Отрочество. Часть 4
Продолжение главы III. Отрочество.
См. Часть 1, 2, 3.
См также главы:
Глава I. Довоенное детство. Части 1 - 15.
Глава II. Военное детство. Части 1 - 20.
доклады
Мы рано начали делать доклады. Самый первый доклад перед классом по биологии я сделал в четвертом классе. Варвара Михайловна поручила мне рассказать об эволюции животного мира. Я отнесся к этому заданию очень серьезно. В учебнике об этом были написаны самые общие слова, и я решил привлечь дополнительный материал. Главным ичточником стала моя любимая книга «Путешествие Чарльза Дарвина на корабле «Бигль», подаренная мне на день рождения еще в эвакуации.
На доклад давали 15 минут, и я помню, как репетировал дома, стараясь уложиться в это время. Сначала у меня получалось больше получаса.
Я очень волновался, делая свой первый доклад перед ребятами, но получилось все неплохо. По крайней мере, Варвара Михайловна меня похвалила и сказала, что я очень толково и понятно рассказал сложный материал, а Сережа Иванов поднял вверх большой палец и сказал «Во!»
кого я помню из соучеников
У меня сохранилась фотография 4-б класса. Фотограф снимал, наверное, когда мы его уже заканчивали, т.е. весной 1946 года.
Четвертых классов в школе в 1945 году было три. Но уже восьмой был только один. Многие ребята «отсеялись». Кого-то оставили на второй год за неуспеваемость. Кто-то просто перестал учиться. А кого-то исключили за хулиганство. Но вот некоторые ребята, с которыми мы вместе закончили школу, учились с самого начала в нашем четвертом-б.
С самого начала я подружился с Мишей Лесохиным. На фотографии он в последнем ряду четвертый слева. Он был на год старше меня и жил вместе с матерью в соседнем квартале на ул.Восстания. У них было две комнаты в коммунальной квартире. Мать его во время войны была медсестрой, а маленький Миша был вместе с ней. Он был зачислен на довольствие и ему присвоили звание рядового. А когда награждали медалями, он получил и медаль «За оборону Ленинграда», и медаль «За победу над Германией». Миша хорошо учился, способности у него были отменные, правда, всегда немножечко «мельтешил». Почему-то он был освобожден от физкультуры, никаким спортом не занимался, слегка сутулился, с мальчишками не играл ни в какие игры. И вообще предпочитал компании, где было не больше 2-3 человек. Миша Лесохин сидел сзади меня на третьей парте.
Я посмотрел в интернете, где Миша Лесохин и что с ним. Оказалось, что его уже нет в живых. Вот что я прочел: «Лесохин Михаил Моисеевич (1933--1998), доктор физико-математических наук, профессор, бывший член Санкт-Петербургского математического общества». Пусть земля ему будет пухом.
Между мной и ним на втором ряду сидел Леня Прохоренко. Он старался учиться хорошо, старательно делал уроки, но выше четверок не поднимался. Мне он нравился. Нрав у него был тихий спокойный, он был рассудительный и медленный. У Лени была младшая сестра, Жанна, которая впоследствии стала известной артисткой.
Рядом с Мишей Лесохиным на третьей парте сидел Игорь Лопатин. На фотографии он стоит в третьем ряду пятый слева. Невысокого роста, полноватый. Тихий спокойный парень. Обычно он на всех переменках оставался в классе и либо просто сидел за партой, либо доставал принесенный из дома бутерброд и ел его, оставаясь на своем месте. Он тоже хорошо учился. Домашние уроки у него всегда были приготовлены. У доски он отвечал очень спокойно, показывая, что все, что следовало, он выучил.
Я думал, что найду его, как и Мишу Лесохина, в интернете. Мне казалось, что он тоже должен быть доктором физ.-мат. наук. Правд,а я не помнил его отчества. В интернете были Лопатины, но ни один из них не подходил под моего одноклассника. Лопатин после окончания школы с серебряной медалью поступил на физико-механический факультет Ленинградского политехнического института. Окончив его, видимо, работал в области ядерной физики.
Однажды в начале восьмидесятых годов я приехал в Ленинград и позвонил Лесохину, с которым мы поддерживали редкие отношения. Он приезжал ко мне в Академгородок, я, бывая в Ленинграде, встречался с ним. Гуляя, мы оказались на набережной Невы, где жил Игорь.
«А почему бы не позвать его погулять с нами», - сказал я.
«Не пойдет, сказал Миша Лесохин. - Я несколько раз звонил ему. Он даже разговаривать не хочет, - кладет трубку».
«Давай я».
