Детективчик-с (на конкурс "Всё не так, как надо")
- Она ведьма! Кого хотите спросите, настоящая ведьма. Вечно какие-то травки мешала, порошки, сыну моему голову заморочила. Это ОНА хотела МЕНЯ отравить, да просчиталась, дура, что-то не то намешала. Блин, ну как мне вам это доказать-то? Ну не собирался я её убивать!
- Послушайте, гражданин Никольский, - следователь на минуту перестал грызть ноготь на левом мизинце и откинулся в кресле, - когда я читал ваше дело, меня не покидало ощущение, что вы - персонаж какого-то глупого старого анекдота. Тёща ненавидит зятя, зять ненавидит тёщу. Они всё время ругаются, и это подтверждают соседи. Зять идёт в лес, собирает грибы, варит суп. Тёща во время еды начинает кашлять, внук пытается ей помочь, а зять только посмеивается. Ваш сын дал показания, что вы даже не встали со стула, пока он не закричал, чтобы вы позвали соседей. Через полчаса вполне здоровая женщина шестидесяти пяти лет - мертва. Медицинская экспертиза устанавливает отравление каким-то неизвестным веществом. Они до сих пор пытаются разобраться, что вы в тот суп намешали. Зятю остаётся огромная трёхкомнатная квартира в центре города. И в своё оправдание вы говорите мне, что ваша тёща была ведьмой? Никольский, зачем вы осложняете жизнь себе и мне?
- Нет, погодите, погодите, гражданин следователь, - Никольский с нажимом тёр себе виски, его красные от бессонницы глаза слезились, руки слегка дрожали, - тут что-то не так. Мы же все ели этот суп, так? Как я мог отравить только её? А кашляла она часто, у неё что-то там с пищеводом было, вечно еда не туда попадала. Я думал, она подавилась в очередной раз. Сын ей спокойно мог помочь один, ему восемнадцать уже. Я просто не видел необходимости вставать со стула.
- Вы хотите сказать, что трудно подсунуть один отравленный гриб кому-то в тарелку? Или просто подсыпать туда какой-нибудь хитрый яд? Ну за кого вы меня держите?
- Послушайте... Уффф. Ну я действительно её не любил, терпеть не мог, ругались, было дело. Я после смерти жены так и не оправился - Танька была единственным человеком, который меня в этом доме понимал. А тут остался с ведьмой этой и с сыном, который тогда ещё совсем пацаном был, пятнадцать лет. Запил малешко. А она пилит меня, пилит, прям на глазах у Витьки. Я ей ответил пару раз... Но убить? Никогда б не смог. Это она меня убить хотела, я вам точно говорю. Тоня-то Витьке всёоооо рассказала.
- Какая Тоня? Что рассказала? - Следователь принялся за ноготь на правом мизинце. Допрос слегка затягивался.
- Соседка наша, Антонина Пугаева. Ей сука эта старая проболталась, что приготовила какое-то приворотное зелье из трав. Само по себе оно якобы вреда не приносит, но в сочетании с алкоголем приводит к сильному отравлению и даже к смерти. Она это зелье стала в нашу еду добавлять, чтобы я сдох поскорее или хотя бы пить перестал. Я уже две недели капли в рот не беру из-за этого. - Никольский встал и зашагал по комнате. - Ведьма чертова! При жизни дышать не давала, теперь из могилы гнобит.
- Значит так, Никольский. Времени у меня мало, истории про ведьм слушать, честно говоря, неохота. Ваша тёща, Валентина Семёновна, сорок лет проработала учительницей в школе и ничего, кроме почёта и уважения, не заслужила. Про ваши пьяные дебоши знает весь дом. Не знаю, кто там хотел вас убить, но пока что вы живы-здоровы, а Валентина Семёновна - как раз наоборот. Шансов у вас никаких, поверьте. Любой адвокат скажет вам то же самое. - Следователь встал. Разговор был окончен. - Идите-ка вы обратно в камеру и подумайте. Я бы на вашем месте давно уже подписал. Чистосердечное. До свидания.
- Вы с Тоней, с Тоней-то поговорите! - прокричал Никольский из-за порога.
***
Следователь Кочетков быстро шёл по тротуару, глядя себе под ноги и шевеля губами. Начав дело, он должен был закрыть его, поставить точку. Без внутреннего ощущения завершённости он никогда не мог сосредоточиться на чём-то другом. Нераскрытые преступления неделями, а то и месяцами, висели на душе тяжёлым грузом. Кочеткову приходилось иногда брать отпуск и уезжать, только чтобы вытеснить из головы фотографии истерзанной девушки, чьи насильники и убийцы по-прежнему ходили по улицам, или забыть глаза женщины, мужа которой он так и не смог найти. Начальство считала Кочеткова слегка помешанным перфекционистом, свалившимся на их головы из какой-то другой эпохи. Тем не менее, лучше следователя в отделении не было, и Кочеткова ценили за высокий профессионализм, стараясь закрывать глаза на медленную работу и излишнее внимание к никому не нужным деталям. Ему старались давать сложные, требующие кропотливой работы дела. Ерундовое дело про отравление тёщи грибами никогда не оказалось бы на его столе, если бы один из сотрудников не вышел неделю назад на пенсию. От Кочеткова требовалось одно - быстро закрыть дело и заняться двумя нераскрытыми убийствами. Папки уже дожидались его на столе.
