Уходит время титанов
Хотела я написать своей дачной подруге:
«Уходит время титанов. Купили новое помойное ведро, бабушкино на выброс»
Я помню это ведро столько, сколько себя. Из легкого и гибкого какого-то материала, неубиваемого, как оказалось, мне-то уж почти полтинник. Помню, как у него сломалась ручка, и бабушка скрутила новую, из голубого провода.
Каждое утро я по плану выношу и чищу это ведро. Каждое утро, как штык. И много чего еще я делаю каждое утро. Только здесь, без удобств, так сказать, я ощущаю полноту и смысл своих домашних трудов. Мне не жалко на них времени и сил, не хочется закончить поскорее и заняться чем-то более осмысленным.
Я все думаю про титанов, когда хожу с разнообразными ведрами и думаю, вот уже пару дней думаю.
Бабушка - мой личный титан, сколько же всего она умела. Не знаю, умею ли я хоть половину. Хотя меня-то она хоть немного учила. Ну и я, честно, скажем, училась, и терпения у нас друг на друга хватало. Вот моя мама учиться ничему такому не хотела, она «хотела только то, что хотела». Я очень верю, что бабушкиного терпения и не хватило. Так сейчас и у меня с Аней, я бы много чему научила, но нет. Аня хочет только того, чего хочет. И мое терпение за годы экстремального материнства порядком поистрепалось.
Уходит время титанов. Стол, который бабушка сколотила под садовые инструменты, постепенно разваливается от воды и времени, теперь я на нем стираю. Я точно не смогу сделать новый. И косить косой я не научусь, мне даже триммер не под силу. Упорство-то у меня почти бабушкино, а ручки мамины, и перчаточки на них детские. И сила детская, даже меньше.
Я помню, как жила на даче с маленькими детьми, они заболели все трое кошмарным ротавирусом, а у нас до кучи отключили водопровод. Это сейчас бы их, может, погрузили в машину и за полтора часа довезли до цивилизации, а тогда и машины не было.
И как-то все ничего, выздоровели, лечила я их упорно, двое наверху лежали, один внизу, и белье стиралось все вовремя. Потому что выучка.
Помню, как к завтраку бабушка выносила на старинной тарелке сырники или гренки. Я научилась и сырники, и гренки, ну не прямо к завтраку. Но может быть к позднему), дети все равно рано не встают. Но на той же тарелке.
Тарелку разбили ровно пополам в прошлом году. Но осколки я припрятала. Вдруг найдется умелец. Никакой художественной ценности нет в той тарелке кроме того, что ей сто лет, и на ней выносила сырники еще прабабушка.
А бабушка бы давно ее склеила. А я вот нет. Той же мучки, да в другие ручки…
Вот астильба, которую я упорно вычищала от травы, трава в мой рост уже, только я знаю, что внутри - астильба.
Эти астильбы дед принес сорок лет назад: «А это вот японский цветок астильбЭ». Да, растут уже сорок лет, ношу с места на место белую и розовую. Делю, поливаю. Темно красные папенька угробил строительством.
Я вот тут думала еще о том, что взрослый получается тот, кто делает самую поганую работу. Бабушка начинала утро с ведер. Мама - никогда. А потом я стала начинать. И так они на мне, все эти «поганые» ведра. И мне нормально. Не грязно и вполне осмысленно.
Ушло время титанов. Я никогда больше не приеду в чистую дачу к готовому обеду. Я уже давно в нее не приезжаю) Наверное взрослый - тот, кто входит в кошмарный ужас, и мысленно закрывая глаза, разбирает и выгребает, и готовит тот обед, и ждет потом в чистом того, кто приедет.
Да, в целом, у меня уже и не бывает такого кошмарного ужаса, как в старой кухне без окон.
Я вот думаю, мама хоть раз вымыла дом после зимы? Или только бабушка, а потом сразу я? Мне кажется, мама как раз не видела смысла ни в ведрах, ни в ежедневной однообразной работе.
А моя подруга вот умеет косить, и водопровод даже чинит.
Ушло время титанов, но пока мы их помним, они есть. Бабушка рассказывала про свою бабку - или прабабку Матрену, которая дожила до ста лет, грибы чуяла нюхом когда уже совсем не видела, и заговаривала змей. Кусочек Матрены еще живет во мне, потому что помню. И много- много бабушки, дедушки, мамы, папы, дяди.
Пока я помню, все они есть.
А ведро я не выбросила. Использую оба, для разных целей.
Тарелки никто не умеет красиво клеить?
