Отрочество. Часть 32
Продолжение главы III. Отрочество
См. части 1 - 10, 11 - 20, 21 - 30, 31.
См. также главы:
Глава I. Довоенное детство. Части 1 - 15.
Глава II. Военное детство. Части 1 - 20.
первый раз в жизни напился
Анна Павловна, мама Володи Меркина, пригласила меня к ним встретить Новый 1951 год. Правда, это было не 31 декабря, а 29-го. Видимо, 31-го отмечали взрослые или встречались в семейном кругу. Нас встречали родители Володи, которые потом куда-то ушли, чтобы не стеснять нас.
К Меркину пришли Арик Якубов, Таня Матюшина и еще несколько мальчиков из нашего класса и девочек из 9-го класса соседней женской школы. Девочек я знал всех, потому что они по вечерам гуляли с нами по улице Салтыкова-Щедрина. Мы выпили за Новый год, причем вино я пил первый раз в жизни. Потом танцевали, сначала вальс, а потом танго и фокстрот. Никаких тебе ненавистных па-де-па. К концу вечера меня позвал на кухню Володя и предложил выпить еще. Он налил по стакану вина, и я, не задумываясь, выпил его. Вино сразу ударило в голову. Я почувствовал, что у меня кружится голова, и я решил немедленно уйти. Потихоньку, не прощаясь, я надел пальто и шапку и выскользнул за дверь. Не прошел я и пары кварталов, как меня начало мутить. Я заскочил во двор какого-то дома и меня вывернуло наизнанку. Потом по дороге домой еще два раза. Но домой я пришел уже в нормальном состоянии.
Лежа в постели и вспоминая события этого вечера, я думал про себя:
- Стыд какой! Комсомолец, секретарь комитета комсомола школы и так напиться. Я дал себе слово, что такого со мной никогда в жизни больше не случится. К сожалению, я не сдержал слова. Впоследствии бывало всякое. Редко, но бывало.
немедленно уберите этот фокстрот
На школьные вечера, которые организовывал комитет комсомола мы приглашали девочек из соседней женской школы.
Инна Яковлевна Макарова предложила нам составить «совместные мероприятия» с женской школой. Они свелись к организации вечеров: концерт плюс танцы. Эти вечера мы организовывали с Мариной Стольниковой, секретарем комитета комсомола женской школы.
Марина была вполне оформившаяся девушка, весьма серьезная на вид. Со мной она держалась строго в официальных рамках. Но к предварительному обсуждению программы любого вечера она была всегда готова. Правда я предложил поставить какую-нибудь совместную сценку, и это вначале привело ее в легкое замешательство, но уже через неделю она пришла с готовым предложением по сценарию и списком артисток.
К слову, Марина вышла замуж практически сразу после окончания школы.
Инна Яковлевна дала мне телефон, по которому я, представившись, попросил пригласить Марину Стольникову.
Это был вечер, посвященный 8 марта. Днем мы поздравляли своих учительниц, дарили им цветы и говорили теплые слова. Потом мы пошли домой, приоделись, и вечером восьмой, девятый и десятый классы пришли в актовый зал школы.
Девочки пришли в нарядных платьях и группками стояли вдоль стен нашего актового зала, из которого по такому случаю были вынесены все стулья. Я разрывался между залом и радиорубкой. Зал находился на втором этаже, а радиорубка на третьем. Мы заранее подобрали музыку, которые будем крутить. В те годы на вечерах запрещали танцевать фоктрот, танго и блюз. Считалось, что они оказывают на молодежь разлагающее действие. Можно было танцевать па-де-па, па-де-падинер, полонез и другие бальные танцы. И этим танцам обучали в танцевальных кружках. Но если девочки умели их танцевать, то из мальчиков - лишь немногие. Так что большая часть девочек скучала у чтен, или они танцевали друг с другом. Мальчики же тоже стояли группами, смотрели на девочек, но не смели подойти.
Я станцевал один танец с Мариной, открывая вечер, а потом еще пару раз с Таней Матюшиной и Эммой Повзиковой. Но общая атмосфера была довольно скучная. В перерывах я уходил в радиорубку, и мы с ребятами обсуждали, что бы поставить такое, чтобы расшевелить публику. Кто-то предложил:
- Давайте поставим «Танец с саблями» Арама Хачатуряна из балета «Гаянэ».
Конечно, мы понимали, что никто под этот танец танцевать не будет, я рассчитывал, что мы хотя бы немного оживим публику. Но произведенный эффект мы явно не предвидели. В середине исполнения в радиорубку буквально ворвалась Инна Яковлевна. Лицо у нее было перекошено, а глаза сверкали. Еще с порога срывающимся голосом она крикнула:
- Немедленно уберите этот фокстрот!!! ...
