонта до горизонта.
А потом появился Великий Пастух. Рядом с ним шла женщина в голубом платье, и скоро Ира узнала Андрея Ивановича и Катю. Подойдя поближе, они посмотрели на Иру и заблеяли, как овцы.
Это значило: «Мы рады тебя видеть, Ира. Теперь мы с тобой всегда будем вместе!»
А Ира знала, что это не шутка, совсем не шутка. И она плакала, плакала, плакала в пахнущую овчиной подушку.
Той ночью Ира проснулась внезапно, рывком, словно чужая сила вытолкнула её из тёплого забытья на прохладную поверхность подушки. Она открыла глаза и сперва не видела ничего, кроме мутных размытых пятен на чёрном. Прошёл миг - и перед ней предстала незнакомая комната, слишком пустая для дома, с пышными шторами и уродливым сервантом напротив кровати. Вопрос «Где я?» ещё не успел родиться и липко завладеть её сознанием, как Ира вспомнила: так в санатории же! Выдохнув с облегчением, она протянула руку к тумбочке и наощупь нашла кнопку на подставке ночника. Загорелась лампочка под цветастым абажуром, разбросав по голым стенам бесформенные пузырящиеся тени. Они шевелились, и это сначала озадачило Иру; но, подумав, она быстро поняла причину. На улице горели яркие фонари и шёл снег, падая густыми хлопьями: это их тени плясали по стенам неясными бликами.
Но со светом в комнате стало уютно и спокойно. Ира села, пошаркала ногами по коврику, нашла тапки. Ей захотелось выглянуть в окно. Хлопья так волшебно кружились за гардинами; она представила себе совершенно пустую дорожку вдоль здания, посаженные вплотную ели, желтоватые фонари и спуск в парк - широкую парадную лестницу с классическими перилами. Всё это засыпанное нетронутым пушистым снегом! Она подбежала к окну, отдернула занавеску. И отшатнулась, как от удара, охваченная ледяным ужасом.
Дорожка, ели и лестница в парк были покрыты снегом. Он кружил в воздухе, вспыхивая белым в свете фонарей и медленно опускаясь на землю. Это было похоже на сказку.
Только пусто там не было. На Ирину в упор смотрел стоявший перед окном незнакомец.
Она бросилась к двери, но поняла, что не помнит, куда зашвырнула ключи. Тогда, тихо повизгивая от страха, шмыгнула к кровати и, как ребенок, юркнула под одеяло. Дрожа всем телом, натянула на голову жесткий от хлорки пододеяльник, прислушалась. Замерла.
Никто не звал её, не стучал в окно, не скрипел ставнями. На улице тоже царила тишина, нарушаемая только еле слышным шелестом падающего снега.
Сжавшись в комок, Ира ждала, ждала хоть какого-нибудь звука… пока не уснула.
На следующее утро она проснулась по настойчивому звонку будильника. Комната была залита солнцем, за окнами сияла неестественная, невероятная белизна от свежего снега. Ира сонно потянулась, с наслаждением напрягаясь от ступней до выпрямленных рук. Надо было вставать, чтобы не опоздать на завтрак. Что здесь дадут? Наверняка, овсянку или манную кашку. Странное, тёмное воспоминание всплыло из глубины сознания, и Ирина вновь чётко увидела мужчину под окном. Высокий, худой, в теплой куртке с капюшоном. Она даже разглядела его лицо: длинное, с волевым подбородком и запавшими глазами. Девушка вздрогнула. Что это было? Просыпалась ли она на самом деле? Она встала и очень осторожно выглянула на улицу. Конечно, никаких следов на снегу не было.
В столовой она оказалась одной из последних. Отдыхающие - все сплошь пенсионеры и тётушки невнятного возраста - уже опустошили тарелки и задумчиво пили чай с незамысловатым печеньем. Ира поздоровалась с соседями по столику, выслушала в ответ «а мы уже уходим на процедуры» и осталась в гордом одиночестве. Увы, меню она угадала: это была манная каша. Хорошо, что ещё дали несколько ломтиков сыра - почти таким же она питалась и дома.
