Конкурсный текст №16
Никакого вреда - anni_manninen
История, которую мы хотим вам рассказать, случилась недавно. Настолько недавно, что было бы неловко называть героев их настоящими именами и фамилиями, и даже неловко и неудобно называть город и, конечно, номер школы, в которой история произошла. Побережем нервы и репутации действующих лиц. Побережем директора, под начальством которого происходят столь удивительные вещи, что узнай о них начальство и родители учеников, не миновать ему увольнения. Побережем коллектив школы, побережем учащихся, особенно учеников седьмого "Б", побережем, в конце концов, наших далеких потомков, наших недальновидных потомков, которые... Впрочем, нет. Скажем лишь, что особенно любопытный читатель, перебрав пару-тройку центральных газет за n-ный год, найдет любопытные факты из области образования... и, возможно, сопоставив найденные сведения и наш рассказ, сможет узнать подлинные имена участников этой невероятной истории. Но мы, авторы, знаем, как ленива человеческая природа, а посему - не боимся, что тщательно охраняемая нами тайна раскроется.
Однако вы уже достаточно заинтригованы, и можно начинать рассказ. Еще раз прошу поверить нам, что все описанное ниже - чистая правда.
***
Марина Викторовна Бабайко, учитель физики и по совместительству классный руководитель седьмого "Б" класса, пришла на работу в половине восьмого. Она не торопясь повесила на плечики шубу, надела туфли на высоких каблуках, поправила перед зеркалом в холле прическу и направилась в класс. Школа была пуста. Что, впрочем, неудивительно в такой час - школьники приходят позже. Поэтому Марина Викторовна не удивилась тишине, не испугалась пустоты, а спокойно поднялась по лестнице на третий этаж, вставила ключ в замочную скважину двери кабинета физики, чуть поднажала (замок был старый и заедал) и... не успела она повернуть ключа, как дверь сама собой распахнулась. Марина Викторовна переступила порог и исчезла. В прямом смысле слова.
Ровно в восемь Маша Типункова, ученица седьмого "Б", подошла к кабинету физики, поглядела на часы, и вошла в класс.
В восемь ноль пять в класс вошли Саша и Паша Баранковы.
В восемь одиннадцать в кабинет физики, смеясь и шумно переговариваясь, влетели Аня Штопко, Лена Моисеева, Настя Капустина и Вика Бережковская.
К восьми двадцати... впрочем, есть ли смысл перечислять? К восьми двадцати в кабинете был весь класс, кроме Жени Емельянова, двоечника и прогульщика. Всего двадцать три человека.
И, наконец, под напористое клокотанье звонка в кабинет физики вошел директор Петр Апанасович Сорокин. Вернее он подошел к кабинету, внимательно оглядел пустой холл, прислушался к стремительно наступающей тишине, повернул ручку и вошел. В восемь тридцать одну по московскому времени.
В классе было пусто. Ни Марины Викторовны, ни учеников, ни парт, ни стульев, ничего. Не было даже кафедры и доски. Петр Апанасович зажмурился, потер глаза, снова оглядел класс, но... ничего не изменилось. И тут Петр Апанасович понял - произошло что-то страшное. Что-то невероятное, непоправимое, пугающее. И самое ужасное - произошло это в ЕГО школе, с ЕГО классом, с ЕГО детьми и ЕГО учителем.
Петр Апанасович схватился за сердце, резкая всепоглощающая боль мгновенно разлилась по телу, отнялись руки, ноги, потемнело в глазах, и он упал. Через пятнадцать минут с диагнозом "подозрение на инфаркт" Петра Апанасовича Сорокина увезла скорая. На этом его участие в нашей истории заканчивается.
Женя Емельянов проснулся поздно. В восемь утра. Сердитая бабушка поставила перед ним тарелку с бутербродами и чашку какао. Женя наскоро проглотил бутерброд, отхлебнул из чашки и побежал в прихожую.
- Я сегодня поздно! - крикнул он, - у нас после уроков хоккей.
И, не дожидаясь ответа, выскочил за дверь.
Густой ленивый снег покрывал город. Женя бежал знакомой и надоевшей дорогой, местами скользил по заледеневшему асфальту. В восемь тридцать пять он влетел к кабинет физики.
- А вот и Емельянов... - каким-то бесцветным голосом произнесла Марина Викторовна, - садись, Женя.
Емельянов удивился, но перечить не стал. Прошел и сел на свою "камчатку". Ребята сидели тихие, подавленные. Никто не поднял головы, никто не хихикнул и не подставил подножку опоздавшему, никто не двинулся с места.
Емельянов уселся, вынул потрепанную тетрадь и тут заметил гостей.
Гости сидели в углу класса. Двое мужчин с одинаковыми серыми лицами. На них красовались одинаковые черные костюмы, одинаковые шляпы. Лица были неподвижные и ничего не выражали. Полнейшее спокойствие. Емельянов заворочался, пытаясь понять - комиссия из РОНО? Милиция?
И тут один из них сказал:
- Это все?
- Да, все двадцать четыре человека, - испуганно ответила Марина Викторовна. - Я прошу вас, это всего лишь дети, не причиняйте им... нам... вреда! Умоляю!
- Никакого вреда не будет. Нам нужно совсем другое, - произнес второй. Голос его был скрипучий и низкий, совсем не живой.