Мне ответил голос, похожий на голос Игоря, но когда я представился, трубку сразу положили. Я повторил. Тот же результат.
Я вижу Неупокоева, с которым у меня впоследствии были проблемы. Он стоит рядом с Райцыном в третьем ряду второй слева. Он пытался навязать всем свою волю. Кому-то удалось. Мне - нет.
Вспомнился Райцын (стоит в третьем ряду первый слева), талантливый человек, но его талант пропал зря. Улица испортила его, и как личность он не состоялся. Однажды в Ленинграде я встретил его и ужаснулся. У него был вид бомжа. Он узнал меня и тут же радостно попросил рубль.
Леня Шохор и Алик Абанин, два друга, которые жили в доме Челюскинцев. Они и на фотографии вместе - сидят во втором ряду справа крайние. Алик потом стал и моим другом, но он утонул летом после восьмого класса. А Леня, пытался, но не сумел его спасти. И некоторые ребята упрекали его за это. А он переживал.
Сережа Иванов (в третьем ряду справа второй), парень с юмором, говоривший всегда вслух все, даже тогда, когда лучше было промолчать, большой оптимист.
Вова Владимиров (сидит во втором ряду справа четвертый), вступивший уже в 5-м классе в банду. Однажды я увидел, как он спрыгнул на ходу с трамвая и попал под автомобиль. Вова скончался на моих глазах до приезда скорой помощи. Я помню еще фамилий 10 и еще больше лиц ребят, с которыми я учился.
Я помню Финкельштейна (сидит в первом ряду в середине), Гринберга (сидит во втором ряду слева второй), Гессена (сидит в первом ряду крайний слева), Пахомова - рядом с ним, Киренкова (стоит в четвертом ряду первый слева), Немчинова (сидит в первом ряду четвертый слева), Акишина (стоит в четвертом ряду слева пятый). А вот стоит Котик (между Лопатиным и Ивановым - четвертый справа), он второгодник, и вообще он старше нас года на три.
все собираются вместе
Приехала Аня вместе с Пушкинским театром из Новосибирска. Она пришла к нам, и сразу стало шумно и веселою Я не видел ее с июля 1941 года, когда она по телеграмме приехала за мной на станцию Никола-Палома. «Ух, как ты вырос! Совсем большой стал», - она обнимала и целовала меня, а я немного смущался. Все же 4 года прошло.
Приехали Лиза с Кирой. Они поселились у нас в средней комнате. Видимо, не могли остановиться у Рахили. Ведь там теперь жила она с Натаном. Нехватало туда только Лизу и Киру. Лиза все время пела: «ми-а-а-а а-а-а, - и снова - ми-а-а-а а-а-а». Она пела во весь голос эти «ми-а-а-а а-а-а» в комнате, коридоре, на кухне, где мама утром в воскресенье жалила на всех оладьи. Во время одного «ми-а-а-а а-а-а» мама ловко всунула ей в рот оладину. Лиза проглотила ее и спросила: «Ты мне рот затыкаешь, да?»
Дядя Миша остался жить в Москве. Вскоре он нашел себе суженую, - женился на Вере и снимал там какую-то каморку.
Наконец, появился Золя. Оказывается, он был забронирован, и работал на оборонном заводе где-то на Урале. Теперь рабочие и служащие этого эвакуированного из Ленинграда завода вернулись в Санкт-Петербург.
Лева был где-то в Риге, и прислал письмо, что он жив, здоров и надеется на скорую встречу.
Все говорили, что это большое счастье, что все остались живы.
А вот с папиной стороны были потери. Не вернулась папина сестра Эмма, которая была врачом-хирургом в госпитале на арендованном у Финляндии полуострове Ханко. !63 дня Ханко был под артиллерийским обстрелом и бомбежкой. Бойцы отражали все атаки. Потери были большие, гарнизон Ханко защищался до последнего, но в конце концов финны взяли его штурмом. О смерти Эммы мы узнали из книжки Аркадия Сергеевичв Коровина, главного хирурга госпиталя, который, кажется в 60-е года написал воспоминания под названием «163 дня Ханко». Эмма после операций, которые она делала много часов подряд, пошла отдохнуть. В ванной комнате ее настиг осколок снаряда.
Умерла от тифа в Ташкенте папина мама. Сара вышла замуж в Ташкенте и вернулась с мужем в Ленинград. Ее муж, Михаил Яковлевич Годович, после ранения на фронте остался с незаживающей раной на ноге. «Свищ», - говорил он.
Дядя Гриша остался с госпиталем, где он был начальником, в Дзержинске Горьковской области. А мой двоюродный брат Миша Качан остался в Москве и вскоре женился на Гене, невесте его погибшего друга.
