Румо и чудеса в темноте. Продолжение. Часть 25
(Начало. Часть 24)
Оцтаскоп или колибрилочки
- Я же уже вам рассказывал о моей, хм, назовём это своим именем - одержимости микроскопией, - Клибрил откинул крышку пульта и вытащил из него занятный предмет. Это были очки состоящие из огромного количества линз, установленных друг перед другом и постоянно уменьшающихся в размере. Колибрил нацепил этот предмет на свой нос и уставился на Смайка. Он был похож на механическое насекомое с другой планеты.
- Используя супермаленькие линзы я изобрёл очки-микроскоп, которые я считаю моим личным гениальным творением в области оптометрии, и назвал их Оцтаскоп. Или Колибpилочки - как желаете. Ну и как они мне подходят?
- Великолепно! - солгал Смайк.
- В то время как для астрономии и для изучения тьмы изобретаются всё большие линзы для всё больших телескопов, я пришёл к мысли о создании всё более маленьких линз для всё более маленьких микроскопов. Знаете ли, существует естественные ограничения, когда инструменты для создания линз становятся так малы, что их невозможно брать руками. Так что я нанял карликов, которые под моим наблюдением были обучены шлифовке линз. Это уменьшило мои линзы ещё на две третьих. Но для меня они были всё ещё недостаточно малы. Я стал искать мне подмогу в природе и в конце концов нашёл. На пляжах флоринтского алмазного побережья встречаются песчинки, точно в центре у которых, будто маленькое стеклянное сердце, находится идеально отшлифованная микролинза мельчайшего размера. Но тут появилась новая проблема - как освободить линзы из панциря? Это мне удалось с помощью дуновения эолистского шлифующего ветра, основанного на принципе..., но мы заходим слишком уж далеко.
- Что вы можете делать с помощью этих очков?
- С их помощью я могу заглянуть в структуру вещей. Любой твёрдой материи. В камень, например. Так же я могу видеть такие вещи в воздухе, которые невооружённым глазом не видно. Знаете ли вы что цвета состоят из цветов? Из более деликатных, несравненно нежных, неописуемо красивых световых нюансов, по сравнению с которыми цвета нашего большо мира кажутся абсолютно безвкусными, обычными, грязными, как же ещё можно объяснить... да - они кажутся бесцветными.
- Нет, - ответил Смайк, - этого я не знал.
- А то, что я могу видеть чувства? Бешенство? Страх? Любовь? Ненависть? А запахи? Их тоже можно увидеть. Вы представляете каким невероятно красисивым выглядит аромат розы? И как отвратительна вонь сточной канавы? Можете ли вы себе представить, какие формы может принимать звук? Если бы вы знали как восхитительно выглядит хорошая музыка - и как ужасающе плохая! О, вы не поверите, но у микрокосмоса имеются свои тёмные стороны! Да, да - это всё то же самое, только меньше, многограннее и сложнее, - Колибрил снял очки.
- Должен признать, что у меня развилась зависимость от моего изобретения. Везде, где бы я не находился, я проводил оцтаскопические исследования, днём и ночью, я переворачивал каждый камень, каждый листок, каждую песчинку. И затем в один, особо прекрасный день, я сделал это - открытие моей жизни.
Слова Колибрила продолжали звучать над поляной. Он стоял, как-будто забыл зачем он здесь, и, кажется, с восторог предавался в своим воспоминаниям.
- Профессор, ну не тяните вы больше!
- Итак, - продолжил Колибрил и прищёлкнул языком, - это произошло и подножия древнего дуба. Я начал систематично миниатюрным пинцетом переворачивать каждый листок, каждую крупинку земли и обследовать их с помощью моего оцтаскопа. Я никогда не забуду этого мгновения: я приподнял пинцетом один старый дубовый лист, а под ним я увидел...., - Колибрил остановился.
- Что? - нетерпеливо воскликнул Смайк. - Что было под ним?
- Под этим листком был город.
- Город? - переспросил Смайк. - Вы имеете ввиду муравейник?
