Конкурсный текст: «Американская трагедия»
Автор: rezoner
Владику тогда только исполнилось четырнадцать.
На уроке физики в дверь постучали. Вошла директриса, а за ней следом невысокая худая тетка в шуршащем платье. Директриса тихонько объясняла что-то физику, тот обреченно кивал головой, поглядывая на недописанные уравнения на доске. Тетка хищно оглядывала класс, а потом наконец уставилась на Владика и сладким голосом сказала:
- Мальчик, можно тебя на минутку?
Владик несколько встревожился, прокрутил в голове последние дни - вроде ничего такого он не делал. Лешка, сосед по парте, шепнул ему: «Ну все, хана тебе». Владик встал и подошел к доске, где все трое взрослых принялись его разглядывать. Потом незнакомая тетка направилась к двери, бросив ему: - Идем со мной, это буквально на пять минут.
В коридоре тетка отошла к окну, повернулась и уставилась на Владика, так что ему даже стало неловко. Потом попросила зачем-то повернуть голову и пройти до конца коридора и обратно. Владик пожал плечами и прошелся, как можно более независимо. Тетка кивнула и спросила уже вполне деловым голосом:
- Как тебя зовут?
- Влад Зелинский.
- Знаменитая фамилия, - заметила тетка, и Владик подумал, что она не дура: мало кто знал про Зелинского. Взрослые химию обычно не помнят.
- Так вот, Влад Зелинский. Хочешь сниматься в кино?
Тут в голове у Владика произошло странное: как будто кто-то щелкнул тумблером, стало немножко хуже слышно, словно в уши напихали ваты. Ему даже показалось, что он во сне, но не страшном. Просто все вокруг как-то сдвинулось и торчало непривычными углами.
Тетка смотрела выжидательно, и Владик сквозь вату начал отвечать:
- А что за кино?
- Кино об одном классе, в английской спецшколе, - терпеливо объяснила тетка. - Режиссера ты знаешь, он снимал «Вторник и так далее». Попробуем тебя, если хочешь.
- А почему только меня одного? Можно же сразу класс взять, - предложил Владик, и сразу понял, что несет какую-то чушь.
Тетка засмеялась:
- Вот будешь режиссером, так и сделаешь, а мы каждого героя подбираем отдельно. В общем, ты согласен?
Владик кивнул, как загипнотизированный, и тетка полезла в сумочку. Достала карточку, на которой было напечатано на машинке несколько строчек, и начала объяснять, тыча ярким ногтем:
- Это адрес. Доедешь до метро ВДНХ, сядешь вот на этот автобус, проедешь три остановки до телецентра. Подойдешь к главному входу и скажешь - на пробу. Вот название фильма. Тебя проводят. Меня зовут Эльвира Дмитриевна, можно просто Эльвира, вот это мой телефон, рабочий. Смотри, не опаздывай - в пятницу, в три!
- У нас до двух десяти уроки, - встревожился Владик. Но тетка только махнула рукой:
- Я обо всем договорюсь. Уйдешь пораньше. Давай, ждем тебя. Успехов, кинозвезда! - потрепала его по щеке и ушла, не оборачиваясь, очень громко стуча каблуками. От руки остался запах каких-то странных духов.
Владик решил уже не возвращаться в класс, до перемены было минут пять. Сел на подоконник и попытался осознать, что же такое происходит. Вокруг все понемногу возвращалось к привычному виду.
«Вторник» он, конечно, смотрел, два раза. Это же о них, причем без всяких обычных соплей. А что за роль, интересно? Да он бы что угодно согласился играть в таком фильме, как «Вторник»!
Тут еще Владик вспомнил девочку из соседней школы, из 9-го А, которая играла в "Городской Белоснежке". Она сразу стала звездой. "Мне этих глупостей не нужно", - одернул себя Владик, но как-то неуверенно.
С уроков можно будет уходить - это тоже плюс. Математикой и физикой он и так сам занимается, а по остальным предметам вообще на уроки ходить - только время тратить. Нет, ребята, это классно! - ему уже не сиделось, и он соскочил с подоконника. Тут зазвенел звонок, а через секунду в коридор выбежал друг Лешка, а за ним и все остальные.
