про книжку про периодизацию-2
Еще цитаты
ПОЗДНЕЕ ПОЯВЛЕНИЕ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ
Конечно, после Дионисия Малого мужчины и женщины христианского мира, во всяком случае те, кто принадлежал к духовной и светской элите, знали, что с появлением Христа и прежде всего с обращением императора Константина в христианство в начале IV в. человечество вступило в новую эру. Тем не менее никакой официальной периодизации прошлого не существовало, и единственным хронологическим разрывом оставалось Рождество Христово.
Стремление к периодизации появилось только в XIV и XV вв., в конце периода, который как раз и получил определение первым, - Средних веков. Отметим, что если в Средние века уже существовали представления о древнем и новом, более или менее совпадавшие с представлениями о языческом и христианском, то предшествовавший период, древность, курьезным образом еще не был определен. Слово «древность» (Antiquité), происшедшее от латинского antiquitas, означало тогда «старение» - как бы подтверждая, что еще до христианской эры существовала августиновская концепция, согласно которой человечество состарилось.
С XIV в., но особенно в XV в. у некоторых поэтов и писателей, прежде всего итальянских, стало возникать чувство, что они живут в новой атмосфере, что они сами - одновременно продукт и зачинатели этой небывалой культуры. Поэтому они захотели дать уничижительное определение тому периоду, который, по их мнению, они счастливо покидали.
Если этот период заканчивался при них, то его начало более или менее совпадало с концом Римской империи, эпохи, воплощавшей в их глазах искусство и культуру, когда тон задавали великие авторы, с которыми, впрочем, они были знакомы очень плохо: Гомер, Платон (в Средние века обращались только к Аристотелю), Цицерон, Вергилий, Овидий и т. д. Таким образом, единственной особенностью периода, который они пытались охарактеризовать, было то, что он находился в промежутке между воображаемой античностью и придуманной современностью; они назвали его «средним временем» (media oetas).
Первым применил это выражение великий итальянский поэт Петрарка (1304-1374) в XIV в. Вслед за ним в XV в., особенно во Флоренции, это стали делать и другие поэты, но прежде всего философы и моралисты. У всех было чувство, что они воплощают мораль и новые ценности, в которых первое место занимает уже не Бог с апостолами, святыми и т. д., а Человек с его добродетелями, возможностями, положением; поэтому они присвоили себе название «гуманисты».
Так, в 1469 г. в произведении папского библиотекаря Джованни Андреа (1417-1475), считающегося видным гуманистом, впервые используется термин «Средние века» для хронологической периодизации: он различает «древних из Средних веков [media tempestas] и новых из нашего времени».
Тем не менее не похоже, чтобы выражение «Средние века» получило широкое применение раньше конца XVII в.
Во Франции, в Италии и в Англии в XVI в. и особенно в XVII в. предпочитали говорить о «феодализме». Но в Англии эрудиты для обозначения этого периода все чаще использовали выражение «темные времена», dark ages. А в 1688 г. лютеранский немецкий историк Кристоф (Келлер) Целлариус во втором томе своей «Всемирной истории» первым определил Средние века как период от императора Константина до взятия Константинополя турками в 1453 г. В конечном счете это выражение или же эквивалентные и близкие ему прочно вошли в язык философов XVIII в., от Лейбница до Руссо.
((Примечание: Однако выражение Media Àltas встречается в 1518 г. у швейцарского ученого Иоахима фон Ватта (Вадиана) и в 1604 г. у немецкого юриста Гольдаста в форме Medium Aitum. См. Burr G. L. How the Middle Ages got their Name // The American Historical Review. 20/4, 1 July 1915. P. 813-814.))
Однако надо было дождаться XIX в. и романтизма, чтобы Средневековье утратило негативную коннотацию и явилось в некотором блеске - с выходом «Собора Парижской Богоматери» Виктора Гюго или с основанием во Франции в 1821 г. Национальной школы хартий, или же с изданием в Германии в 1819-1824 г. «Monumenta Germaniae Historica» [Исторических памятников Германии], обнародовавших источники по истории древней и преимущественно средневековой Германии.
В 1840 г. Виктор Кузен мог написать: «Если в первый момент обособления Средние века обвиняли, поносили, презирали, то теперь их с жаром и даже со страстью начали изучать». История Средневековья, ставшая одновременно научной и социальной, старалась быть даже общей.
Благодаря американцу Чарлзу Хаскинсу (1870-1937) и его труду о «Возрождении двенадцатого века» и особенно французу Марку Блоку (1886-1944) и школе «Анналов» Средневековье стало созидательной эпохой, со своим блеском (присущим, в частности, «времени соборов») и своими тенями. Впрочем, если у историков этот термин утратил уничижительный характер, то выражение «у нас уже не средние века» сохранилось, демонстрируя, что образ этой эпохи по-прежнему остается черным.
Историю этого негативного представления о Средних веках, существовавшего с XV по конец XVIII в., написал Эудженио Гарин. Это исследование рассматривает понятия обновления и возрождения, с одной стороны, тьмы - с другой, которые связывали со Средневековьем европейские мыслители, делая из него темный период, характеризующийся невежеством.