музыка, радость моя и боль моя
Я бредил музыкой. Очень хотел научиться играть на фортепиано. Я понимал, что вундеркиндом я не буду, потому что мне было уже почти 11 лет, но я хотел играть так, как играла Лиза, как играла Рахиль. А тут еще Аня пришла с новеньким трофейным аккордеоном и по слуху начала играть всякие танцевальные мелодии.
Вскоре мама купила билеты в Кировский театр на оперу «Пиковая Дама» П.И. Чайковского. Мы сидели на 3-ем ярусе, но в первом ряду. «Какая божественная музыка», - думал я. Даже когда Середа, певший арию Германа, дал петуха, это не испортило общего впечатления.
Наконец, мама повела меня в Музыкальную школу. Музыкальная школа им. Римского-Корсакова была на улице Некрасова, но довольно далеко от нас - рядом с Литейным проспектом. Меня прослушали, попросили отбить ритмический рисунок, найти нотки, сыграть гамму, спеть арпеджио. Играть я не умел, так как у нас дома не было инструмента, а все остальное, видимо, сделал неплохо. Они сказали, что у меня есть слух и чувство ритма, правда воспроизвожу голосом я не очень хорошо, но это разработается. Поинтересовались, какой у нас дома инструмент. Мама сказала, что пока нет, но мы обязательно купим. В общем, приняли меня, и я начал ходить в первый класс музыкальной школы.
Два раза в неделю были занятия на фортепиано, раз в неделю - сольфеджио, кроме того, надо было ходить на хор. Нагрузка была приличная, но я ходил, не пропуская ни одного занятия.
Самое удивительное было в том, что мама на самом деле купила фортепиано. Это был концертный немецкий Didericks Frers, в очень хорошем состоянии с прекрасным звуком. Но у него был один дефект, который сразу снижал его стоимость в глазах специалистов - на деке, видимо, была трещина, потому что она была заварена. Поэтому инструмент стоил недорого. Правда, у мамы и таких денег не было. Наверное ей помогли, и она потом эти деньги отдавала. У инструмента были тугие клавиши, и когда после домвшней подготовки я играл на концерте в зале, пальцы у меня легче бегали по клавишам. Все свободное время я теперь занимался на фортепиано и делал быстрые успехи.
Продолжение следует
См. Часть 1, 2, 3.
См также главы:
Глава I. Довоенное детство. Части 1 - 15.
Глава II. Военное детство. Части 1 - 20.
доклады
Мы рано начали делать доклады. Самый первый доклад перед классом по биологии я сделал в четвертом классе. Варвара Михайловна поручила мне рассказать об эволюции животного мира. Я отнесся к этому заданию очень серьезно. В учебнике об этом были написаны самые общие слова, и я решил привлечь дополнительный материал. Главным ичточником стала моя любимая книга «Путешествие Чарльза Дарвина на корабле «Бигль», подаренная мне на день рождения еще в эвакуации.
На доклад давали 15 минут, и я помню, как репетировал дома, стараясь уложиться в это время. Сначала у меня получалось больше получаса.
Я очень волновался, делая свой первый доклад перед ребятами, но получилось все неплохо. По крайней мере, Варвара Михайловна меня похвалила и сказала, что я очень толково и понятно рассказал сложный материал, а Сережа Иванов поднял вверх большой палец и сказал «Во!»
кого я помню из соучеников
У меня сохранилась фотография 4-б класса. Фотограф снимал, наверное, когда мы его уже заканчивали, т.е. весной 1946 года.
Четвертых классов в школе в 1945 году было три. Но уже восьмой был только один. Многие ребята «отсеялись». Кого-то оставили на второй год за неуспеваемость. Кто-то просто перестал учиться. А кого-то исключили за хулиганство. Но вот некоторые ребята, с которыми мы вместе закончили школу, учились с самого начала в нашем четвертом-б.
С самого начала я подружился с Мишей Лесохиным. На фотографии он в последнем ряду четвертый слева. Он был на год старше меня и жил вместе с матерью в соседнем квартале на ул.Восстания. У них было две комнаты в коммунальной квартире. Мать его во время войны была медсестрой, а маленький Миша был вместе с ней. Он был зачислен на довольствие и ему присвоили звание рядового. А когда награждали медалями, он получил и медаль «За оборону Ленинграда», и медаль «За победу над Германией». Миша хорошо учился, способности у него были отменные, правда, всегда немножечко «мельтешил». Почему-то он был освобожден от физкультуры, никаким спортом не занимался, слегка сутулился, с мальчишками не играл ни в какие игры. И вообще предпочитал компании, где было не больше 2-3 человек. Миша Лесохин сидел сзади меня на третьей парте.
