Самаритяне, до редактуры
Ночь, Самария. Под пронизывающим ветром на вершине горы Гризим мужчины в белых праздничных халатах и красных фесках раскачиваются, нараспев читая молитвы на непонятном языке. Правда, самаритяне утверждают, что именно с таким ударением говорили на иврите евреи в 8-м веке до нашей эры. В результате молитвы не понимает ни один современный израильтянин, но самаритян это мало волнует. Как, впрочем, и Новый Завет, благодаря которому «добрый самаритянин» стал фактически модным лейблом.
Сами они считают себя потомками древнееврейских колен Эфраим и Менаше, оставшихся в Самарии после ассирийского завоевания 722 до н. э., и верят в то, что на этой горе их народ живет с тех самых пор, когда город Шомрон был столицей царства Израиля. Мол, они и есть истинные сыны Израиля, которые никогда не покидали своего надела и никогда не смешивались с другими народами. Несмотря на то, что они строго соблюдают заповеди Торы (из которой они признают только Пятикнижие, отвергая поздние писания пророков и т.п.) - израильские раввины считают, что они чужаки, которых завезли сюда те самые ассирийцы.
По их мнению, гора Гризим, на которой они стоически молятся уже полночи - это и есть гора Мория, она же Храмовая гора, на которой Авраам едва не принес в жертву Исаака. Если бы она действительно вдруг оказалась там, а не в старом городе Иерусалима, одной проблемой на Ближнем востоке было бы меньше (с восхождения Ариэля Шарона на неподеленную евреями и мусльманами Храмовую гору началась вторая палестинская Интифада).
Мужчины сворачивают коврики, на которых молились босиком, и идут продолжать молитву метрах в 40 оттуда. (Первое место - разрушенный храм, второе - жертвенник Авраама). Великий Коэн («Великий Священник», совмещающий обязанности верховного священнослужителя и главы общины) - уже старый человек, поэтому свиток Торы высоко над толпой возносит один из его заместителей.
Ветер развевает его белую одежду и бороду, первые лучи красного солнца золотят металл, закрывающего свиток.
Зрелище впечатляющее. Вот если бы еще не заборы, понаставленные на горе Управлением заповедников Израиля.
Намек понятен: ребята, тут ведутся раскопки, а вы живете в музее. Собственно, до недавнего времени все и шло к тому, чтобы самаритяне остались красивой легендой. Если в начале 5-го века нашей эры самаритян было около миллиона, то к началу 20-го их осталось всего 146 человек. В последнее время община чуть ожила: теперь их немногим больше 650.
Чуть рассвело, и библейскую картину несколько портят цветные одеяла, в которые закутались некоторые молящиеся. Да еще один из парней подходит: «Слушай, не видела, как вчера сыграли «Маккаби»? Еще прозаичнее зрелище становится, на гору подтягиваются самаритянки, которые, по традиции, в молитвах не участвуют.
Праздничные платья и даже мини-юбки спрятаны из-за холода в мешковатые домашние халаты. Они разливают мужьям, продрогшим за 6 часов молитв на таком холоде, кофе из термосов.
Пора и по домам - у самаритян нынче праздник Кущей, Суккот. Толпа спускается с горы в дома. По дороге они приветствуют израильских солдат на джипах, патрулирующих окрестности: как-никак, внизу - КПП, Шхем.
Уже 30 лет самаритяне на горе Гризим живут между двух огней. У них голубые израильские паспорта и желтые номера на машинах - но работают они в Шхеме, и там же молодежь учится в университете А-Наджах. Кое-кто работает на территории Израиля, но в основном им приходится искать заработок у палестинцев. До начала Интифады обе стороны соревновались в хорошем отношении к самаритянам. Израильтяне дали им гражданство, решив проблемы пособий, медицинской страховки, и главное - проблему передвижения через блокпосты. Там, где палестинцы могли ждать часами - самаритян пропускали без вопросов. Палестинцы, в свою очередь, помогли им основать музей, и «Великому Коэну» самаритян покойный ныне Арафат даже подарил новую машину.
А потом одного из самаритян ранили палестинские террористы, приняв за израильтянина. Когда он, весь в крови, доехал на машине до блокпоста и врезался в него, израильские солдаты еще добавили ему очередь, приняв за террориста. К 2003 году все пошло совсем наперекосяк. Сначала проблемы начались с палестинцами: ВШхеме пошли слухи, что самаритяне, пользуясь правом беспрепятственного проезда и на территориях и в Израиле, занялись спекуляцией, заламывая цены за перевоз товаров. Потом пара сотен членов общины согласились записаться в правую израильскую партию Ликуд, купившись на обещания политиков решить проблемы самаритян. Правда, проголосовать им не дали крайне правые, дело дошло до драки и до угроз передать палестинцам фотографии «предателей». Недавно мусульмане взломали сайт самаритян, оставив там соответствующие пожелания.
А потом проблемы начались уже с израильтянами: 6 февраля 2003 года на блокпосте неподалеку от Шхема палестинские боевики устроили засаду: два израильских офицера погибли, а следствие неожиданно привело к Надеру Цадке, самаритянину 26 лет, который во время учебы в университете а-Наджах подружился с активистами Народного фронта. ШАБАК приписал ему ключевую роль в организации теракта и провозе машины со взрывчаткой в Израиль. До ареста Цадка скрывался в Шхеме, а после его ареста отношение к самаритянам резко изменилось.
Правда, добрыми самаритяне так и остались - в их деревне по сей день можно зайти в любой дом, и почувствовать себя желанным гостем.
«Хотите посмотреть на нашу сукку?» - приглашает Афиф Альтиф, успевший сменить белую праздничную «сутию» на серый домашний «дишдаш».
Мы хотели. В отличие от иудеев, строящих шалаши под открытым небом, самаритяне вешают под потолок решетку с орнаментом из настоящих фруктов.
Стены дома завешаны надписями в рамках на арамейском, и семейными портретами - ну, и еще гобелен, изображающий жертвоприношение Исаака.