Только в начале XIX в. началась полемика между сторонниками нового, положительного образа Средних веков, в частности, Костантино Баттини (1757-1832) с его «Апологией варварских веков» (Battini С. Apologia dei secoli barbari. Bologna: Nobili, 1823), и защитниками темного воззрения на эту эпоху, которое в конце XVIII в. кратко изложил Саверио Беттинелли (1718-1808).
Термин «Средние века», отражающий представление, согласно которому человечество вышло из блистательного периода, несомненно, в ожидании другого, столь же сверкающего, распространился, как было сказано, в XV в. по преимуществу во Флоренции - вот почему этот город сделали центром гуманизма.
Сам термин «гуманизм» получил хождение не раньше XIX в.: к 1840 г. так стали называть учение, ставившее человека в центр мышления и общества.
Сначала он, похоже, встречался в Германии, потом, в 1846 г., у Пьера Жозефа Прудона, а термин «гуманизм Возрождения» появился только в 1877 г. Видно, что термину «Возрождение » потребовалось время, чтобы утвердиться в соотношении с термином «Средние века».
Что касается их противопоставления, оно началось с лекций Жюля Мишле во Французском коллеже в 1840 г.; к нему мы еще вернемся.
Если теперь обратиться к предыдущему этапу, то его хронология ничуть не ясней и возникла не раньше. В Средние века понятие «древность» ученые относили только к Греции и Риму.
Представление о некой древности, из которой каким-то образом возникают Средние века, - поскольку период, называемый древним, вроде как был образцом и служил объектом ностальгии для большинства средневековых клириков, - появилось не раньше XVI в., и то в расплывчатом виде. Монтень в рассказе о путешествии в Италию (1580-1581) использует термин «древность» в том смысле, какой ему был известен: как период, предшествующий Средним векам. Но Дю Белле в своих «Римских древностях» (1558) использует это слово только во множественном числе.
Здесь напрашиваются два замечания. Во-первых, о значении Италии в этой долгой истории периодизации времени. Так, с языческой эпохи до появления христианства именно Рим отмерял западное время от своего мифического основания Ромулом и Ремом в 753 г. до Рождества Христова (напомню, что в ту эпоху такой ссылки не было, потому что победоносное вступление Рождества Христова в христианскую периодизацию состоялось только при Дионисии Малом в VI в.).
Другие данности обеспечили Италии особое место в средневековой истории: завоевание лангобардами, а потом Карлом Великим; присутствие в Риме папы, главы христианской церкви, а также Папского государства; режим «коммуны», в то время как в Европе преобладали монархии; значимость торговли (особенно с Востоком) и искусства.
Эта итальянская специфичность проявит себя и в возникновении термина «Возрождение».
Второе замечание относится к переходу от того, что называют «древностью», к «Средним векам». Конец периода древности долго соотносили либо с обращением императора Константина в христианство (Миланский эдикт, 313 г.), либо с отправкой императору Византии инсигний западно-римских императоров (476 г.). Но многие историки подчеркивали, что трансформация одной эпохи в другую была процессом долгим, постепенным, который изобиловал наслоениями. Поэтому была выдвинута идея, что точную дату разрыва установить нельзя. И сегодня преобладает представление, что мутация длилась с III по VII в., и, по примеру немецких историков, первыми определивших этот период с помощью термина Spätantike, ему дали название «поздней античности».
А теперь следует упомянуть важный момент в периодизации истории - трансформацию исторического жанра из рассказа и нравоучения в науку, профессиональную дисциплину и прежде всего предмет обучения.
ИСТОРИЯ, ОБУЧЕНИЕ, ПЕРИОДЫ
В основном считается, что западная история имеет два источника: с одной стороны - древнегреческую мысль, прежде всего начиная с Геродота (V в. до н. э.)2, с другой - Библию и мысль древнееврейскую и христианскую.
То, что сегодня представляет собой «история», далее формировалось медленно, став сначала особой наукой, потом предметом обучения. А ведь обе этих эволюции необходимы для разбивки истории на периоды.
...
Труды, предвосхитившие появление истории как науки, имели разную природу и авторов различного типа. Наряду с монахом, погруженным в историю церкви или своего монастыря, среди них можно встретить придворного хрониста, как Жан Фруассар (1337?-1410?), или энциклопедиста, как Винцент из Бове. Часть исторических произведений была написана на свитках - носителях, напоминающих о непрерывности времени.
К историку в современном понимании этого слова ближе всех в том мире был хронист.
Тем не менее когда были основаны университеты, первые значимые - в конце XII и в начале XIII в., а по всей Европе - ранее конца XV в., историю хронистов там не преподавали.
Эта ситуация постепенно переменилась только за время с XVI по конец XVIII в. Центральное место в этом ходе развития в XVII в. занимает прогресс эрудиции (под которой можно понимать как исследование исторических источников, так и их создание или трактовку).