Тут, надо сказать, Владик сообразил, что болтать пока особо не стоит. Отговорился какой-то ерундой - мол, тетка из Дворца пионеров, спрашивала, не хочет ли он участвовать в торжественном утреннике. Народ мгновенно потерял интерес.
***
Телецентр оказался зданием довольно внушительным. Раньше Владик видел его только в заставке к программе «Время», и он казался совсем низеньким, но он не учел, какого офигенного размера сама башня. Автобус ехал от метро минут десять, и она все росла, росла, пока от нее не остались только ноги, между которыми вполне бы влезло здание школы - остальное из окна было не видно.
Владик поднялся по ступенькам, ожидая увидеть дедушку-вахтера, но за стеклянной дверью стояли двое молодых мужиков довольно мерзкого вида, вроде гестаповцев. Один из них позвонил куда-то, а потом не спускал с Владика глаз, пока не подошла знакомая уже Эльвира и не забрала его с собой. В этот раз она была в комбинезоне с кучей карманов и выглядела гораздо симпатичнее.
Оказалось, что спешил он зря: после лифта и бесконечного коридора они зашли в пустоватую комнату, и там Эльвира его оставила чуть ли не на час - только сказала, где туалет. Владик обошел всю комнату, ничего особо интересного в ней не нашел, сел в углу в кожаное кресло и так и сидел, читал учебник физики. Наконец, дверь распахнулась и вошел, впереди всех на три шага, седой мужик с умным лицом, а за ним еще толпа галдящего телевизионного народа и двое ребят, примерно того же возраста, что и Владик. И одна девчонка, красивая, темноволосая. Владик с облегчением увидел сзади Эльвиру.
- Так, это Горский? - вопросил мужик, уставясь на Владика, который вскочил и не знал, куда положить портфель и книжку. - А поворотись-ка, сынку! - и показал рукой, как именно.
- Зелинский, - набравшись храбрости, поправил его Владик, а мужик захохотал:
- Забудь, забудь, друг мой. Вживайся в роль! - тут Владик понял, что это фамилия персонажа, и покорно повернулся.
-Так. Фактура правильная, и морда вроде умная. Может, слишком, - заметил мужик, а Эльвира сказала ему укоризненно: - Виктор Ильич, ну на класс же старше, и школа сами знаете какая.
- Знаю, все знаю. Давайте вот что: возьмите его и вот, Кузьмина, и попробуйте пару кусочков.
Дальше было трудно, но интересно: наконец перешли к делу. Они вышли в соседнюю комнату и закрыли за собой плотно дверь. Кстати, звук там везде был очень странный - эха не было, и опять возникало ощущение, будто в ушах вата. Эльвира быстро рассказала, кто что делает, и Владик со вторым парнишкой начали разыгрывать дурацкую сценку. Владик встречал Кузьмина на улице, радовался и спрашивал, что это он не пришел в школу, а Кузьмин огрызался и говорил, что Горский сорвал ему важное дело своими неуместными приветствиями. Владик пытался выяснить у Эльвиры, а что вообще происходит в этой сцене, но она твердо сказала:
- Вот когда вас возьмут на роль, все прочитаете. Двадцать раз, наизусть будете учить, чтобы ночью разбудить - оттарабанили. А сейчас играем, что я велю. Это этюд.
Она дергала Владика каждую секунду, Кузьмина, правда, тоже.
- Идешь по улице, просто гуляешь, что ты такой скованный? Так, а теперь ты обрадовался, неужели не понятно? А я не вижу! Ты что, так радуешься? Ёкалэмэнэ , это твой друг, что ты как вареная рыба! - потом начинала издеваться над вторым актером. Через полчаса Владику хотелось уже только убежать, но неожиданно Эльвира хлопнула в ладоши и сказала:
- Отлично, все идет нормально. Отдыхайте, а я позову Ланского, еще раз с ним прогоним.
Ланский - это была фамилия Виктора Ильича. Оказалось, он еще не режиссер, а только помощник. Он заставил Кузьмина играть еще одну сценку с девочкой, которую называли по сценарию Алиева, потом опять сцену с Владиком, немного поругался, но остался доволен.
