Конкурсный текст №12
AutoSave_BC-01/01/5508.Pantocrator-III - anubis_amenti
Андрей отдал стаксель-шкот и положил руль на ветер. «Улисс» начал поворот, пустив по темно-синему борту солнечного зайчика, но вдруг получил три тонны воды в наветренную скулу, и нехотя отвалил обратно.
- Ах ты ж… - выругался Андрей.
- Вам помочь?
Андрей вздрогнул: на заведенных за корму сходнях стояла Камилла, голубые блестки финиш-площадки таяли у нее под босыми ногами. «Улисс» шел с хорошим креном, но финиш-площадка висела строго горизонтально и лишь слегка покачивалась вверх-вниз в дюйме над досками сходней. Прозрачная голубая туника не доходящая до колен, бронзово-кофейная кожа, вороная мальчишеская челка набок и извечный ее Камилловский ироничный прищур - Андрей стоял ниже, и Камилла словно плыла по небу - тоже голубому, как и ее туника, и блестки под ногами. Здесь было очень много неба. Интересно, Трисмегист являлся Одиссею тоже через финиш-площадку? По описаниям похоже.
Андрей подобрал шкот:
- Станьте за штурвал. Сейчас наберем ход и повторим.
Камилла легко, лишь чуть взмахнув рукой для равновесия, сошла на сходни и спрыгнула на палубу. Андрей посмотрел на берег. Пышная зелень тропиков обрамляла белый песок пустынной бухты.
- Андрей, - Камилла положила руку на штурвал, их пальцы соприкоснулись. - Почему вы всегда вздрагиваете, когда я появляюсь?
Андрей не видел ее лица, но слышал ту же усмешку, воздух пах ее горячей кожей.
- Вы всегда так бесшумно возникаете… - пробормотал он.
- Финиш-площадки всегда бесшумны.
Андрей обернулся: так и есть - опять она усмехается… зеленые глаза прищурены, а детские губы чуть обветрены. Андрей не выдержал и улыбнулся:
- Вы очень славный человек, Камилла.
Андрей булинем закрепил канат на кокосовой пальме и вернулся под навес из пальмовых листьев. Камилла сняла тунику и осталась в белом купальнике. Непонятно зачем нужный белый шелковый шнурок вокруг щиколотки резко выделялся на загоревшей коже. Андрей отвел глаза.
- Вы сами соорудили этот навес?
- Да, - Андрей сел на песок рядом с Камиллой.
- Ах, да - вы же архитектор… - Андрей пропустил насмешку мимо ушей. - Андрей.
- Да.
- Вы не похожи на ПиЭм, - Камилла обернулась к нему. - Вы выглядите на свои двадцать пять… или даже моложе.
- Ну, - Андрей непроизвольно посмотрел на свой коричневый бицепс. На коже замерли несколько крупных капель морской воды. Он набрал в ладонь песок, медленно высыпал его маленьким конусом. - ПиЭм стареют с коэффициентом немногим больше полутора, так что до тридцати не сильно обгоняют свой возраст.
- Но вы не ПиЭм, - утвердительно заявила Камилла. - Но при том небедный человек.
- Нет, - улыбнулся Андрей. - Не бедный.
Море шумело, лениво набегая на пляж. Солнце плавало в зените.
- Давайте завтракать!
- Давайте, - согласился Андрей. - Только для меня это будет уже обед. И предлагаю все же дождаться Марка - он вот-вот должен придти. Хотите, я пока что закажу вам соку.
- Нет, - Камилла снова улеглась на живот, положила острый подбородок на ладони и с прищуром смотрела куда-то за горизонт. - Я потерплю. А Марк - ПиЭм?
Андрей покачал головой:
- Не похоже.
- А по-моему, похоже, - возразила Камилла. - У него такое усталое лицо…
- Вы давно знаете Марка?
- Всю жизнь, - просто ответила Камилла.
- Странно… - пробормотал Андрей.
- Почему?
- Я тоже всю жизнь… И он никогда мне о вас не говорил.
- Ну! - усмехнулась Камилла. - Это же Марк! Темнила…
Просторечное «темнила» настолько не вязалось с вялым технократическим аристократизмом Марка, что Андрей расхохотался.
- А вот, кстати, и он! - кивнул Андрей: по пустому пляжу к ним не спеша шел высокий лысый человек.