- Доброе утро, - вдруг услышала она. - Не побеспокою?
Повернув голову, Ира чуть не подавилась: к ней за столик, как ни в чём не бывало, усаживался вчерашний мужчина с улицы.
- Извините, ради бога, я вас, наверное, напугал? Это же вас я видел ночью в окне? Гулял, понимаете? Поздно уже, но тут вдруг, - он смущенно потёр руки, - свет зажегся. Я даже не задумался… автоматически подошёл, а там вы…
Ирина смотрела на него с изумлением. Да, теперь она узнавала его лицо, хотя при свете дня он казался совсем другим. Выпирающие скулы, породистый удлиненный нос, глаза тёмные, с чёрными ресницами. Пронзительные. Высокий лоб, волосы - соль с перцем, как говорится. Красавец, хоть и старик.
- …Испугались? - наконец, завершил он.
- Вы слишком близко подошли к окну, - недовольно ответила Ира. - Это было… неожиданно.
- Вам показалось, - возразил мужчина. - Я стоял на дорожке.
- Что вы вообще там делали ночью? - Ира чувствовала себя глупо, поэтому решила атаковать. - Я подумала, вы бродяга.
- Почти угадали. Я и сам себя так чувствую. Загулялся, знаете ли, на этом свете.
«Вам виднее», - вертелось на языке у Иры, но она решила смолчать.
- А так я тоже отдыхаю здесь, в санатории. И даже на вашем этаже, - он вздохнул. - В соседней с вами комнате, если честно.
- Что же вам по ночам в комнате не сидится? - не выдержала Ирина.
- Могу рассказать, если не помешаю завтракать. Но тогда уж давайте познакомимся. Я Андрей Иванович.
Ира буркнула своё имя.
- Так вот, Ирочка, - продолжал её новый сосед, - я уже много лет гуляю по ночам. Не могу уснуть, а дома ночью становится так грустно и одиноко.
- Снотворное не пробовали?
- Пробовал, не помогает. Много лет назад я попал в аварию, - старик протянул руку и вытащил из вазочки посреди стола искусственную маргаритку, задумчиво повертел её двумя пальцами. - Выжил, к сожалению… но потерял способность спать. Не сплю совсем. Сперва пил лекарства, лежал с закрытыми глазами, считал овец, - он усмехнулся. - На том свете я должен буду стать Великим Пастухом, столько я их пересчитал. Ночи тянутся так долго…
- Почему «к сожалению»? - перебила его Ира.
- Потому что очень дорогой мне человек тогда же погиб. А я выжил, но наказан постоянным бдением. Даже во сне я не могу её увидеть.
- Это была ваша жена?
- Да, Ирочка. Так что, - он швырнул маргаритку в вазу и встал, - вы уж простите меня за вчерашнее.
Весь день Ира привыкала к новому месту. У санатория оказалась огромная территория, с одной стороны примыкающая к лесу, а с другой ограниченная небольшой незамерзшей речкой. Берега её даже зимой казались гнилыми и грязными, поэтому Ира поостереглась к ней подходить, хотя издалека увидела деревянный мостик и ведущую неведомо куда тропинку. Зато парк был чудесен. Широкие аллеи, расчерченные следами от лыж, расходились лучами от жилых корпусов и, казалось, тянулись на километры. Вдоль корпусов были высажены ели, но в парке росли лиственные деревья, которые сейчас, посреди зимы, напоминали диковинные заснеженные скульптуры. Некоторые из них, старые и искривленные, превратились в уродливых великанов, командиров гномов-кустов. На аллеях то и дело попадались полуразрушенные приметы советского классицизма: чаша-фонтанчик, поилка для птиц, обшарпанная скульптура, пустой постамент. Занесённое снегом, всё это казалось причудливым наследством совсем иного народа, исчезнувшей цивилизации. Ирина с восторгом щелкала фотоаппаратом, предвкушая, как дома, в тепле, будет рисовать зимние пейзажи, украшая их жемчужным свечением снега.