«До ареста Надера мы спокойно ездили куда угодно, нас пропускали на блокпостах, - говорит он, разливая в маленькие стаканы сладкий чай. - Теперь стали посматривать косо. Заработка сейчас почти нет - половина общины живет на пособия… Но как-то выкручиваемся. Многие работают в Палестинской Автономии - учителями, водителями… А что делать? Мы, как маленькая община, обязаны оставаться в стороне, если хотим выжить. За Ликуд мы пошли голосовать, чтобы нас кто-то опекал, чтобы мы жили в безопасности и могли спокойно хранить свои обычаи. Мы-то себя считаем сынами Израиля, и мы благодарны этому государству, что они дали нам статус - израильский паспорт - с ним легче передвигаться, это очень солидно. И когда заболеешь, есть страховка, и когда блокируют территории, мы можем ездить спокойно. А дома мы говорим по-арабски, потому что мы родились в Шхеме».
Община самаритян считается крайне закрытой - но Альтиф протестует.
«Это только во всем, что касается религии. А так отдыхать ездим, как все - в Иорданию, в Германию, в США В клубы выходим, в кафе посидеть. Только субботу мы соблюдаем строже религиозных евреев - у нас даже плитки постоянно работающей нет. И мясо мы едим только собственного забоя. Покупаем живых баранов у бедуинов, режем их здесь, по-своему, с особыми, самарийскими молитвами. А так - у нас даже девушки одеваются, как хотят».
Девушки действительно одеваются как хотят: их мини-юбки и сапоги до колен рядом с белыми одеждами патриархов общины смотрятся довольно дико. Но им позволяется многое - девушки тут в дефиците, их меньше, чем парней. 50 лет назад у самаритянина, у которого не было сестры, была серьезная проблема с женитьбой, - не было «карты» для обмена. На браки вне общины был наложен запрет - девушкам запрещено покидать общину в принципе, а самаритянину можно взять в жены девушку «из чужих» только если она станет самаритянкой. А многовековые традиции внутрисемейных браков приводят к рождению больных детей.
Года три назад самаритяне решили начать исправлять демографическую ситуацию и спасать народ. Выход нашелся - в лице девушек из СНГ.
Первой самаритянкой стала украинка Александра Красюк, невестка Великого Священника общины. Сейчас в самаритянской общине живут 4 азербайджанки, одна украинка и одна русская.
….
Праздник, и в доме Великого Коэна самаритян не протолкнуться - одна семья заходит за другой, рассаживаются в просторной гостиной, несколько минут разговора - и следующее семейство в праздничных одеждах уже ждет своей очереди. Выходя, они кивают или жмут руку худенькой голубоглазой блондинке в высоких белых сапогах, с изящными браслетами на узких запястьях. «Как дела, Шура? С праздником, Шура! Где муж?» Она смущенно улыбается, отвечает кивком: «Ничего, с праздником и вас. Муж спит». Мать семейства разносит поднос со сластями. На фоне шумных черноволосых самаритян в праздничных кафтанах и мощных смуглых девушек она смотрится как балерина посреди хоккейного матча.
«Шура Коэн», - представляется она.
В 17 лет Саша, закончив школу в городе Херсоне, отнесла свои фотографии в брачное агентство, которое знакомило девушек с заморскими женихами.
- Зачем?
Саша смущается. «Моя подруга сфотографировалась в студии, и мне понравились ее фотографии. Я тоже пошла, а мне сказали - давай мы их разместим в брачное агентство. Я сказала, ради смеха - да пожалуйста… Несколько раз меня приглашали на какие-то встречи, но мне никто не нравился - то характер, то еще что… Потом я поступила на факультет менеджмента, проучилась год - а летом меня позвали на встречу с Яиром, и в нем я почувствовала что-то свое, хотя разговаривали мы через переводчицу, и через неделю мы поженились».
На этом этапе к разговору подключается Яир - полный лысый смуглый самаритянин 42 лет. Он усаживается на диване в желтой галабие, и добродушно улыбается.
«Как-то мой друг, Яаков, у которого есть в Тель-Авиве брачное агентство, предложил мне выбрать невесту - я много лет никак не мог жениться, - говорит Яир. - Смеха ради я просмотрел фотографии, увидел Шуру, и сказал: «Я хочу вот эту». Он махнул рукой: «Ну, она для тебя маленькая». Я ответил, что мне это вообще кажется анекдотом, но вот ради этой девушки я вполне готов слетать в Украину. В самолете всю дорогу мы смеялись, а в Одессе я увидел ее в аэропорту, и шутки кончились. Я сказал ей через переводчицу: «Я приехал сюда, когда увидел твою фотографию, и сейчас я хочу забрать тебя». Она промолчала. И в итоге мы поженились».
«Он мне сразу понравился, - поспешно говорит Саша. - Он был такой спокойный-спокойный, мягкий, хороший. Не то чтобы я пошла на это от бедности, от того, что нам нечего есть было. Я просто хотела замуж, и не жалею - разве что о том, что пошла на это слишком рано… Ну, не встретила я подходящего украинского парня. В Украине на 3 девушек 1 парень, а тут - наоборот… Вначале не было такой большой любви, я только видела, что он мне подходит, умный, спокойный. А потом все пришло - и любовь, и главное, уважение».
Сначала Коэны сыграли свадьбу в Украине, для Саши с семьей, потом, в июне 2003, уже по самарийским обычаям, здесь. То, что у молодоженов не было в буквальном смысле ни одного общего языка, никого не смутило.
«Вначале мы говорили только глазами, - невозмутимо поясняет Яир. - Ей, конечно, было тяжело, другой мир все-таки. Но как говорят у арабов, 40 дней поживи с этим миром и ты его поймешь. Сейчас она уже свободно говорит на иврите и немного на арабском. Мы каждый год на три недели ездим в Украину, к родителям - там Шура переводит, ну, и несколько слов я понимаю. В доме у ее родителей я чувствую себя как дома. Но в Херсоне через два-три дня уже нечего делать, а вот Одесса мне нравится».
…
Поначалу Саша не поняла, куда попала.
«Меня не предупредили, что речь идет о самаритянах - я думала, евреи - но тут увидела, что они говорят между собой по-арабски… И когда я в первый раз увидела галабию, я была в шоке - как мужчина может носить платье? Вначале было очень тяжело. Плакала по ночам в подушку, не понимала, что от меня хотят, ошибалась все время - то свет в субботу включу, то еще что… Потом привыкла. Еще тут появилась Лена, она три года до этого жила в Израиле и уже знала иврит, она мне что-то объясняла…»
Теперь быт самаритянки Шуры Коэн вполне устроен.