Тогда обратили на себя внимание несколько великих эрудитов, в том числе два француза: сеньор Дюканж (1610-1688), византинист и лексикограф, известный прежде всего тем, что составил важный словарь средневековой латыни, «Glossarium mediae et infimae latinitatis» [Словарь средневековой и варварской латыни (лат.)] (1678), и дом Жан Мабийон (1632-1707), бенедиктинец, работавший по преимуществу в аббатстве Сен-Жермен-де-Пре, у ворот Парижа, и написавший, в частности, труд «De re diplomatica» [Об искусстве дипломатики (лат.)] (1681) - трактат о науке, изучающей дипломы, грамоты, сочетающей их толкование с их исследованием, то есть о палеографии.
Ученый труд в том же духе, что и труд дома Мабийона, составил итальянец Лодовико Антонио Муратори, опубликовавший на латыни двадцать восемь томов «Rerum Italicarum Scriptores» [Итальянских историков (лат.)] (1723-1751).
Распространение в XVII и XVIII вв. этих знаний, особенно о Средних веках, привело к тому, что Арнальдо Момильяно назвал «революцией» в методе: любовь к истине, испытываемая историком, отныне предполагала предоставление доказательства. С тех пор предложение новых видов периодизации опиралось на какие-нибудь системы установления исторической истины.
Однако чтобы история преобразовалась в знание, пригодное для разделения на периоды, надо было также, чтобы ей можно было обучать. Если истории учат, она перестает быть просто литературным жанром, она укрепляет свой фундамент. И университеты, зарождавшиеся в Европе с конца XII в., конечно, не предлагали сразу же историю в качестве предмета обучения, но сыграли важнейшую роль в ее развитии.
Что касается Франции, попытки преподавать историю начались там, мне кажется, не раньше XVII в. При всех стараниях Франсуа де Денвилю не удалось доказать ее присутствие в иезуитских коллегиях. Анни Брютер хорошо показывает, как в течение XVII в. в результате, с одной стороны, трансформации воспитательных систем, с другой - исторических занятий преподавание истории проникало в школы, коллегии и университеты.
Можно отметить и то, что историю стали преподавать наследникам королевского трона. Боссюэ, например, написал папе письмо, описывающее воспитание, которое он дает и велит давать Великому дофину, сыну Людовика XIV. Некоторым издателям и авторам удалось более или менее тайно раздобыть сведения о воспитании дофина, и они в свою очередь опубликовали тексты, представлявшие собой плагиат по отношению к этому письму или развитие его идей.
Истории стали обучать и маленьких детей. Педагоги вводили в свои уроки игры, сказки, рассказы, которые позволяли, забавляясь, усваивать основы истории.
Например, «Краткое систематическое изложение истории Франции» Клода-Оронса Фине де Брианвиля (1608-1674) [Brianville CO. F. de. Abrégé méthodique de Thistoire de France. Paris: C. de Sercy, 1664] рассказывает о царствованиях французских королей в форме исторических анекдотов. В «Игре в карты» Демаре де Сен-Сорлена (1595-1676) главные герои - коронованные особы. Религия тоже предоставляла новое место историческим ссылкам, например, в «Историческом катехизисе», который в 1683 г. опубликовал будущий кардинал де Флери.
Тем не менее не надо питать иллюзий. История еще не была предметом обучения как таковым. Она станет им только к концу XVIII и началу XIX в.
И пример Франции здесь можно считать показательным.
Обучению истории во Франции способствовали регулярные публикации источников, которые предпринимали специалисты - предшественники историков или самые ранние из историков.
Первыми были болландисты, назвавшиеся по фамилии основателя их сообщества, бельгийского иезуита Жана Болланда (1596-1665). Они с 1643 г. обеспечивали выпуск «Acta sanctorum» [Деяний святых (лат.)]: на основе этих текстов, посвященных святым, вырабатывались и корректировались правила «научной» критики. Это издание, фундаментальное, дополняли разные научные публикации, в том числе, с 1882 г., журнал «Analecta Bollandiana» [Болландианские сборники (лат.)]; даже в этой ученой среде история до XIX в. распространялась медленно.
То, чему под названием «истории» учили в некоторых учебных центрах последней трети XVIII в., относится скорей к моральным примерам, как, например, в подготовительных военных школах, созданных в 1776 г., и в Королевском доме Людовика Святого, принимавшем дочерей военных из школы Сен-Сир. Основную цель этого обучения можно свести к выражению «Historia magistra vitae» (История - учительница жизни); на подступах к Французской революции его, казалось, предназначали прежде всего для формирования добрых граждан - замысел, от осуществления которого некоторые историки и преподаватели не отказались бы и сегодня.
После того как при Бонапарте в 1802 г. создали лицеи, обучение истории в средних учебных заведениях стало обязательным, даже если его объем оставался ограниченным. Реставрация во Франции соответствовала настоящему началу преподавания истории в средней школе - это хорошо показал философ и антрополог Марсель Гоше. В 1819 г. в рамках Общего конкурса основали приз по истории. В 1820 г. ввели устный экзамен на звание бакалавра по этому предмету, в 1830 г. был учрежден конкурс на право преподавать историю и географию. Важной датой также было уже упоминавшееся основание Национальной школы хартий в 1821 г.
