Оливер Кромвель-1
Мало кому пришлось умереть дважды и быть казненным после смерти. Кромвелю это удалось, как удалось и многое другое, противоречащее здравому смыслу. В конфликте парламентаристов и роялистов, приведшем Англию к состоянию гражданской войны в 1640-х, фаворитов у меня нет. Обе стороны внесли в него свою неприятную лепту, и ни одна не была в своих действиях высокоморальна (впрочем, мораль и гражданская война фатально далеки друг от друга). Но тот, кто мог визуально увидеть тот разор и уничтожение национальной культуры, который был осуществлен под руководством и с одобрения Оливера Кромвеля, поймет, почему я ненавижу его страстно. Тем не менее, для общей эрудиции попробую кратко разобраться, как этот человек, считавший себя честным и праведным, дошел до такого вандализма, что его современник прокомментировал пышнейшие и шумнейшие похороны Лорда-Протектора словами: "Самые веселые из похорон, которые я видел. На них не плакал никто, кроме собак".
Вообще-то Кромвель в Англии занимает очень странное место в пантеоне "столпов отечества". Официально он считается чуть ли не отцом английской демократии, и уж точно тем, кто подарил англичанам свободу слова. В реальной жизни я не встречала ни одного англичанина, корый не кривился бы при упоминании этого деятеля в частности и действией "круглоголовых" в целом. Возможно, конечно, причина тут в том, что "с кем поведешься" - в Англии я имела дело с историками, по большей части. И историки-то знали всё о той "свободе слова" и "демократии", которые "подарил" острову человек, упразднивший парламент в 1653 году, чтобы стать "Лордом-Протектором Англии, Шотландии и Ирландии", и только что не коронованным лидером созданной им армии, то есть попросту диктатором. Документы он стал подписывать "Oliver P" как Protector (по подобию R как Rex), и вскоре к нему стали обращаться "Ваше Высочество".
Кромвель не снисходил до дебатов с правительством, он держал правительство в строгости и страхе. Он требовал национальной дисциплины и официальной государственной церкви, признанной законом. Разумеется, такой церкви, которая соответствовала его воззрениям, которых большинство вообще не понимало, а тех, кто понимал, эти воззрения не приводили в восторг. И он сеял покруг хаос, разруху и жестокость. Даже театры были закрыты с 1642 года, и театральные представления запрещены, чтобы не отвлекать мирян от мыслей о Боге. Кромвель отлично понимал, что оболванить нацию можно только растоптав ее культуру и подменив смысл того, что останется.
Джон Бьюкен, баронТвидсмур и 15-й генерал-губернатор Канады, который написал одну из лучших биографий Кромвеля, охарактеризовал его так: "сторонник закона, он часто был вынужден творить беззакония; штатский человек до мозга костей, он сотворил себя при помощи меча; имея страсть к созиданию, он, по большей части, разрушал; человек чрезвычайно щепетильный, он был вынужден топтать эту щепитильность в себе и других; будучи человеком милым и ласковым, он подавлял себя, ожесточая сердце; в наибольшей степени англичанин среди прочих великих, он провел свою жизнь в оппозиции к большинству англичан; будучи реалистом, он был приговорен строить то, что не могло выстоять". Красиво (недаром Бьюкен был известным новеллистом), но при этом более верным остается мнение, что Кромвель прошелся сапогами по истории своего времени.
А ведь "ничто не предвещало", как говорится. Фамилию свою Кромвели получили через племянника Томаса Кромвеля, графа Эссекса, некогда всесильного и талантливого исполнителя королевских планов при Генри VIII. После казни сэра Томаса фамилию Кромвель взял сын его сестры, и так она переходила-передавалась между ответвлениями потомков из поколения в поколение. Потому что давала определенный вес в обществе, разумеется - сэр Томас, сын мясника, ставший графом Эссексом и прочее, и прочее, оставил родне такой потенциальный политический капитал, что его не удалось вычерпать до дна до самой смерти Оливера Кромвеля, после чего это имя стало скорее политической обузой.