- Нет, я имею ввиду настоящий город. Точнее говоря - большой город, метрополию, возведённую определённо высокоразвитыми существами, с десятками тысяч строений, клубком улиц, переулков и аллей. С башнями и дворцами, с трущёбами и васыченными домами, с магазинами и заводами. Он был размером примерно с грецкий орех и зарос высокой травой.
- Невероятно.
- Конечно. Я был ошеломлён. Я протёр глаза, проверил пульс, ущипнул себя, протёр пару линз и посмотрел снова. И снова. Но сомнений не было: я открыл миниатюрную, да, микроскопически маленькую цивилизацию. Археологичская находка ничтожного размера, но имеющая бесценное значение. Это были самые маленькие и одновременно с этим самые большие руины в истории цамонийской археологии!
Доктор на минуту закрыл глаза, помассировал пальцами веки и продолжил.
- Сначала я провёл первое микроскопическое общее обследование города. Как я уже сказал, там были строения - жилые дома, общественные сооружения, заводы, - всё, что имеется в обычном большом городе, но всё это было построено в неизвестном мне стиле. У зданий были стены, крыши, окна и двери, но всё было - прошу прощения за научно неточную формулировку - каким-то странным. Здания не были по-настоящему причудливыми, но меня не покидало ощущение, что строители этих домов были совершенно не в курсе наших обычных привычек. Круглые ступеньки, например. Или экстремально узкие и высокие дверные и оконные проёмы. Если это вообще дверу и окны были. Сплошные сбивающеи с толку детали. Не было никаких признаков жизни. И никаких признаков смерти. Никаких кладбищ. Никаких скелетов или останков прошлой жизни. Я назвал строителей этого города из-за их микроскопического размера и их ещё более микроскопического присутствия Несуществующими крошками.
- Теперь я начинаю понимать, - сказал Смайк.
Несуществующие крошки
Для начала я перенёс мою находку в безопасное место. Я очень осторожно выкопал его из земли и перенёс в свою лабораторию, где я много месяцев подряд изучал его под микроскопом. Я смотировал три оцтаскопа и зарепил их друг за другом на штативе, чтобы изучить каждый уголок города. У меня не было таких маленьких инструментов, которыми я бы мог дотронутся до чего-нибудь в этом городе. Но я мог рассматривать его во всех немыслимых ракурсах, - Колибрил вздохнул.
- Однажды я обнаружил великолепное здание, общественное здание, судя по всему. Может быть музей или университет. И вы не можете представить то волнение, которое меня охватило, когда я увидел, что крыша верхнего этажа, по счастливому стечнию обстоятельств, обвалилась и я могу заглянуть с помощью оцтаскопа вовнутрь! И это было на самом деле что-то типа музея. Помещение полное артефактов! Искусство ичезнувшей цивилизации! Так мне казалось. Тем больше было моё удивление, а также и разочарование, когда я обнаружил, что несуществующие крошки не имели никакого понятия об исскустве, в том смысле, что мы под этим словом подразумеваем. Я тщетно искал картины, скульптуры, книги. То, что я там в конце концов нашёл, были машины. Моя теория состоит в том, что несуществующие крошки преодолели искусство уже тысячи лет назад, а точнее их искусство перетекло в то, что для них было значительно важнее. А именно - в науку.
Колибрил помолчал минуту, затем подолжил.
- Я уверен, что несуществующие крошки дошли до такого уровня цивилизации, до которого нам, надеюсь, только предстоит дойти. Искусство и наука, которые у нас тщательно отделены друг от друга, у них были объединены и это позволило сделать огромный скачок в развитии. Представьте себе научные дисциплины усиленные концентрированным креатизмом гениев искусства! Или искусство, основанное на сложнейших научных рассчётах! Биология, литература, математика, изобразительное искусство, музыка, астрономия, ваяние скульптур, физика - все эти дисциплины объединены в одну... да, я пока не придумал, как можно было бы её назвать.
- Искука? - предложил Смайк. - Или наусство?
Колибрил проигнорировал его предложения.
- Что отличало эти предметы в музее от предметов искусства, так это то, что они все, судя по всему, имеют практические функции. Они просто выглядят все так, как-будто с ними что-то можно делать. Только я не знал что. - Колибрил возбуждался всё больше. Он размахивал руками и выразительно крутил своими большими светящимися глазами.