- …ничего не выходит. «Перпетуум Мобиле» с их стопроцентной выкладкой под «спидами» и полугодовыми отпусками, которые уже не приносят ни радости, ни просто отдыха - лучшее, чего мне удалось добиться к 2080-му. И дальше только хуже: либо новый виток варварства, либо полная стагнация, самопереваривание во всех сферах, смерть городов и крайние формы потребительского эгоизма. Если же все-таки рассматривать «Пантократор» как игрушку, а не как футурологическую модель, надо менять что-то раньше. Гораздо раньше. Я пробовал скорректировать Вторую Мировую…
- Ну-ну… - заинтересовался Марк.
- Ничего. Объективный результат одновременно является оптимальным: уничтожение одного монстра и ослабление другого, - Андрей потянулся за морковным соком, Марк подвинул ему стакан. - Возможно, вы просто зря используете цивилизационный подход.
Марк задумался. Или сделал вид, что задумался. Во всяком случае, он положил массивный подбородок своей тяжелой угловатой головы на мощный волосатый кулак и молчал, глядя в море поверх выбравшейся под солнце Камиллы и помаргивая своими редкими рыжими ресницами. Андрей подумал, что если б он был живописцем и писал Понтия Пилата, он писал бы его обязательно с Марка.
Понтий Пилат повернулся к Андрею и мягко улыбнулся:
- Вы прогрессист, Андрей?
Андрей несколько смутился:
- Не то чтобы… но согласитесь, человечество, пусть и оступаясь, все же движется вперед… Вряд ли при царе Ашоке мы с вами могли бы заказывать морковный сок через финиш-скатерть. Египет при Хатшепсут и арабский халифат при аль-Махди и ар-Рашиде далеко не одно и то же…
- Одно и тоже… - эхом отозвался Марк.
- О чем вы, Марк?
Марк вздохнул, прикрыл глаза, потянулся одними плечами и тихо выдохнул:
- Египтяне начинали дважды. В первый раз они построили пирамиды. А потом покорились гиксосам. Во второй раз открыли единобожие и отбили нашествие «народов моря». Дважды отстраивалась цивилизация Китая, избрав приоритеты развития в обратном порядке: сначала они узнали конфуцианство и даосизм, а потом отстроили Стену. У вавилонян был лишь один шанс - вторично они подняться уже не смогли. Как и индусы, индейцы, греки, римляне, европейцы. Каждый раз цивилизация рождается, творит и умирает, мало что по себе оставив.
- Постойте, Марк, - Андрей нахмурился: если бы он говорил не с Марком - то есть, заведомо без софизмов, он заподозрил бы логическую ловушку. - Вы же не хотите сказать, что каждая цивилизация начинала все сначала? Европейское искусство - это сначала калька с греческого, и лишь потом обретение собственного лица. Европейское право заимствовано у римлян. Греки синтезировали христианство из буддизма и египетских священных текстов. Арабы многое переняли у индусов. Каждая следующая цивилизация становилась на плечи предыдущей, заимствуя у предыдущей и привнося свое.
- Увы, Андрей. Последующие цивилизации утрачивали из наследия повергнутых ничуть не меньше, чем впоследствии создавали своего. Где египетские архитектура и бальзамирование? Кто превзошел майя в астрономии, а греков в скульптуре? Тибетцы умели лечить так, как сейчас и не мечтается. Что же до заимствований… вы же не будете называть Крак наследником Мавсолея лишь потому, что госпитальеры пустили на постройку замка камни древней усыпальницы? - Марк улыбнулся и поднялся, отряхивая белый песок - огромный, как медведь. - А обладай мы с вами при Ашоке положением, сравнимым с нынешним - и яства появлялись бы перед нами столь же быстро и на посторонний взгляд столь же волшебным образом.
Город был похож на не зарубцевавшийся шрам. Или на лицо прокаженного. Ветер таскал за собой и закручивал в столбы белесую бетонную пыль, солнце казалось красным и тусклым сквозь эту пыль, и стояла отвратительная вонь, не слышная внутри скафандра, но настолько густая, что казалась видимой сквозь стеклопластиковый щиток шлема. Это была окраина, и здесь было терпимо - от того, что осталось за спиной, в горло поднимался тошнотворный ком.
Андрею повезло найти рабочий мотоплан, и спустя полчаса полета на восток ему приказал посадить машину расчет ПВО бригады «Гелави».
- Куда направляемся, капитан? - полукозырнув, хмуро спросил сержант.