- Но это не фокстрот, это «Танец с саблями из балета «Гаянэ»» композитора Хачатуряна, - я, как ответственный за вечер и секретарь комитета, высунулся вперед.
По-моему ей было все-равно что это и чье. Ее волновал лишь быстрый ритм, в котором она увидела фокстрот, и теперь ей было необходимо все силы положить на выполнение одной задачи - убрать из эфира запрещенный фокстрот, потому что она знала что делают с другими и что с ней могут сделать вышестоящие партийные органы. И было необходимо немедленно пресечь то, что считалось тлетворным влиянием Запада, и прекратить исполнение запрещенного фоктрота.
Она прошла к проигрывателю и самолично сняла пластинку. Мы онемели и только смотрели на нее, не понимая, что происходит.
Наверное, потом Инна Яковлевна поняла, что «Танец с саблями» играть было можно, потому что меня никто никуда не вызывал, и на эту тему со мной никто не говорил. А эпизод этот я запомнил на всю жизнь, как примету того времени. Все это было ранней весной 1951 года. Мне было 16 лет, и я уже ко многому относился не так, как Инна Яковлевна и Алексей Акимович.
И мне хотелось танцевать не только па-де-па или па-де-падинер. Конечно, можно было танцевать вальс, он мне нравился, и я танцевал с девушками вальсы, но я уже любил и фокстрот, и танго. Это были танцы моего поколения.
стиляги
Между ребятами стало часто употребляться слово «стиляга». Потом оно широко распространилось и среди взрослых. Стилягами мы называли стильных молодых людей - юношей и девушек. Это была своеобразная примета нашего времени.
Стилягами вначале были юноши, которые носили широкие яркие штаны, мешковатый пиджак, шляпу с широкими полями, носки разнообразных расцветок, яркий галстук, который мы называли «пожар в джунглях». Ярко накрасившаяся девушка с причёской «венчик мира» (волосы завиты вокруг головы и уложены в форме венца) и особенно с узкой юбкой, обтягивающей бёдра, тоже была для нас стилягой.
Сами себя стиляги стилягами не называли, они либо никак не называли себя, либо были «штатниками» (то есть поклонниками моды Соединённых Штатов, увиденной ими в трофейных фильмах). Но вообще-то все барахло, которое они носили, было привезено их отцами из Европы после войны. Вскоре кончилось барахло, и они себя перестали называть штатниками.
У стиляг были популярны зарубежные пластинки с джазовыми композициями и неизвестные нам танцы. Наиболее распространенным, можно сказать, культовым, был танец буги-вуги, который молодые советские солдаты впервые увидели во время встречи на Эльбе с американскими солдатами.
Писатель Эдуард Лимонов в своей книге «У нас была великая эпоха» так описывает сложившуюся после войны ситуацию: «На барахолках страны приземлились и пошли по рукам платья, костюмы, пальто для всех полов и возрастов - «трофейное барахло», вывезенное солдатами в вещевых мешках из покорённой Германии... Каталогом и гидом для путешествий по морю кожаных тирольских шорт, румынских, итальянских и венгерских военных пальто и детских берлинских костюмчиков служили американские фильмы... Глядя на голливудских девушек и суровых гангстеров в двубортных костюмах и шляпах, запоминала русская молодёжь модели одежды.»
Но вот, в марте 1949 года в журнале «Крокодил» (№7) под рубрикой «Типы, уходящие в прошлое» появился фельетон Д.Г. Беляева «Стиляга». Там описывался вечер в студенческом клубе, где появляется нелепо разодетый «на иностранный манер», тщеславный, невежественный, глуповатый молодой человек, который гордится своим пестрым нарядом и навыками в области иноземных танцев. И все эти навыки, по словам фельетониста, вызывают смех и брезгливую жалость у остальных студентов.
Д.Г. Беляев в своем фельетоне описывает стилягу так:
«В дверях зала показался юноша. Он имел изумительно нелепый вид: спина куртки ярко-оранжевая, а рукава и полы зеленые; таких широченных штанов канареечно горохового цвета я не видел даже в годы знаменитого клёша; ботинки на нем представляли собой хитроумную комбинацию из черного лака и красной замши. Юноша оперся о косяк двери и каким-то на редкость развязным движением закинул правую ногу на левую. Обнаружились носки, которые слепили глаза, до того они были ярки...»