Он собирался сделать именно это, но про ведьму и «зелье», убивающее только алкоголиков, в документах ничего не было, а Кочетков любил порядок. Ни с какой Тоней следователю Кочеткову говорить совершенно не хотелось, тем более, что кто-то из отделения её уже допрашивал, и шансы, что она скажет что-то новое, были невелики. Тем не менее, надо бы проверить, на всякий случай, перед тем, как дело закрыть. Следователь знал себя - лучше расставить все точки над "и", чем мучаться потом от ощущения незаконченности и плохо сделанного дела. Последний допрос, и всё, и можно приняться за серьёзные вещи. А то работа для желторотых. Хоронили тёщу, порвали два баяна. Не смешно.
В подъезде на удивление хорошо пахло. Духами они его брызгают что-ли?
Вопреки ожиданиям Кочеткова, Тоня оказалась ухоженной бизнес-леди в ладно скроенных брюках, с модной стрижкой на голове, и в дорогих очках. Ей было хорошо за сорок, но она явно не собиралась сдаваться возрасту без боя.
- Антонина Андреевна? Я следователь Кочетков. -
- А что случилось? Я же всё вам уже рассказала.
- У нас возникла пара новых вопросов.
- Проходите, садитесь. - Тоня принесла Кочеткову стул. Рядом стояло уютное кресло, но она явно не хотела, чтобы он располагался тут слишком комфортно. - Что же я могу нового вам рассказать? Я другому следователю уже говорила: я всегда знала, что ничем хорошим это не кончится. Пока Таня жила, мир её праху, они неплохой семьёй были. Эти двое никогда,правда, друг друга особо не жаловали, но это ж, знаете как... тёща с зятем, обычное дело. Их объединяла только любовь к Тане. На ней вся семья держалась. А как сбил её автобус три года назад, так всё вкось пошло. Митька запил, Валентина в зелья ударилась...
- Вот-вот, - перебил её следователь, - именно это я и хотел узнать. Обвиняемый всё время называл её «ведьмой».
- Ну, этого мы точно не знаем... Она просто любила всякие травки мешать, а после Таниной смерти совсем на этом поехала. С одной стороны, неплохо это: помогло смерть дочери пережить, да и соседей она лечила. Любку из сто шестой ревматизм мучал, так Валя приложила что-то и почти прошло. многим травками помогала. - Антонина потянулась за пачкой сигарет. - Курите?
- Нет, спасибо. А с другой стороны?
- А с другой стороны могла ведь и порчу наложить. Очень такая была, знаете, въедливая, до всего ей дело было. Строгая. Училка типичная. Внука в чёрном теле держала. Девушек не води, да не кури, да уроки проверь-перепроверь, да то, да сё. Её побаивались. А вдруг правда ведьма? Митьке жить не давала, всё время за пьянство честила, домой не пускала. Он стоял на лестничной площадке и орал: «ВЕЕЕЕДЬМААА!» А сын его, бедный, всё это слушал...
- А что это за история про зелье, которое убивает пьяниц? - перебил следователь.
- Ой, - покраснела Тоня, - ну это, может, и болтовня одна. Мне Валентина как-то по большому секрету поведала... Вы понимаете, я ж говорю, она такая баба была... строгая. Слабостей людям не прощала. Сама после смерти дочери губу прикусила, и всё. Никто её горя не видел. Внука растила. А зять запил, задебоширил. Так она его сначала ругала, ругала, ну, думала, пройдёт, а он только хуже становился. В какой-то момент она его просто возненавидела, всё внука против него настраивала - мол, не будь таким. Так вот, намешала она там что-то из своих травок и начала в еду подсыпать. Трезвому, говорит, ничего от этого не будет, а пьяному - минимум отравление, а то и смерть, ежели в больших дозах. И никто концов не сыщет - хитрое зелье.
- Так... И кто, кроме вас, об этом знал?
- Да что вы, Боже упаси, никто. Она мне это как страшную тайну поведала, а с ней лучше не связываться. Ещё порчу наведёт какую. Кто её знает? Я только дочке сказала, и Витеньке тоже, боялась за него.
- Витеньке? Внуку? - Кочеткова тошнило от сигаретного дыма, и все эти бессмысленные разговоры про зелья и ведьм его здорово утомили. Ему хотелось закончить здесь и уйти, наконец, из этой пышущей мещанским достатком квартиры.
- Ну да. Вы понимаете, - Тоня понизила голос, - Витьке ж тоже тяжело было под гнётом бабки. Он нормальный парень, ему пожить хочется. Он с моей дочерью встречается, роман у них, любят друг друга. И хорошая ведь девушка, Аллка моя, но в дом её не приведи, не дай Бог. Там пьяный отец с «ведьмой»-тёщей орут друг на друга. Весь подъезд достали. - Антонина с усилием вдавила окурок в хрустальную пепельницу. - О чём я? А, выпить с друзьями ребята тоже могли - чуть-чуть, по-секрету. Я-то знаю, у меня с дочкой доверительные отношения. Они ж много не выпьют, так, балуются. Но Валентине об этом - ни-ни.
- Так я не понял, - Кочеткову всё время приходилось направлять беседу в нужное русло, перебивая трескотню Тони, - почему вы за него боялись?