- Вы можете поверить, что я практически потерял надежду: технология древней исчезнувшей цивилизации, стоит тут, её можно потрогать, но мои пальцы слишком толсты, что бы это сделать, - он с презрением посмотрел на свои тощие пальцы.
- У меня не оставалось выбора, кроме как теоретически изучить эти микромашины. Я начал их оптически измерять и производить рассчёты. И с их помощью и детективной работы моих четрёх мозгов мне удалось разгадать функции этих машин. Если бы у меня было семь мозгов профессора Соловьёва! - он с отчаянием схватился за голову.
- Благодаря моим рассчётам в гипотетической механике, - продолжил Колибрил, - я выяснил, что один из этих приборов являлся доильным аппаратом для инфузорий-туфелек. С помощью другого возможно вводить в транс вирус гриппа. Там же была и бактериальная мельницы, размалывавшая бактерий в мельчайшую бактериальную пыль. Но это были только мелочи - по-настоящему интересные машины могли совершать такие вещи, о которых мы до сих пор только могли мечтать.
- Например?
- Вы мне не поверите. Подумайте о самых невозможных вещах, которые наша наука до настоящего времени не осиществила. Так вот, эти машины могут это!
- Я бы хотел посмотреть эти машины, - вздохнул Смайк.
- Правда? Я могу вам показать несколько.
- На картинке?
- Нет, вживую.
Тело Колибрила слегка заколебалось, его очертания исказились, профессор стал почти полностью прозрачным. От него осталось лишь что-то похожее на фантом. В конце концов он начал парить в воздухе.
- Следуйте за мной, - нетерпеливо приказал он. Даже его дрожжащий голос звучал призрачно. - Мы же не можем тут вечно сидеть. Подумайте о вашем бедном друге на поляне.
Лекционный зал свернулся как огромный веер, камень на котором сидел Смайк и пол растворились в воздухе и он снова парилв пустой помещении огромного строения, бывшего докторской диссертацией Колибрила.
Духи исследования
Продолжение. Часть 26
Оцтаскоп или колибрилочки
- Я же уже вам рассказывал о моей, хм, назовём это своим именем - одержимости микроскопией, - Клибрил откинул крышку пульта и вытащил из него занятный предмет. Это были очки состоящие из огромного количества линз, установленных друг перед другом и постоянно уменьшающихся в размере. Колибрил нацепил этот предмет на свой нос и уставился на Смайка. Он был похож на механическое насекомое с другой планеты.
- Используя супермаленькие линзы я изобрёл очки-микроскоп, которые я считаю моим личным гениальным творением в области оптометрии, и назвал их Оцтаскоп. Или Колибpилочки - как желаете. Ну и как они мне подходят?
- Великолепно! - солгал Смайк.
- В то время как для астрономии и для изучения тьмы изобретаются всё большие линзы для всё больших телескопов, я пришёл к мысли о создании всё более маленьких линз для всё более маленьких микроскопов. Знаете ли, существует естественные ограничения, когда инструменты для создания линз становятся так малы, что их невозможно брать руками. Так что я нанял карликов, которые под моим наблюдением были обучены шлифовке линз. Это уменьшило мои линзы ещё на две третьих. Но для меня они были всё ещё недостаточно малы. Я стал искать мне подмогу в природе и в конце концов нашёл. На пляжах флоринтского алмазного побережья встречаются песчинки, точно в центре у которых, будто маленькое стеклянное сердце, находится идеально отшлифованная микролинза мельчайшего размера. Но тут появилась новая проблема - как освободить линзы из панциря? Это мне удалось с помощью дуновения эолистского шлифующего ветра, основанного на принципе..., но мы заходим слишком уж далеко.
- Что вы можете делать с помощью этих очков?
- С их помощью я могу заглянуть в структуру вещей. Любой твёрдой материи. В камень, например. Так же я могу видеть такие вещи в воздухе, которые невооружённым глазом не видно. Знаете ли вы что цвета состоят из цветов? Из более деликатных, несравненно нежных, неописуемо красивых световых нюансов, по сравнению с которыми цвета нашего большо мира кажутся абсолютно безвкусными, обычными, грязными, как же ещё можно объяснить... да - они кажутся бесцветными.