- Так, молодые люди! - сказал он наконец. - Всем позвонят. На сегодня свободны!
У выходных дверей оказалось, что выйти просто так тоже нельзя, нужен пропуск. Прибежал встрепанный молодой человек, принес бумажку, и, наконец, их выпустили на улицу. Там уже совсем стемнело, и от мороза пощипывало в носу.
- Дойдем до метро? - предложил Кузьмин. Алиева сказала - поздно, а Владик с удовольствием согласился.
Кузьмина звали Коля, или Ник. Его нашли как раз во Дворце пионеров, в шахматном кружке.
- Тебя тоже Эльвира изловила? - спросил он. - А у нас интересно было: она зашла, собрала всех, и спросила: кто у вас самый хитрый? Все заржали и показали на меня.
- А ты роль свою знаешь?
- Более-менее. Я же здесь уже третий раз, - объяснил Ник. - Я буду фарцовщиком. Ну, знаешь, у иностранцев выменивать жвачку, сигареты, значки. А тебе буду мозги пудрить.
Владику такая идея показалась странной, у него были друзья фарцовщики, и не этим они занимались. Но со сценарием не поспоришь. В конце концов, в фильме все на год младше. Они еще обсудили - зачем это нужно, набирать актеров старше, чем по роли, решили, что киношники недооценивают детей, но тут как раз дошли до метро и простились.
****
Родители отнеслись к новому занятию без особого энтузиазма. Мама так и сказала - потеря времени, у тебя экзамены в этом году, потом последние два года перед институтом. Она долго его пилила, но в конце концов Владика поддержал папа:
- Это же интересно! Всякий опыт полезен, ты что, мать.
В школе Владик ничего не говорил, даже Лешке, и классную попросил тоже молчать. Наверное, он был все-таки суеверным: расскажешь - и сорвется все.
В телецентре теперь он бывал каждую неделю. Снова играли кусочки, знакомились с другими ребятами. Алиева была не каждый раз, и Владик понял, что первым делом, придя, он ищет глазами ее. Скоро он уже помнил про нее все - наклон головы, чуть хрипловатый голос, припухшие веки, а особенно жесты. Например, когда она поднимала руку, поправляла волосы и на секунду замирала, как будто уснув.
Удалось им и почитать начало сценария. Один из героев приносил в школу письмо, которое якобы прислали ему из Америки тамошние пионеры. Хорошая история, но имена он взял из «Американской трагедии» Драйзера. Владик пробовал их на вкус - Клайд Гриффитс, Сондра Финчли... Книгу он не читал, но у родителей на полке она стояла. Потом приходил новый учитель и разоблачал вранье, а что было дальше, оставалось неизвестным.
Ему не очень нравилась роль Горского, туповатый он был какой-то, но спорить с режиссером было бесполезно. Еще его смущало, что он играл с тремя разными Кузьмиными. Значит, по логике, думал Владик, и Горских должно быть больше одного? После одной репетиции они снова шли к метро. Уже пахло весной, почти начались каникулы, и на асфальте в темноте отсвечивали лужи. Он поделился с Ником сомнениями, и тот подтвердил:
- Я играл с другим Горским. Но он, по-моему, не годится - придурок какой-то. Не бойся, роль у тебя в кармане!
Интересно, подумал Владик, а за себя он совсем, что ли, не беспокоится? Но решил не спрашивать.
Зато ему пришел в голову другой вопрос:
- Слушай, Ник! А тебе не кажется странным, что Кузьминых - три, и ты только один из них?
Ник задумался, а Алиева, которая пошла в этот раз с ними, ответила:
- Мне кажется. И давно. Я вообще часто думаю - может, нас тоже кто-то играет?
- Ага, и все время разные люди. От этого все наши несчастья! - перебил ее Ник, и дальше болтал без остановки. Владик заметил, уже не в первый раз, что это его раздражает. Правда, скоро Ник с ними простился, а Владик с Алиевой прошли еще до «Щербаковской», никуда не спеша, и долго говорили, перескакивая с темы на тему и фантазируя. Уже в метро Владик наконец решился и попросил номер телефона. Заодно он узнал, что на самом деле ее фамилия Ланцберг. Что зовут ее Маша, он уже знал.