- Как же, так зелье ж нельзя с алкоголем смешивать! А если Витька по дурости выпьет немного? А если дочка моя к ним днём зайдёт, пока Валентины нет, да перекусит чего, а перед этим выпьет? Валентина-то не знала, что внук выпивает, а сам он ей клялся-божился, что ни в жизнь. Так я сказала Витьке, чтоб не пил, вообще не пил, а то ведь отравится. И дочке, понятное дело. Кто её знает, Валентину? Может, она и правда ведьма. Узнает, что у них роман, и глаз злой положит.
- Спасибо, я уже всё понял про ведьму и злой глаз. Гражданин Никольский сообщил на допросе, что после того, как Виктор всё ему рассказал, он две недели не пил. Боялся. Думаю, это и сыграло решающую роль в его решении отравить тёщу. Сколько ж можно терпеть и не пить? Ладно, спасибо, теперь всё действительно встало на свои места. Можно закрывать дело.
- Да понятно, конечно, всем всё и так было ясно. Хоть тихо станет в доме. Ни воплей пьяных на лестнице, ни порчи никто наводить не будет. Не за что. Заходите, если ещё вопросы какие.
Кочетков направился к двери.
- О, я смотрю, вы тоже любите грибы, - улыбнулся он, заметив полку, заставленную банками с грибами.
- Так это Митькины грибочки, он всегда много намаринует, потом соседям по дешёвке продаёт. А деньги пропьёт.
- Вы не боитесь есть его грибы? - удивился следователь.
- Да что вы, - удивилась Нюра, - как можно? Митя - знатный грибник, таких мало. Он их собирает, маринует, варит, жарит, чего только не делает. Всех соседей угощает. У них всегда грибы. В том супе ведь ничего не нашли, разве не так?
- Да в общем так... Мы думаем, что он сделал отравленную порцию отдельно и налил тёще в тарелку.
- Скорее яд какой-то намешал. Не стал бы он травить Вальку грибами, это ж святотатство для него. Не улыбайтесь, я серьёзно. Грибы для Мити - святое. Он их обожает. Мы тут с соседями посудачили, так все сходятся на том, что это был яд. Чёрт, если б я знала, я бы скорую вызвала сразу, может, ей бы живот промыли. Я-то, как и Витька, думала, что она подавилась.
- Да-да, я помню из документов, вы же там были... Вас ведь не сразу позвали, правильно?
- Нет, минут через пятнадцать только, когда Вале совсем худо стало. Сначала Витя думал, что справится. А лучше ей не стало, так он крикнул отцу, чтоб тот меня позвал. Митя прибежал, тёще, говорит, плохо. Для видимости, наверное. Сам ведь и отравил. Короче, прибежала я, она лежит, хрипит, Витя её держит, по спине стучит, она брыкается, бутылочка трясётся, я стала помогать её держать... - Тоня вдруг осеклась. - Короче, вы всё это уже знаете. Если что-то нужно будет, звоните.
- Антонина Андреевна, какая бутылочка? - Кочетков точно помнил, что никаких бутылок в предыдущих допросах не упоминалось.
- Ну, не знаю, - смешалась Тоня, - что она там обычно пьёт от кашля. У неё ж этот кашель часто был. Что-то с трахеей, еда не туда попадала, она давилась во время еды.
- От этого есть микстура?
- Слушайте, ну откуда я знаю, что ей там доктор прописал. Я Витьке помогала просто.
- А что было написано на бутылке?
- Говорю ж вам, не знаю. Не помню. - Антонина закрыла за ним дверь.
***
Следователь вышел на улицу и сел на скамейку у входа. Чёрт, он так надеялся побыстрее закрыть это дело, но откуда-то всё время вылезали новые хвосты. То покойница оказывается ведьмой, то бутылка какая-то... Внук, небось, запаниковал и схватил первое попавшееся лекарство от кашля. Кочетков по-прежнему не рассматривал альтернативных вариантов проишедшего, но что-то беспокоило его во всей этой истории. Он ненавидел это состояние - когда знаешь, что дотянешь эту бодягу до конца и сам себя не выносишь за перфекционизм и занудство.
Кочетков почесал подбородок и обнаружил, что плохо выбрил левую его часть. Так и ходил целый день с торчащим клоком волос. В нём нарастало глухое раздражение. Чёрт бы подрал эту Антонину. Стул она ему принесла. Жёсткий, неудобный, шатающийся стул. И видит же, что совсем немолодой человек перед ней. Интересно, почему она не сказала Дмитрию, что тёща хотела его отравить? Сказала только Виктору и дочке. Сильно, видать, достал её пьянчуга. Кочетков тяжело поднялся, опираясь руками о колени. Самому уже на пенсию скоро, а он бегает тут, выясняет, зачем убитой влили какое-то лекарство... Странно, почему влили? Бутылка тряслась, она сказала. Надо ведь ложкой... Кочетков достал из кармана телефон.
- Ирочка? Это Кочетков. Возьми, пожалуйста, дело об убийстве Валентины Кузьминой. Да, тёщи, которая грибков поела. Ладно, похихикали, и будет. Папка у меня на столе. Мне нужно, чтобы ты нашла мне там кое-какую информацию.