- Нет, - ответил Смайк, - этого я не знал.
- А то, что я могу видеть чувства? Бешенство? Страх? Любовь? Ненависть? А запахи? Их тоже можно увидеть. Вы представляете каким невероятно красисивым выглядит аромат розы? И как отвратительна вонь сточной канавы? Можете ли вы себе представить, какие формы может принимать звук? Если бы вы знали как восхитительно выглядит хорошая музыка - и как ужасающе плохая! О, вы не поверите, но у микрокосмоса имеются свои тёмные стороны! Да, да - это всё то же самое, только меньше, многограннее и сложнее, - Колибрил снял очки.
- Должен признать, что у меня развилась зависимость от моего изобретения. Везде, где бы я не находился, я проводил оцтаскопические исследования, днём и ночью, я переворачивал каждый камень, каждый листок, каждую песчинку. И затем в один, особо прекрасный день, я сделал это - открытие моей жизни.
Слова Колибрила продолжали звучать над поляной. Он стоял, как-будто забыл зачем он здесь, и, кажется, с восторог предавался в своим воспоминаниям.
- Профессор, ну не тяните вы больше!
- Итак, - продолжил Колибрил и прищёлкнул языком, - это произошло и подножия древнего дуба. Я начал систематично миниатюрным пинцетом переворачивать каждый листок, каждую крупинку земли и обследовать их с помощью моего оцтаскопа. Я никогда не забуду этого мгновения: я приподнял пинцетом один старый дубовый лист, а под ним я увидел...., - Колибрил остановился.
- Что? - нетерпеливо воскликнул Смайк. - Что было под ним?
- Под этим листком был город.
- Город? - переспросил Смайк. - Вы имеете ввиду муравейник?
- Нет, я имею ввиду настоящий город. Точнее говоря - большой город, метрополию, возведённую определённо высокоразвитыми существами, с десятками тысяч строений, клубком улиц, переулков и аллей. С башнями и дворцами, с трущёбами и васыченными домами, с магазинами и заводами. Он был размером примерно с грецкий орех и зарос высокой травой.
- Невероятно.
- Конечно. Я был ошеломлён. Я протёр глаза, проверил пульс, ущипнул себя, протёр пару линз и посмотрел снова. И снова. Но сомнений не было: я открыл миниатюрную, да, микроскопически маленькую цивилизацию. Археологичская находка ничтожного размера, но имеющая бесценное значение. Это были самые маленькие и одновременно с этим самые большие руины в истории цамонийской археологии!
Доктор на минуту закрыл глаза, помассировал пальцами веки и продолжил.
- Сначала я провёл первое микроскопическое общее обследование города. Как я уже сказал, там были строения - жилые дома, общественные сооружения, заводы, - всё, что имеется в обычном большом городе, но всё это было построено в неизвестном мне стиле. У зданий были стены, крыши, окна и двери, но всё было - прошу прощения за научно неточную формулировку - каким-то странным. Здания не были по-настоящему причудливыми, но меня не покидало ощущение, что строители этих домов были совершенно не в курсе наших обычных привычек. Круглые ступеньки, например. Или экстремально узкие и высокие дверные и оконные проёмы. Если это вообще дверу и окны были. Сплошные сбивающеи с толку детали. Не было никаких признаков жизни. И никаких признаков смерти. Никаких кладбищ. Никаких скелетов или останков прошлой жизни. Я назвал строителей этого города из-за их микроскопического размера и их ещё более микроскопического присутствия Несуществующими крошками.
- Теперь я начинаю понимать, - сказал Смайк.
Несуществующие крошки
Для начала я перенёс мою находку в безопасное место. Я очень осторожно выкопал его из земли и перенёс в свою лабораторию, где я много месяцев подряд изучал его под микроскопом. Я смотировал три оцтаскопа и зарепил их друг за другом на штативе, чтобы изучить каждый уголок города. У меня не было таких маленьких инструментов, которыми я бы мог дотронутся до чего-нибудь в этом городе. Но я мог рассматривать его во всех немыслимых ракурсах, - Колибрил вздохнул.