На ужине она опять увидела Андрея Ивановича, но издалека. Он, казалось, не смотрел на неё, и Ирина с облегчением уткнулась в тарелку. Вернувшись в комнату, она взяла листы для акварели и коробочку с углем. Задумавшись, автоматически провела несколько линий и сразу узнала брови и скулы. Портрет получился за пять минут, только над глазами пришлось попотеть. Что-то было в его взгляде больное и виноватое, как у бездомного пса. Закончив, Ирина прикрепила лист скотчем к стене и внимательно рассмотрела.
- Неплохо, - наконец, решила она. - С учетом того, что я не портретист и написала по памяти - очень даже неплохо. В молодости яркий был мужчина. Вот бы посмотреть на его жену.
Она сорвала рисунок со стены и бросила на журнальный столик. Потом приступила к изучению пульта телевизора.
- Интересно, какие здесь есть каналы…
Это был сон.
Ирина умела отличать сон, даже очень правдоподобный, от яви. Во сне не видны детали, предметы легко меняют форму, расстояние зыбко, а время и вовсе не имеет значения. Сейчас Ира стояла на чём-то белом, но не видела ни пола, ни ног. Она находилась в комнате с единственной стеной - перед глазами. Те, что по бокам, всё время ускользали от взгляда, а задней, скорей всего, не было.
У стены сидела светловолосая женщина в голубом летнем платье. Заметив Иру, она встала и отвернулась, но при этом поманила девушку рукой. «Она хочет мне что-то показать», - догадалась Ира.
Женщина шла вперед. Они оказались на улице. Был погожий летний день, и солнце слепило Ирину, она видела только зелень вдоль дороги и проносящиеся мимо машины. Оглядевшись, Ира поняла, что женщина исчезла. Повинуясь интуиции, она повернула направо и увидела перекресток. Погода, тем временем, менялась: солнце скрылось за тучей, небо тревожно потемнело. Испугавшись, Ира поспешила вперед; она была совсем рядом с перекрестком, когда на него выехала кремовая «волга», а наперерез ей - грузовик. Машины столкнулись так медленно, что казалось, можно было подбежать и растащить их в стороны; но Ира тоже не могла двигаться быстро, она едва переставляла ноги, беспомощно хватая ртом воздух. Другие люди оказались на месте раньше её; из «волги» достали женщину в голубом - теперь оно было залито кровью - платье. Её положили на асфальт, двое наклонились над ней, как врачи, потом встали. Следующим достали мужчину с окровавленной головой: это был Андрей Иванович. Ира подошла к лежавшей женщине и посмотрела ей в лицо. Она знала, что должна всё запомнить. Люди помогли выйти водителю грузовика - он был жив, но прихрамывал и нетвердо держался на ногах. Кто-то ударил его по лицу, и он заплакал высоким механическим голосом…
Ира схватила телефон и выключила будильник. Она чувствовала себя совершенно разбитой, как будто не спала всю ночь, а… что? Бродила по чужим сновидениям? Нафантазировала себе! Вот точно, окажется, что всё было совсем не так. А вдруг? Ей надо было срочно поговорить с Андреем Ивановичем. Но до этого было ещё одно неотложное дело. Она схватила лист бумаги и быстро, пока не забыла, набросала лицо женщины из сна. Её образ таял в памяти, как снежинка на ладони. Ире удались глаза, челка, нос - а подбородок рассыпался, расплылся светлым пятном. Ира легкими штрихами обрисовала овал лица, да так и оставила, не зная, как закончить.
За завтраком она следила за Андреем Ивановичем. Едва он поел, Ирина вскочила и подошла.
- Мне нужно с вами поговорить, - сказала она после обычных приветствий. - Со мной происходит что-то странное. Я думала вчера о вас, о вашей жене… и вы с ней мне приснились. Точнее, мне приснилась авария. Вам, наверное, неприятно вспоминать, но мне важно понять, что это. Что я вижу.