«Вся семья встает в 6-7 часов утра, а я встаю часов в 10-11, одеваюсь, готовлю себе что-нибудь, убираю свою комнату, иногда помогаю маме на кухне. Встречаюсь с подругами-самаритянками, гуляем, болтаем, едим. Вообще меня никто ничего делать не заставляет. Живу пока. Тут вообще все по-другому… Еда другая. Люди другие, даже у картошки тут вкус другой… Тут не принято, как у нас, дни рождения отмечать… Торт с «Кока-колой» если поставят, и на том спасибо.
Родителей Яира я зову мама и папа, я научилась готовить немного их салаты, но в основном мама готовит. По кухне украинской скучаю, иногда что-то себе готовлю - перцы фаршированные, борщ… Они пробовали, но для них это непривычно. Сейчас сама учусь писать на иврите, у меня есть учебник… Читаю книжки по-русски - покупаю их в Ариэле или в Петах-Тикве. Хочу пойти работать, надоело уже сидеть дома, но муж мне не дает - и учиться тоже, может, боится меня отпускать, ревнует. Говорит, что у него в семье мать и бабушка не работали, почему его жена должна работать? В деньгах он меня не ограничивает, так что материальных проблем у меня нет вообще. Подарки мне делает каждую неделю. Поначалу, когда мы слышали перестрелки из Шхема, я немного пугалась, но муж успокоил - сказал, что это же не у нас, а в Шхеме.
Сейчас мы уже разговариваем обо всем. Когда я что-то не понимаю в их обычаях, спрашиваю. Иногда пытаюсь объяснить ему что-то про нашу культуру».
- Ну например? - пытаюсь я понять, что Шура подразумевает под культурой.
«Ну вот например когда мы были в Украине, я позвала его на дачу к подруге. Он не понял, что дача должна быть небольшим домом, ему не понравилось, после их здешних хором… Но постепенно он привыкает к Украине - в первый раз когда мы поехали туда, он был в шоке. Сейчас уже шутит с моими подругами, они его обожают, им нравится, как он ко мне относится. Ну, романтики как таковой нет, - тут, по-моему, это вообще не очень принято, но он любовь есть. Когда мне тоскливо, я звоню в Украину своим подругам, семье - и легче становится. Иногда тяжело, что меня не понимают, что мы такие разные - но я понимаю, что надо уступать, и ему, и мне. В основном по мелочам, не припомню чего-то такого принципиального».
«Родители мои Яира очень любят, они друг друга понимают и без слов. Они никогда ничего не говорили насчет того, что он старше…»
- Для посторонних брак сына Великого Священника общины с украинской девушкой выглядит довольно дико.
«Ну, со стороны, может, оно и странно - но мы живем, как нормальная семья, никто не святой, со своими проблемами, когда ругаемся, когда нет… Единственное отличие от любой другой семьи - в доме всегда куча народу. А мне лично самаритяне ближе, чем русские в Ариэле. Они там не такие приветливые и доброжелательные. Тут все, даже те, кто живет в конце деревни, кого я не знаю почти, обязательно поздоровается, спросит, как у меня дела. Вначале все вообще ахали - я тут единственная блондинка».
Видимо, муж вполне разделяет восторги соплеменников по поводу Сашиной внешности: все стены их этажа завешаны ее фотографиями. Из окна открывается потрясающий вид на горы, на холме напротив пасется стадо баранов. Мне неудобно спрашивать, как Шура относится к таким обычаям самаритян, как необходимость самим закалывать баранов, и во время менструации сидеть неделю в отдельном помещении. Да и как-то не вяжутся бараны с обстановкой дома, не уступающей по роскоши пятизвездочной гостинице.
- Яир, что тебе в ней нравится больше всего?
«Кровь», - отвечает за него Шура.
- Что? - вздрагиваю я.
«У нас маленькая община, и из-за внутренних браков много детей рождаются немыми, глухими, инвалидами. Это большая беда, - поясняет Яир. - Нужна новая кровь. Я бы женился на самаритянке, но не смог, побоялся таких детей. У меня один брат глухонемой, у другого с ногами не в порядке. И вот Шура здесь, смотри, какая красавица. Для меня она мисс Вселенная.
Когда я женился, мой дядя был великим священником, а отец - его заместителем, и они оба благословили меня. Конечно, в общине не верили, что такую девушку, как Шура, соблазнила наша религия. Но тем не менее, она соблюдает все обычаи. А верит или нет - главное, что я верю в свою жену, а что люди говорят - мне неважно. Хотя вся община ее приняла».
Саша толком не знает, чем занимается ее муж. «Что-то перевозит на машине, я не знаю…»
«Напиши бизнесмен», - говорит Яир. «Что я зарабатываю более чем прилично».
- И как вы видите свою семью через 10 лет?
«Ну, детей, пора уже, наверное, - неуверенно говорит Саша. - Может, я немного поспешила, надо было все-таки доучиться. Может, мне еще удастся его убедить отпустить меня учиться».
«Да мы на день вперед не загадываем, - говорит Яир. - Ей всего хватает, слава богу. Я зарабатываю достаточно, чтобы и нам, и детям, и внукам хватило, чтобы жить безбедно. Я не против того, чтобы женщины работали, но я не хочу, чтобы моя жена работала. Хочу, чтобы она наслаждалась жизнью, отдыхала, путешествовала, чтобы ей было весело. Я хочу, возвращаясь домой, видеть свою жену. Если я не вижу ее 5 часов подряд - для меня это плохой день. Это любовь. И разница в возрасте нисколько не мешает. На 10 лет вперед я не хочу загадывать - иди знай что тут будет через год. Но я верю, что у нас всю жизнь все будет хорошо, что у нас будет любовь и дети, и счастье, и немного проблем, потому что они как приправа для еды…»
- Шура - хорошая самаритянка?
- Шура - лучшая. Сейчас я ищу пентхауз в Рамат-Авиве, хочу сделать подарок своей жене. Я ее очень люблю».
Великий Коэн самаритян вещает именем бога на земле. И по традиции, самый старший член семьи Коэнов становится великим священником. Так что не исключено, что через несколько десятков лет Великим Священником самаритян станет сын украинки.
«Есть такой вариант», - говорит Яир. «Я очень на это рассчитываю».
По всей видимости, есть и другие варианты.