Роберт Кромвель
Будь отец Оливера Кромвеля, Роберт, второй сын владельца блестящего поместья и первого человека в округе, унаследовавший от состояния блестящих предков сущие крохи (приносившие ему, тем не менее 2000 фунтов годовых), просто честным католиком, или его супруга, мать Оливера, менее фертильной, судьба тысяч и тысяч людей и нескольких стран могла бы сложиться совершенно по-другому. Оливер выучился бы в своем Кембридже, гонял бы мяч по полю (что у него получалось намного лучше учебы), исправно молился, выучился бы на законника, и спокойно осел на земле, оставшейся от предков, став, возможно, когда-нибудь даже мировым судьей. Но в июне 1617 года на руки Кромвелю свалилась обязанность поддерживать финансово свою овдовевшую мать (пережившую мужа на 37 лет, кстати) и шестерых незамужних сестер. Плюс себя, конечно. По завещанию Роберта Кромвеля, кстати, 2/3 годового дохода были отписаны именно матери семейства на 21 год.
Элизабет Кромвель, урожденная Стюард (нет, не Стюарт, и не родня королевской семье)
Тем не менее, у матушки Оливера Кромвеля было ещё нечто более ценное, чем способность одарить семейство выводком девиц, каждой из которых следовало подыскать подходящего мужа. У нее был брат по имени Томас, довольно обеспеченный сборщик церковной десятины, произведенный в рыцари ещё королем Джеймсом. В будущем он сыграет в жизни племянника очень важную роль.
Оливер Кромвель зажил жизнью скромного помещика-арендатора, и попытался параллельно учиться в Лондоне закону, года два. Считается, что в Линколнс Инн, но в списках он там не значится, и сейчас есть мнение, что то обучение, которое Кромвель проходил, был чем-то вроде нынешних открытых университетов. Вырос он в очень обычного малого, умевшего обращаться с конем и оружием, и намного хуже - с пером, что видно из его писем. Никакого особенного интеллекта там не было, те же письма "блистают" отсутствием цитирования из умных книг, что было в те времена практически необходимой приправой к описаниям более тривиальных вещей. Но вот Библию молодой Кромвель цитировал уже тогда.
А потом он встретил Элизабет Буршье, дочь богатого лондонского меховщика, и женился, очевидно, вполне по любви, если судить по письмам к жене, написанным даже после 30 лет брака: "ты дороже мне всех на свете". Отец супруги стал для Кромвеля человеком, открывшим двери к знакомствам с влиятельными буржуа и к влиянию на множество арендаторов его обширных поместий в Эссексе. Финансово, впрочем, Кромвель от этого брака не выиграл - приданое было хорошим, но его семейство исправно и быстро росло, а ведь были ещё мать и сестры. Все Кромвели жили в одном доме, и жили совершенно типичной для провинции жизнью, и Оливер Кромвель в те годы был типичным помещиком - добрым партнером в застолье и за игорным столом, вспыльчивым по пьяни, отходчивым и любящим грубоватые шутки. Огорчали лишь упавшие цены на сельхозпродукты, что значительно уменьшало доходы семьи.
Элизабет Буршье (не родственница аристократам Буршье), которой досталось от королевской пропаганды даже больше, чем ее супругу
Хантингдон, как ни странно, будучи городом глубоко провинциальным, был связан лично и с королем Джеймсом, и с его сыном, нынешним королем Чарльзом, и связан через дядю Оливера Кромвеля, в поместье которого бывали и старый король, и юный принц, и будущий смертельный. Короля Джеймса в Хантингдоне не одобряли, считая, что в любом его лакее достоинства больше, чем в самом короле. Проще говоря, король Джеймс был с местными джентри слишком запанибрата, а им хотелось слегка трепетать от близости к помазаному величеству. Что касается Чарльза, то его помнили совсем юным, субтильным подростком, хотя он был уже тогда довольно холоден, но умел растопить лед, искуссно пуская в ход шотландский акцент, которым он владел виртуозно. Увы, в королевы себе этот мальчик выбрал не просто католичку, а католичку, принадлежавшую по материнской линии к дому Медичи, которых в Англии с давних времен опасались. И уж конечно эта католичка-королева привезла с собой целый обоз католических священников, и и слушала мессу каждое утро.