Периодизация, принятая тогда в учебниках, в основном воспроизводила ту, какой придерживались до революции в коллегиях, где уделялось место истории: священная история и мифология, история древнего мира, национальная история. Она отражала две главных заботы правителей того времени - стремление сохранить в истории религию, либо в христианской, либо в языческой форме, и осознание - санкционированное революцией - важности государства-нации.
XIX в. ознаменован также допуском во Франции настоящих историков к высшим политическим должностям. Так, Гизо при Луи-Филиппе, с 1830 по 1848 г., был министром внутренних дел, потом министром народного просвещения и, наконец, министром иностранных дел. Виктор Дюрюи при Наполеоне III с 1863 по 1869 г. был министром народного просвещения. В конце века Эрнест Лависс, Габриэль Моно, Шарль Сеньобос и другие были более чем историками, а «История Франции» Лависса, первое издание которой превратилось в школьный учебник, стала в некотором роде национальным руководством по истории.
Чтобы выяснить, как историю в Европе включали в университетское образование, можно проследить за созданием кафедр для преподавания этой дисциплины. Страной, где признание истории как независимой науки и распространение ее преподавания произошли раньше всего и глубже всего проникли в университетскую мысль в качестве национального духа, хотя политически она оставалась расколотой, была Германия.
Реформация XVI в. подстегнула эти процессы.
В Виттенберге обучение всемирной истории было представлено с начала XVI в.; она занимала важное место в Марбургском протестантском университете, основанном в 1527 г., и в Тюбингенском протестантском университете с 1535-1536 гг. Истории также учили в паре с другими предметами: на кафедре истории и риторики, созданной в Кёнигсбергском университете в 1544 г., на кафедре истории и поэтики, учрежденной в том же году в Грайфсвальде, на кафедре истории и этики в Йене с 1548 г., на кафедрах истории и поэтики в Гейдельберге с 1558 г. и в Ростоке с 1564 г. Наконец, самостоятельные кафедры истории были созданы во Фрайбурге в 1568 г. и в Вене в 1738 г. Можно считать, что в германском языковом пространстве история независимым образом распространялась с 1550 по 1650 г.
Образцом для университетского преподавания истории со второй половины XVIII в. был Гёттингенский университет.
В Германии двумя великими историками, которые, как Гизо и Мишле во Франции, ввели историю в моду, были Карстен Нибур (1733-1815), оставивший книгу по римской истории, к сожалению, незаконченную, и прежде всего Теодор Моммзен (1817-1903), написавший знаменитую римскую историю и возглавлявший редакцию «Monumenta Germaniae Historica».
((Автор, видимо, путает Карстена Нибура, известного в основном путешествиями, с его сыном Бартольдом Георгом Нибуром (1776-1831) (прим. перев.)))
Англия тоже начала рано. В Оксфорде с 1622 г. была кафедра древней истории, а в Кембридже с 1627 г. - кафедра всемирной истории. Кафедру новой истории в Оксфорде и Кембридже основали в одном и том же году - в 1724-м.
В Швейцарии кафедру истории при Базельском университете учредили в 1659 г.
В Италии Пизанский университет создал в 1673 г. кафедру церковной истории, а в 1771 г. - кафедру истории и элоквенции. Действительно, отделение истории от предметов, привязанных к ней, чаще всего риторики или морали, было делом долгим. Отмечено, что в первой половине XVII в. в Турине, Падуе, Болонье еще не было исторических кафедр. Первую кафедру новой истории в Турине создали в 1847 г.
Что касается Франции, то она очень отставала. Во Французском коллеже кафедра истории и морали была создана только в 1775 г., а самостоятельная кафедра истории - лишь в начале XIX в. В Сорбонне первая кафедра древней истории появилась в 1808 г., а первая кафедра новой истории - в 1812 г.
В Испании пришлось дожидаться 1776 г., чтобы в университете Овьедо была основана кафедра истории.
В Ирландии кафедра новой истории появилась в 1762 г. в Тринити-колледже в Дублине.
Зарождение истории как предмета обучения тогда еще было составной частью интеллектуального доминирования Европы.
Мы дошли до момента XIX в., когда история, во всяком случае в западном мире, обрела свою специфику, когда она стала предметом обучения. Чтобы иметь возможность лучше ее понять, лучше улавливать повороты в ней и, следовательно, лучше ей обучать, историкам и преподавателям теперь нужно было систематизировать ее деление на периоды. Со Средних веков и до того времени самым распространенным было разделение на древних и новых, определявшее две больших стадии истории. Но период, называемый «древним миром», постепенно обрел свое место на Западе; новое время стало предметом бесконечных споров.
С другой стороны, в том же XIX в. возникло противопоставление просвещенного Возрождения и темных Средних веков.
