Алхимическая исповедь
Дорогие друзья! Я должна вам признаться, что меня всегда привлекал жанр пародии и/или пафос увлечения (ч.-либо). Легко поддаваться стилистическим влияниям - моя слабость, но как знать - нет ли в этом и моей силы. В вопросах жанра я ещё более неразборчива - знакомство с некоторыми из них вызывает в кончиках моих пальцев легкие покалывания от неизбежности немедленных алхимических опытов. В своё оправдание могу привести лишь одно: мне это нравится.
В связи с этим можно поставить ряд небезынтересных вопросов, например, об истинной окраске хамелеона (которая непременно существует и может быть получена в атаноре), но не время вдаваться в подробности. Кроме того, мне многое хочется сказать, хотя и позволю я себе не всё.
Непременное наличие ручки, блокнота и опасных мыслей всегда изобличало во мне адепта, однако степень посвящения всё ещё остается, такой, как и надлежит ей быть - т.е. загадкой. Близость к известным алхимическим семьям Варелли и Балдини не раз заставляла меня задуматься о тайне рода и генетической предопределенности, но как я не всматривалась в зеркала различных помещений, ничего истинно итальянского в своих чертах я так и не увидела. Памятуя о трёх Матерях, не могу не признать, что это оказалось своего рода облегчением.
Следующим моим шагом на пути к Истине стало масштабное теоретическое историко-философское исследование алхимических символов и знаков. Но даже история его счастливой публикации* не привела меня к поставленной цели.
И тогда я заперлась в своей лаборатории, начертав на двери иероглифическую монаду (стыдно признаться - лишь по тому, что я знала, как это делается). Череда опытов, дававших самые противоречивые результаты, заставляла меня подозревать в себе не то гомункула (но кто же мой создатель?), не то и вовсе Мировой Дух, что само по себе было ближе к Великому Магистерию, но никак не тождественно ему.
Мне всегда благоволил Меркурий. Но расстояния, пройденные в его сандалиях, ещё не гарантия высоты полёта. Не так давно Сильвия предложила мне засесть за написание философского трактата, я заколебалась - и, признаюсь, маятник, приведенный ею в движение, до сих пор не остановлен. Однако я не осталась, подобно некоторым героям, наблюдать за его мерными покачиваниями, оставив его (как казалось) затухать, сама же я пошла дальше.
Неоспорим интерес диссертации, состоящей из списка неиспользованной литературы, но метод исключения не может быть признан универсальным. Что же касается «включения», то тут кроются опасности иного рода. Известная всеядность и (весьма неосторожная) неразборчивость или кропотливое (дотошное) изучение избранных страниц библиотеки одинаково способны довести алхимика до горки камней преткновения, но никак не до цели Магистерия - философского камня. И потому, на этом я считаю нужным перейти к финальной части моего письма.
Старший брат Варелли не так давно привлек внимание герметической общественности открытой постановкой вопроса об алхимических свойствах и судьбе детородного органа Распутина. Сильвия Балдини в свою очередь ответила приведением целого ряда неоспоримых свидетельств истинности избранного пути, явленных миру в многочисленных знаках. Её письмо и навело меня на некоторые мысли по этому поводу.
Первая из них - о связи потерянного артефакта и теории психоанализа З. Фрейда. Задавали ли вы себе, друзья, вопрос о том, как пациенты попадали на приём к мэтру? Общеизвестно, что в первой половине двадцатых годов прошлого века центром русской эмиграции была не Франция, а Германия. Идеологическая или территориальная близость Австрии легко могла привести в приёмную Фрейда членов той самой ложи, в собственности которой, по легенде находился пенис Распутина. Более того - ну куда же ещё, скажите мне, мог привести их этот объект поклонения? Теория эта, как видится мне, будучи подтвержденной, поможет внести значительные коррективы в историю поисков артефакта.
И, наконец, если бы не Сильвия, обладательница одного из пяти гомункулов, взращенных в колбах моей лаборатории, я так бы и не поняла, что оказалась обладательницей и создательницей бесспорного муляжа или даже ключа к потерянному сокровищу. Роль его ещё только предстоит оценить в полной мере, однако я взяла на себя смелость приложить к письму его фотографию. Однажды он уже мелькал на страницах моих заметок, но тогда ему пришлось довольствоваться ролью второго плана. Особенное внимание прошу обратить на "огуречные" мотивы.
С уважением, Ms. N.
*Колесникова А.С. «Величайшее безумие» или «величайшая мудрость»?/ Энциклопедия символов, знаков, эмблем. Ростов н/Д: Издательский дом «Владис», 2008. С. 284-401.