Размышления о марксизме. - 41.
1.
Развитие мировых процессов имеет как эволюционные, так и революционные этапы. Думаю, что это вполне известно всем более-менее образованным людям, но всё-таки кое-что сказать здесь нужно. Хотя об этом и говорилось в одной из предыдущих записей, но тема всё же требует некоторого дополнения.
Прежняя сущность меняется на новую путём революционного скачка, условия же для начала такого скачка накапливаются эволюционно. Таким образом, идущий объективный процесс содержит в себе обе эти составляющие.
Итак, прежде всего нам нужно не спутывать, а разделить два понятия: «идущий объективный процесс» и «революция». Из сказанного понятно, что это не одно и то же. «Объективный процесс» - это более общее понятие, а «революция» является лишь определённой стадией этого процесса - той стадией, когда сущностный переход от старого к новому уже начался.
Объективный процесс может отсутствовать, тогда, конечно, говорить не о чем. Но может быть и так, что он есть, идёт, но пока идёт эволюционно. Лишь на определённой высоте своего эволюционного развития этот объективный процесс переходит из прежней эволюционной постепенности в революционный скачок. Возможно ли, что начавшийся революционная стадия всё же не совершит необходимого изменения сущности? По-видимому, возможно, - постольку, поскольку условия могут быть неоднозначными. Во всяком случае, для революций в обществе это не редкость. Как мы все понимаем, в случае неудачи этого скачка ход объективного процесса опять переходит в накопительную эволюцию (хотя чем-то и отличающуюся от прежней накопительной эволюции) с тем, чтобы в будущем опять дозреть до новой революционной стадии.
Мы знаем также, что революционная стадия начинается при складывании соответствующих условий. Если так, то нельзя не признать и то, что при исчезновении необходимых условий революция должна угаснуть. Причём надо разделять условия для начала революции и условия для последующего, более полного её развёртывания. Может быть ситуация, когда первые условия налицо, а вторые ещё не вполне сложились. Кто-то может возразить (и это очень правильная, очень замечательная мысль), что революции, уже начавшись, самим своим ходом создают себе необходимые условия для дальнейшего развёртывания. Да, это так, но они всё же создают не все необходимые условия, и ситуация угасания уже начавшейся революции вполне мыслима. Понятно, что если сохраняется общий объективный процесс, то последующее его развитие приведёт к новому уровню необходимых для революционной стадии условий и новому революционному подъёму.
К этому нужно добавить ещё и то, что сама революционная стадия состоит из целого ряда этапов (маленьких этапиков) и каждый этапик является своего рода маленьким объективным процессиком. А значит, и каждый этот маленький внутренний этапик революции тоже имеет свою собственную и эволюционную и революционную стадии. То есть мы должны различать эволюцию, так сказать, «большую» (эволюцию в объективном процессе) и эволюции, так сказать, «маленькие» (в этапиках революции) и точно так же, по той же логике - революцию «большую» и революции «маленькие», этапные. Может быть, это с непривычки и покажется трудным, но на деле это нетрудно понять.
2.
Здесь я хотел закончить с общефилософской частью и перейти к одному из вопросов исторического материализма. Но недавно прочитал философские рассуждения одного «левого» активиста по поводу фатальности причинно- следственных связей и соотношения необходимости и случайности и увидел, что ясности по этой теме у него нет. Видно, что он рассуждает не «с нуля» и что кое-что об этом он, безусловно, читал в каких-то книгах (или в этой дурацкой Википедии, к которой нужно относиться очень осторожно), но, видимо, этот вопрос всё же оказался для него туманным. Он в своём тексте просто отделывается общими фразами, используя для большей весомости умные термины, но суть дела явно не схватывает.
А суть дела здесь совсем не сложная. Я просто перескажу, как разъяснял этот вопрос на неофициальных марксистско-ленинских занятиях в 70-х годах один мой товарищ.
Предположим, - говорил он, - что вы ставите котелок с водой на костёр. Через время вода закипит. Это произойдёт однозначно и закономерно. Такова сущность этого процесса. Следовательно, сколько бы раз вы это ни проделывали, результат будет таким же.
Теперь предположим, что когда вы ставили котелок, неожиданно громко гавкнула какая-то собака. Вы вздрогнули и пролили немного воды. Спрашивается: будет ли это событие закономерно повторяться всякий раз? Ну конечно, нет. Это событие не относится к сущности процесса, оно внешнее по отношению к этой сущности, а значит не является однозначным и закономерным.
То, что происходит с процессом в рамках его внутренней сущности, закономерно и однозначно. То, что происходит от внешнего, несущностного влияния, таковым не является.
