Из последнего
Вот такие 
живут у меня на одной полке книжного шкафа. Меня согревает теплое золото одного и цветочные штаны другого.
В этом начале серой промозглой осени я читаю заметки о жизни в Швеции человека, который эту жизнь там живет. Поняла, что эти заметки для меня как цветочные штаны моего зайца.
Мне писать нечего, потому что мои личные переживания по поводу, например, теории психосексуального развития человека вряд ли будут кому-то интересны. Особенно, если человек в этом не заинтересован шкурно. Лекции по теориям Фрейда как личный анализ: то радуешься, то потеешь от переживаний. Паззл еще не сложился, он из миллиона кусочков, наверное. Но зато какие-то маленькие фрагменты уже собираются.
У меня жизнь насыщена, но вся насыщенность течет и бурлит внутри. Извне ничего так не трогает. Хотя мысль о глинтвейне из белого вина все-таки интригует и заставляет пошевелить ушами в предвкушении.
живут у меня на одной полке книжного шкафа. Меня согревает теплое золото одного и цветочные штаны другого.
В этом начале серой промозглой осени я читаю заметки о жизни в Швеции человека, который эту жизнь там живет. Поняла, что эти заметки для меня как цветочные штаны моего зайца.
Мне писать нечего, потому что мои личные переживания по поводу, например, теории психосексуального развития человека вряд ли будут кому-то интересны. Особенно, если человек в этом не заинтересован шкурно. Лекции по теориям Фрейда как личный анализ: то радуешься, то потеешь от переживаний. Паззл еще не сложился, он из миллиона кусочков, наверное. Но зато какие-то маленькие фрагменты уже собираются.
У меня жизнь насыщена, но вся насыщенность течет и бурлит внутри. Извне ничего так не трогает. Хотя мысль о глинтвейне из белого вина все-таки интригует и заставляет пошевелить ушами в предвкушении.