- Что же вам приснилось? - спросил старик после паузы. - Всё, что вы говорите… как-то ненормально. Мне правда очень жаль, что я вас побеспокоил позавчера ночью.
- Я не сумасшедшая. Я не виновата, что мне приснился такой сон. Спрошу только одну вещь. Когда вы попали в аварию, вы ехали на «волге»? На бежевой «волге»?
Андрей Иванович остановился и повернулся к ней лицом. «Какой красивый!» - невольно опять подумала Ира.
- На серой. На серой «волге».
- И то, и нет! - в отчаянии выпалила Ира. - В моем сне бежевая. Вы столкнулись с грузовиком?
- Да!
- Был виноват его водитель?
- Да! Он был…
-…пьян? Он шатался, когда выходил из машины.
- Я этого не видел, - Андрей Иванович потер лоб. - Был без сознания. А Катя? Мне говорили, она умерла сразу.
- Так и было, - не замечая, что делает, Ира взяла его за рукав. - Она была уже мертвая, когда её достали из машины. Я видела.
- Как это возможно? - Андрей Иванович смотрел настороженно. - Зачем вы всё это узнали? Что вам от меня надо?
- Мне? - обиделась Ира. - Вы сами заглядывали в моё окно, познакомились за завтраком, а теперь ещё лезете в мои сны. Я не придумываю. Запомнила лицо вашей жены и нарисовала, кстати. Можете зайти посмотреть.
Старик молча кивнул. В тишине они прошли в свой корпус по переходу, подошли к двери Ирины. Не говоря ни слова, она отперла дверь и прошла в комнату. Андрей Иванович замер на пороге и только протянул руку, чтобы взять рисунок.
- Это она, - сдавленно сказал он. - Глаза, волосы её. Подбородок не похож.
- Я забыла, какой был подбородок, - призналась Ира. - Сны быстро забываются.
- Да, - он смотрел куда-то в сторону, и, проследив за его взглядом, Ира увидела вчерашний портрет. - Явь вы помните гораздо лучше.
- Я художник, - Ира смутилась. - Часто рисую незнаковых людей, предметы, фрагменты пейзажей. У вас интересное лицо, и что такого?
- Ничего, - он пожал плечами. - Пойдемте, покажу её фотографию.
Теперь они молча постояли перед его дверью.
- Проходите, - пригласил Андрей Иванович, но Ира сделала лишь один шаг. Прямо на тумбе у двери стояли две дешевые рамочки. - Вот она, моя Катя.
- Ну? Подбородок я легко могу переделать, и будет один в один! - довольно заявила Ира. - Что теперь скажете? Почему мне всё это приснилось?
- Я не знаю. Сам столько лет пытаюсь хотя бы уснуть… а кто-то рядом видит сон, предназначавшийся для меня! - недовольно сказал старик. - Если бы это я мог его увидеть! Поговорить с женой, заглянуть ей в глаза! Почему она приснилась вам?
- Понятия не имею, - Ира рассматривала вторую фотографию на тумбе. - А это кто? Вроде не вы, но как похож.
- Это мой сын. Как вы думаете, а этот сон может присниться вам ещё раз? О чём вы думали вчера вечером?
- Ни о чём, телевизор смотрела. Вы с сыном - одно лицо. Это я вам как художник говорю. Те же скулы, глаза, даже волосы на лбу лежат точно так же! Как его зовут?
- Тоже Андрей. Но вы вчера рисовали мой портрет, правильно? Значит, думали обо мне? Хоть немного?
- Ну да, думала. Но потом я смотрела сериал… А почему только две фотографии? У вас нет других детей, внуков?
- Нет, никого нет. А что, если попробовать повторить ситуацию? Вечером вы опять подумаете обо мне, и вам опять приснится Катя? Вдруг вы экстрасенс? Чувствуете моё поле и видите то, что не могу увидеть я?