Например, девушка Галя, которая вышла замуж за другого самаритянина, бежала через два месяца после свадьбы.
«Ну, видимо, ей было сложно», - пожимает плечами Саша и ведет нас к своей подруге Лене. По дороге нам встречается один из ее лопоухих племянников. «Здесь я по лицу могу сказать, кто из какой семьи», - обнимает она его.
«Точнее, по ушам», добавляю я про себя.
…
А вот Раджай (36) и Лена (28) Альтиф сидят на диване, взявшись за руки. И в скором времени ждут ребенка. У них ситуация особая: Лена израильтянка, она репатриировалась в Израиль 3 года назад из Омска, и на заводе по производству пластиковых изделий «Кетер» познакомилась с Ражаем. Два года назад они поженились.
«Я с самого начала знала, что он не такой, как все - не мусульманин и не еврей, - говорит Лена. - Через месяц после знакомства он привел меня домой и объяснил, кто они такие. Я, конечно, что-то слышала о самаритянах, как-то видела о них сериал по Би-Би-Си, но толком не знала, где они вообще живут и кто они такие - вроде евреи, а говорят на арабском… Потом я поселилась в Ариэле, откуда видно гору Гризим, и стало понятно, что это не в Африке. Конечно, я никогда и вообразить не могла, что выйду замуж за самаритянина. Собственно, я не за самаритянина замуж выходила, а за Ражая. Ну, самаритянином он оказался, что теперь делать… Я приняла его, каким он есть, с его религией и традициями. В принципе, я легко воспринимаю новые вещи. Не помню, чтобы мне с чем-то было особенно тяжело. Мои подруги из Ариэля приезжает навестить нас и радуются за меня, хотя поначалу им это показалось странным. Он им очень нравится, но они говорят, что повторить мой подвиг не решились бы».
«Вначале я оставалась у его на субботу, потом после помолвки полгода жила здесь, пока не увидела, что мне это подходит, я готова на это пойти.
Девушки, которые приходят в общину извне, должны приходить с открытым сердцем и с большой любовью, потому что в противном случае оно просто того не стоит».
«В общем, никто ничего плохого не сказал, - говорит Раджай. - Отрицательные реакции вызывают только те, кто женится, и покидает общину. Конечно, непросто, когда община такая маленькая, потому что все знают все обо всех, и нужно иногда объяснять, что не во все нужно совать свой нос, что есть какие-то границы. Мы же тут почти семья - любой может зайти к тебе в дом без стука. У нас нет стеснительности. И они посчитали, что девушка извне должна принять безоговорочно все обычаи. Я сказал, что я так не считаю, и мы хотим право на личную жизнь, чтобы никто не стоял над душой, и что надо стучаться и спрашивать разрешения войти. Сначала родственники обижались, потом сказали, что я прав».
В прошлом году Ражай побывал в Омске. «Было отлично», говорит он. «Справляли новый год». Так-то русские праздники они не отмечают - самарийских вполне достаточно. Разве что день влюбленных, причем два раза в год - по-западному, и по еврейскому календарю.
«Если честно, я не видел самаритян счастливее нас», - говорит Раджай.
«И не только самаритян, - смеется Лена.
«Мы два года вместе, и пока ни разу не поссорились, тьфу-тьфу. Единственное о чем мы жалеем - о годах, которые мы потеряли, когда не знали друг друга».
…
В отличие от Саши, Лена продолжает работать. «Зачем я буду ее ограничивать? - говорит Раджай. - И так из-за меня у нее ограничения в религии, в шабат, еще и дома ее посадить - так что у нее за жизнь будет? Мы с ней равны, и я считаю, что тот, кто держит жену дома - это примитивно».
Впрочем, Лена настаивает на том, что она совершенно не страдает.
«Мне тут очень интересно, - говорит она. - Я каждый праздник, каждый шабат, учу что-то новое. Я 54-я женщина, которую взяли замуж вне общины. Были еврейки, сирийка, египтянка… Русская была только одна. 90 лет назад тут появилась первая русская женщина тоже из Сибири, тут она стала Марьям Цадка. И она перевернула весь уклад жизни самаритянок - так, что о ней до сих пор говорят. Она научила их читать и писать, учить Тору, праздники справлять, как следует… Я хочу, чтобы обо мне тоже так говорили через 100 лет».
То, что по паспорту она теперь самаритянка, и для евреев вообще непонятно кто, ее не расстраивает. «По приезду в Израиль я вообще с трудом понимала, что такое еврей - я же была атеисткой. Так что теперь мне и подавно все равно, что обо мне думают раввины».
- Не боитесь, что ваши дети будут чувствовать себя не такими, как все?
«Лично я в детстве не ощущал никакого дискомфорта,- говорит Раджай. - Думаю, все зависит от воспитания. Учись, работай, пожалуйста - только соблюдай обычаи».
«Я спросила как-то здешних подростков, почему они редко появляются в Израиле, - добавляет Лена. - Они сказали: «Израильтяне на нас смотрят как на арабов». И я поняла, что мы сами в этом виноваты. Дети ведь должны учиться здесь, как-то продвигаться в жизни…»
- Мы? - переспрашиваю я Лену.
«Ну да, мы, - подтверждает она. - Я очень горжусь тем, что я часть этой общины. И не понимаю, почему евреи не хотят признавать нас своими. У нас ведь одни корни, мы никогда отсюда не уезжали - если уж на то пошло, мы и есть настоящие евреи. Нас называют закрытой общиной, но мы чувствуем себя частью этого народа, а они нас не принимают. Они произошли от нас, а не наоборот».
«Она и мне делает замечания, если я что-то не так делаю, она все предписания религии очень строго соблюдает», - с улыбкой говорит Раджай. «У нас в общине нет нерелигиозных, так что мы мало изменились. Хотя, конечно, деньги портят и меняют людей. Человек, у которого много денег в кармане, не думает о других. Но я считаю, что я до сих пор остался хорошим самаритянином, и готов помочь любому человеку».
Нам пора, мы собираемся. «Наташа, выключи, пожалуйста, свет», - просит самаритянка Лена. По традиции, даже нажать на выключатель в праздник считается работой, и, следовательно, нарушением праздника.
…
«Не знаю, будут ли сюда еще привозить украинок и русских, но те, которые у нас тут живут, в полном порядке, - подводит итоги Афиф Альтиф. - Между собой они, конечно, говорят по-русски, но в остальном они вполне прижились - ходят в синагогу, соблюдают шаббат. С нашей нынешней ситуацией, и если Великий Коэн разрешил - почему бы и нет».