***
Дверь Кочеткову открыла симпатичная молодая девушка в крошечных шортиках и с сигаретой в руках.
- Следователь Кочетков. Здесь по делу об убийстве...
- Витькааааа! - позвала девушка.
Кочетков оглянулся. В квартире было довольно чисто, хоть и накурено. Обстановка скромное, всё настолько обыденное, что не на чем глаз остановить. На кухонном столе следователь заметил несколько пустых ликёрных бутылок.
- Что-то случилось с отцом? - Вышедший из комнаты высокий молодой человек нахмурил брови.
Кочетков подумал, что жилец слился с квартирой. Или квартира приобрела его черты. Виктор был симпатичным, аккуратным, возможно, даже милым парнем, с лицом, которое забываешь через пять минут, если не раньше. Интересно, как выглядела его мать? Подсудимый-то куда породистее будет - у папы лицо спившегося интеллигента. А сын похож на комсомольского работника времён застоя.
- Нет, с ним всё в порядке. Нам просто не хватает некоторых деталей - так, мелочи, если честно. Нужно дело закрыть.
- А, да, пожалуйста... Вы извините, тут бардак, я как-то ещё не отошёл от смерти бабушки и от того, что сделал отец. Я ведь один теперь остался. В квартире, в смысле. Познакомьтесь, это Алла, моя девушка. Точнее, невеста.
- О, вас можно поздравить?
- Да, спасибо. Вот, решили пожениться. Будем вместе жить. Так чем я могу вам помочь?
Крепкий парнишка. Отец убил бабушку чуть больше недели назад, а он жениться собрался.
- Я бы хотел видеть все лекарства, которые принимала покойная. Из морга запросили, им для документации нужно.
- А она обычно ничего не принимала.
- Ну тогда позвольте мне посмотреть на все лекарства, которые есть в доме. Мало ли, может, ваш отец использовал их для отравления тёщи.
- Пожалуйста, вон аптечка, в ванной.
Пластыри. Марганцовка. Перекись водорода. Таблетки в пачках. Ни одной микстуры. А, нет. Вот стоит одна, сбоку. Почти пустая бутылка. Микстура от кашля, с кодеином, выписанная на имя Никольского Виктора Дмитриевича, месяц назад. Кочетков покрутил в руках бутылку. Она была липкой.
- Это моё, - сказал Витя. - У меня кашель не проходил после бронхита, врач выписал.
- А зачем вы давали это своей бабушке, когда ей стало плохо?
- С чего вы взяли, что я что-то ей давал?
- Это показания вашей соседки и, как я понимаю, будущей тёщи.
- Да не слушайте вы маму, - вынырнула из под Витиной руки Алла, - она сейчас не спит толком, у неё проблемы с бизнесом. Мало что ей покажется?
- Девушка, вы хотите сказать, что вашей матери от недосыпа померещилась бутылка? - В первый раз за сегодняшний день Кочетков похвалил себя за педантичность.
Виктор бросил на Аллу сердитый взгляд.
- Ну, я не знал, что делать, она кашляла... Да что такого? Чем может повредить лекарство от кашля?
- Не знаю, я просто записываю, для документации. - Следователь заставил себя вежливо улыбнуться. - Так вы говорили?
- Я стучал, стучал ей по спине, а она всё кашляет. Подумал, что если мне помогло, то и ей поможет. Хуже точно не будет. У вас есть ещё вопросы?
- Нет, спасибо. Я возьму пузырёк с собой.
Однако накурили они там. Кочетков вышел из квартиры Никольских и облокотился о перила лестницы - отдышаться. Он вертел в руках пузырёк, разглядывая наклейку. В такие минуты, когда всё вдруг становилось на свои места, следователь обычно чувствовал облегчение, будто кто-то внутри отпускал плотно сжатую пружину. Ради этого чувства он готов был рыть землю, месяцами выкапывая улики и сверяя показания. Вне зависимости от решения суда, без внутренней определённости, без ощущения, что все кусочки головоломки встали на свои места, Кочетков оставался с туго сжатой пружиной в груди. Сейчас он стоял, тяжело дыша, на лестнице и ждал своего заслуженного облегчения, но оно не наступало. Головоломку хотелось разбить на мелкие кусочки и начать всё сначала. Кочетков ненавидел то, что собрал. Его мутило.
Дверь Тониной квартиры приоткрылась.
- Вы думаете, ей стало от этого хуже? - тихо спросила Тоня. - Я уже жалею, что вам сказала. Вдруг от микстуры яд сильнее подействовал? Не создавайте проблем мальчику, а? У него ж никого нет теперь. А он хороший мальчик, учится хорошо, квартиру свою в порядке держит, дочку мою любит. Они пожениться хотят. Он не знал.
Кочетков молчал.
- Ну дурак он молодой, гражданин следователь, - затараторила Тоня. - Испугался, взял первое попавшееся лекарство. Я знаю, о чём вы думаете. Там написано «две столовые ложки», а он пол пузырька ей в горло влил, наверное. Я тоже обратила на это внимание. Наверное, это усугубило действие зелья. Но он же не со зла? Он хороший парень, правда.
- Так яда или зелья, Антонина Андреевна? - Кочетков пристально посмотрел на неё. - Я думаю, он прекрасно понимал, что делает. Вы ему всё подробно объяснили. Вы ведь до того, как в бизнес ударились, фармацевтом были, правда? И вы прекрасно знаете, какой в этой микстуре градус и сколько там спирта, - добавил он, наблюдая, как краска медленно сползает с её лица.