- Что за глупости! Это похоже на бред! То, что я смотрю «Говорящую с призраками», не значит, что я в неё верю! Вы думаете, я теперь всегда буду видеть ваши сны?
- Ира, поймите, мне не надо всегда! - старик прижал руки к груди. - Но вдруг вам удастся с ней поговорить? В тот день мы ехали на концерт, потом хотели поужинать в ресторане. Мы были так счастливы. Но я с ней даже не попрощался. Мне важно услышать от неё хоть что-то, узнать, что она думала в последние минуты. Вдруг она приснится вам ещё раз, тогда вы обещаете это спросить?
- Вы хотите узнать, любила ли она вас и любит ли до сих пор? - уточнила Ира.
- Да, всего-то.
- Допустим. Допустим, у меня даже получится. А познакомите с сыном? Может, он согласится мне позировать?
- Не согласится, - резко ответил Андрей Иванович. - Даже не думайте об этом. Выбросьте из головы. Он замечательный парень, Ира, но не для вас.
- Значит, для беседы с призраком я гожусь, а для замечательного парня - нет, - тихо пробормотала себе под нос Ира.
Старик её не услышал.
Та же самая светлая комната.
Женщина в голубом сидит у стены и читает письмо. На коленях у неё конверт.
- Катя? - зовет её Ира. - Катя?
Катя поднимает голову и прислушивается.
- Кто здесь? - говорит она. Её слова отзываются эхом, как при плохом сигнале.
- Меня прислал ваш муж, - отвечает Ира.
- Кто здесь? - повторяет Катя.
Теперь видно, что она плачет. Слезы текут по щекам, капают на бумагу. Катя замечает Иру.
- Вот, - говорит она и протягивает письмо.
Ира берет и читает, читает. Она видит буквы и не может сложить их в слова. Не может прочитать.
Ни единого слова.
И без прогноза было ясно - погода изменилась. Небо стало таким темным и низким, что в комнате царил полумрак. А вчера в это же время солнце светило, как прожектор!
Ира встала и включила верхний свет, потом вернулась к кровати и завалилась на одеяло.
Ничего не получилось. Разговора с призраком не вышло. В этот раз Катя показала не аварию, а какую-то бумажку. Что же сказать Андрею Ивановичу?
Конечно, можно бы было сформулировать вежливое «хватит, отвали», но тогда они вряд ли ещё когда-нибудь увидятся. Нет, Андрей Иванович Ире был не нужен, но вот его сын - заинтересовал. Красавчик, и без семьи, без детей - как минимум. Наверное, на хорошей работе, раз «не для тебя». А это мы ещё посмотрим, для кого, подумала Ира.
Плохо, что через три дня ей уезжать. Ох, есть такое чувство, что не ждет старик сына в гости, знакомить их не собирается. В кои-то веки кто-то понравился, а он палки в колёса вставляет. Несправедливо.
Ира перевернулась на другой бок. Вообще старик странный. Ночью смотрел в её окно - значит, было интересно? Сегодня не получилось поговорить с его женой-покойницей - хотя сама идея бред, конечно, - и что он завтра попросит? Рядом посидеть, пока она будет спать? Чтобы сигнал усилить? Подозрительный старик.
А вот если бы он заболел, сын, небось, примчался бы. А тут она такая, «маркитанка юная»… нет, лучше - сестра милосердия. Да, она и в Москве в больнице его может навестить. И сын навестит. «Здравствуйте, ваш отец такой необычный человек… А я художник… Хотите посмотреть, я нарисовала несколько его портретов?»
И вообще, что может значить - письмо? Это информация. Катя хотела сообщить мужу какую-то информацию. Хотела сообщить информацию!
Ира удовлетворенно потянулась и промурлыкала:
- А что, с этим уже можно работать!
- Я так её поняла, Андрей Иванович, что она хочет что-то сообщить вам лично. Именно лично. Не думаю, что она мне что-то ещё скажет.