-----------------------------------------------------------------------------
А это пара фоток Эдика Капрова:
Сами они считают себя потомками древнееврейских колен Эфраим и Менаше, оставшихся в Самарии после ассирийского завоевания 722 до н. э., и верят в то, что на этой горе их народ живет с тех самых пор, когда город Шомрон был столицей царства Израиля. Мол, они и есть истинные сыны Израиля, которые никогда не покидали своего надела и никогда не смешивались с другими народами. Несмотря на то, что они строго соблюдают заповеди Торы (из которой они признают только Пятикнижие, отвергая поздние писания пророков и т.п.) - израильские раввины считают, что они чужаки, которых завезли сюда те самые ассирийцы.
По их мнению, гора Гризим, на которой они стоически молятся уже полночи - это и есть гора Мория, она же Храмовая гора, на которой Авраам едва не принес в жертву Исаака. Если бы она действительно вдруг оказалась там, а не в старом городе Иерусалима, одной проблемой на Ближнем востоке было бы меньше (с восхождения Ариэля Шарона на неподеленную евреями и мусльманами Храмовую гору началась вторая палестинская Интифада).
Мужчины сворачивают коврики, на которых молились босиком, и идут продолжать молитву метрах в 40 оттуда. (Первое место - разрушенный храм, второе - жертвенник Авраама). Великий Коэн («Великий Священник», совмещающий обязанности верховного священнослужителя и главы общины) - уже старый человек, поэтому свиток Торы высоко над толпой возносит один из его заместителей.
Ветер развевает его белую одежду и бороду, первые лучи красного солнца золотят металл, закрывающего свиток.
Зрелище впечатляющее. Вот если бы еще не заборы, понаставленные на горе Управлением заповедников Израиля.
Намек понятен: ребята, тут ведутся раскопки, а вы живете в музее. Собственно, до недавнего времени все и шло к тому, чтобы самаритяне остались красивой легендой. Если в начале 5-го века нашей эры самаритян было около миллиона, то к началу 20-го их осталось всего 146 человек. В последнее время община чуть ожила: теперь их немногим больше 650.
Чуть рассвело, и библейскую картину несколько портят цветные одеяла, в которые закутались некоторые молящиеся. Да еще один из парней подходит: «Слушай, не видела, как вчера сыграли «Маккаби»? Еще прозаичнее зрелище становится, на гору подтягиваются самаритянки, которые, по традиции, в молитвах не участвуют.
Праздничные платья и даже мини-юбки спрятаны из-за холода в мешковатые домашние халаты. Они разливают мужьям, продрогшим за 6 часов молитв на таком холоде, кофе из термосов.
Пора и по домам - у самаритян нынче праздник Кущей, Суккот. Толпа спускается с горы в дома. По дороге они приветствуют израильских солдат на джипах, патрулирующих окрестности: как-никак, внизу - КПП, Шхем.
Уже 30 лет самаритяне на горе Гризим живут между двух огней. У них голубые израильские паспорта и желтые номера на машинах - но работают они в Шхеме, и там же молодежь учится в университете А-Наджах. Кое-кто работает на территории Израиля, но в основном им приходится искать заработок у палестинцев. До начала Интифады обе стороны соревновались в хорошем отношении к самаритянам. Израильтяне дали им гражданство, решив проблемы пособий, медицинской страховки, и главное - проблему передвижения через блокпосты. Там, где палестинцы могли ждать часами - самаритян пропускали без вопросов. Палестинцы, в свою очередь, помогли им основать музей, и «Великому Коэну» самаритян покойный ныне Арафат даже подарил новую машину.
А потом одного из самаритян ранили палестинские террористы, приняв за израильтянина. Когда он, весь в крови, доехал на машине до блокпоста и врезался в него, израильские солдаты еще добавили ему очередь, приняв за террориста. К 2003 году все пошло совсем наперекосяк. Сначала проблемы начались с палестинцами: ВШхеме пошли слухи, что самаритяне, пользуясь правом беспрепятственного проезда и на территориях и в Израиле, занялись спекуляцией, заламывая цены за перевоз товаров. Потом пара сотен членов общины согласились записаться в правую израильскую партию Ликуд, купившись на обещания политиков решить проблемы самаритян. Правда, проголосовать им не дали крайне правые, дело дошло до драки и до угроз передать палестинцам фотографии «предателей». Недавно мусульмане взломали сайт самаритян, оставив там соответствующие пожелания.
А потом проблемы начались уже с израильтянами: 6 февраля 2003 года на блокпосте неподалеку от Шхема палестинские боевики устроили засаду: два израильских офицера погибли, а следствие неожиданно привело к Надеру Цадке, самаритянину 26 лет, который во время учебы в университете а-Наджах подружился с активистами Народного фронта. ШАБАК приписал ему ключевую роль в организации теракта и провозе машины со взрывчаткой в Израиль. До ареста Цадка скрывался в Шхеме, а после его ареста отношение к самаритянам резко изменилось.
Правда, добрыми самаритяне так и остались - в их деревне по сей день можно зайти в любой дом, и почувствовать себя желанным гостем.
«Хотите посмотреть на нашу сукку?» - приглашает Афиф Альтиф, успевший сменить белую праздничную «сутию» на серый домашний «дишдаш».
Мы хотели. В отличие от иудеев, строящих шалаши под открытым небом, самаритяне вешают под потолок решетку с орнаментом из настоящих фруктов.
Стены дома завешаны надписями в рамках на арамейском, и семейными портретами - ну, и еще гобелен, изображающий жертвоприношение Исаака.
«До ареста Надера мы спокойно ездили куда угодно, нас пропускали на блокпостах, - говорит он, разливая в маленькие стаканы сладкий чай. - Теперь стали посматривать косо. Заработка сейчас почти нет - половина общины живет на пособия… Но как-то выкручиваемся. Многие работают в Палестинской Автономии - учителями, водителями… А что делать? Мы, как маленькая община, обязаны оставаться в стороне, если хотим выжить. За Ликуд мы пошли голосовать, чтобы нас кто-то опекал, чтобы мы жили в безопасности и могли спокойно хранить свои обычаи. Мы-то себя считаем сынами Израиля, и мы благодарны этому государству, что они дали нам статус - израильский паспорт - с ним легче передвигаться, это очень солидно. И когда заболеешь, есть страховка, и когда блокируют территории, мы можем ездить спокойно. А дома мы говорим по-арабски, потому что мы родились в Шхеме».