В 1628 году доходы Кромвеля, которые некоторое время только чуть держали его на нижней грани принадлежности к классу джентри-землевладельцев, выросли, потому что цены на сельхозпродукцию поднялись. К тому времени Оливер Кромвель прошел через какой-то религиозный кризис, о причинах которого сложно судить. Конечно, есть его письма... Тем не менее, истовые покаяния в былых грехах, которые в них содержатся - это практически неотъмлемая часть в корреспонденции серьезного пуританина того времени. По рождению и воспитанию Кромвель принадлежал к пуританам-кальвинистам, а брак ещё и свел его с радикальными пуританами Генри Ричем (графом Холландом) и Робертом Ричем (графом Уорвиком). Похоже, скудость ресурсов поуменьшила возможность проводить время приятно, и Кромвель углубился в изучение Библии. Хотя одинаково возможно, что он устал и приуныл, и даже впал в депрессию, и от этого стал искать забвения в религии. Возможен и ещё один вариант - Кромвелю надоело его мирное существование, и он стал готовить свой внешний имидж для политической карьеры, взяв на вооружение всё ту же безотказную Библию.
При помощи бывшего сокурсника по Сидни Сассекс, Джеймса Монтегю, третьего сына графа Манчестера, Оливер Кромвель стал представителем в палате общин парламента 1628 года. Надо сказать, что к тому времени палата общин стала, спасибо Тюдорам, местом силы и таланта. В частности на сессию 1628 года появились все наиболее блестящие политики своего времени: сэр Эдвард Кок, самый блестящий судья двух предыдущих царствований; сэр Джон Гланвилл, барристер и секретарь Лорда-Адмирала, который в будущем станет опорой роялистов, пострадает от парламентариев, но будет вознагражден потом за верность и стойкость; сэр Уильям Мэйнард, дипломат и политик; сэр Дензил Холлис, который на следующий год устроит настоящую революцию в парламенте, не позволив спикеру закрыть сессию и закрыв двери от короля, чтобы тот не вмешался в ход событий (за что и был на следующий день арестован); сэр Ральф Хоптон, офицер и политик, будущий роялист, и многие другие звезды политики тех дней.
Но тогда Кромвель впечатления в парламенте не произвел. Парламент бодался с королем за деньги на продолжение войны, а потом был убит главнокомандующий, блестящий герцог Бэкингем, каким-то ничтожным бывшим офицером Джоном Фелтоном, который не получил ожидаемого им повышения. Летали громы и молнии по поводу взымаемых королем таможенных налогов (на что тот имел, собственно, право), а Кромвель вылез с какой-то историей против епископа Ричарда Нила, который был "арминианцем", то есть практически смертельным врагом кальвинистов, выступающих за двойное предопределение, тогда как арминианцы его отрицали. Составлять речи Кромвель тогда не умел, голос его не был натренирован на дебаты... В общем, взлета тогда не случилось
Парламент распустили (не его ли прозвали Бесполезным парламентом?), после чего его величество не собирал парламент целых 11 лет, что, наверное, недемократично, но вполне понятно. Так или иначе, подышав столичным воздухом, Кромвель вернулся в Хантингдон, где решил, видимо, продолжить заниматься политикой, но ухитрился разругаться с человеком, с которым ругаться не стоило, по поводу нового городского устава. Дело в том, что Хантингдон всё ещё жил по средневековой хартии, согласно которой он управлялся двумя бейлифами и ежегодно выбирающимся советом. Но в 1630 году была выпущена новая хартия, по которой город должен был в будущем управляться мэром и двенадцатью олдерменами, выбранными на должности пожизненно.
У Кромвеля изменения волнения не вызвали, и он принял должность мирового судьи. Тем не менее, он выяснил, что часть буржуа были обеспокоены своими правами на общие земли по новой конституции, и решил, что страхи вполне обоснованы, по поводу чего как-то незаметно поругался с новым мэром, барристером Барнардом, в своей обычной манере, то есть ором. Если местные знали, что Кромвель всегда орет в споре, то новый мэр этого так оставить не захотел, и в результате всем вовлеченным пришлось предстать перед графом Манчестером, который жалобщикам помог, но и Кромвеля оштрафовал за манеру собачиться там, где надо аргументировать.