ПОЗДНЕЕ ПОЯВЛЕНИЕ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ
Конечно, после Дионисия Малого мужчины и женщины христианского мира, во всяком случае те, кто принадлежал к духовной и светской элите, знали, что с появлением Христа и прежде всего с обращением императора Константина в христианство в начале IV в. человечество вступило в новую эру. Тем не менее никакой официальной периодизации прошлого не существовало, и единственным хронологическим разрывом оставалось Рождество Христово.
Стремление к периодизации появилось только в XIV и XV вв., в конце периода, который как раз и получил определение первым, - Средних веков. Отметим, что если в Средние века уже существовали представления о древнем и новом, более или менее совпадавшие с представлениями о языческом и христианском, то предшествовавший период, древность, курьезным образом еще не был определен. Слово «древность» (Antiquité), происшедшее от латинского antiquitas, означало тогда «старение» - как бы подтверждая, что еще до христианской эры существовала августиновская концепция, согласно которой человечество состарилось.
С XIV в., но особенно в XV в. у некоторых поэтов и писателей, прежде всего итальянских, стало возникать чувство, что они живут в новой атмосфере, что они сами - одновременно продукт и зачинатели этой небывалой культуры. Поэтому они захотели дать уничижительное определение тому периоду, который, по их мнению, они счастливо покидали.
Если этот период заканчивался при них, то его начало более или менее совпадало с концом Римской империи, эпохи, воплощавшей в их глазах искусство и культуру, когда тон задавали великие авторы, с которыми, впрочем, они были знакомы очень плохо: Гомер, Платон (в Средние века обращались только к Аристотелю), Цицерон, Вергилий, Овидий и т. д. Таким образом, единственной особенностью периода, который они пытались охарактеризовать, было то, что он находился в промежутке между воображаемой античностью и придуманной современностью; они назвали его «средним временем» (media oetas).
Первым применил это выражение великий итальянский поэт Петрарка (1304-1374) в XIV в. Вслед за ним в XV в., особенно во Флоренции, это стали делать и другие поэты, но прежде всего философы и моралисты. У всех было чувство, что они воплощают мораль и новые ценности, в которых первое место занимает уже не Бог с апостолами, святыми и т. д., а Человек с его добродетелями, возможностями, положением; поэтому они присвоили себе название «гуманисты».
Так, в 1469 г. в произведении папского библиотекаря Джованни Андреа (1417-1475), считающегося видным гуманистом, впервые используется термин «Средние века» для хронологической периодизации: он различает «древних из Средних веков [media tempestas] и новых из нашего времени».
Тем не менее не похоже, чтобы выражение «Средние века» получило широкое применение раньше конца XVII в.
Во Франции, в Италии и в Англии в XVI в. и особенно в XVII в. предпочитали говорить о «феодализме». Но в Англии эрудиты для обозначения этого периода все чаще использовали выражение «темные времена», dark ages. А в 1688 г. лютеранский немецкий историк Кристоф (Келлер) Целлариус во втором томе своей «Всемирной истории» первым определил Средние века как период от императора Константина до взятия Константинополя турками в 1453 г. В конечном счете это выражение или же эквивалентные и близкие ему прочно вошли в язык философов XVIII в., от Лейбница до Руссо.
((Примечание: Однако выражение Media Àltas встречается в 1518 г. у швейцарского ученого Иоахима фон Ватта (Вадиана) и в 1604 г. у немецкого юриста Гольдаста в форме Medium Aitum. См. Burr G. L. How the Middle Ages got their Name // The American Historical Review. 20/4, 1 July 1915. P. 813-814.))
Однако надо было дождаться XIX в. и романтизма, чтобы Средневековье утратило негативную коннотацию и явилось в некотором блеске - с выходом «Собора Парижской Богоматери» Виктора Гюго или с основанием во Франции в 1821 г. Национальной школы хартий, или же с изданием в Германии в 1819-1824 г. «Monumenta Germaniae Historica» [Исторических памятников Германии], обнародовавших источники по истории древней и преимущественно средневековой Германии.
В 1840 г. Виктор Кузен мог написать: «Если в первый момент обособления Средние века обвиняли, поносили, презирали, то теперь их с жаром и даже со страстью начали изучать». История Средневековья, ставшая одновременно научной и социальной, старалась быть даже общей.
Благодаря американцу Чарлзу Хаскинсу (1870-1937) и его труду о «Возрождении двенадцатого века» и особенно французу Марку Блоку (1886-1944) и школе «Анналов» Средневековье стало созидательной эпохой, со своим блеском (присущим, в частности, «времени соборов») и своими тенями. Впрочем, если у историков этот термин утратил уничижительный характер, то выражение «у нас уже не средние века» сохранилось, демонстрируя, что образ этой эпохи по-прежнему остается черным.
Историю этого негативного представления о Средних веках, существовавшего с XV по конец XVIII в., написал Эудженио Гарин. Это исследование рассматривает понятия обновления и возрождения, с одной стороны, тьмы - с другой, которые связывали со Средневековьем европейские мыслители, делая из него темный период, характеризующийся невежеством.