Со временем стиляги стали одеваться по-другому: прежде всего, появились знаменитые узкие брюки-дудочки. Стиляга носил элегантный пиджак с широкими плечами и узкий галстук - «селёдочку», который завязывался на очень тонкий узел. Стиляги где-то доставали ботинки на высокой каучуковой подошве (так называемая «манная каша»). Это считалось очень стильным.
Стиляги часто появлялись на улицах с зонтиком-тросточкой. Они часто надевали свитера «с оленями», как у героев фильмов «Серенада Солнечной Долины» и «Девушка моей мечты». Летом их можно было безошибочно узнать по ярким рубашкам в «гавайском стиле». На голове у некоторых стиляг был взбитый «кок».
Со временем все большее число молодых людей перенимало у стиляг манеру одеваться, потому что так, на самом деле, было более элегантно.
В среде стиляг были популярны своеобразные предметы роскоши - трофейные зажигалки и портсигары, американские игральные карты с полуобнажёнными девушками (стиль pin up), редкие в то время авторучки.
В конце 1940-х - в начале 1950-х гг. в среде стиляг пользовался большой популярностью считалась оркестр Гленна Миллера. А песня из кинофильма «Серенада Солнечной Долины» под названием «Поезд на Читтанугу» стала своеобразным гимном стиляг.
У стиляг был свой слэнг, который мы знали, и некоторые слова вошли и в наш лексикон.
Бродвей (или Брод) - как правило, центральная улица города, служившая для стиляг местом встреч. В Москве «Бродвеем» была улица Горького (ныне - Тверская). В Ленинграде - Невский проспект, в Баку - улица Торговая. Свои «Бродвеи» были в каждом городе или даже городском районе. Мы говорили: «прошвырнемся по Броду», имея в виду, что мы будем гулять по нашему местному Броду - улице Салтыкова-Щедрина, которую мы все-таки чаще называли по-старому Кирочной.
Быстро вошли в употребление два слова - чувак и чувиха. Чувак - парень, чувиха - девушка. Хатой мы вслед за стилягами называли свободную от присутствия рподителей квартиру, где можно было устроить вечеринку. Мы знали слово «хилять» (ходить, фланировать), но употребляли его редко.
Других слов, из жаргона стиляг, мы не употребляли никогда, хотя и знали их:
- кинуть брэк - пройтись, чтобы «людей посмотреть - себя показать»; звучало, примерно так: «кинуть брэк по Броду».
- чуча - песня из фильма «Серенада Солнечной Долины» («Chattanooga Choo-Choo...»)
- совпаршив - отечественные изделия лёгкой промышленности.
- процесс - сексуальный контакт.
Продолжение следует
См. части 1 - 10, 11 - 20, 21 - 30, 31.
См. также главы:
Глава I. Довоенное детство. Части 1 - 15.
Глава II. Военное детство. Части 1 - 20.
первый раз в жизни напился
Анна Павловна, мама Володи Меркина, пригласила меня к ним встретить Новый 1951 год. Правда, это было не 31 декабря, а 29-го. Видимо, 31-го отмечали взрослые или встречались в семейном кругу. Нас встречали родители Володи, которые потом куда-то ушли, чтобы не стеснять нас.
К Меркину пришли Арик Якубов, Таня Матюшина и еще несколько мальчиков из нашего класса и девочек из 9-го класса соседней женской школы. Девочек я знал всех, потому что они по вечерам гуляли с нами по улице Салтыкова-Щедрина. Мы выпили за Новый год, причем вино я пил первый раз в жизни. Потом танцевали, сначала вальс, а потом танго и фокстрот. Никаких тебе ненавистных па-де-па. К концу вечера меня позвал на кухню Володя и предложил выпить еще. Он налил по стакану вина, и я, не задумываясь, выпил его. Вино сразу ударило в голову. Я почувствовал, что у меня кружится голова, и я решил немедленно уйти. Потихоньку, не прощаясь, я надел пальто и шапку и выскользнул за дверь. Не прошел я и пары кварталов, как меня начало мутить. Я заскочил во двор какого-то дома и меня вывернуло наизнанку. Потом по дороге домой еще два раза. Но домой я пришел уже в нормальном состоянии.
Лежа в постели и вспоминая события этого вечера, я думал про себя:
- Стыд какой! Комсомолец, секретарь комитета комсомола школы и так напиться. Я дал себе слово, что такого со мной никогда в жизни больше не случится. К сожалению, я не сдержал слова. Впоследствии бывало всякое. Редко, но бывало.
немедленно уберите этот фокстрот
На школьные вечера, которые организовывал комитет комсомола мы приглашали девочек из соседней женской школы.