- Послушайте, гражданин Никольский, - следователь на минуту перестал грызть ноготь на левом мизинце и откинулся в кресле, - когда я читал ваше дело, меня не покидало ощущение, что вы - персонаж какого-то глупого старого анекдота. Тёща ненавидит зятя, зять ненавидит тёщу. Они всё время ругаются, и это подтверждают соседи. Зять идёт в лес, собирает грибы, варит суп. Тёща во время еды начинает кашлять, внук пытается ей помочь, а зять только посмеивается. Ваш сын дал показания, что вы даже не встали со стула, пока он не закричал, чтобы вы позвали соседей. Через полчаса вполне здоровая женщина шестидесяти пяти лет - мертва. Медицинская экспертиза устанавливает отравление каким-то неизвестным веществом. Они до сих пор пытаются разобраться, что вы в тот суп намешали. Зятю остаётся огромная трёхкомнатная квартира в центре города. И в своё оправдание вы говорите мне, что ваша тёща была ведьмой? Никольский, зачем вы осложняете жизнь себе и мне?
- Нет, погодите, погодите, гражданин следователь, - Никольский с нажимом тёр себе виски, его красные от бессонницы глаза слезились, руки слегка дрожали, - тут что-то не так. Мы же все ели этот суп, так? Как я мог отравить только её? А кашляла она часто, у неё что-то там с пищеводом было, вечно еда не туда попадала. Я думал, она подавилась в очередной раз. Сын ей спокойно мог помочь один, ему восемнадцать уже. Я просто не видел необходимости вставать со стула.
- Вы хотите сказать, что трудно подсунуть один отравленный гриб кому-то в тарелку? Или просто подсыпать туда какой-нибудь хитрый яд? Ну за кого вы меня держите?
- Послушайте... Уффф. Ну я действительно её не любил, терпеть не мог, ругались, было дело. Я после смерти жены так и не оправился - Танька была единственным человеком, который меня в этом доме понимал. А тут остался с ведьмой этой и с сыном, который тогда ещё совсем пацаном был, пятнадцать лет. Запил малешко. А она пилит меня, пилит, прям на глазах у Витьки. Я ей ответил пару раз... Но убить? Никогда б не смог. Это она меня убить хотела, я вам точно говорю. Тоня-то Витьке всёоооо рассказала.
- Какая Тоня? Что рассказала? - Следователь принялся за ноготь на правом мизинце. Допрос слегка затягивался.
- Соседка наша, Антонина Пугаева. Ей сука эта старая проболталась, что приготовила какое-то приворотное зелье из трав. Само по себе оно якобы вреда не приносит, но в сочетании с алкоголем приводит к сильному отравлению и даже к смерти. Она это зелье стала в нашу еду добавлять, чтобы я сдох поскорее или хотя бы пить перестал. Я уже две недели капли в рот не беру из-за этого. - Никольский встал и зашагал по комнате. - Ведьма чертова! При жизни дышать не давала, теперь из могилы гнобит.
- Значит так, Никольский. Времени у меня мало, истории про ведьм слушать, честно говоря, неохота. Ваша тёща, Валентина Семёновна, сорок лет проработала учительницей в школе и ничего, кроме почёта и уважения, не заслужила. Про ваши пьяные дебоши знает весь дом. Не знаю, кто там хотел вас убить, но пока что вы живы-здоровы, а Валентина Семёновна - как раз наоборот. Шансов у вас никаких, поверьте. Любой адвокат скажет вам то же самое. - Следователь встал. Разговор был окончен. - Идите-ка вы обратно в камеру и подумайте. Я бы на вашем месте давно уже подписал. Чистосердечное. До свидания.
- Вы с Тоней, с Тоней-то поговорите! - прокричал Никольский из-за порога.
***
Следователь Кочетков быстро шёл по тротуару, глядя себе под ноги и шевеля губами. Начав дело, он должен был закрыть его, поставить точку. Без внутреннего ощущения завершённости он никогда не мог сосредоточиться на чём-то другом. Нераскрытые преступления неделями, а то и месяцами, висели на душе тяжёлым грузом. Кочеткову приходилось иногда брать отпуск и уезжать, только чтобы вытеснить из головы фотографии истерзанной девушки, чьи насильники и убийцы по-прежнему ходили по улицам, или забыть глаза женщины, мужа которой он так и не смог найти. Начальство считала Кочеткова слегка помешанным перфекционистом, свалившимся на их головы из какой-то другой эпохи. Тем не менее, лучше следователя в отделении не было, и Кочеткова ценили за высокий профессионализм, стараясь закрывать глаза на медленную работу и излишнее внимание к никому не нужным деталям. Ему старались давать сложные, требующие кропотливой работы дела. Ерундовое дело про отравление тёщи грибами никогда не оказалось бы на его столе, если бы один из сотрудников не вышел неделю назад на пенсию. От Кочеткова требовалось одно - быстро закрыть дело и заняться двумя нераскрытыми убийствами. Папки уже дожидались его на столе.