Выучил свой урок Оливер Кромвель или нет, но принять случившееся за веху в судьбе он решил. Переговорив с матерью и ее стряпчими, Кромвель продал свою часть земли за 1500 фунтов, перестал быть, таким образом, помещиком, и переехал в Сент-Ивс в 8 км от Хантингдона, где арендовал пастбище. Не сказать, чтобы его жизнь от такого решения существенно улучшилась, скорее наоборот. Видимо, несдержанность с Барнардом и обида на графа сыграли свою роль в переменах к худшему. Попытка Кромвеля эмигрировать в Америку в 1634 году может быть правдой или легендой - кто знает. На те годы действительно падает волна отъезда политиков-пуритан за океан: в Массачусетс, Коннектикут, а то и вовсе на Багамы. И такой же легендой (или правдой) может быть стойкий слух о том, что Кромвель, получивший наследство за свои дядюшкой, Томасом Стюардом, пытался объвить его ранее сумасшедшим ("лунатиком") и недееспособным.
Вообще-то Кромвель в Англии занимает очень странное место в пантеоне "столпов отечества". Официально он считается чуть ли не отцом английской демократии, и уж точно тем, кто подарил англичанам свободу слова. В реальной жизни я не встречала ни одного англичанина, корый не кривился бы при упоминании этого деятеля в частности и действией "круглоголовых" в целом. Возможно, конечно, причина тут в том, что "с кем поведешься" - в Англии я имела дело с историками, по большей части. И историки-то знали всё о той "свободе слова" и "демократии", которые "подарил" острову человек, упразднивший парламент в 1653 году, чтобы стать "Лордом-Протектором Англии, Шотландии и Ирландии", и только что не коронованным лидером созданной им армии, то есть попросту диктатором. Документы он стал подписывать "Oliver P" как Protector (по подобию R как Rex), и вскоре к нему стали обращаться "Ваше Высочество".
Кромвель не снисходил до дебатов с правительством, он держал правительство в строгости и страхе. Он требовал национальной дисциплины и официальной государственной церкви, признанной законом. Разумеется, такой церкви, которая соответствовала его воззрениям, которых большинство вообще не понимало, а тех, кто понимал, эти воззрения не приводили в восторг. И он сеял покруг хаос, разруху и жестокость. Даже театры были закрыты с 1642 года, и театральные представления запрещены, чтобы не отвлекать мирян от мыслей о Боге. Кромвель отлично понимал, что оболванить нацию можно только растоптав ее культуру и подменив смысл того, что останется.
Джон Бьюкен, баронТвидсмур и 15-й генерал-губернатор Канады, который написал одну из лучших биографий Кромвеля, охарактеризовал его так: "сторонник закона, он часто был вынужден творить беззакония; штатский человек до мозга костей, он сотворил себя при помощи меча; имея страсть к созиданию, он, по большей части, разрушал; человек чрезвычайно щепетильный, он был вынужден топтать эту щепитильность в себе и других; будучи человеком милым и ласковым, он подавлял себя, ожесточая сердце; в наибольшей степени англичанин среди прочих великих, он провел свою жизнь в оппозиции к большинству англичан; будучи реалистом, он был приговорен строить то, что не могло выстоять". Красиво (недаром Бьюкен был известным новеллистом), но при этом более верным остается мнение, что Кромвель прошелся сапогами по истории своего времени.
А ведь "ничто не предвещало", как говорится. Фамилию свою Кромвели получили через племянника Томаса Кромвеля, графа Эссекса, некогда всесильного и талантливого исполнителя королевских планов при Генри VIII. После казни сэра Томаса фамилию Кромвель взял сын его сестры, и так она переходила-передавалась между ответвлениями потомков из поколения в поколение. Потому что давала определенный вес в обществе, разумеется - сэр Томас, сын мясника, ставший графом Эссексом и прочее, и прочее, оставил родне такой потенциальный политический капитал, что его не удалось вычерпать до дна до самой смерти Оливера Кромвеля, после чего это имя стало скорее политической обузой.
Роберт Кромвель
Будь отец Оливера Кромвеля, Роберт, второй сын владельца блестящего поместья и первого человека в округе, унаследовавший от состояния блестящих предков сущие крохи (приносившие ему, тем не менее 2000 фунтов годовых), просто честным католиком, или его супруга, мать Оливера, менее фертильной, судьба тысяч и тысяч людей и нескольких стран могла бы сложиться совершенно по-другому. Оливер выучился бы в своем Кембридже, гонял бы мяч по полю (что у него получалось намного лучше учебы), исправно молился, выучился бы на законника, и спокойно осел на земле, оставшейся от предков, став, возможно, когда-нибудь даже мировым судьей. Но в июне 1617 года на руки Кромвелю свалилась обязанность поддерживать финансово свою овдовевшую мать (пережившую мужа на 37 лет, кстати) и шестерых незамужних сестер. Плюс себя, конечно. По завещанию Роберта Кромвеля, кстати, 2/3 годового дохода были отписаны именно матери семейства на 21 год.