Инна Яковлевна Макарова предложила нам составить «совместные мероприятия» с женской школой. Они свелись к организации вечеров: концерт плюс танцы. Эти вечера мы организовывали с Мариной Стольниковой, секретарем комитета комсомола женской школы.
Марина была вполне оформившаяся девушка, весьма серьезная на вид. Со мной она держалась строго в официальных рамках. Но к предварительному обсуждению программы любого вечера она была всегда готова. Правда я предложил поставить какую-нибудь совместную сценку, и это вначале привело ее в легкое замешательство, но уже через неделю она пришла с готовым предложением по сценарию и списком артисток.
К слову, Марина вышла замуж практически сразу после окончания школы.
Инна Яковлевна дала мне телефон, по которому я, представившись, попросил пригласить Марину Стольникову.
Это был вечер, посвященный 8 марта. Днем мы поздравляли своих учительниц, дарили им цветы и говорили теплые слова. Потом мы пошли домой, приоделись, и вечером восьмой, девятый и десятый классы пришли в актовый зал школы.
Девочки пришли в нарядных платьях и группками стояли вдоль стен нашего актового зала, из которого по такому случаю были вынесены все стулья. Я разрывался между залом и радиорубкой. Зал находился на втором этаже, а радиорубка на третьем. Мы заранее подобрали музыку, которые будем крутить. В те годы на вечерах запрещали танцевать фоктрот, танго и блюз. Считалось, что они оказывают на молодежь разлагающее действие. Можно было танцевать па-де-па, па-де-падинер, полонез и другие бальные танцы. И этим танцам обучали в танцевальных кружках. Но если девочки умели их танцевать, то из мальчиков - лишь немногие. Так что большая часть девочек скучала у чтен, или они танцевали друг с другом. Мальчики же тоже стояли группами, смотрели на девочек, но не смели подойти.
Я станцевал один танец с Мариной, открывая вечер, а потом еще пару раз с Таней Матюшиной и Эммой Повзиковой. Но общая атмосфера была довольно скучная. В перерывах я уходил в радиорубку, и мы с ребятами обсуждали, что бы поставить такое, чтобы расшевелить публику. Кто-то предложил:
- Давайте поставим «Танец с саблями» Арама Хачатуряна из балета «Гаянэ».
Конечно, мы понимали, что никто под этот танец танцевать не будет, я рассчитывал, что мы хотя бы немного оживим публику. Но произведенный эффект мы явно не предвидели. В середине исполнения в радиорубку буквально ворвалась Инна Яковлевна. Лицо у нее было перекошено, а глаза сверкали. Еще с порога срывающимся голосом она крикнула:
- Немедленно уберите этот фокстрот!!! ...
- Но это не фокстрот, это «Танец с саблями из балета «Гаянэ»» композитора Хачатуряна, - я, как ответственный за вечер и секретарь комитета, высунулся вперед.
По-моему ей было все-равно что это и чье. Ее волновал лишь быстрый ритм, в котором она увидела фокстрот, и теперь ей было необходимо все силы положить на выполнение одной задачи - убрать из эфира запрещенный фокстрот, потому что она знала что делают с другими и что с ней могут сделать вышестоящие партийные органы. И было необходимо немедленно пресечь то, что считалось тлетворным влиянием Запада, и прекратить исполнение запрещенного фоктрота.
Она прошла к проигрывателю и самолично сняла пластинку. Мы онемели и только смотрели на нее, не понимая, что происходит.
Наверное, потом Инна Яковлевна поняла, что «Танец с саблями» играть было можно, потому что меня никто никуда не вызывал, и на эту тему со мной никто не говорил. А эпизод этот я запомнил на всю жизнь, как примету того времени. Все это было ранней весной 1951 года. Мне было 16 лет, и я уже ко многому относился не так, как Инна Яковлевна и Алексей Акимович.
И мне хотелось танцевать не только па-де-па или па-де-падинер. Конечно, можно было танцевать вальс, он мне нравился, и я танцевал с девушками вальсы, но я уже любил и фокстрот, и танго. Это были танцы моего поколения.
стиляги
Между ребятами стало часто употребляться слово «стиляга». Потом оно широко распространилось и среди взрослых. Стилягами мы называли стильных молодых людей - юношей и девушек. Это была своеобразная примета нашего времени.
Стилягами вначале были юноши, которые носили широкие яркие штаны, мешковатый пиджак, шляпу с широкими полями, носки разнообразных расцветок, яркий галстук, который мы называли «пожар в джунглях». Ярко накрасившаяся девушка с причёской «венчик мира» (волосы завиты вокруг головы и уложены в форме венца) и особенно с узкой юбкой, обтягивающей бёдра, тоже была для нас стилягой.