Он собирался сделать именно это, но про ведьму и «зелье», убивающее только алкоголиков, в документах ничего не было, а Кочетков любил порядок. Ни с какой Тоней следователю Кочеткову говорить совершенно не хотелось, тем более, что кто-то из отделения её уже допрашивал, и шансы, что она скажет что-то новое, были невелики. Тем не менее, надо бы проверить, на всякий случай, перед тем, как дело закрыть. Следователь знал себя - лучше расставить все точки над "и", чем мучаться потом от ощущения незаконченности и плохо сделанного дела. Последний допрос, и всё, и можно приняться за серьёзные вещи. А то работа для желторотых. Хоронили тёщу, порвали два баяна. Не смешно.
В подъезде на удивление хорошо пахло. Духами они его брызгают что-ли?
Вопреки ожиданиям Кочеткова, Тоня оказалась ухоженной бизнес-леди в ладно скроенных брюках, с модной стрижкой на голове, и в дорогих очках. Ей было хорошо за сорок, но она явно не собиралась сдаваться возрасту без боя.
- Антонина Андреевна? Я следователь Кочетков. -
- А что случилось? Я же всё вам уже рассказала.
- У нас возникла пара новых вопросов.
- Проходите, садитесь. - Тоня принесла Кочеткову стул. Рядом стояло уютное кресло, но она явно не хотела, чтобы он располагался тут слишком комфортно. - Что же я могу нового вам рассказать? Я другому следователю уже говорила: я всегда знала, что ничем хорошим это не кончится. Пока Таня жила, мир её праху, они неплохой семьёй были. Эти двое никогда,правда, друг друга особо не жаловали, но это ж, знаете как... тёща с зятем, обычное дело. Их объединяла только любовь к Тане. На ней вся семья держалась. А как сбил её автобус три года назад, так всё вкось пошло. Митька запил, Валентина в зелья ударилась...
- Вот-вот, - перебил её следователь, - именно это я и хотел узнать. Обвиняемый всё время называл её «ведьмой».
- Ну, этого мы точно не знаем... Она просто любила всякие травки мешать, а после Таниной смерти совсем на этом поехала. С одной стороны, неплохо это: помогло смерть дочери пережить, да и соседей она лечила. Любку из сто шестой ревматизм мучал, так Валя приложила что-то и почти прошло. многим травками помогала. - Антонина потянулась за пачкой сигарет. - Курите?
- Нет, спасибо. А с другой стороны?
- А с другой стороны могла ведь и порчу наложить. Очень такая была, знаете, въедливая, до всего ей дело было. Строгая. Училка типичная. Внука в чёрном теле держала. Девушек не води, да не кури, да уроки проверь-перепроверь, да то, да сё. Её побаивались. А вдруг правда ведьма? Митьке жить не давала, всё время за пьянство честила, домой не пускала. Он стоял на лестничной площадке и орал: «ВЕЕЕЕДЬМААА!» А сын его, бедный, всё это слушал...
- А что это за история про зелье, которое убивает пьяниц? - перебил следователь.
- Ой, - покраснела Тоня, - ну это, может, и болтовня одна. Мне Валентина как-то по большому секрету поведала... Вы понимаете, я ж говорю, она такая баба была... строгая. Слабостей людям не прощала. Сама после смерти дочери губу прикусила, и всё. Никто её горя не видел. Внука растила. А зять запил, задебоширил. Так она его сначала ругала, ругала, ну, думала, пройдёт, а он только хуже становился. В какой-то момент она его просто возненавидела, всё внука против него настраивала - мол, не будь таким. Так вот, намешала она там что-то из своих травок и начала в еду подсыпать. Трезвому, говорит, ничего от этого не будет, а пьяному - минимум отравление, а то и смерть, ежели в больших дозах. И никто концов не сыщет - хитрое зелье.
- Так... И кто, кроме вас, об этом знал?
- Да что вы, Боже упаси, никто. Она мне это как страшную тайну поведала, а с ней лучше не связываться. Ещё порчу наведёт какую. Кто её знает? Я только дочке сказала, и Витеньке тоже, боялась за него.
- Витеньке? Внуку? - Кочеткова тошнило от сигаретного дыма, и все эти бессмысленные разговоры про зелья и ведьм его здорово утомили. Ему хотелось закончить здесь и уйти, наконец, из этой пышущей мещанским достатком квартиры.
- Ну да. Вы понимаете, - Тоня понизила голос, - Витьке ж тоже тяжело было под гнётом бабки. Он нормальный парень, ему пожить хочется. Он с моей дочерью встречается, роман у них, любят друг друга. И хорошая ведь девушка, Аллка моя, но в дом её не приведи, не дай Бог. Там пьяный отец с «ведьмой»-тёщей орут друг на друга. Весь подъезд достали. - Антонина с усилием вдавила окурок в хрустальную пепельницу. - О чём я? А, выпить с друзьями ребята тоже могли - чуть-чуть, по-секрету. Я-то знаю, у меня с дочкой доверительные отношения. Они ж много не выпьют, так, балуются. Но Валентине об этом - ни-ни.
- Так я не понял, - Кочеткову всё время приходилось направлять беседу в нужное русло, перебивая трескотню Тони, - почему вы за него боялись?