Элизабет Кромвель, урожденная Стюард (нет, не Стюарт, и не родня королевской семье)
Тем не менее, у матушки Оливера Кромвеля было ещё нечто более ценное, чем способность одарить семейство выводком девиц, каждой из которых следовало подыскать подходящего мужа. У нее был брат по имени Томас, довольно обеспеченный сборщик церковной десятины, произведенный в рыцари ещё королем Джеймсом. В будущем он сыграет в жизни племянника очень важную роль.
Оливер Кромвель зажил жизнью скромного помещика-арендатора, и попытался параллельно учиться в Лондоне закону, года два. Считается, что в Линколнс Инн, но в списках он там не значится, и сейчас есть мнение, что то обучение, которое Кромвель проходил, был чем-то вроде нынешних открытых университетов. Вырос он в очень обычного малого, умевшего обращаться с конем и оружием, и намного хуже - с пером, что видно из его писем. Никакого особенного интеллекта там не было, те же письма "блистают" отсутствием цитирования из умных книг, что было в те времена практически необходимой приправой к описаниям более тривиальных вещей. Но вот Библию молодой Кромвель цитировал уже тогда.
А потом он встретил Элизабет Буршье, дочь богатого лондонского меховщика, и женился, очевидно, вполне по любви, если судить по письмам к жене, написанным даже после 30 лет брака: "ты дороже мне всех на свете". Отец супруги стал для Кромвеля человеком, открывшим двери к знакомствам с влиятельными буржуа и к влиянию на множество арендаторов его обширных поместий в Эссексе. Финансово, впрочем, Кромвель от этого брака не выиграл - приданое было хорошим, но его семейство исправно и быстро росло, а ведь были ещё мать и сестры. Все Кромвели жили в одном доме, и жили совершенно типичной для провинции жизнью, и Оливер Кромвель в те годы был типичным помещиком - добрым партнером в застолье и за игорным столом, вспыльчивым по пьяни, отходчивым и любящим грубоватые шутки. Огорчали лишь упавшие цены на сельхозпродукты, что значительно уменьшало доходы семьи.
Элизабет Буршье (не родственница аристократам Буршье), которой досталось от королевской пропаганды даже больше, чем ее супругу
Хантингдон, как ни странно, будучи городом глубоко провинциальным, был связан лично и с королем Джеймсом, и с его сыном, нынешним королем Чарльзом, и связан через дядю Оливера Кромвеля, в поместье которого бывали и старый король, и юный принц, и будущий смертельный. Короля Джеймса в Хантингдоне не одобряли, считая, что в любом его лакее достоинства больше, чем в самом короле. Проще говоря, король Джеймс был с местными джентри слишком запанибрата, а им хотелось слегка трепетать от близости к помазаному величеству. Что касается Чарльза, то его помнили совсем юным, субтильным подростком, хотя он был уже тогда довольно холоден, но умел растопить лед, искуссно пуская в ход шотландский акцент, которым он владел виртуозно. Увы, в королевы себе этот мальчик выбрал не просто католичку, а католичку, принадлежавшую по материнской линии к дому Медичи, которых в Англии с давних времен опасались. И уж конечно эта католичка-королева привезла с собой целый обоз католических священников, и и слушала мессу каждое утро.
В 1628 году доходы Кромвеля, которые некоторое время только чуть держали его на нижней грани принадлежности к классу джентри-землевладельцев, выросли, потому что цены на сельхозпродукцию поднялись. К тому времени Оливер Кромвель прошел через какой-то религиозный кризис, о причинах которого сложно судить. Конечно, есть его письма... Тем не менее, истовые покаяния в былых грехах, которые в них содержатся - это практически неотъмлемая часть в корреспонденции серьезного пуританина того времени. По рождению и воспитанию Кромвель принадлежал к пуританам-кальвинистам, а брак ещё и свел его с радикальными пуританами Генри Ричем (графом Холландом) и Робертом Ричем (графом Уорвиком). Похоже, скудость ресурсов поуменьшила возможность проводить время приятно, и Кромвель углубился в изучение Библии. Хотя одинаково возможно, что он устал и приуныл, и даже впал в депрессию, и от этого стал искать забвения в религии. Возможен и ещё один вариант - Кромвелю надоело его мирное существование, и он стал готовить свой внешний имидж для политической карьеры, взяв на вооружение всё ту же безотказную Библию.