- Мы изымаем вас на год. В качестве обмена опытом.
- То есть это... санкционировано? - воскликнула Марина Викторовна, оживляясь.
- Нет. Мы изымаем несанкционированно. Нам нужен опыт. Вам необязательно знать детали.
- Тогда обмена не получится, - пробормотал Емельянов.
- Нам не нужен обмен в прямом смысле слова, мальчик, - сказал второй. - И если ты продолжишь задавать вопросы, тебе будет очень плохо, понятно?
Марина Викторовна подоспела на помощь:
- Это просто детская любознательность, не сердитесь! - и она умоляюще поглядела на Емельянова. В глазах её плескался ужас.
- Хорошо, - сказал скрипучий. - Чтобы вы не пугались, я поясню - наша планета достигла небывалого уровня технического прогресса, но утеряла простейшие методики обучения. Мы будем наблюдать за вами ровно год, за это время вы пройдете всю имеющуюся у вас на Земле программу. Впрочем, остальное - несущественные и ненужные вам детали. Вы вернетесь через двенадцать месяцев сюда же. А сейчас приготовьтесь к переносу.
И в этот момент класс наполнился гудящим низким звуком, силуэты людей размылись, поблекли. Металлический голос начал отсчет: шесть, пять, четыре, три, два, один, пуск! Женя Емельянов вскочил и... упал, словно наткнулся на невидимое препятствие.
Они сидели в том же порядке. Марина Викторовна что-то писала на доске, ребята усердно записывали условия задач в тетради. Один за одним выходили к доске, решали все новые и новые задачи, получали свои оценки, садились на места и слушали объяснения, получали листочки для контрольных, снова записывали и решали, решали и записывали. Казалось, это длится бесконечно.
Они не вставали без дела, не отвлекались, не болтали и не перешептывались. Они не спали и не ели. Как заведенные автоматы они учились.
Временами до Жени долетали обрывки чужих разговоров, но разговоры эти были как бы вне класса. Странные и непонятные разговоры: "... отключен механизм старения", "заморожены пищеварительные функции", "отключен блок, ответственный за отдых и сон", "подключайте...", "естественные потребности отключены, не волнуйтесь", "Работа в режиме 1:1", "никакого вреда".
Женя Емельянов пытался сосредоточиться на этих разговорах, но ничего не выходило. Его руки сами собой хватали следующий листок, а глаза устремлялись к доске. В голове безраздельно царила физика. Никогда еще Женя так старательно не учился. От собственной усердности Женя впадал в транс, но все равно не переставал решать задачи и листать учебник в поисках нужных формул.
И вдруг все остановились. Как по команде. Раскрылась дверь и вошли те самые "гости".
- Спасибо, обмен закончен. Приготовьтесь к переносу.
Марина Викторовна замерла у доски, ребята откинулись на спинки стульев и замерли, словно манекены.
- Стойте! - закричала вдруг Марина Викторовна, - что это за планета?! Где мы??
- На Земле, - ответил один гость.
- В три тысячи сто девяносто пятом году, если вам это важно, - добавил второй гость. Марина Викторовна вскрикнула, но гости остановили её:
- Перенос будет осуществлен через шесть секунд.
Гудение! Хлопок! Размытые силуэты!.. Отсчет! Еще хлопок и!..
Женя Емельянов взялся за ручку двери. На часах в холле минутная стрелка с громким щелчком перескочила на восемь тридцать пять.
- Опять опаздываешь, Емельянов? - недовольно произнесла Марина Викторовна и раскрыла журнал.
Ребята хихикали и перешептывались. Емельянов в один прыжок достиг "камчатки" и вынул потрепанную тетрадь.
Через час после описанных событий, в половине десятого очнулся Петр Апанасович. Он лежал на больничной койке, а рядом стоял доктор.
- Где мои дети? - слабым голосом сказал он и заплакал.
Доктор погладил его по плечу:
- Не волнуйтесь, дорогой мой! Все в порядке. Никакого инфаркта нет, лишь сильное переутомление!
- Где мои дети? - повторил Петр Апанасович, - и где доска?!
Доктор что-то шепнул медсестре, и она подошла к столику, на котором лежал шприц и успокоительное.
Беззвучной походкой к кровати Петра Апанасовича приблизился человек в черном костюме и шляпе.
- Ничего не было. Вы устали. Вы переутомились. Ничего не-бы-ло, - повторил он по слогам и дотронулся до Петра Апанасовича. Тот вздрогнул, обмяк и захрапел.
- Машенька! - весело сказал доктор, оглядываясь на пациента. - Не надо успокоительного, он заснул.
И все же удивленный и недоумевающий читатель, вероятно, спросит, каким образом в газетах могли отразиться подлинные имена героев? Очень просто, ответим мы. Возможно ли, чтобы целый год безостановочного изучения физики в три тысячи сто девяносто пятом не наложил бы никакого, пускай самого малого, отпечатка на наших героев? Конечно, нет. Поэтому совершенно объясним тот факт, что все двадцать четыре ученика седьмого "Б" спустя полгода с блеском продемонстрировали свои познания на всемирной олимпиаде по физике и целым классом были зачислены на физический факультет МГУ. И только Марина Викторовна вскоре покинула школу - у нее развилась страшнейшая аллергия на педагогику. И это неудивительно, правда?