- Как "Физика" Ландсберга? - спросил он, но оказалось, что пишется по-другому. «Ланцберг через «ц», как бард», - объяснила Маша, а поскольку Владик такого не знал, обещала дать пленку переписать. Тут ей уже надо было переходить на кольцевую, она сунула ему прохладную ладошку и выскочила из вагона.
Владик ехал дальше, смотрел за окно в черноту и вспоминал про Машу. Он последние два дня смотрел, как она играет в своих сценках, слушал ее голос, а в прерывах смотрел на нее украдкой и радовался, когда она к нему обращалась. Когда Владик проехал свою станцию и очнулся на конечной, он понял, что опять влюбился.
Его немножко знобило. Когда он вышел на улицу и вдохнул запах мокрого асфальта, то решил, что счастлив. Только Маше позвонить вечером так и не решился. Но теперь был повод!
*****
На каникулы назначили последний просмотр перед съемками. В этот раз все было очень серьезно. Приехали сценарист и главный режиссер, которого Владик видел до того только один раз. Владик пришел раньше срока, но народу уже было много. Эльвира обрадовалась:
- А, хорошо, что ты уже тут! Пошли в гримерную!
Гример, немолодой дядька, усадил его в кресло вроде парикмахерского, накинул на плечи простыню и долго ходил вокруг, рассматривал, трогал волосы. Владик уже привык к таким осмотрам и не стеснялся, принимал как необходимое зло. Потом гример начал накладывать пудру, слой за слоем, подводить брови и вообще раскрашивал его, как индейца перед битвой с бледнолицыми. Свет был очень яркий и грел довольно сильно.
- Придется потерпеть, - утешал Владика мучитель. - Это еще что, вот будешь профессиональным актером - часами будешь сидеть. У тебя сейчас грим простой, а представь - кровь наносить, или шрамы?
Почему-то слова гримера его успокоили. Естественно, будет! Но и правда сил уже нет сидеть.
- А зачем столько краски? - не выдержал он наконец.
- Пленка видит по-другому, - коротко объяснил гример. - Если снимать как есть - будет вместо лица плоский блин. Оно нам нужно?
Наконец, пришла Эльвира, спросила - готово? Гример отвечал:
- Вроде да. Молодой человек, посмотритесь-ка в зеркало!
Владик посмотрел и не узнал себя. Черты не изменились, но это был не он, а какой-то другой человек, и не очень приятный.
- Пошли, пора! - скомандовала Эльвира. В студии жарко горели софиты, на полу валялись отработанные графитовые стержни, и она предупредила:
- Под ноги смотри. Лучше сядь в сторонке и глаза закрой. А то слезы потекут, грим испортишь.
В конце концов они отыграли две сценки, где участвовал Владик. Очень долго снимали сцену с учителем - известным артистом, он пару раз уже заходил. Его все знали по роли Мышкина, и Ник с Владиком между собой называли его Идиотом.
В перерывах с Владиком поговорили все - и сценарист, и главреж, все улыбались, расспрашивали о жизни вообще. Он устал, уже даже сердце не колотилось от волнения, хотелось только сесть в уголке и закрыть глаза. Наконец, главреж хлопнул в ладоши:
- Снято! Все, последний эпизод на сегодня. Дети, есть хотите?
Притащили бутербродов из буфета и пепси-колы. Ник прихватил бутылку с собой, объяснив: "Я же фарцовщик, мне положено!" Никто с ним не спорил. Главреж вызвал водителя, отдал ему подписанный пропуск и велел всех развезти по домам. «Не забудьте, тридцатого марта всем позвоним!» - сказал он на прощание.
На борту у рафика смутно белела в темноте надпись "Телевидение". Ехали они долго, и последними остались Владик и Маша.