- Однажды я обнаружил великолепное здание, общественное здание, судя по всему. Может быть музей или университет. И вы не можете представить то волнение, которое меня охватило, когда я увидел, что крыша верхнего этажа, по счастливому стечнию обстоятельств, обвалилась и я могу заглянуть с помощью оцтаскопа вовнутрь! И это было на самом деле что-то типа музея. Помещение полное артефактов! Искусство ичезнувшей цивилизации! Так мне казалось. Тем больше было моё удивление, а также и разочарование, когда я обнаружил, что несуществующие крошки не имели никакого понятия об исскустве, в том смысле, что мы под этим словом подразумеваем. Я тщетно искал картины, скульптуры, книги. То, что я там в конце концов нашёл, были машины. Моя теория состоит в том, что несуществующие крошки преодолели искусство уже тысячи лет назад, а точнее их искусство перетекло в то, что для них было значительно важнее. А именно - в науку.
Колибрил помолчал минуту, затем подолжил.
- Я уверен, что несуществующие крошки дошли до такого уровня цивилизации, до которого нам, надеюсь, только предстоит дойти. Искусство и наука, которые у нас тщательно отделены друг от друга, у них были объединены и это позволило сделать огромный скачок в развитии. Представьте себе научные дисциплины усиленные концентрированным креатизмом гениев искусства! Или искусство, основанное на сложнейших научных рассчётах! Биология, литература, математика, изобразительное искусство, музыка, астрономия, ваяние скульптур, физика - все эти дисциплины объединены в одну... да, я пока не придумал, как можно было бы её назвать.
- Искука? - предложил Смайк. - Или наусство?
Колибрил проигнорировал его предложения.
- Что отличало эти предметы в музее от предметов искусства, так это то, что они все, судя по всему, имеют практические функции. Они просто выглядят все так, как-будто с ними что-то можно делать. Только я не знал что. - Колибрил возбуждался всё больше. Он размахивал руками и выразительно крутил своими большими светящимися глазами.
- Вы можете поверить, что я практически потерял надежду: технология древней исчезнувшей цивилизации, стоит тут, её можно потрогать, но мои пальцы слишком толсты, что бы это сделать, - он с презрением посмотрел на свои тощие пальцы.
- У меня не оставалось выбора, кроме как теоретически изучить эти микромашины. Я начал их оптически измерять и производить рассчёты. И с их помощью и детективной работы моих четрёх мозгов мне удалось разгадать функции этих машин. Если бы у меня было семь мозгов профессора Соловьёва! - он с отчаянием схватился за голову.
- Благодаря моим рассчётам в гипотетической механике, - продолжил Колибрил, - я выяснил, что один из этих приборов являлся доильным аппаратом для инфузорий-туфелек. С помощью другого возможно вводить в транс вирус гриппа. Там же была и бактериальная мельницы, размалывавшая бактерий в мельчайшую бактериальную пыль. Но это были только мелочи - по-настоящему интересные машины могли совершать такие вещи, о которых мы до сих пор только могли мечтать.
- Например?
- Вы мне не поверите. Подумайте о самых невозможных вещах, которые наша наука до настоящего времени не осиществила. Так вот, эти машины могут это!
- Я бы хотел посмотреть эти машины, - вздохнул Смайк.
- Правда? Я могу вам показать несколько.
- На картинке?
- Нет, вживую.
Тело Колибрила слегка заколебалось, его очертания исказились, профессор стал почти полностью прозрачным. От него осталось лишь что-то похожее на фантом. В конце концов он начал парить в воздухе.
- Следуйте за мной, - нетерпеливо приказал он. Даже его дрожжащий голос звучал призрачно. - Мы же не можем тут вечно сидеть. Подумайте о вашем бедном друге на поляне.
Лекционный зал свернулся как огромный веер, камень на котором сидел Смайк и пол растворились в воздухе и он снова парилв пустой помещении огромного строения, бывшего докторской диссертацией Колибрила.
Духи исследования
Продолжение. Часть 26