- Как же, так зелье ж нельзя с алкоголем смешивать! А если Витька по дурости выпьет немного? А если дочка моя к ним днём зайдёт, пока Валентины нет, да перекусит чего, а перед этим выпьет? Валентина-то не знала, что внук выпивает, а сам он ей клялся-божился, что ни в жизнь. Так я сказала Витьке, чтоб не пил, вообще не пил, а то ведь отравится. И дочке, понятное дело. Кто её знает, Валентину? Может, она и правда ведьма. Узнает, что у них роман, и глаз злой положит.
- Спасибо, я уже всё понял про ведьму и злой глаз. Гражданин Никольский сообщил на допросе, что после того, как Виктор всё ему рассказал, он две недели не пил. Боялся. Думаю, это и сыграло решающую роль в его решении отравить тёщу. Сколько ж можно терпеть и не пить? Ладно, спасибо, теперь всё действительно встало на свои места. Можно закрывать дело.
- Да понятно, конечно, всем всё и так было ясно. Хоть тихо станет в доме. Ни воплей пьяных на лестнице, ни порчи никто наводить не будет. Не за что. Заходите, если ещё вопросы какие.
Кочетков направился к двери.
- О, я смотрю, вы тоже любите грибы, - улыбнулся он, заметив полку, заставленную банками с грибами.
- Так это Митькины грибочки, он всегда много намаринует, потом соседям по дешёвке продаёт. А деньги пропьёт.
- Вы не боитесь есть его грибы? - удивился следователь.
- Да что вы, - удивилась Нюра, - как можно? Митя - знатный грибник, таких мало. Он их собирает, маринует, варит, жарит, чего только не делает. Всех соседей угощает. У них всегда грибы. В том супе ведь ничего не нашли, разве не так?
- Да в общем так... Мы думаем, что он сделал отравленную порцию отдельно и налил тёще в тарелку.
- Скорее яд какой-то намешал. Не стал бы он травить Вальку грибами, это ж святотатство для него. Не улыбайтесь, я серьёзно. Грибы для Мити - святое. Он их обожает. Мы тут с соседями посудачили, так все сходятся на том, что это был яд. Чёрт, если б я знала, я бы скорую вызвала сразу, может, ей бы живот промыли. Я-то, как и Витька, думала, что она подавилась.
- Да-да, я помню из документов, вы же там были... Вас ведь не сразу позвали, правильно?
- Нет, минут через пятнадцать только, когда Вале совсем худо стало. Сначала Витя думал, что справится. А лучше ей не стало, так он крикнул отцу, чтоб тот меня позвал. Митя прибежал, тёще, говорит, плохо. Для видимости, наверное. Сам ведь и отравил. Короче, прибежала я, она лежит, хрипит, Витя её держит, по спине стучит, она брыкается, бутылочка трясётся, я стала помогать её держать... - Тоня вдруг осеклась. - Короче, вы всё это уже знаете. Если что-то нужно будет, звоните.
- Антонина Андреевна, какая бутылочка? - Кочетков точно помнил, что никаких бутылок в предыдущих допросах не упоминалось.
- Ну, не знаю, - смешалась Тоня, - что она там обычно пьёт от кашля. У неё ж этот кашель часто был. Что-то с трахеей, еда не туда попадала, она давилась во время еды.
- От этого есть микстура?
- Слушайте, ну откуда я знаю, что ей там доктор прописал. Я Витьке помогала просто.
- А что было написано на бутылке?
- Говорю ж вам, не знаю. Не помню. - Антонина закрыла за ним дверь.
***
Следователь вышел на улицу и сел на скамейку у входа. Чёрт, он так надеялся побыстрее закрыть это дело, но откуда-то всё время вылезали новые хвосты. То покойница оказывается ведьмой, то бутылка какая-то... Внук, небось, запаниковал и схватил первое попавшееся лекарство от кашля. Кочетков по-прежнему не рассматривал альтернативных вариантов проишедшего, но что-то беспокоило его во всей этой истории. Он ненавидел это состояние - когда знаешь, что дотянешь эту бодягу до конца и сам себя не выносишь за перфекционизм и занудство.
Кочетков почесал подбородок и обнаружил, что плохо выбрил левую его часть. Так и ходил целый день с торчащим клоком волос. В нём нарастало глухое раздражение. Чёрт бы подрал эту Антонину. Стул она ему принесла. Жёсткий, неудобный, шатающийся стул. И видит же, что совсем немолодой человек перед ней. Интересно, почему она не сказала Дмитрию, что тёща хотела его отравить? Сказала только Виктору и дочке. Сильно, видать, достал её пьянчуга. Кочетков тяжело поднялся, опираясь руками о колени. Самому уже на пенсию скоро, а он бегает тут, выясняет, зачем убитой влили какое-то лекарство... Странно, почему влили? Бутылка тряслась, она сказала. Надо ведь ложкой... Кочетков достал из кармана телефон.
- Ирочка? Это Кочетков. Возьми, пожалуйста, дело об убийстве Валентины Кузьминой. Да, тёщи, которая грибков поела. Ладно, похихикали, и будет. Папка у меня на столе. Мне нужно, чтобы ты нашла мне там кое-какую информацию.
***
Дверь Кочеткову открыла симпатичная молодая девушка в крошечных шортиках и с сигаретой в руках.
- Следователь Кочетков. Здесь по делу об убийстве...
- Витькааааа! - позвала девушка.