Я посмотрел в интернете, где Миша Лесохин и что с ним. Оказалось, что его уже нет в живых. Вот что я прочел: «Лесохин Михаил Моисеевич (1933--1998), доктор физико-математических наук, профессор, бывший член Санкт-Петербургского математического общества». Пусть земля ему будет пухом.
Между мной и ним на втором ряду сидел Леня Прохоренко. Он старался учиться хорошо, старательно делал уроки, но выше четверок не поднимался. Мне он нравился. Нрав у него был тихий спокойный, он был рассудительный и медленный. У Лени была младшая сестра, Жанна, которая впоследствии стала известной артисткой.
Рядом с Мишей Лесохиным на третьей парте сидел Игорь Лопатин. На фотографии он стоит в третьем ряду пятый слева. Невысокого роста, полноватый. Тихий спокойный парень. Обычно он на всех переменках оставался в классе и либо просто сидел за партой, либо доставал принесенный из дома бутерброд и ел его, оставаясь на своем месте. Он тоже хорошо учился. Домашние уроки у него всегда были приготовлены. У доски он отвечал очень спокойно, показывая, что все, что следовало, он выучил.
Я думал, что найду его, как и Мишу Лесохина, в интернете. Мне казалось, что он тоже должен быть доктором физ.-мат. наук. Правд,а я не помнил его отчества. В интернете были Лопатины, но ни один из них не подходил под моего одноклассника. Лопатин после окончания школы с серебряной медалью поступил на физико-механический факультет Ленинградского политехнического института. Окончив его, видимо, работал в области ядерной физики.
Однажды в начале восьмидесятых годов я приехал в Ленинград и позвонил Лесохину, с которым мы поддерживали редкие отношения. Он приезжал ко мне в Академгородок, я, бывая в Ленинграде, встречался с ним. Гуляя, мы оказались на набережной Невы, где жил Игорь.
«А почему бы не позвать его погулять с нами», - сказал я.
«Не пойдет, сказал Миша Лесохин. - Я несколько раз звонил ему. Он даже разговаривать не хочет, - кладет трубку».
«Давай я».
Мне ответил голос, похожий на голос Игоря, но когда я представился, трубку сразу положили. Я повторил. Тот же результат.
Я вижу Неупокоева, с которым у меня впоследствии были проблемы. Он стоит рядом с Райцыном в третьем ряду второй слева. Он пытался навязать всем свою волю. Кому-то удалось. Мне - нет.
Вспомнился Райцын (стоит в третьем ряду первый слева), талантливый человек, но его талант пропал зря. Улица испортила его, и как личность он не состоялся. Однажды в Ленинграде я встретил его и ужаснулся. У него был вид бомжа. Он узнал меня и тут же радостно попросил рубль.
Леня Шохор и Алик Абанин, два друга, которые жили в доме Челюскинцев. Они и на фотографии вместе - сидят во втором ряду справа крайние. Алик потом стал и моим другом, но он утонул летом после восьмого класса. А Леня, пытался, но не сумел его спасти. И некоторые ребята упрекали его за это. А он переживал.
Сережа Иванов (в третьем ряду справа второй), парень с юмором, говоривший всегда вслух все, даже тогда, когда лучше было промолчать, большой оптимист.
Вова Владимиров (сидит во втором ряду справа четвертый), вступивший уже в 5-м классе в банду. Однажды я увидел, как он спрыгнул на ходу с трамвая и попал под автомобиль. Вова скончался на моих глазах до приезда скорой помощи. Я помню еще фамилий 10 и еще больше лиц ребят, с которыми я учился.
Я помню Финкельштейна (сидит в первом ряду в середине), Гринберга (сидит во втором ряду слева второй), Гессена (сидит в первом ряду крайний слева), Пахомова - рядом с ним, Киренкова (стоит в четвертом ряду первый слева), Немчинова (сидит в первом ряду четвертый слева), Акишина (стоит в четвертом ряду слева пятый). А вот стоит Котик (между Лопатиным и Ивановым - четвертый справа), он второгодник, и вообще он старше нас года на три.
все собираются вместе
Приехала Аня вместе с Пушкинским театром из Новосибирска. Она пришла к нам, и сразу стало шумно и веселою Я не видел ее с июля 1941 года, когда она по телеграмме приехала за мной на станцию Никола-Палома. «Ух, как ты вырос! Совсем большой стал», - она обнимала и целовала меня, а я немного смущался. Все же 4 года прошло.
