Когда философ, добрый малый,
Без солнца, от рахита вялый,
Берется написать сонет,
Лобзаньем Музы не согрет,
В ночи, из под его пера,
Не лиры сладостной игра
Струится, а больной кошмар!
Он воет, словно Дуримар…
Об жирных и сухих пиявках,
Об гадких ржавых бородавках,
Об дохлых, сморщенных ежах,
И обезумевших ужах…
Ну и, конечно, тараканы,
Что оставляют в сердце раны,
Что топают по мясу булки.
Шаги их медленны и гулки.
Усы-антены, скрепки-лапки,
Плюют на дихлофос и тапки.
Тварюги застилают свет,
И ухитрились влезть в сонет.
Эх! Утопить бы их в Неве!
Нет! Расплодились в голове…
А где принцессы? Где драконы?
Попрал художник все законы!
Очнись, любезнейший пиит,
Пусть взор твой пламенем горит!
Открой, сомкнутый негой взор,
Чтоб не покрыл тебя позор.
И вдарь по струнам менестрель!
Пусть Песню Песнь поет апрель!