С Машей как-то все было непонятно. После того разговора она снова перестала обращать на Владика внимание. То есть, здоровалась приветливо, задавала пару вопросов и отворачивалась. Владик утешал себя: мы же пришли работать, она волнуется, у нее своих забот хватает. Но все равно в животе появлялся неприятный холодок.
А сейчас они сидели напротив друг друга в темной машине и молчали. Владик понимал, что надо хоть что-то сказать, но с каждой секундой было все страшнее и страшнее. Вдруг Маша нетерпеливо вздохнула и сама спросила:
- Горский! Ты знаешь, что такое ice breaker?
Маша и Ник были из английских школ и слегка выпендривались. Правда, Владик тоже привык хвастаться своей матшколой, да и английский знал прилично. Ни в коем случае нельзя было ударить в грязь лицом, и он как можно небрежнее ответил:
- Да, конечно. Ледокол, а почему ты спрашиваешь?
- Так просто, - ответила Маша как будто с досадой. - Мне уже скоро выходить.
- Можно я тебе завтра позвоню? - наконец решился Владик.
- Да зачем, мы же скоро увидимся, - ответила Маша. Водитель подрулил к большому дому на проспекте, и Маша вышла, а в дверях задержалась на секунду и сказала:
- А слово ты все-таки посмотри в словаре.
Водитель тронулся и ехал дальше не спеша, сочувственно поглядывая на Владика в зеркальце. Потом предложил:
- Перелезай на переднее сиденье.
- Да, - очнулся Владик, на ходу пробрался между двух сидений, плюхнулся и уставился на мокрую дорогу с оранжевыми пятнами света. Скоро они сменились мертвыми синими, водитель прибавил скорость и заговорил:
- Красивая девчонка, правда?
- Да, - признал Владик. Ему и самому хотелось поговорить о Маше.
- Только мне кажется, - продолжал водитель, - что она ненастоящая.
- Как это так? - ощетинился Владик.
- Понимаешь, как будто кто-то ее играет. Вот надо было тебе вопрос этот дурацкий задать, она паузу выдержала и спросила. Ты не сумел ответить - она снова замолчала.
- Что значит не сумел?
- Потому что ice breaker - это вовсе не ледокол. Ну, то есть, ледокол тоже, но она другое имела в виду. Это фраза, которую говорят, чтобы начать разговор. Чтобы лед сломать, понимаешь? Я тебе хотел подсказать, но как?
- И зачем она это спросила? - Владик чувствовал, как у него загораются под шапочкой уши.
- Я не знаю, - честно ответил водитель. - Может, из стервозности. А может, и правда хотела, чтобы ты хоть что-то сказал. Ну или инстинктивно. Я же тебе объясняю - она еще пока ненастоящая. Вот через несколько лет будет понятно. А пока она играет разные роли и смотрит, как себя в них чувствует. Это нормально, только вот таким, как ты, может быть от этих игр нехорошо.
Вскоре они подрулили к дому в глубине квартала. Соседка с удивлением смотрела, как Владик вылезает из рафика с надписью "Телевидение" на борту, но ничего не спросила. И хорошо сделала, потому что настроения говорить у него не было совсем.
****
Он просидел дома, у телефона, весь день тридцатого и весь следующий день, уже с ощущением катастрофы. Мама ничего не говорила, в булочную его не посылала, только вздыхала и иногда предлагала поесть.
Первого апреля пришлось пойти в школу, и в этот день он звонить Эльвире не стал - еще нарвешься на шутника. Второго, вернувшись домой, он набрал номер с карточки. Подошел кто-то незнакомый.
- Ее больше нет. Они переехали в павильон, - объяснил голос.
- Почему? - глупо спросил Владик.
- Сегодня же первый съемочный день! Ладно, что передать, если увижу?
- Спасибо, ничего, - ответил Владик, чувствуя, как он весь изнутри пустеет.
Когда через неделю он, наконец, собрался с духом позвонить Маше, ответил уверенный низкий мужской голос.
- Кто ее спрашивает?
Владик не знал, что ответить. Товарищ по съемкам? Но это глупо, его же не взяли. Имени его там, на другом конце провода, не знают. Он откашлялся и ответил:
- Да неважно. А когда она будет?