Интересно, будем ли мы чьими-то титанами.
«Уходит время титанов. Купили новое помойное ведро, бабушкино на выброс»
Я помню это ведро столько, сколько себя. Из легкого и гибкого какого-то материала, неубиваемого, как оказалось, мне-то уж почти полтинник. Помню, как у него сломалась ручка, и бабушка скрутила новую, из голубого провода.
Каждое утро я по плану выношу и чищу это ведро. Каждое утро, как штык. И много чего еще я делаю каждое утро. Только здесь, без удобств, так сказать, я ощущаю полноту и смысл своих домашних трудов. Мне не жалко на них времени и сил, не хочется закончить поскорее и заняться чем-то более осмысленным.
Я все думаю про титанов, когда хожу с разнообразными ведрами и думаю, вот уже пару дней думаю.
Бабушка - мой личный титан, сколько же всего она умела. Не знаю, умею ли я хоть половину. Хотя меня-то она хоть немного учила. Ну и я, честно, скажем, училась, и терпения у нас друг на друга хватало. Вот моя мама учиться ничему такому не хотела, она «хотела только то, что хотела». Я очень верю, что бабушкиного терпения и не хватило. Так сейчас и у меня с Аней, я бы много чему научила, но нет. Аня хочет только того, чего хочет. И мое терпение за годы экстремального материнства порядком поистрепалось.
Уходит время титанов. Стол, который бабушка сколотила под садовые инструменты, постепенно разваливается от воды и времени, теперь я на нем стираю. Я точно не смогу сделать новый. И косить косой я не научусь, мне даже триммер не под силу. Упорство-то у меня почти бабушкино, а ручки мамины, и перчаточки на них детские. И сила детская, даже меньше.
Я помню, как жила на даче с маленькими детьми, они заболели все трое кошмарным ротавирусом, а у нас до кучи отключили водопровод. Это сейчас бы их, может, погрузили в машину и за полтора часа довезли до цивилизации, а тогда и машины не было.
И как-то все ничего, выздоровели, лечила я их упорно, двое наверху лежали, один внизу, и белье стиралось все вовремя. Потому что выучка.
Помню, как к завтраку бабушка выносила на старинной тарелке сырники или гренки. Я научилась и сырники, и гренки, ну не прямо к завтраку. Но может быть к позднему), дети все равно рано не встают. Но на той же тарелке.
Тарелку разбили ровно пополам в прошлом году. Но осколки я припрятала. Вдруг найдется умелец. Никакой художественной ценности нет в той тарелке кроме того, что ей сто лет, и на ней выносила сырники еще прабабушка.
А бабушка бы давно ее склеила. А я вот нет. Той же мучки, да в другие ручки…
Вот астильба, которую я упорно вычищала от травы, трава в мой рост уже, только я знаю, что внутри - астильба.
Эти астильбы дед принес сорок лет назад: «А это вот японский цветок астильбЭ». Да, растут уже сорок лет, ношу с места на место белую и розовую. Делю, поливаю. Темно красные папенька угробил строительством.
Я вот тут думала еще о том, что взрослый получается тот, кто делает самую поганую работу. Бабушка начинала утро с ведер. Мама - никогда. А потом я стала начинать. И так они на мне, все эти «поганые» ведра. И мне нормально. Не грязно и вполне осмысленно.
Ушло время титанов. Я никогда больше не приеду в чистую дачу к готовому обеду. Я уже давно в нее не приезжаю) Наверное взрослый - тот, кто входит в кошмарный ужас, и мысленно закрывая глаза, разбирает и выгребает, и готовит тот обед, и ждет потом в чистом того, кто приедет.
Да, в целом, у меня уже и не бывает такого кошмарного ужаса, как в старой кухне без окон.
Я вот думаю, мама хоть раз вымыла дом после зимы? Или только бабушка, а потом сразу я? Мне кажется, мама как раз не видела смысла ни в ведрах, ни в ежедневной однообразной работе.
А моя подруга вот умеет косить, и водопровод даже чинит.
Ушло время титанов, но пока мы их помним, они есть. Бабушка рассказывала про свою бабку - или прабабку Матрену, которая дожила до ста лет, грибы чуяла нюхом когда уже совсем не видела, и заговаривала змей. Кусочек Матрены еще живет во мне, потому что помню. И много- много бабушки, дедушки, мамы, папы, дяди.
Пока я помню, все они есть.
А ведро я не выбросила. Использую оба, для разных целей.
Тарелки никто не умеет красиво клеить?
Интересно, будем ли мы чьими-то титанами.