Кочетков оглянулся. В квартире было довольно чисто, хоть и накурено. Обстановка скромное, всё настолько обыденное, что не на чем глаз остановить. На кухонном столе следователь заметил несколько пустых ликёрных бутылок.
- Что-то случилось с отцом? - Вышедший из комнаты высокий молодой человек нахмурил брови.
Кочетков подумал, что жилец слился с квартирой. Или квартира приобрела его черты. Виктор был симпатичным, аккуратным, возможно, даже милым парнем, с лицом, которое забываешь через пять минут, если не раньше. Интересно, как выглядела его мать? Подсудимый-то куда породистее будет - у папы лицо спившегося интеллигента. А сын похож на комсомольского работника времён застоя.
- Нет, с ним всё в порядке. Нам просто не хватает некоторых деталей - так, мелочи, если честно. Нужно дело закрыть.
- А, да, пожалуйста... Вы извините, тут бардак, я как-то ещё не отошёл от смерти бабушки и от того, что сделал отец. Я ведь один теперь остался. В квартире, в смысле. Познакомьтесь, это Алла, моя девушка. Точнее, невеста.
- О, вас можно поздравить?
- Да, спасибо. Вот, решили пожениться. Будем вместе жить. Так чем я могу вам помочь?
Крепкий парнишка. Отец убил бабушку чуть больше недели назад, а он жениться собрался.
- Я бы хотел видеть все лекарства, которые принимала покойная. Из морга запросили, им для документации нужно.
- А она обычно ничего не принимала.
- Ну тогда позвольте мне посмотреть на все лекарства, которые есть в доме. Мало ли, может, ваш отец использовал их для отравления тёщи.
- Пожалуйста, вон аптечка, в ванной.
Пластыри. Марганцовка. Перекись водорода. Таблетки в пачках. Ни одной микстуры. А, нет. Вот стоит одна, сбоку. Почти пустая бутылка. Микстура от кашля, с кодеином, выписанная на имя Никольского Виктора Дмитриевича, месяц назад. Кочетков покрутил в руках бутылку. Она была липкой.
- Это моё, - сказал Витя. - У меня кашель не проходил после бронхита, врач выписал.
- А зачем вы давали это своей бабушке, когда ей стало плохо?
- С чего вы взяли, что я что-то ей давал?
- Это показания вашей соседки и, как я понимаю, будущей тёщи.
- Да не слушайте вы маму, - вынырнула из под Витиной руки Алла, - она сейчас не спит толком, у неё проблемы с бизнесом. Мало что ей покажется?
- Девушка, вы хотите сказать, что вашей матери от недосыпа померещилась бутылка? - В первый раз за сегодняшний день Кочетков похвалил себя за педантичность.
Виктор бросил на Аллу сердитый взгляд.
- Ну, я не знал, что делать, она кашляла... Да что такого? Чем может повредить лекарство от кашля?
- Не знаю, я просто записываю, для документации. - Следователь заставил себя вежливо улыбнуться. - Так вы говорили?
- Я стучал, стучал ей по спине, а она всё кашляет. Подумал, что если мне помогло, то и ей поможет. Хуже точно не будет. У вас есть ещё вопросы?
- Нет, спасибо. Я возьму пузырёк с собой.
Однако накурили они там. Кочетков вышел из квартиры Никольских и облокотился о перила лестницы - отдышаться. Он вертел в руках пузырёк, разглядывая наклейку. В такие минуты, когда всё вдруг становилось на свои места, следователь обычно чувствовал облегчение, будто кто-то внутри отпускал плотно сжатую пружину. Ради этого чувства он готов был рыть землю, месяцами выкапывая улики и сверяя показания. Вне зависимости от решения суда, без внутренней определённости, без ощущения, что все кусочки головоломки встали на свои места, Кочетков оставался с туго сжатой пружиной в груди. Сейчас он стоял, тяжело дыша, на лестнице и ждал своего заслуженного облегчения, но оно не наступало. Головоломку хотелось разбить на мелкие кусочки и начать всё сначала. Кочетков ненавидел то, что собрал. Его мутило.
Дверь Тониной квартиры приоткрылась.
- Вы думаете, ей стало от этого хуже? - тихо спросила Тоня. - Я уже жалею, что вам сказала. Вдруг от микстуры яд сильнее подействовал? Не создавайте проблем мальчику, а? У него ж никого нет теперь. А он хороший мальчик, учится хорошо, квартиру свою в порядке держит, дочку мою любит. Они пожениться хотят. Он не знал.
Кочетков молчал.
- Ну дурак он молодой, гражданин следователь, - затараторила Тоня. - Испугался, взял первое попавшееся лекарство. Я знаю, о чём вы думаете. Там написано «две столовые ложки», а он пол пузырька ей в горло влил, наверное. Я тоже обратила на это внимание. Наверное, это усугубило действие зелья. Но он же не со зла? Он хороший парень, правда.
- Так яда или зелья, Антонина Андреевна? - Кочетков пристально посмотрел на неё. - Я думаю, он прекрасно понимал, что делает. Вы ему всё подробно объяснили. Вы ведь до того, как в бизнес ударились, фармацевтом были, правда? И вы прекрасно знаете, какой в этой микстуре градус и сколько там спирта, - добавил он, наблюдая, как краска медленно сползает с её лица.