- Молодой человек, - ответил голос, - вы дурно воспитаны. Обучитесь правилам хорошего тона, в жизни пригодится, а сюда больше не звоните.
Владик бросил трубку, будто это была змея, и сидел в полном остолбенении. "Застрелиться только" - проехала через голову, справа налево, идиотская мысль.
В дверь деликатно постучали и заглянул папа. Собственно, больше и некому было - мама уехала на два дня, сестра была в театре с поклонником.
- Влад, ты в порядке? Мне телефон нужен. Погоди-ка, дружок, что с тобой такое?
Владик помотал головой, ответил отрывисто: «Все нормально», но папа вошел и сел напротив в кресло.
- Ты извини, но я вижу, что нет. Расскажешь мне, что случилось?
- Да правда, все окей.
Папа вздохнул, достал из кармана сигарету, щелкнул зажигалкой:
- Переживаешь из-за кино?
- Ну а ты бы не переживал?
- Переживал бы. И дед твой тоже. Ты знаешь, что он хотел поступать в труппу к Немировичу-Данченко? А его отец ему сказал - прокляну?
- Нет, не знал. Ты не рассказывал.
- Наверное, к слову не пришлось. Он мне рассказывал еще до войны. И знаешь, какой аргумент его убедил?
- Какой?
- Что только очень великий артист - хозяин себе. А остальные делают то, что им велят. И это на всю жизнь, и это единственная специальность. Профессиональный артист ничего больше не умеет, только играть.
Владик молчал. Папа его не убедил, но возразить было трудно.
- А в твоем случае... ты же не артист по призванию. Знаешь, если бы ты с младенчества тянулся к лицедейству, сам бы ставил спектакли, перед друзьями играл - это бы другое дело было. Тогда было бы очень обидно. Правда же?
Владик вздохнул.
- А роль тебе нравилась, или так себе? - осторожно спросил папа.
- Честно - не очень.
- Ну , может, тогда и к лучшему, а? Или там еще что-то есть?
Он решился:
- Понимаешь, там есть одна девочка...
Папа стал совсем серьезным, присвистнул. Поколебался, оглянулся и спросил:
- Сигарету хочешь? Я маме не скажу. Да знаю я , что ты ты покуриваешь, конспиратор.
Не отказываться же было. Владик взял сигарету.
Когда папа дослушал, он помолчал, собираясь с мыслями, потом заговорил, старательно подбирая слова:
- Честно тебе скажу - ситуация тяжелая. Смотри: во-первых, вы очень мало знакомы. Во-вторых, она сейчас занята выше головы, и каждый день новые впечатления. Пока вы вместе ждали решения, вы и были вместе. А теперь дороги разошлись.
- И что, больше... не пытаться звонить?
- Попробуй, конечно, - сказал папа с сомнением. Помолчал и спросил: - Она красивая?
- Да! - сказал Владик с жаром и тут же сам смутился.
- Тогда попробуй. Только будь готов вежливо поговорить, если не она подойдет. Что ты как дикий - надо же сначала представиться. Учишь тебя, учишь.
- Я растерялся!
- Репетируй! У тебя есть шансы. Но знаешь что, я тебе хочу поставить одну песню. Пойдем, послушаем?
У себя в комнате папа поставил пленку и нажал кнопку, только предупредил, что запись не идеальная. Через треск пробился голос, серьезный и простой, как про себя определил его Владик:
Пойми, старик, ты безразличен ей давно,
Пойми, старик, она прощалась не с тобой,
Пойми, старик, ей абсолютно все равно,
Что шум приемника, что утренний прибой.
- Что это такое? - спросил он упавшим голосом.
- Просто о дороге. Хорошее, знаешь, лекарство. Это Ланцберг такой. Не слышал?
Владик встал.
- Папа, пойду я к себе, наверное. Не беспокойся, я в порядке.
- Иди, только вот еще о чем подумай: может, летом поедешь со мной в поле, на Чукотку? Документы надо оформлять уже сейчас.
Владик кивнул благодарно и поскорее вышел. Не хватало еще при папе плакать.
( Продолжение следует...)