Только в начале XIX в. началась полемика между сторонниками нового, положительного образа Средних веков, в частности, Костантино Баттини (1757-1832) с его «Апологией варварских веков» (Battini С. Apologia dei secoli barbari. Bologna: Nobili, 1823), и защитниками темного воззрения на эту эпоху, которое в конце XVIII в. кратко изложил Саверио Беттинелли (1718-1808).
Термин «Средние века», отражающий представление, согласно которому человечество вышло из блистательного периода, несомненно, в ожидании другого, столь же сверкающего, распространился, как было сказано, в XV в. по преимуществу во Флоренции - вот почему этот город сделали центром гуманизма.
Сам термин «гуманизм» получил хождение не раньше XIX в.: к 1840 г. так стали называть учение, ставившее человека в центр мышления и общества.
Сначала он, похоже, встречался в Германии, потом, в 1846 г., у Пьера Жозефа Прудона, а термин «гуманизм Возрождения» появился только в 1877 г. Видно, что термину «Возрождение » потребовалось время, чтобы утвердиться в соотношении с термином «Средние века».
Что касается их противопоставления, оно началось с лекций Жюля Мишле во Французском коллеже в 1840 г.; к нему мы еще вернемся.
Если теперь обратиться к предыдущему этапу, то его хронология ничуть не ясней и возникла не раньше. В Средние века понятие «древность» ученые относили только к Греции и Риму.
Представление о некой древности, из которой каким-то образом возникают Средние века, - поскольку период, называемый древним, вроде как был образцом и служил объектом ностальгии для большинства средневековых клириков, - появилось не раньше XVI в., и то в расплывчатом виде. Монтень в рассказе о путешествии в Италию (1580-1581) использует термин «древность» в том смысле, какой ему был известен: как период, предшествующий Средним векам. Но Дю Белле в своих «Римских древностях» (1558) использует это слово только во множественном числе.
Здесь напрашиваются два замечания. Во-первых, о значении Италии в этой долгой истории периодизации времени. Так, с языческой эпохи до появления христианства именно Рим отмерял западное время от своего мифического основания Ромулом и Ремом в 753 г. до Рождества Христова (напомню, что в ту эпоху такой ссылки не было, потому что победоносное вступление Рождества Христова в христианскую периодизацию состоялось только при Дионисии Малом в VI в.).
Другие данности обеспечили Италии особое место в средневековой истории: завоевание лангобардами, а потом Карлом Великим; присутствие в Риме папы, главы христианской церкви, а также Папского государства; режим «коммуны», в то время как в Европе преобладали монархии; значимость торговли (особенно с Востоком) и искусства.
Эта итальянская специфичность проявит себя и в возникновении термина «Возрождение».
Второе замечание относится к переходу от того, что называют «древностью», к «Средним векам». Конец периода древности долго соотносили либо с обращением императора Константина в христианство (Миланский эдикт, 313 г.), либо с отправкой императору Византии инсигний западно-римских императоров (476 г.). Но многие историки подчеркивали, что трансформация одной эпохи в другую была процессом долгим, постепенным, который изобиловал наслоениями. Поэтому была выдвинута идея, что точную дату разрыва установить нельзя. И сегодня преобладает представление, что мутация длилась с III по VII в., и, по примеру немецких историков, первыми определивших этот период с помощью термина Spätantike, ему дали название «поздней античности».
А теперь следует упомянуть важный момент в периодизации истории - трансформацию исторического жанра из рассказа и нравоучения в науку, профессиональную дисциплину и прежде всего предмет обучения.
ИСТОРИЯ, ОБУЧЕНИЕ, ПЕРИОДЫ
В основном считается, что западная история имеет два источника: с одной стороны - древнегреческую мысль, прежде всего начиная с Геродота (V в. до н. э.)2, с другой - Библию и мысль древнееврейскую и христианскую.
То, что сегодня представляет собой «история», далее формировалось медленно, став сначала особой наукой, потом предметом обучения. А ведь обе этих эволюции необходимы для разбивки истории на периоды.
...
Труды, предвосхитившие появление истории как науки, имели разную природу и авторов различного типа. Наряду с монахом, погруженным в историю церкви или своего монастыря, среди них можно встретить придворного хрониста, как Жан Фруассар (1337?-1410?), или энциклопедиста, как Винцент из Бове. Часть исторических произведений была написана на свитках - носителях, напоминающих о непрерывности времени.
К историку в современном понимании этого слова ближе всех в том мире был хронист.
Тем не менее когда были основаны университеты, первые значимые - в конце XII и в начале XIII в., а по всей Европе - ранее конца XV в., историю хронистов там не преподавали.
Эта ситуация постепенно переменилась только за время с XVI по конец XVIII в. Центральное место в этом ходе развития в XVII в. занимает прогресс эрудиции (под которой можно понимать как исследование исторических источников, так и их создание или трактовку).