Тем не менее ни о первом, ни о втором предположенном нами случае мы не можем сказать, что отсутствует или где-то прерывается причинно-следственная связь. В первом случае вода закипела от нагрева котелка огнём, тут понятно. Но во втором случае всё точно так же причинно-следственно.
Почему вы пролили воду? Потому, что вздрогнули. Почему вздрогнули? Потому, что гавкнула собака? Почему она гавкнула? Потому, что увидела кошку. Откуда взялась кошка? Её выгнала на улицу хозяйка, чтобы кошка не мешала срочной уборке. Для чего хозяйке нужна срочная уборка? Вот-вот должен прийти любовник. Почему он придёт именно сейчас? Потому что именно сейчас муж уехал по неожиданному заданию начальника. Почему начальство дало такое задание? Потому, что на важном станке полетели подшипники и надо срочно достать замену… Ну, и так далее.
Итак, получается (если не искать более далёких первопричин), что вы пролили воду из-за того, что на заводе полетели подшипники?
Разумеется, так говорить нельзя. Дело в том, что эта длинная цепочка состоит из самостоятельных сущностных звеньев, и перескакивать из сущности в сущность неправомерно. Вздрагивание и проливание воды - это один сущностный процесс, лай собаки и вздрагивание - это совсем другой сущностный процесс, появление кошки и лай собаки - это третий и так далее. Мы должны говорить только в пределах одной сущности: «Я пролил, потому что вздрогнул». Всё. А почему вздрогнул - это уже другая тема, это совершенно отдельная, следующая сущность.
Внешние, внесущностные цепочки бесконечны. Более того - они бесконечны не только в длину, но и, так сказать, в ширину, так как каждое звено может бесконечно разветвляться. Более того - мы знаем, что мир не только бесконечен, но и постоянно изменяется во всех своих частях. Вот почему внешнее, внесущностное воздействие не может быть однозначно и устойчиво закономерным. Такова природа так называемого «случайного».
(Кстати, отсюда вытекает и неприменимость термина «фатальность» ко всему миру. Именно бесконечность мира и его постоянная бесконечная изменчивость зачёркивают всякую однозначную фатальность для него как целого.)
Термины «необходимость» и «случайность» пришли в современную философию из философии старой, даже очень старой, когда суть этого вопроса ещё не понималась. Эти слова, конечно, можно употреблять в быту, но в философских рассуждениях они несколько неудачны, немного запутывают и сбивают. Лучше говорить так: события подразделяются на внутрисущностные, а значит - однозначно закономерные, и внесущностные, а значит - не несущие для данного сущностного процесса однозначной закономерности. Так будет, по-моему, ясней и определённее.
3.
Теперь перейдём к историческому материализму.
В начале записей о философии говорилось, что философию как науку нельзя отбрасывать на том надуманном основании, что уже имеются, мол, конкретные науки. Конкретные науки изучают конкретные темы, изучением же самых общих закономерностей существования и развития мира в целом они не занимаются. А познанием этих наиболее общих закономерностей пренебречь нельзя, если мы хотим действительно познать и понять мир. Вот это и является предметом такой науки как философия.
Но то же самое можно сказать и о таком разделе марксистской философии как исторический материализм. Некоторые товарищи пытаются заявлять, что философия исторического материализма в качестве самостоятельной науки не нужна, так как есть такие конкретные науки, как история, социология, политология и тому подобные. Это совершенно неправильно, потому что исторический материализм рассматривает не конкретные отдельные стороны жизни общества, а его развитие как единого целого, с изучением движущих сил и наиболее общих закономерностей. И заменить эту нужную общую науку невозможно никакой конкретной наукой.
Об определяющей роли производственных отношений и в общих чертах о соотношении объективного и субъективного факторов уже шла речь в записях 1, 2, 3, 4. Здесь же хотелось бы порассуждать более полно о месте субъективного фактора и в частности - о роли широких народных масс и так называемых «великих личностей».
У штатных пропагандистов принято говорить: «Творец истории - народ». То, что непосредственным творцом (а лучше сказать попроще - «исполнителем») исторических изменений является народ, это, конечно, и бесспорно и очевидно. А кто же ещё? - ведь в обществе есть только народ и его действия (ну, и продукты его дел), больше ничего в обществе нет. Но разные индивиды народа всё же не равны по своему вкладу в исторические изменения, - и это тоже отрицать нельзя.