Община самаритян считается крайне закрытой - но Альтиф протестует.
«Это только во всем, что касается религии. А так отдыхать ездим, как все - в Иорданию, в Германию, в США В клубы выходим, в кафе посидеть. Только субботу мы соблюдаем строже религиозных евреев - у нас даже плитки постоянно работающей нет. И мясо мы едим только собственного забоя. Покупаем живых баранов у бедуинов, режем их здесь, по-своему, с особыми, самарийскими молитвами. А так - у нас даже девушки одеваются, как хотят».
Девушки действительно одеваются как хотят: их мини-юбки и сапоги до колен рядом с белыми одеждами патриархов общины смотрятся довольно дико. Но им позволяется многое - девушки тут в дефиците, их меньше, чем парней. 50 лет назад у самаритянина, у которого не было сестры, была серьезная проблема с женитьбой, - не было «карты» для обмена. На браки вне общины был наложен запрет - девушкам запрещено покидать общину в принципе, а самаритянину можно взять в жены девушку «из чужих» только если она станет самаритянкой. А многовековые традиции внутрисемейных браков приводят к рождению больных детей.
Года три назад самаритяне решили начать исправлять демографическую ситуацию и спасать народ. Выход нашелся - в лице девушек из СНГ.
Первой самаритянкой стала украинка Александра Красюк, невестка Великого Священника общины. Сейчас в самаритянской общине живут 4 азербайджанки, одна украинка и одна русская.
….
Праздник, и в доме Великого Коэна самаритян не протолкнуться - одна семья заходит за другой, рассаживаются в просторной гостиной, несколько минут разговора - и следующее семейство в праздничных одеждах уже ждет своей очереди. Выходя, они кивают или жмут руку худенькой голубоглазой блондинке в высоких белых сапогах, с изящными браслетами на узких запястьях. «Как дела, Шура? С праздником, Шура! Где муж?» Она смущенно улыбается, отвечает кивком: «Ничего, с праздником и вас. Муж спит». Мать семейства разносит поднос со сластями. На фоне шумных черноволосых самаритян в праздничных кафтанах и мощных смуглых девушек она смотрится как балерина посреди хоккейного матча.
«Шура Коэн», - представляется она.
В 17 лет Саша, закончив школу в городе Херсоне, отнесла свои фотографии в брачное агентство, которое знакомило девушек с заморскими женихами.
- Зачем?
Саша смущается. «Моя подруга сфотографировалась в студии, и мне понравились ее фотографии. Я тоже пошла, а мне сказали - давай мы их разместим в брачное агентство. Я сказала, ради смеха - да пожалуйста… Несколько раз меня приглашали на какие-то встречи, но мне никто не нравился - то характер, то еще что… Потом я поступила на факультет менеджмента, проучилась год - а летом меня позвали на встречу с Яиром, и в нем я почувствовала что-то свое, хотя разговаривали мы через переводчицу, и через неделю мы поженились».
На этом этапе к разговору подключается Яир - полный лысый смуглый самаритянин 42 лет. Он усаживается на диване в желтой галабие, и добродушно улыбается.
«Как-то мой друг, Яаков, у которого есть в Тель-Авиве брачное агентство, предложил мне выбрать невесту - я много лет никак не мог жениться, - говорит Яир. - Смеха ради я просмотрел фотографии, увидел Шуру, и сказал: «Я хочу вот эту». Он махнул рукой: «Ну, она для тебя маленькая». Я ответил, что мне это вообще кажется анекдотом, но вот ради этой девушки я вполне готов слетать в Украину. В самолете всю дорогу мы смеялись, а в Одессе я увидел ее в аэропорту, и шутки кончились. Я сказал ей через переводчицу: «Я приехал сюда, когда увидел твою фотографию, и сейчас я хочу забрать тебя». Она промолчала. И в итоге мы поженились».
«Он мне сразу понравился, - поспешно говорит Саша. - Он был такой спокойный-спокойный, мягкий, хороший. Не то чтобы я пошла на это от бедности, от того, что нам нечего есть было. Я просто хотела замуж, и не жалею - разве что о том, что пошла на это слишком рано… Ну, не встретила я подходящего украинского парня. В Украине на 3 девушек 1 парень, а тут - наоборот… Вначале не было такой большой любви, я только видела, что он мне подходит, умный, спокойный. А потом все пришло - и любовь, и главное, уважение».
Сначала Коэны сыграли свадьбу в Украине, для Саши с семьей, потом, в июне 2003, уже по самарийским обычаям, здесь. То, что у молодоженов не было в буквальном смысле ни одного общего языка, никого не смутило.
«Вначале мы говорили только глазами, - невозмутимо поясняет Яир. - Ей, конечно, было тяжело, другой мир все-таки. Но как говорят у арабов, 40 дней поживи с этим миром и ты его поймешь. Сейчас она уже свободно говорит на иврите и немного на арабском. Мы каждый год на три недели ездим в Украину, к родителям - там Шура переводит, ну, и несколько слов я понимаю. В доме у ее родителей я чувствую себя как дома. Но в Херсоне через два-три дня уже нечего делать, а вот Одесса мне нравится».
…
Поначалу Саша не поняла, куда попала.
«Меня не предупредили, что речь идет о самаритянах - я думала, евреи - но тут увидела, что они говорят между собой по-арабски… И когда я в первый раз увидела галабию, я была в шоке - как мужчина может носить платье? Вначале было очень тяжело. Плакала по ночам в подушку, не понимала, что от меня хотят, ошибалась все время - то свет в субботу включу, то еще что… Потом привыкла. Еще тут появилась Лена, она три года до этого жила в Израиле и уже знала иврит, она мне что-то объясняла…»
Теперь быт самаритянки Шуры Коэн вполне устроен.
«Вся семья встает в 6-7 часов утра, а я встаю часов в 10-11, одеваюсь, готовлю себе что-нибудь, убираю свою комнату, иногда помогаю маме на кухне. Встречаюсь с подругами-самаритянками, гуляем, болтаем, едим. Вообще меня никто ничего делать не заставляет. Живу пока. Тут вообще все по-другому… Еда другая. Люди другие, даже у картошки тут вкус другой… Тут не принято, как у нас, дни рождения отмечать… Торт с «Кока-колой» если поставят, и на том спасибо.