Тогда обратили на себя внимание несколько великих эрудитов, в том числе два француза: сеньор Дюканж (1610-1688), византинист и лексикограф, известный прежде всего тем, что составил важный словарь средневековой латыни, «Glossarium mediae et infimae latinitatis» [Словарь средневековой и варварской латыни (лат.)] (1678), и дом Жан Мабийон (1632-1707), бенедиктинец, работавший по преимуществу в аббатстве Сен-Жермен-де-Пре, у ворот Парижа, и написавший, в частности, труд «De re diplomatica» [Об искусстве дипломатики (лат.)] (1681) - трактат о науке, изучающей дипломы, грамоты, сочетающей их толкование с их исследованием, то есть о палеографии.
Ученый труд в том же духе, что и труд дома Мабийона, составил итальянец Лодовико Антонио Муратори, опубликовавший на латыни двадцать восемь томов «Rerum Italicarum Scriptores» [Итальянских историков (лат.)] (1723-1751).
Распространение в XVII и XVIII вв. этих знаний, особенно о Средних веках, привело к тому, что Арнальдо Момильяно назвал «революцией» в методе: любовь к истине, испытываемая историком, отныне предполагала предоставление доказательства. С тех пор предложение новых видов периодизации опиралось на какие-нибудь системы установления исторической истины.
Однако чтобы история преобразовалась в знание, пригодное для разделения на периоды, надо было также, чтобы ей можно было обучать. Если истории учат, она перестает быть просто литературным жанром, она укрепляет свой фундамент. И университеты, зарождавшиеся в Европе с конца XII в., конечно, не предлагали сразу же историю в качестве предмета обучения, но сыграли важнейшую роль в ее развитии.
Что касается Франции, попытки преподавать историю начались там, мне кажется, не раньше XVII в. При всех стараниях Франсуа де Денвилю не удалось доказать ее присутствие в иезуитских коллегиях. Анни Брютер хорошо показывает, как в течение XVII в. в результате, с одной стороны, трансформации воспитательных систем, с другой - исторических занятий преподавание истории проникало в школы, коллегии и университеты.
Можно отметить и то, что историю стали преподавать наследникам королевского трона. Боссюэ, например, написал папе письмо, описывающее воспитание, которое он дает и велит давать Великому дофину, сыну Людовика XIV. Некоторым издателям и авторам удалось более или менее тайно раздобыть сведения о воспитании дофина, и они в свою очередь опубликовали тексты, представлявшие собой плагиат по отношению к этому письму или развитие его идей.
Истории стали обучать и маленьких детей. Педагоги вводили в свои уроки игры, сказки, рассказы, которые позволяли, забавляясь, усваивать основы истории.
Например, «Краткое систематическое изложение истории Франции» Клода-Оронса Фине де Брианвиля (1608-1674) [Brianville CO. F. de. Abrégé méthodique de Thistoire de France. Paris: C. de Sercy, 1664] рассказывает о царствованиях французских королей в форме исторических анекдотов. В «Игре в карты» Демаре де Сен-Сорлена (1595-1676) главные герои - коронованные особы. Религия тоже предоставляла новое место историческим ссылкам, например, в «Историческом катехизисе», который в 1683 г. опубликовал будущий кардинал де Флери.
Тем не менее не надо питать иллюзий. История еще не была предметом обучения как таковым. Она станет им только к концу XVIII и началу XIX в.
И пример Франции здесь можно считать показательным.
Обучению истории во Франции способствовали регулярные публикации источников, которые предпринимали специалисты - предшественники историков или самые ранние из историков.
Первыми были болландисты, назвавшиеся по фамилии основателя их сообщества, бельгийского иезуита Жана Болланда (1596-1665). Они с 1643 г. обеспечивали выпуск «Acta sanctorum» [Деяний святых (лат.)]: на основе этих текстов, посвященных святым, вырабатывались и корректировались правила «научной» критики. Это издание, фундаментальное, дополняли разные научные публикации, в том числе, с 1882 г., журнал «Analecta Bollandiana» [Болландианские сборники (лат.)]; даже в этой ученой среде история до XIX в. распространялась медленно.
То, чему под названием «истории» учили в некоторых учебных центрах последней трети XVIII в., относится скорей к моральным примерам, как, например, в подготовительных военных школах, созданных в 1776 г., и в Королевском доме Людовика Святого, принимавшем дочерей военных из школы Сен-Сир. Основную цель этого обучения можно свести к выражению «Historia magistra vitae» (История - учительница жизни); на подступах к Французской революции его, казалось, предназначали прежде всего для формирования добрых граждан - замысел, от осуществления которого некоторые историки и преподаватели не отказались бы и сегодня.
После того как при Бонапарте в 1802 г. создали лицеи, обучение истории в средних учебных заведениях стало обязательным, даже если его объем оставался ограниченным. Реставрация во Франции соответствовала настоящему началу преподавания истории в средней школе - это хорошо показал философ и антрополог Марсель Гоше. В 1819 г. в рамках Общего конкурса основали приз по истории. В 1820 г. ввели устный экзамен на звание бакалавра по этому предмету, в 1830 г. был учрежден конкурс на право преподавать историю и географию. Важной датой также было уже упоминавшееся основание Национальной школы хартий в 1821 г.