Термин «великая личность» не является неправильным с точки зрения исторического материализма; этот термин вполне имеет право на существование. Но если исторические идеалисты, не признающие объективный исторический фактор, считают «великой личностью» того, кто подчиняет ход событий своей, сугубо субъективной, цели, то исторические материалисты отвергают возможность успеха того, пусть сколько угодно решительного и самоуверенного субъекта, который плюёт на объективный фактор, и говорят о неизбежности неудачи или сразу, или через относительно короткое время по причине объективной непрочности произвольно сколоченного. Исторические материалисты называют великой ту личность, которая в силу своего знания и способностей лучше и полнее других сумела понять требования назревших объективных процессов и организовать необходимые массовые движения для осуществления этих требований. Как писал Плеханов: «Герой не в том смысле герой, что будто бы может остановить или изменить объективный ход вещей, а в том, что его деятельность является наиболее полным сознательным выражением этого необходимого объективного хода».
Таким образом, так называемая «великая личность» (может, лучше говорить «выдающаяся» или просто - «продвинутая», «крупная»?) действительно может исполнить роль субъективного двигателя событий (роль объективного двигателя исполняет объективный фактор), но направление движения задаётся не личностью, а объективным, закономерным ходом истории. Образно говоря, личность может приводить в движение локомотив, но направление движения определят рельсы.
* * *
Действующим субъективным фактором истории является действительно весь народ в совокупности, но - как бы правильней выразиться? - в этом совокупном действии есть определённое «разделение труда», разделение функций, в зависимости от конкретного уровня развитости и способностей каждого индивидуального сознания. И те индивидуальные сознания, которые более способны к этому, берут на себя, естественно, больше, - берут просветительскую, организаторскую и вождистскую роль. Менее же способные индивидуальные сознания также участвуют в общей субъективной деятельности, но каждый - по мере своего уровня, и это нормально и естественно - ведь прыгнуть выше своего индивидуального уровня они не могут.
Это не имеет ничего общего с известной теорией о «герое и толпе». Народ, идущий за вождём, - это не толпа, а люди, тоже чувствующие необходимую объективную назрелость, но не так ясно и верно, как тот, кто их ведёт. Они идут за ним не как стадо за пастухом (это клевета буржуазных писак), а как, ну скажем, ученики за учителем.
С другой стороны, и вождь - не абсолютный и самоценный властитель масс. Он потому и вождь, за ним потому и идут, что он (говоря замечательными словами Сталина) «ясно и сильно выражает то, что народ тоже уже сознаёт, но ещё в гораздо менее ясной форме». Вождь остаётся вождём лишь до тех пор, пока его воля совпадает с пусть не так сильно выраженной, но, тем не менее, уже существующей волей народа. Стоит только руководящей личности отклониться в сугубо собственный, ненародный интерес - и связь рвётся. Такова взаимная диалектика руководящей личности и народа: вождь ведёт народ, а народ ведёт вождя.
Необходимость сохранения связи вождя и ведомых накладывает на обе стороны взаимную обязанность: ведомые должны стремиться поднять своё знание как можно более к уровню тех, кто их ведёт, чтобы исполнять свою роль в общем субъективном действии максимально полно и сознательно; с другой стороны, вождь, даже если он и значительно превосходит уровень большинства народа, не должен в своём воздействии на них забегать слишком далеко вперёд, - отстать от масс или забежать далеко вперёд одинаково пагубно для взаимной связи.
Наконец, руководящая личность должна постоянно помнить, что хоть её уровень понимания требований объективного фактора и относительно высок, но в силу неизбежной ограниченности одиночки это понимание не может быть настолько полным, насколько это нужно. Объективный же фактор проявляет себя через текущие настроения и мысли масс, - следовательно, вождь обязан уметь извлекать эту объективную мудрость из субъективных чувств народа. Здесь опять проявляется взаимная диалектика: народ учится у вождя, а вождь учится у народа.
Народ не может стать силой без вождя, так как при всей своей многочисленности он слаб по причине неорганизованности, неслитности. Именно вождь организует и соединяет в единстве эту многочисленность и тем делает её сильной. Но и вождь не может стать силой без народа, так как при всех своих знаниях и способностях он слаб по причине одинокости. Именно народ, соединяясь с вождём, делает его сильным.
Вот почему неправильно противопоставлять личность и идущие за нею народные массы. Субъективную работу по изменению истории творят не отдельно личности или отдельно массы, а то, так сказать, некое единое существо, которое образуется от их соединения в одну силу.
В этом соединении личность не просто обретает силу, а, благодаря обогащающему воздействию масс, изменяется качественно, приближаясь к качественным характеристикам массы, а масса тоже не просто обретает силу, но, благодаря обогащающему воздействию личности, изменяет своё качество, приближаясь к качественным характеристикам этой личности.