Родителей Яира я зову мама и папа, я научилась готовить немного их салаты, но в основном мама готовит. По кухне украинской скучаю, иногда что-то себе готовлю - перцы фаршированные, борщ… Они пробовали, но для них это непривычно. Сейчас сама учусь писать на иврите, у меня есть учебник… Читаю книжки по-русски - покупаю их в Ариэле или в Петах-Тикве. Хочу пойти работать, надоело уже сидеть дома, но муж мне не дает - и учиться тоже, может, боится меня отпускать, ревнует. Говорит, что у него в семье мать и бабушка не работали, почему его жена должна работать? В деньгах он меня не ограничивает, так что материальных проблем у меня нет вообще. Подарки мне делает каждую неделю. Поначалу, когда мы слышали перестрелки из Шхема, я немного пугалась, но муж успокоил - сказал, что это же не у нас, а в Шхеме.
Сейчас мы уже разговариваем обо всем. Когда я что-то не понимаю в их обычаях, спрашиваю. Иногда пытаюсь объяснить ему что-то про нашу культуру».
- Ну например? - пытаюсь я понять, что Шура подразумевает под культурой.
«Ну вот например когда мы были в Украине, я позвала его на дачу к подруге. Он не понял, что дача должна быть небольшим домом, ему не понравилось, после их здешних хором… Но постепенно он привыкает к Украине - в первый раз когда мы поехали туда, он был в шоке. Сейчас уже шутит с моими подругами, они его обожают, им нравится, как он ко мне относится. Ну, романтики как таковой нет, - тут, по-моему, это вообще не очень принято, но он любовь есть. Когда мне тоскливо, я звоню в Украину своим подругам, семье - и легче становится. Иногда тяжело, что меня не понимают, что мы такие разные - но я понимаю, что надо уступать, и ему, и мне. В основном по мелочам, не припомню чего-то такого принципиального».
«Родители мои Яира очень любят, они друг друга понимают и без слов. Они никогда ничего не говорили насчет того, что он старше…»
- Для посторонних брак сына Великого Священника общины с украинской девушкой выглядит довольно дико.
«Ну, со стороны, может, оно и странно - но мы живем, как нормальная семья, никто не святой, со своими проблемами, когда ругаемся, когда нет… Единственное отличие от любой другой семьи - в доме всегда куча народу. А мне лично самаритяне ближе, чем русские в Ариэле. Они там не такие приветливые и доброжелательные. Тут все, даже те, кто живет в конце деревни, кого я не знаю почти, обязательно поздоровается, спросит, как у меня дела. Вначале все вообще ахали - я тут единственная блондинка».
Видимо, муж вполне разделяет восторги соплеменников по поводу Сашиной внешности: все стены их этажа завешаны ее фотографиями. Из окна открывается потрясающий вид на горы, на холме напротив пасется стадо баранов. Мне неудобно спрашивать, как Шура относится к таким обычаям самаритян, как необходимость самим закалывать баранов, и во время менструации сидеть неделю в отдельном помещении. Да и как-то не вяжутся бараны с обстановкой дома, не уступающей по роскоши пятизвездочной гостинице.
- Яир, что тебе в ней нравится больше всего?
«Кровь», - отвечает за него Шура.
- Что? - вздрагиваю я.
«У нас маленькая община, и из-за внутренних браков много детей рождаются немыми, глухими, инвалидами. Это большая беда, - поясняет Яир. - Нужна новая кровь. Я бы женился на самаритянке, но не смог, побоялся таких детей. У меня один брат глухонемой, у другого с ногами не в порядке. И вот Шура здесь, смотри, какая красавица. Для меня она мисс Вселенная.
Когда я женился, мой дядя был великим священником, а отец - его заместителем, и они оба благословили меня. Конечно, в общине не верили, что такую девушку, как Шура, соблазнила наша религия. Но тем не менее, она соблюдает все обычаи. А верит или нет - главное, что я верю в свою жену, а что люди говорят - мне неважно. Хотя вся община ее приняла».
Саша толком не знает, чем занимается ее муж. «Что-то перевозит на машине, я не знаю…»
«Напиши бизнесмен», - говорит Яир. «Что я зарабатываю более чем прилично».
- И как вы видите свою семью через 10 лет?
«Ну, детей, пора уже, наверное, - неуверенно говорит Саша. - Может, я немного поспешила, надо было все-таки доучиться. Может, мне еще удастся его убедить отпустить меня учиться».
«Да мы на день вперед не загадываем, - говорит Яир. - Ей всего хватает, слава богу. Я зарабатываю достаточно, чтобы и нам, и детям, и внукам хватило, чтобы жить безбедно. Я не против того, чтобы женщины работали, но я не хочу, чтобы моя жена работала. Хочу, чтобы она наслаждалась жизнью, отдыхала, путешествовала, чтобы ей было весело. Я хочу, возвращаясь домой, видеть свою жену. Если я не вижу ее 5 часов подряд - для меня это плохой день. Это любовь. И разница в возрасте нисколько не мешает. На 10 лет вперед я не хочу загадывать - иди знай что тут будет через год. Но я верю, что у нас всю жизнь все будет хорошо, что у нас будет любовь и дети, и счастье, и немного проблем, потому что они как приправа для еды…»
- Шура - хорошая самаритянка?
- Шура - лучшая. Сейчас я ищу пентхауз в Рамат-Авиве, хочу сделать подарок своей жене. Я ее очень люблю».
Великий Коэн самаритян вещает именем бога на земле. И по традиции, самый старший член семьи Коэнов становится великим священником. Так что не исключено, что через несколько десятков лет Великим Священником самаритян станет сын украинки.
«Есть такой вариант», - говорит Яир. «Я очень на это рассчитываю».
По всей видимости, есть и другие варианты.
Например, девушка Галя, которая вышла замуж за другого самаритянина, бежала через два месяца после свадьбы.
«Ну, видимо, ей было сложно», - пожимает плечами Саша и ведет нас к своей подруге Лене. По дороге нам встречается один из ее лопоухих племянников. «Здесь я по лицу могу сказать, кто из какой семьи», - обнимает она его.