Андрей открыл файл личного задания для считывания. Сержант уныло покивал:
- Штабные там… - показал он кивком. - Проще пешком - тут минут пять…
Пробравшись через лабиринт скал, дотов и техники, Андрей предъявил на входе удостоверяющий личность файл и спустился в бункер.
- Капитан? - спросил дежурный.
- К генералу Сандерсу.
- Вот сюда, направо - оставьте там в любом свободном шкафчике скафандр и оружие. Потом до конца по коридору, на этаж ниже по лестнице, дверь 218-ть.
К генералу его впустили сразу.
- Капитан?
- Капитан Шеллоу с личным донесением к генералу Сандерсу! - отрапортовал Андрей.
- Давай ключ, - генерал был сед и толст - видно, на службе его держали отнюдь не за умение тридцать два раза подтянуться на перекладине. За его спиной несколько израильских военных вчитывались в быстро скользящие по панели зеленые строчки. Один подошел к генералу:
- Что скажете, Сандерс? - склонился он над плечом сидящего генерала.
Генерал быстро пробежал глазами текст на панели:
- Я могу взять сто тысяч.
- Это очень мало, - быстро ответил израильтянин.
- Я знаю, Даган, я знаю. Но у меня больше нет кораблей. Их вообще больше нет в пределах тысячи миль. К тому же, у меня приказ забрать особо ценную тяжелую технику… А теперь смотрите, - генерал выделил пункты 5, 6 и 7 приказа и нажал “del” - пункты залило красным, поверх замигала надпись в окошке: «у вас нет полномочий редактировать настоящий файл». - Но мне на это… - пробормотал генерал, повернулся в крутящемся кресле:
- Я бросаю это барахло и беру на борт еще пятьдесят тысяч. И не смотрите на меня так сочувствующе, Даган! Я не под расстрел иду! - вдруг заорал Сандерс - израильтяне дружно обернулись к генералу. - Мне шестьдесят, и меня просто отправят в отставку! И не думайте, что я делаю одолжение вам - я делаю одолжение себе! Всю грязь я как раз оставляю вам, Даган! - Сандерс опустил лицо в ладони. Потом пробормотал оттуда: - Отобрать сто пятьдесят тысяч из двух миллионов должны будете именно вы…
…Андрей вышел из игры, виски и лоб его были покрыты испариной. Он тяжело покачал головой, поднялся на палубу. Солнце склонялось к западу. Растянутый между якорем и береговым швартовом, «Улисс» был почти неподвижен в мертвой зыби. Андрей посмотрел на далекий горизонт. На берег, к Камилле и Марку, не хотелось. Андрей поискал себе дела - но все было в порядке, паруса аккуратно убраны, снасти сложены в бухты, пластиковая палуба блестела. Андрей прошел на ют, поднялся на сходни, взмахнул руками и прыгнул почти без всплеска в прозрачную теплую воду бухты.
Камилла увидела его, выходящего из моря, и помахала рукой. Марк успел заказать себе кресло-качалку, и сидел в нем. Ступая по обжигающему песку, Андрей подошел и сел рядом. Он плавал больше часа, и теперь солнце уже спускалось к горизонту, а с берега потянуло ветерком. Еще через пару часов, бриз окрепнет, и можно будет отчаливать.
- Андрей, - обратилась Камилла. Она лежала на спине, прикрыв глаза и чуть прогнувшись. Андрей отвел глаза. Почему ему постоянно приходится отводить глаза? Она слишком хороша. Она слишком… не по-обычному хороша: естественно хороша. Сейчас много хорошего, а естественного нет.
- Вы верите в любовь, Андрей?
- Верю? - переспросил Андрей. Он запустил пальцы в песок пляжа, посмотрел на джунгли, потом на закатное солнце. - Нет. Верить можно в инопланетян… или в средство от облысения. А как верить в воздух, воду, землю?
Камилла и Марк переглянулись, и Андрей перехватил этот взгляд - Марк, как ему показалось, остался доволен.
Камилла повернулась к Андрею:
- А в Бога?
Андрей вспомнил облака цементной пыли и багровое солнце.
- Последнее время… - он потерялся: он вдруг понял, что неясно - можно ли после этого верить в Бога, или наоборот, именно теперь верить и нужно? - Я не знаю… - пробормотал он.
- Я пойду в море! - Камилла легко поднялась и побежала к морю, касаясь белого песка лишь носками.