Приехали Лиза с Кирой. Они поселились у нас в средней комнате. Видимо, не могли остановиться у Рахили. Ведь там теперь жила она с Натаном. Нехватало туда только Лизу и Киру. Лиза все время пела: «ми-а-а-а а-а-а, - и снова - ми-а-а-а а-а-а». Она пела во весь голос эти «ми-а-а-а а-а-а» в комнате, коридоре, на кухне, где мама утром в воскресенье жалила на всех оладьи. Во время одного «ми-а-а-а а-а-а» мама ловко всунула ей в рот оладину. Лиза проглотила ее и спросила: «Ты мне рот затыкаешь, да?»
Дядя Миша остался жить в Москве. Вскоре он нашел себе суженую, - женился на Вере и снимал там какую-то каморку.
Наконец, появился Золя. Оказывается, он был забронирован, и работал на оборонном заводе где-то на Урале. Теперь рабочие и служащие этого эвакуированного из Ленинграда завода вернулись в Санкт-Петербург.
Лева был где-то в Риге, и прислал письмо, что он жив, здоров и надеется на скорую встречу.
Все говорили, что это большое счастье, что все остались живы.
А вот с папиной стороны были потери. Не вернулась папина сестра Эмма, которая была врачом-хирургом в госпитале на арендованном у Финляндии полуострове Ханко. !63 дня Ханко был под артиллерийским обстрелом и бомбежкой. Бойцы отражали все атаки. Потери были большие, гарнизон Ханко защищался до последнего, но в конце концов финны взяли его штурмом. О смерти Эммы мы узнали из книжки Аркадия Сергеевичв Коровина, главного хирурга госпиталя, который, кажется в 60-е года написал воспоминания под названием «163 дня Ханко». Эмма после операций, которые она делала много часов подряд, пошла отдохнуть. В ванной комнате ее настиг осколок снаряда.
Умерла от тифа в Ташкенте папина мама. Сара вышла замуж в Ташкенте и вернулась с мужем в Ленинград. Ее муж, Михаил Яковлевич Годович, после ранения на фронте остался с незаживающей раной на ноге. «Свищ», - говорил он.
Дядя Гриша остался с госпиталем, где он был начальником, в Дзержинске Горьковской области. А мой двоюродный брат Миша Качан остался в Москве и вскоре женился на Гене, невесте его погибшего друга.
музыка, радость моя и боль моя
Я бредил музыкой. Очень хотел научиться играть на фортепиано. Я понимал, что вундеркиндом я не буду, потому что мне было уже почти 11 лет, но я хотел играть так, как играла Лиза, как играла Рахиль. А тут еще Аня пришла с новеньким трофейным аккордеоном и по слуху начала играть всякие танцевальные мелодии.
Вскоре мама купила билеты в Кировский театр на оперу «Пиковая Дама» П.И. Чайковского. Мы сидели на 3-ем ярусе, но в первом ряду. «Какая божественная музыка», - думал я. Даже когда Середа, певший арию Германа, дал петуха, это не испортило общего впечатления.
Наконец, мама повела меня в Музыкальную школу. Музыкальная школа им. Римского-Корсакова была на улице Некрасова, но довольно далеко от нас - рядом с Литейным проспектом. Меня прослушали, попросили отбить ритмический рисунок, найти нотки, сыграть гамму, спеть арпеджио. Играть я не умел, так как у нас дома не было инструмента, а все остальное, видимо, сделал неплохо. Они сказали, что у меня есть слух и чувство ритма, правда воспроизвожу голосом я не очень хорошо, но это разработается. Поинтересовались, какой у нас дома инструмент. Мама сказала, что пока нет, но мы обязательно купим. В общем, приняли меня, и я начал ходить в первый класс музыкальной школы.
Два раза в неделю были занятия на фортепиано, раз в неделю - сольфеджио, кроме того, надо было ходить на хор. Нагрузка была приличная, но я ходил, не пропуская ни одного занятия.
Самое удивительное было в том, что мама на самом деле купила фортепиано. Это был концертный немецкий Didericks Frers, в очень хорошем состоянии с прекрасным звуком. Но у него был один дефект, который сразу снижал его стоимость в глазах специалистов - на деке, видимо, была трещина, потому что она была заварена. Поэтому инструмент стоил недорого. Правда, у мамы и таких денег не было. Наверное ей помогли, и она потом эти деньги отдавала. У инструмента были тугие клавиши, и когда после домвшней подготовки я играл на концерте в зале, пальцы у меня легче бегали по клавишам. Все свободное время я теперь занимался на фортепиано и делал быстрые успехи.
Продолжение следует