- Но что же мне делать, Ирочка? Я же не сплю, - он в отчаянии развел руки. - Чертова голова! Что мне, об стену ей постучать, чтобы там что-то обратно сместилось? Сколько врачей меня смотрели, никто ничего не придумал.
- Вообще-то снотворное не может не помогать, - осторожно вставила Ирина. - Может, вам не то прописывали? Или мало?
- Нет, максимальные дозировки. Больше нельзя, говорили, что опасно.
- Ну, я не знаю. Это вам решать. А врачи, они всегда перестраховываются. Боятся ответственности. Может, на самом деле ничего страшного…
Вечером Ира сидела перед телевизором, пока не задремала прямо в кресле. Сквозь полусон до неё доносились обрывки рекламы, выстрелы, крики. Она вздрагивала, скручивалась в комок, как кошка. Она хотела проснуться, но не могла: белый шум давил её волю, как волшебная колыбельная для взрослых. Она помнила, что куда-то надо было спешить, но куда и зачем?
Внезапно всё разом стихло - таймер отключил телевизор. От тишины она сразу проснулась. Экран телевизора потух, но горел ночник. Она вспомнила про старика, и ей сразу стало очень страшно.
Ира вскочила с кресла и на цыпочках подошла к двери. В корпусе было тихо, но и тишиной это было не назвать: где-то скрипело приоткрытое окно, шелестел сквозняк, стонали старые стены. Далеко и еле слышно, может, у дежурной по корпусу, работал телевизор.
Ира осторожно вышла в коридор и опять прислушалась. Из комнаты Андрея Ивановича не доносилось ни звука. Она толкнула его дверь - та оказалась открытой. Нечего прятать, конечно, и все вокруг честные. Ира заглянула внутрь.
Там было темно и безмолвно.
Слишком безмолвно для комнаты, в которой спит старик.
- Андрей Иванович! - позвала Ира. - Андрей Иванович!
Никто не ответил.
Ира помчалась к дежурной.
Через несколько минут всё стало ясно.
- Он уже несколько часов мертв, холодный весь, - дежурная сокрушенно трясла головой. - Так ты это не его слышала, другой какой-то шум, видимо. Это что? Баночка импортная, пустая. Снотворное, что ли? Ох, беда! Странный он был вечером. Хвастался, что с женой поговорит, и вроде как под этим делом, - она выразительно щелкнула пальцем по горлу. - Ты не заходи, стой там, в коридоре. Испугаешься ещё. Бедная девочка! А дверь-то постереги, пока я помощь вызову. И администратору надо позвонить. Беда-то какая!
Как только дежурная скрылась за поворотом коридора, Ира протянула руку и, не заходя в комнату, схватила с тумбы фотографию. Пригодится. Её трясло от страха и чувства вины, но отказываться от планов она не собиралась. Старая рамка треснула и рассыпалась прямо у неё в руке, обломки багета упали на пол. Ничего. Ира затолкнула их ногой в угол вместе со стеклом и картонкой. У неё осталась только карточка.
- Красавчик, - прошептала Ира и перевернула фотографию.
Там было написано «Мой любимый сын» и две даты.
Две.
Ему было тридцать три, когда он умер.
Заснула Ира только под утро.
Ей снились овцы, стада овец, белых и кудрявых, как снег, застрявший в разлапистых елях. Они шли и шли, послушные, спокойные, только проходя мимо Иры тихо блеяли, поворачивая к ней плюшевые морды. Бесконечное море овец - от горизонта до горизонта.
А потом появился Великий Пастух. Рядом с ним шла женщина в голубом платье, и скоро Ира узнала Андрея Ивановича и Катю. Подойдя поближе, они посмотрели на Иру и заблеяли, как овцы.
Это значило: «Мы рады тебя видеть, Ира. Теперь мы с тобой всегда будем вместе!»
А Ира знала, что это не шутка, совсем не шутка. И она плакала, плакала, плакала в пахнущую овчиной подушку.