Андрей смотрел ей вслед.
- Марк, - позвал он.
- Да?
- Вы вправду не любите Иерусалим?
Марк длинно вздохнул и заворочался:
- Вы посмотрели сохраненные неудавшиеся игры…
- О да… - с неясной интонацией отозвался Андрей. - Одну…
- На каком уровне участия? На втором?
- На первом…
Марк снова завозился в своем кресле, потом затих.
- Я не Понтий Пилат, - сказал он через паузу. - Если бы вы посмотрели остальные save’s, вы бы это поняли - потому что неприязни к Багдаду, Токио, Москве… Теночтитлану… Сидону…
- Марк! - Андрей перевернулся на живот, сузил глаза и в упор посмотрел на Марка. - А как это… играть за всех сразу?
Получилось неожиданно зло.
Марк длинно посмотрел на Андрея.
- Это тяжело, Андрей. Это… очень тяжело.
Солнце почти село - осталась лишь раскаленная короткая дуга над горизонтом. Ветер с берега усилился.
- Скоро отходить… - сказал Андрей.
- Где Марк? - спросила Камилла.
Они сидели в удобных плетеных креслах у самой кромки прибоя и пили сок.
- У него как всегда неотложные дела… Но должен вернуться с минуты на минуту.
- Что вы думаете о Марке, Андрей?
- Вы тестируете меня, Камилла? Мне кажется, вы озадачились выяснить мою точку зрения по всем значимым для вас вопросам.
- Вы себе льстите, Андрей, считая себя столь непроницаемым…
- Простите, Камилла… - Андрей помолчал. - Я люблю его… иногда мне кажется, что как отца. Но я не знал отца… Мне трудно судить. А вы?
- Иногда мне кажется, что он и есть мой отец, - прошептала Камилла, и эта фраза, и шепот, которым она была произнесена, так не вязались с Камиллой, с ее самоуверенностью… А впрочем, почему с самоуверенностью? Это он, Андрей, наделил Камиллу этим качеством - исключительно чтобы оправдать собственную робость.
- Мне порой кажется… Что он очень несвободен. Мы все несвободны. Но он несвободнее всех нас, - сказал Андрей, чтобы хоть что-нибудь сказать.
- Есть разница, - ответила Камилла. - Вы, Андрей, несвободны, потому что вы раб чужой воли. А он - своей собственной…
- Я во многом с ним не согласен…
- Зря, Андрей. Он лучше знает. Он старше вас, Андрей.
- На много ли? - усомнился Андрей.
- На много. На вечность.
«Улисс» бодро бежал по волнам, подгоняемый ночным бризом. Он с легкостью резал тихую воду, и качки почти не было. Ночь накрывала море, и яхту, и уже исчезающий берег своим пологом.
Марк стоял на баке:
- Остров...
- Вижу, - откликнулся Андрей.
- Обогните его справа… Там станем на якорь. Я скажу где.
- Хорошо.
Островок был мал и ничем не примечателен - белел себе в ночи песком своих пляжей, темнел джунглями - как и тысячу лет назад, и десять тысяч, и дела ему не было ни до Андрея, ни до Камиллы, ни даже до Марка.
- Вот здесь, - неожиданно сказал Марк. - Видите скалу? Плоскую, как стол.
Андрей вгляделся: справа по курсу действительно была скала - верхушку ее словно срезали острым ножом почти у самой воды.
- Нам туда?
- Да.
Андрей подошел ближе, убрал стаксель и развернул «Улисс» носом к ветру. Бросив якорь, Андрей потравливал якорь-канат, давая яхте спуститься ближе к скале.
- Во-от… - удовлетворенно заявил он, прошел на корму и опустил сходни - они коснулись гладкой, словно полированной поверхности.
- Очень странная скала… - пробормотал Андрей.
- Это финиш-площадка, - проходя мимо, сказала Камилла. Она несла плавники. - Я поплаваю немного, - пояснила она.
- Не ныряйте со скалы! Эхолот может врать - здесь могут быть рифы, - предупредил Андрей.
- Не беспокойтесь за меня, - улыбнулась ему Камилла. - Рифов тут нет.
Она сошла на скалу и принялась прилаживать пластины плавников к ступням, локтям и ладоням. За спиной неслышно возник Марк - Андрей его почувствовал.
- Марк, - слегка обеспокоено спросил Андрей. - Здесь действительно нет рифов?
- Нет, Андрей, здесь нет рифов.
Надев плавники, Камилла подошла к дальнему краю скалы и, чуть присев перед прыжком, нырнула. Плавала она не хуже дельфина, а за счет тяги плавников почти так же быстро.
- Марк, - негромко позвал Андрей.
- Да?
- Вот вы говорите - игра… Пусть так. Но у каждой игры должна быть цель… Какова цель «Пантократора»?
- Самая примитивная, Андрей, - ответил Марк. - Переход на следующий уровень.
- Что это означает? - по-прежнему тихо спросил Андрей.
Марк помолчал.
- Все просто, - ответил он. - Вы играете в «Пантократор III». То есть, на третьем уровне. Появление жизни означало переход на второй уровень. Появление Хомо Сапиенс - на третий.
- И что же должно появиться с переходом на четвертый уровень?
- Вы, Андрей, наверное, хотели спросить, появление чего будет означать переход на четвертый уровень?
- Пусть так.
Марк снова помолчал.
- Я… не знаю, Андрей. Не знаю.
- Марк, - Андрей взялся за ахтерштаг. - Оно не появится. Вы в тупике. Мы в тупике, - поправился Андрей. - Надо переигрывать. Переигрывать с самого начала. Когда отклонение вектора на градус уведет всю линию очень, очень далеко от… от того, где мы сейчас.
- Я рад, Андрей, - сказал Марк. - Я рад, что вы так считаете.
Он сказал это так тепло и весомо, и Андрей понял, что Марку почему-то было очень важно его мнение.
- Андрей! - крикнула из воды Камилла. - Надевайте плавники и идемте танцевать!
- Вы умеете танцевать в воде, Андрей? - улыбнувшись, спросил Марк.
- Вы же знаете, Марк, - тоже улыбнувшись, ответил Андрей. - Вы же сами меня учили.
- Тогда надевайте плавники, и - вперед! Я буду вам аккомпанировать, - сказал Марк - и в этот момент вся плоская поверхность скалы осветилась голубыми блестками. Блестки поднимались все выше, образуя срезанный с верхушки конус, потом начали медленно гаснуть - и на скале остался величественный старинный орган.
- Что это Марк?!
- Это орган. Из Кельнского собора.
- Новый?!
- Нет. Прежний. Тот, что был уничтожен авиацией союзников в сорок пятом, - больше Марк ничего не сказал, и пошел к органу.
- Андрей! - крикнула Камилла. - Вы идете?
Андрей засуетился, нашел и быстро нацепил плавники, встал на планширь и прыгнул в воду.
- Плывите сюда! - Камилла засмеялась.
Андрей подплыл ближе - зеленые глаза Камиллы улыбались ему, и обветренные губы улыбались, и вода рядом с ней казалась гораздо теплее, она казалась горячей.
- Камилла…
- Тсс!.. - она приложила палец к его губам. - Начинается!
И тут Марк начал играть - музыка понеслась над водой, и они с Камиллой закружились в танце: они резали воду не хуже дельфинов, ныряли в темную глубину и выпрыгивали вверх, к белой Луне, свивали спираль вокруг невидимого стержня, и брались за руки, и снова расставались, чтобы сплести танец - каждый свой, но общий, продиктованный Марком, его органом…
Они устали, и лежали на воде, на спинах, глядя на звезды, голова к голове.
- Камилла…
- Да…
- Я… у меня такое чувство… роднее вас мне, кажется, нет человека в этом мире…
- Я знаю, Андрей. Я знаю, потому что я чувствую то же самое. Тут… пойми, в отношении нас с тобой выражение «созданы друг для друга» - не просто оборот речи… И… не называй меня больше на «вы», хорошо?
Андрей чуть шевельнул рукой, вода подтолкнула их друг к другу, их щеки соприкоснулись:
- Очень… - прошептал он. - Очень… хорошо…
«Марк…» - мысленно позвал Андрей. «Марк… А что же будет… со всем этим?.. Со всеми? Когда вы…» «А что бывает с игрой, когда в нее перестают играть?» «Но… вы сохраните? Вы сохраните хоть что-то, Марк?!» «Ну конечно. Поэмы Гомера. Статуи Фидия. Полотна да Винчи. Пьесы Шекспира. Музыку Баха…» «Где?! Где?! Все исчезнет… Вы… надежно сохраните?!» «Надежно. Вот здесь», - и Марк приложил руку к груди - туда, где у всех людей сердце.