Периодизация, принятая тогда в учебниках, в основном воспроизводила ту, какой придерживались до революции в коллегиях, где уделялось место истории: священная история и мифология, история древнего мира, национальная история. Она отражала две главных заботы правителей того времени - стремление сохранить в истории религию, либо в христианской, либо в языческой форме, и осознание - санкционированное революцией - важности государства-нации.
XIX в. ознаменован также допуском во Франции настоящих историков к высшим политическим должностям. Так, Гизо при Луи-Филиппе, с 1830 по 1848 г., был министром внутренних дел, потом министром народного просвещения и, наконец, министром иностранных дел. Виктор Дюрюи при Наполеоне III с 1863 по 1869 г. был министром народного просвещения. В конце века Эрнест Лависс, Габриэль Моно, Шарль Сеньобос и другие были более чем историками, а «История Франции» Лависса, первое издание которой превратилось в школьный учебник, стала в некотором роде национальным руководством по истории.
Чтобы выяснить, как историю в Европе включали в университетское образование, можно проследить за созданием кафедр для преподавания этой дисциплины. Страной, где признание истории как независимой науки и распространение ее преподавания произошли раньше всего и глубже всего проникли в университетскую мысль в качестве национального духа, хотя политически она оставалась расколотой, была Германия.
Реформация XVI в. подстегнула эти процессы.
В Виттенберге обучение всемирной истории было представлено с начала XVI в.; она занимала важное место в Марбургском протестантском университете, основанном в 1527 г., и в Тюбингенском протестантском университете с 1535-1536 гг. Истории также учили в паре с другими предметами: на кафедре истории и риторики, созданной в Кёнигсбергском университете в 1544 г., на кафедре истории и поэтики, учрежденной в том же году в Грайфсвальде, на кафедре истории и этики в Йене с 1548 г., на кафедрах истории и поэтики в Гейдельберге с 1558 г. и в Ростоке с 1564 г. Наконец, самостоятельные кафедры истории были созданы во Фрайбурге в 1568 г. и в Вене в 1738 г. Можно считать, что в германском языковом пространстве история независимым образом распространялась с 1550 по 1650 г.
Образцом для университетского преподавания истории со второй половины XVIII в. был Гёттингенский университет.
В Германии двумя великими историками, которые, как Гизо и Мишле во Франции, ввели историю в моду, были Карстен Нибур (1733-1815), оставивший книгу по римской истории, к сожалению, незаконченную, и прежде всего Теодор Моммзен (1817-1903), написавший знаменитую римскую историю и возглавлявший редакцию «Monumenta Germaniae Historica».
((Автор, видимо, путает Карстена Нибура, известного в основном путешествиями, с его сыном Бартольдом Георгом Нибуром (1776-1831) (прим. перев.)))
Англия тоже начала рано. В Оксфорде с 1622 г. была кафедра древней истории, а в Кембридже с 1627 г. - кафедра всемирной истории. Кафедру новой истории в Оксфорде и Кембридже основали в одном и том же году - в 1724-м.
В Швейцарии кафедру истории при Базельском университете учредили в 1659 г.
В Италии Пизанский университет создал в 1673 г. кафедру церковной истории, а в 1771 г. - кафедру истории и элоквенции. Действительно, отделение истории от предметов, привязанных к ней, чаще всего риторики или морали, было делом долгим. Отмечено, что в первой половине XVII в. в Турине, Падуе, Болонье еще не было исторических кафедр. Первую кафедру новой истории в Турине создали в 1847 г.
Что касается Франции, то она очень отставала. Во Французском коллеже кафедра истории и морали была создана только в 1775 г., а самостоятельная кафедра истории - лишь в начале XIX в. В Сорбонне первая кафедра древней истории появилась в 1808 г., а первая кафедра новой истории - в 1812 г.
В Испании пришлось дожидаться 1776 г., чтобы в университете Овьедо была основана кафедра истории.
В Ирландии кафедра новой истории появилась в 1762 г. в Тринити-колледже в Дублине.
Зарождение истории как предмета обучения тогда еще было составной частью интеллектуального доминирования Европы.
Мы дошли до момента XIX в., когда история, во всяком случае в западном мире, обрела свою специфику, когда она стала предметом обучения. Чтобы иметь возможность лучше ее понять, лучше улавливать повороты в ней и, следовательно, лучше ей обучать, историкам и преподавателям теперь нужно было систематизировать ее деление на периоды. Со Средних веков и до того времени самым распространенным было разделение на древних и новых, определявшее две больших стадии истории. Но период, называемый «древним миром», постепенно обрел свое место на Западе; новое время стало предметом бесконечных споров.
С другой стороны, в том же XIX в. возникло противопоставление просвещенного Возрождения и темных Средних веков.