Хорошо пишет Плеханов: «Пока существуют «герои», воображающие, что им достаточно просветить свои собственные головы, чтобы повести толпу, куда им угодно, - царство разума останется красивой фразой. Оно начнёт приближаться к нам семимильными шагами лишь тогда, когда сама «толпа» станет героем исторического действия и когда в ней разовьётся соответствующее этому самосознание.»
- - -
Теоретическое положение, гласящее, что в деле познания мира критерием истины является практика, применимо и по отношению к оценке действительной величины так называемых «великих личностей». Мы сказали, что субъективные действия должны соответствовать требованиям объективных процессов, только в этом случае они дают успешный результат. Но люди правильно постигают эти требования не легко и не сразу, часто через пробы и ошибки, - и это справедливо как для выдвинувшихся личностей, так и для остальной народной массы. Вполне возможны крупные движения масс под руководством, казалось бы, великих вождей, но впоследствии оказывающиеся несоответствующими действительному объективному процессу. Порыв этого подъёма, разумеется, что-то создаёт. Но это созданное не является прочным, как раз из-за несоответствия, и вскоре так или иначе разваливается. Личность, которую считали великой, оказывается выдающейся лишь в узком, местном масштабе этого не во всём верного движения, но никак не в историческом смысле, поскольку вклад её в историю на деле оказался только поучительным примером ошибки.
К характеристике участвующей в субъективных действиях массы тоже надо кое-что добавить. Поскольку всякий объективный процесс идёт через борьбу противоположностей, то, конечно же, это отражается и в субъективном факторе. Говоря слово «народ», мы должны помнить, что в революционных исторических преобразованиях всегда неизбежно будет не только та часть народа, которая осуществляет эти преобразования, но и та, которая энергично противится им. Причём речь идёт не только о противоположных классах, но и о таком же разделении внутри низовых трудящихся классов. Ленин писал: «В любой революции народ всегда будет разделён… Никогда не бывало в истории( и не может быть) гражданской войны без того, чтобы немалая часть эксплуатируемых не шла за эксплуататорами против своих братьев.»
4.
Заканчивая философскую тему (хотя очень может быть, что к ней - в частности, к более конкретному рассмотрению диалектики - ещё придётся возвращаться), хочу ещё раз повторить то, с чего начал.
То, что философия как наука изжила себя, звучит ох как радикально. Но в этом утверждении нет ничего марксистского.
Да, философия начиналась в далёкие, древние времена, когда конкретные науки практически отсутствовали, а понимание мира был очень общим и расплывчатым. Та деятельность, которая была названа философией («любовь к мудрости»), пыталась разобраться в сущности мира в целом, не понимая (и не имея пока возможности понимать) конкретику его отдельных сторон.
По мере развития науки расплывчатость восприятия мира всё более исчезала, а конкретизация этих отдельных сторон всё более нарастала. Сформировались конкретные науки, взявшие на себя то, чем раньше пыталась заниматься неразвитая, первоначальная «общенаука» философия.
Таким образом, то, что до сих пор именовалось философией, действительно изжило себя. И именно об этом говорится в тех цитатах, какие с такой уверенностью в своей правоте приводят радикальствующие противники философии.
Но наряду с задачами конкретных наук осталась и задача познавания самых общих закономерностей существования и развития мира. То есть философия как таковая (как слово, как название) не ушла, она только нашла себе подлинный, необходимый ей предмет изучения. Может, чтобы не путаться, изменить название этой науки? Может, философией называть лишь то, общеразмазанное, что было прежде, в эпоху недостаточного развития человеческого прогресса, а сегодняшнюю науку о самых общих закономерностях мира назвать по-иному? В принципе говоря, почему бы нет? Я не против. Главное - понимать суть дела, а не отбрасывать огульно эту науку совсем.
Но дело в том, что этой науке уже дано новое название. Она называется «марксистская философия», - и это не просто добавление одного нового словца, а обозначение принципиально другого, нового, современного содержания этой науки.
У этой науки ещё очень-очень много нерешённых вопросов. Как и всякая наука, она, познавая бесконечный мир, сама не имеет конца. С отбрасыванием её вообще, с отрицанием наличия у неё собственного предмета я никак согласиться не могу. Тем более, что сплошь и рядом вижу товарищей, старающихся умно рассуждать о марксизме и применять его на практике, но явно слабых как раз в самых общих вопросах бытия и развития, то есть совершенно не знающих и не понимающих важных и нужных положений марксистской философии, и это незнание общего сильно мешает им правильно понимать частное, конкретное. В этих обстоятельствах призывы некоторых «марксистов» вообще отбросить философию могут ещё более усугубить этот недостаток. Поэтому такое искажённое толкование цитат классиков надо считать не только неправильным с точки зрения революционной теории, но и очень вредным с точки зрения революционной практики. По-моему, так.