«Точнее, по ушам», добавляю я про себя.
…
А вот Раджай (36) и Лена (28) Альтиф сидят на диване, взявшись за руки. И в скором времени ждут ребенка. У них ситуация особая: Лена израильтянка, она репатриировалась в Израиль 3 года назад из Омска, и на заводе по производству пластиковых изделий «Кетер» познакомилась с Ражаем. Два года назад они поженились.
«Я с самого начала знала, что он не такой, как все - не мусульманин и не еврей, - говорит Лена. - Через месяц после знакомства он привел меня домой и объяснил, кто они такие. Я, конечно, что-то слышала о самаритянах, как-то видела о них сериал по Би-Би-Си, но толком не знала, где они вообще живут и кто они такие - вроде евреи, а говорят на арабском… Потом я поселилась в Ариэле, откуда видно гору Гризим, и стало понятно, что это не в Африке. Конечно, я никогда и вообразить не могла, что выйду замуж за самаритянина. Собственно, я не за самаритянина замуж выходила, а за Ражая. Ну, самаритянином он оказался, что теперь делать… Я приняла его, каким он есть, с его религией и традициями. В принципе, я легко воспринимаю новые вещи. Не помню, чтобы мне с чем-то было особенно тяжело. Мои подруги из Ариэля приезжает навестить нас и радуются за меня, хотя поначалу им это показалось странным. Он им очень нравится, но они говорят, что повторить мой подвиг не решились бы».
«Вначале я оставалась у его на субботу, потом после помолвки полгода жила здесь, пока не увидела, что мне это подходит, я готова на это пойти.
Девушки, которые приходят в общину извне, должны приходить с открытым сердцем и с большой любовью, потому что в противном случае оно просто того не стоит».
«В общем, никто ничего плохого не сказал, - говорит Раджай. - Отрицательные реакции вызывают только те, кто женится, и покидает общину. Конечно, непросто, когда община такая маленькая, потому что все знают все обо всех, и нужно иногда объяснять, что не во все нужно совать свой нос, что есть какие-то границы. Мы же тут почти семья - любой может зайти к тебе в дом без стука. У нас нет стеснительности. И они посчитали, что девушка извне должна принять безоговорочно все обычаи. Я сказал, что я так не считаю, и мы хотим право на личную жизнь, чтобы никто не стоял над душой, и что надо стучаться и спрашивать разрешения войти. Сначала родственники обижались, потом сказали, что я прав».
В прошлом году Ражай побывал в Омске. «Было отлично», говорит он. «Справляли новый год». Так-то русские праздники они не отмечают - самарийских вполне достаточно. Разве что день влюбленных, причем два раза в год - по-западному, и по еврейскому календарю.
«Если честно, я не видел самаритян счастливее нас», - говорит Раджай.
«И не только самаритян, - смеется Лена.
«Мы два года вместе, и пока ни разу не поссорились, тьфу-тьфу. Единственное о чем мы жалеем - о годах, которые мы потеряли, когда не знали друг друга».
…
В отличие от Саши, Лена продолжает работать. «Зачем я буду ее ограничивать? - говорит Раджай. - И так из-за меня у нее ограничения в религии, в шабат, еще и дома ее посадить - так что у нее за жизнь будет? Мы с ней равны, и я считаю, что тот, кто держит жену дома - это примитивно».
Впрочем, Лена настаивает на том, что она совершенно не страдает.
«Мне тут очень интересно, - говорит она. - Я каждый праздник, каждый шабат, учу что-то новое. Я 54-я женщина, которую взяли замуж вне общины. Были еврейки, сирийка, египтянка… Русская была только одна. 90 лет назад тут появилась первая русская женщина тоже из Сибири, тут она стала Марьям Цадка. И она перевернула весь уклад жизни самаритянок - так, что о ней до сих пор говорят. Она научила их читать и писать, учить Тору, праздники справлять, как следует… Я хочу, чтобы обо мне тоже так говорили через 100 лет».
То, что по паспорту она теперь самаритянка, и для евреев вообще непонятно кто, ее не расстраивает. «По приезду в Израиль я вообще с трудом понимала, что такое еврей - я же была атеисткой. Так что теперь мне и подавно все равно, что обо мне думают раввины».
- Не боитесь, что ваши дети будут чувствовать себя не такими, как все?
«Лично я в детстве не ощущал никакого дискомфорта,- говорит Раджай. - Думаю, все зависит от воспитания. Учись, работай, пожалуйста - только соблюдай обычаи».
«Я спросила как-то здешних подростков, почему они редко появляются в Израиле, - добавляет Лена. - Они сказали: «Израильтяне на нас смотрят как на арабов». И я поняла, что мы сами в этом виноваты. Дети ведь должны учиться здесь, как-то продвигаться в жизни…»
- Мы? - переспрашиваю я Лену.
«Ну да, мы, - подтверждает она. - Я очень горжусь тем, что я часть этой общины. И не понимаю, почему евреи не хотят признавать нас своими. У нас ведь одни корни, мы никогда отсюда не уезжали - если уж на то пошло, мы и есть настоящие евреи. Нас называют закрытой общиной, но мы чувствуем себя частью этого народа, а они нас не принимают. Они произошли от нас, а не наоборот».
«Она и мне делает замечания, если я что-то не так делаю, она все предписания религии очень строго соблюдает», - с улыбкой говорит Раджай. «У нас в общине нет нерелигиозных, так что мы мало изменились. Хотя, конечно, деньги портят и меняют людей. Человек, у которого много денег в кармане, не думает о других. Но я считаю, что я до сих пор остался хорошим самаритянином, и готов помочь любому человеку».
Нам пора, мы собираемся. «Наташа, выключи, пожалуйста, свет», - просит самаритянка Лена. По традиции, даже нажать на выключатель в праздник считается работой, и, следовательно, нарушением праздника.
…
«Не знаю, будут ли сюда еще привозить украинок и русских, но те, которые у нас тут живут, в полном порядке, - подводит итоги Афиф Альтиф. - Между собой они, конечно, говорят по-русски, но в остальном они вполне прижились - ходят в синагогу, соблюдают шаббат. С нашей нынешней ситуацией, и если Великий Коэн разрешил - почему бы и нет».
-----------------------------------------------------------------------------
А это пара фоток Эдика Капрова: