Michel Sardou - Le temps des colonies
Каждая страна, каждое большое сообщество по-своему разбирается с постыдным, проблематичным, кровоточащим прошлым. Дебаты вокруг него, вопросы преподавания истории в школах и университетах, определение приоритетов в академических исследованиях, практики коммеморации (в виде государственных ритуалов, строительства мемориальных комплексов, присвоения зданиям статусов архитектурного наследия, развешивания памятных досок и табличек и мн.др.) неизбежно оказываются эпицентрами гражданской политики и имеют отношение не только к установлению фактов, но и к морально-юридической оценке прошлого. Именно последняя фундирует гражданскую идентичность, служит клеем для актуального общественного договора.
Всегда есть те, кто будет оспаривать как факты, так и отношение к ним. В обществах, прошлое которых изувечено войной, диктатурой, узаконенной дискриминацией каких-либо социальных групп и т.п., былые противостояния "не стихают", а бесконечно воспроизводятся на каждом "историческом витке" (см. тематический выпуск журнала "Pro et Contra" - "Историческая политика"). В том случае, если по молчаливому уговору воспроизводится лишь "славное прошлое", а роль историков сведена к функции истопщика, подтаскивающего поленья к печке национальной гордости и спеси, вытесненная история становится зоной коллективного невроза. Речь не только об осмыслении Гражданской войны, не только о декоративном неосталинизме и отсутствии четкой морально-юридической оценки Большого террора 1937/38 годов, ГУЛАГе, депортациях "малых народов", карательной психиатрии и др. Не описаны и не осознаны колониальные войны и военно-политические акции поддержания режимов в странах-сателлитах (подавление Пражской весны, Будапешт 1956-го, Афганистан), участие в десятках "локальных конфликтов" (Вьетнам, Ангола, Никарагуа и др.; много ли Вы читали воспоминаний их засекреченных участников от СССР?), идеологически мифологизированная история Второй Мировой...
Сплющенная и короткая национальная память, отсутствие представлений о том, как обращаются с коллективной травматической памятью в других странах (здесь, в сообществе было много о практиках коммеморации в ЮАР, Чили, Аргентине, Австралии, США, Франции, Германии, Италии и др.), избирательная амнезия, подаваемая как мудрость (кто старое помянет...) обессмысливают пережитый опыт и превращают историю в галопирование по кругам ада.
Апелляция к моральному долгу памяти, к чувству несправедливости (как жить в обществе, в котором никто не несет никакой - даже символической - ответственности за миллионы легальных убийств, пыток, унижений? жить посреди садистов и убийц, продолжающих тиражировать веру в историческую оправданность насилия) - это, наверное, не лучший способ достучаться до "правд" друг друга (подобное срабатывает только во времена больших моральных революций).
Обращаться к инстинкту коллективного самосохранения (забвение - прямой путь к государственному распаду), к гражданской рациональности (помнить - чтобы подобное не случилось со мной и моими близкими), к экономической целесообразности (не может быть эффективного института собственности в стране, где не достигнуто согласие относительно оценки экспроприаций и конфискаций по политическим мотивам, использования подневольного труда, систематического эксплуатирования бесправных меньшинств и др.)? За что можно зацепиться, чтобы сделать работу с обжигающим прошлым - не геройством отдельных правдолюбов, не упрямством тех, кто не согласен закрывать глаза, а процессом, расширяющим радиусы социальной солидарности, увеличивающим степень взаимного доверия, уважения, признания?
+ + +
В 2005-ом году во Франции был крупный медийный и парламентский скандал при обсуждении законопроекта 2005-158 (принят 23 февраля, см. досье). Новый закон признавал "национальный вклад французских репатриантов" в развитие колониальных стран. Составители закона признавали жестокости, эксплуатацию и несправедливости в отношении к туземному населению, но, наряду с этим, говорили о необходимости "отдать должное" лишениям и страданиям, выпавшим на долю колонистов (и военных, и гражданских), ,а также отмечали "позитивные моменты" привнесенные республикой в капитализацию территорий Алжира, Марокко, Туниса и Индокитая (вовлечение в международную торговлю, строительство, обучение и передача технологий и др.). "Должное" предполагалось отдать в виде денежных компенсаций и поблажек в налогообложении для колониальных представителей органов государственной власти метрополии, а "позитивность французского присутствия за рубежом и особенно в Северной Африке" намеревались показать при помощи коррекции учебных программ школ и университетов (рассказывать не только о бесчеловеческих преступлениях колониализма, но и о "цивилизаторской роли" колониальных администраций, частных компаний, христианских миссионеров и др.).
Несмотря на то, что депутаты, лоббировавшие законопроект, открещивались от обвинений в расизме, историческом ревизионизме, моральном оправдании рабства, принудительного труда и практик экоцида, многие общественные организации истолковали их намерения именно как расистские, ревизионистские и т.п. (Франция, к слову сказать, была первой страной мира, принявшей в 2001-ом году закон, осуждающий работорговлю и рабство как преступление против человечности - т.н. "закон Таубира"). Наиболее активно против принятия закона выступили историки, специализирующиеся на исследовании колониализма. Многие из них подписали подписали по этому поводу специальную петицию. Кроме того, была развернута кампания, в ходе которой публичные интеллектуалы, гражданские активисты, правозащитники, неравнодушные граждане отправляли письма на адрес Национальной Ассамблеи, где говорили, например, о безнравственности прославления вклада французов в строительство железных дорог (поскольку оно велось за счет использования рабского труда и было оплачено жизнями тысяч африканцев, умерших от работы в нечеловеческих условиях), о фактах массовых убийств ради устрашения и приведения к покорности, об отказе в гражданских правах по религиозным, этническим и др. признакам).
+ + +
Скандал вокруг "колониального вопроса" (контекстуально окрашенный " революцией пригородов") имел множество ответвлений и актуализировал массу "потухших дебатов". Один из них - острая полемика середины 70-ых вокруг известной песни Мишеля Сарду "Времена колоний" (наверняка все ее слышали, не вдаваясь в смысл). Часть французской публики обвиняла автора в латентном национал-шовинизме, в реакционности, в апологии бесчеловечной эксплуатации и мн.др. После появления шлягера звучали призывы бойкотировать концерты и пластинки, создавались комитеты Анти-Сарду, кое-где полиция отменяла выступления из-за звонков с угрозами теракта...
Песенка и впрямь... мерзопакостная. Но Сарду и тогда, и теперь повторял, что удел настоящего артиста - ставить вопросы, делать провокации, раскупоривать коллективное бессознательное. Можно ли сказать, что "Le temps des colonies" прославляет и тиражирует стереотип тупых обывателей, согласно которому «африканские народы не в состоянии организовать свою жизнь без цивилизующего влияния белого человека»? Насколько исторически достоверен персонаж эдакого африканского Фирса, прислуживающего хозяевам даже после "отмены крепостного права" (после национально-освободительных войн, деколонизации и объявления суверенитетов) и ностальгирующего по временам европейского патроната (что тяжелее: бремя свободы или рабства?)? Что ж... Будем считать, что провокация удалась. По числу объявленных бойкотов Сарду на протяжении всей карьеры был чемпионом на французской эстраде.
Michel Sardou - Le temps des colonies (1976)
Я, мсье, был колонизатором -
Дакар, Конакри, Бамако...
Я, мсье, жил красивой жизнью
В благословенное время колоний.
Воины называли меня Большим Вождем
В славное время Французской Западной Африки.
У меня были веревочки на каскетке
В благословенное время колоний.
"Мы еще заботимся о тебе, о бвана (=господин),
Скажи нам, чего у тебя нет, у нас это есть".
- Нет кофе, нет хлопка, нет бензина
Во Франции, но идей у нас хватает.
Мы заняты тем, что думаем.
"Мы еще заботимся о тебе, о Бвана,
Скажи нам, чего у тебя нет, у нас это есть".
Для меня, мсье, никто не мог сравниться
С сенегальскими стрелками,
Которые все умирали за родину
В благословенное время колоний.
Во время оно в Коломб-Бешаре
У меня было полно черных слуг
И четыре девушки в постели, -
В благословенное время колоний.
"Мы еще заботимся о тебе, о бвана,
Скажи нам, чего у тебя нет, у нас это есть".
- Нет кофе, нет хлопка, нет бензина
Во Франции, но идей у нас хватает.
Мы заняты тем, что думаем.
"Мы еще заботимся о тебе, о Бвана,
Скажи нам, чего у тебя нет, у нас это есть".
Я, мсье, охотился на пантер
В Томбукту на реке Нигер,
И на бегемотов в Убанги,
В благословенное время колоний.
Между джином и теннисом,
Приемами и аперитивом,
Мы ощущали себя в раю, -
В благословенное время колоний.
"Мы еще заботимся о тебе, о бвана,
Скажи нам, чего у тебя нет, у нас это есть".
- Нет кофе, нет хлопка, нет бензина
Во Франции, но идей у нас хватает.
Мы заняты тем, что думаем.
"Мы еще заботимся о тебе, о Бвана,
Скажи нам, чего у тебя нет, у нас это есть".
Русский перевод - Алексей penzensky Пензенский
Michel Sardou - Le Temps des Colonies (концертное)
Всегда есть те, кто будет оспаривать как факты, так и отношение к ним. В обществах, прошлое которых изувечено войной, диктатурой, узаконенной дискриминацией каких-либо социальных групп и т.п., былые противостояния "не стихают", а бесконечно воспроизводятся на каждом "историческом витке" (см. тематический выпуск журнала "Pro et Contra" - "Историческая политика"). В том случае, если по молчаливому уговору воспроизводится лишь "славное прошлое", а роль историков сведена к функции истопщика, подтаскивающего поленья к печке национальной гордости и спеси, вытесненная история становится зоной коллективного невроза. Речь не только об осмыслении Гражданской войны, не только о декоративном неосталинизме и отсутствии четкой морально-юридической оценки Большого террора 1937/38 годов, ГУЛАГе, депортациях "малых народов", карательной психиатрии и др. Не описаны и не осознаны колониальные войны и военно-политические акции поддержания режимов в странах-сателлитах (подавление Пражской весны, Будапешт 1956-го, Афганистан), участие в десятках "локальных конфликтов" (Вьетнам, Ангола, Никарагуа и др.; много ли Вы читали воспоминаний их засекреченных участников от СССР?), идеологически мифологизированная история Второй Мировой...
Сплющенная и короткая национальная память, отсутствие представлений о том, как обращаются с коллективной травматической памятью в других странах (здесь, в сообществе было много о практиках коммеморации в ЮАР, Чили, Аргентине, Австралии, США, Франции, Германии, Италии и др.), избирательная амнезия, подаваемая как мудрость (кто старое помянет...) обессмысливают пережитый опыт и превращают историю в галопирование по кругам ада.
Апелляция к моральному долгу памяти, к чувству несправедливости (как жить в обществе, в котором никто не несет никакой - даже символической - ответственности за миллионы легальных убийств, пыток, унижений? жить посреди садистов и убийц, продолжающих тиражировать веру в историческую оправданность насилия) - это, наверное, не лучший способ достучаться до "правд" друг друга (подобное срабатывает только во времена больших моральных революций).
Обращаться к инстинкту коллективного самосохранения (забвение - прямой путь к государственному распаду), к гражданской рациональности (помнить - чтобы подобное не случилось со мной и моими близкими), к экономической целесообразности (не может быть эффективного института собственности в стране, где не достигнуто согласие относительно оценки экспроприаций и конфискаций по политическим мотивам, использования подневольного труда, систематического эксплуатирования бесправных меньшинств и др.)? За что можно зацепиться, чтобы сделать работу с обжигающим прошлым - не геройством отдельных правдолюбов, не упрямством тех, кто не согласен закрывать глаза, а процессом, расширяющим радиусы социальной солидарности, увеличивающим степень взаимного доверия, уважения, признания?
+ + +
В 2005-ом году во Франции был крупный медийный и парламентский скандал при обсуждении законопроекта 2005-158 (принят 23 февраля, см. досье). Новый закон признавал "национальный вклад французских репатриантов" в развитие колониальных стран. Составители закона признавали жестокости, эксплуатацию и несправедливости в отношении к туземному населению, но, наряду с этим, говорили о необходимости "отдать должное" лишениям и страданиям, выпавшим на долю колонистов (и военных, и гражданских), ,а также отмечали "позитивные моменты" привнесенные республикой в капитализацию территорий Алжира, Марокко, Туниса и Индокитая (вовлечение в международную торговлю, строительство, обучение и передача технологий и др.). "Должное" предполагалось отдать в виде денежных компенсаций и поблажек в налогообложении для колониальных представителей органов государственной власти метрополии, а "позитивность французского присутствия за рубежом и особенно в Северной Африке" намеревались показать при помощи коррекции учебных программ школ и университетов (рассказывать не только о бесчеловеческих преступлениях колониализма, но и о "цивилизаторской роли" колониальных администраций, частных компаний, христианских миссионеров и др.).
Несмотря на то, что депутаты, лоббировавшие законопроект, открещивались от обвинений в расизме, историческом ревизионизме, моральном оправдании рабства, принудительного труда и практик экоцида, многие общественные организации истолковали их намерения именно как расистские, ревизионистские и т.п. (Франция, к слову сказать, была первой страной мира, принявшей в 2001-ом году закон, осуждающий работорговлю и рабство как преступление против человечности - т.н. "закон Таубира"). Наиболее активно против принятия закона выступили историки, специализирующиеся на исследовании колониализма. Многие из них подписали подписали по этому поводу специальную петицию. Кроме того, была развернута кампания, в ходе которой публичные интеллектуалы, гражданские активисты, правозащитники, неравнодушные граждане отправляли письма на адрес Национальной Ассамблеи, где говорили, например, о безнравственности прославления вклада французов в строительство железных дорог (поскольку оно велось за счет использования рабского труда и было оплачено жизнями тысяч африканцев, умерших от работы в нечеловеческих условиях), о фактах массовых убийств ради устрашения и приведения к покорности, об отказе в гражданских правах по религиозным, этническим и др. признакам).
+ + +
Скандал вокруг "колониального вопроса" (контекстуально окрашенный " революцией пригородов") имел множество ответвлений и актуализировал массу "потухших дебатов". Один из них - острая полемика середины 70-ых вокруг известной песни Мишеля Сарду "Времена колоний" (наверняка все ее слышали, не вдаваясь в смысл). Часть французской публики обвиняла автора в латентном национал-шовинизме, в реакционности, в апологии бесчеловечной эксплуатации и мн.др. После появления шлягера звучали призывы бойкотировать концерты и пластинки, создавались комитеты Анти-Сарду, кое-где полиция отменяла выступления из-за звонков с угрозами теракта...
Песенка и впрямь... мерзопакостная. Но Сарду и тогда, и теперь повторял, что удел настоящего артиста - ставить вопросы, делать провокации, раскупоривать коллективное бессознательное. Можно ли сказать, что "Le temps des colonies" прославляет и тиражирует стереотип тупых обывателей, согласно которому «африканские народы не в состоянии организовать свою жизнь без цивилизующего влияния белого человека»? Насколько исторически достоверен персонаж эдакого африканского Фирса, прислуживающего хозяевам даже после "отмены крепостного права" (после национально-освободительных войн, деколонизации и объявления суверенитетов) и ностальгирующего по временам европейского патроната (что тяжелее: бремя свободы или рабства?)? Что ж... Будем считать, что провокация удалась. По числу объявленных бойкотов Сарду на протяжении всей карьеры был чемпионом на французской эстраде.
Michel Sardou - Le temps des colonies (1976)
You can watch this video on www.livejournal.com
Я, мсье, был колонизатором -
Дакар, Конакри, Бамако...
Я, мсье, жил красивой жизнью
В благословенное время колоний.
Воины называли меня Большим Вождем
В славное время Французской Западной Африки.
У меня были веревочки на каскетке
В благословенное время колоний.
"Мы еще заботимся о тебе, о бвана (=господин),
Скажи нам, чего у тебя нет, у нас это есть".
- Нет кофе, нет хлопка, нет бензина
Во Франции, но идей у нас хватает.
Мы заняты тем, что думаем.
"Мы еще заботимся о тебе, о Бвана,
Скажи нам, чего у тебя нет, у нас это есть".
Для меня, мсье, никто не мог сравниться
С сенегальскими стрелками,
Которые все умирали за родину
В благословенное время колоний.
Во время оно в Коломб-Бешаре
У меня было полно черных слуг
И четыре девушки в постели, -
В благословенное время колоний.
"Мы еще заботимся о тебе, о бвана,
Скажи нам, чего у тебя нет, у нас это есть".
- Нет кофе, нет хлопка, нет бензина
Во Франции, но идей у нас хватает.
Мы заняты тем, что думаем.
"Мы еще заботимся о тебе, о Бвана,
Скажи нам, чего у тебя нет, у нас это есть".
Я, мсье, охотился на пантер
В Томбукту на реке Нигер,
И на бегемотов в Убанги,
В благословенное время колоний.
Между джином и теннисом,
Приемами и аперитивом,
Мы ощущали себя в раю, -
В благословенное время колоний.
"Мы еще заботимся о тебе, о бвана,
Скажи нам, чего у тебя нет, у нас это есть".
- Нет кофе, нет хлопка, нет бензина
Во Франции, но идей у нас хватает.
Мы заняты тем, что думаем.
"Мы еще заботимся о тебе, о Бвана,
Скажи нам, чего у тебя нет, у нас это есть".
Русский перевод - Алексей penzensky Пензенский
Michel Sardou - Le Temps des Colonies (концертное)