При помощи бывшего сокурсника по Сидни Сассекс, Джеймса Монтегю, третьего сына графа Манчестера, Оливер Кромвель стал представителем в палате общин парламента 1628 года. Надо сказать, что к тому времени палата общин стала, спасибо Тюдорам, местом силы и таланта. В частности на сессию 1628 года появились все наиболее блестящие политики своего времени: сэр Эдвард Кок, самый блестящий судья двух предыдущих царствований; сэр Джон Гланвилл, барристер и секретарь Лорда-Адмирала, который в будущем станет опорой роялистов, пострадает от парламентариев, но будет вознагражден потом за верность и стойкость; сэр Уильям Мэйнард, дипломат и политик; сэр Дензил Холлис, который на следующий год устроит настоящую революцию в парламенте, не позволив спикеру закрыть сессию и закрыв двери от короля, чтобы тот не вмешался в ход событий (за что и был на следующий день арестован); сэр Ральф Хоптон, офицер и политик, будущий роялист, и многие другие звезды политики тех дней.
Но тогда Кромвель впечатления в парламенте не произвел. Парламент бодался с королем за деньги на продолжение войны, а потом был убит главнокомандующий, блестящий герцог Бэкингем, каким-то ничтожным бывшим офицером Джоном Фелтоном, который не получил ожидаемого им повышения. Летали громы и молнии по поводу взымаемых королем таможенных налогов (на что тот имел, собственно, право), а Кромвель вылез с какой-то историей против епископа Ричарда Нила, который был "арминианцем", то есть практически смертельным врагом кальвинистов, выступающих за двойное предопределение, тогда как арминианцы его отрицали. Составлять речи Кромвель тогда не умел, голос его не был натренирован на дебаты... В общем, взлета тогда не случилось
Парламент распустили (не его ли прозвали Бесполезным парламентом?), после чего его величество не собирал парламент целых 11 лет, что, наверное, недемократично, но вполне понятно. Так или иначе, подышав столичным воздухом, Кромвель вернулся в Хантингдон, где решил, видимо, продолжить заниматься политикой, но ухитрился разругаться с человеком, с которым ругаться не стоило, по поводу нового городского устава. Дело в том, что Хантингдон всё ещё жил по средневековой хартии, согласно которой он управлялся двумя бейлифами и ежегодно выбирающимся советом. Но в 1630 году была выпущена новая хартия, по которой город должен был в будущем управляться мэром и двенадцатью олдерменами, выбранными на должности пожизненно.
У Кромвеля изменения волнения не вызвали, и он принял должность мирового судьи. Тем не менее, он выяснил, что часть буржуа были обеспокоены своими правами на общие земли по новой конституции, и решил, что страхи вполне обоснованы, по поводу чего как-то незаметно поругался с новым мэром, барристером Барнардом, в своей обычной манере, то есть ором. Если местные знали, что Кромвель всегда орет в споре, то новый мэр этого так оставить не захотел, и в результате всем вовлеченным пришлось предстать перед графом Манчестером, который жалобщикам помог, но и Кромвеля оштрафовал за манеру собачиться там, где надо аргументировать.
Выучил свой урок Оливер Кромвель или нет, но принять случившееся за веху в судьбе он решил. Переговорив с матерью и ее стряпчими, Кромвель продал свою часть земли за 1500 фунтов, перестал быть, таким образом, помещиком, и переехал в Сент-Ивс в 8 км от Хантингдона, где арендовал пастбище. Не сказать, чтобы его жизнь от такого решения существенно улучшилась, скорее наоборот. Видимо, несдержанность с Барнардом и обида на графа сыграли свою роль в переменах к худшему. Попытка Кромвеля эмигрировать в Америку в 1634 году может быть правдой или легендой - кто знает. На те годы действительно падает волна отъезда политиков-пуритан за океан: в Массачусетс, Коннектикут, а то и вовсе на Багамы. И такой же легендой (или правдой) может быть стойкий слух о том, что Кромвель, получивший наследство за свои дядюшкой, Томасом Стюардом, пытался объвить его ранее сумасшедшим ("лунатиком") и недееспособным.