Сами себя стиляги стилягами не называли, они либо никак не называли себя, либо были «штатниками» (то есть поклонниками моды Соединённых Штатов, увиденной ими в трофейных фильмах). Но вообще-то все барахло, которое они носили, было привезено их отцами из Европы после войны. Вскоре кончилось барахло, и они себя перестали называть штатниками.
У стиляг были популярны зарубежные пластинки с джазовыми композициями и неизвестные нам танцы. Наиболее распространенным, можно сказать, культовым, был танец буги-вуги, который молодые советские солдаты впервые увидели во время встречи на Эльбе с американскими солдатами.
Писатель Эдуард Лимонов в своей книге «У нас была великая эпоха» так описывает сложившуюся после войны ситуацию: «На барахолках страны приземлились и пошли по рукам платья, костюмы, пальто для всех полов и возрастов - «трофейное барахло», вывезенное солдатами в вещевых мешках из покорённой Германии... Каталогом и гидом для путешествий по морю кожаных тирольских шорт, румынских, итальянских и венгерских военных пальто и детских берлинских костюмчиков служили американские фильмы... Глядя на голливудских девушек и суровых гангстеров в двубортных костюмах и шляпах, запоминала русская молодёжь модели одежды.»
Но вот, в марте 1949 года в журнале «Крокодил» (№7) под рубрикой «Типы, уходящие в прошлое» появился фельетон Д.Г. Беляева «Стиляга». Там описывался вечер в студенческом клубе, где появляется нелепо разодетый «на иностранный манер», тщеславный, невежественный, глуповатый молодой человек, который гордится своим пестрым нарядом и навыками в области иноземных танцев. И все эти навыки, по словам фельетониста, вызывают смех и брезгливую жалость у остальных студентов.
Д.Г. Беляев в своем фельетоне описывает стилягу так:
«В дверях зала показался юноша. Он имел изумительно нелепый вид: спина куртки ярко-оранжевая, а рукава и полы зеленые; таких широченных штанов канареечно горохового цвета я не видел даже в годы знаменитого клёша; ботинки на нем представляли собой хитроумную комбинацию из черного лака и красной замши. Юноша оперся о косяк двери и каким-то на редкость развязным движением закинул правую ногу на левую. Обнаружились носки, которые слепили глаза, до того они были ярки...»
Со временем стиляги стали одеваться по-другому: прежде всего, появились знаменитые узкие брюки-дудочки. Стиляга носил элегантный пиджак с широкими плечами и узкий галстук - «селёдочку», который завязывался на очень тонкий узел. Стиляги где-то доставали ботинки на высокой каучуковой подошве (так называемая «манная каша»). Это считалось очень стильным.
Стиляги часто появлялись на улицах с зонтиком-тросточкой. Они часто надевали свитера «с оленями», как у героев фильмов «Серенада Солнечной Долины» и «Девушка моей мечты». Летом их можно было безошибочно узнать по ярким рубашкам в «гавайском стиле». На голове у некоторых стиляг был взбитый «кок».
Со временем все большее число молодых людей перенимало у стиляг манеру одеваться, потому что так, на самом деле, было более элегантно.
В среде стиляг были популярны своеобразные предметы роскоши - трофейные зажигалки и портсигары, американские игральные карты с полуобнажёнными девушками (стиль pin up), редкие в то время авторучки.
В конце 1940-х - в начале 1950-х гг. в среде стиляг пользовался большой популярностью считалась оркестр Гленна Миллера. А песня из кинофильма «Серенада Солнечной Долины» под названием «Поезд на Читтанугу» стала своеобразным гимном стиляг.
У стиляг был свой слэнг, который мы знали, и некоторые слова вошли и в наш лексикон.
Бродвей (или Брод) - как правило, центральная улица города, служившая для стиляг местом встреч. В Москве «Бродвеем» была улица Горького (ныне - Тверская). В Ленинграде - Невский проспект, в Баку - улица Торговая. Свои «Бродвеи» были в каждом городе или даже городском районе. Мы говорили: «прошвырнемся по Броду», имея в виду, что мы будем гулять по нашему местному Броду - улице Салтыкова-Щедрина, которую мы все-таки чаще называли по-старому Кирочной.
Быстро вошли в употребление два слова - чувак и чувиха. Чувак - парень, чувиха - девушка. Хатой мы вслед за стилягами называли свободную от присутствия рподителей квартиру, где можно было устроить вечеринку. Мы знали слово «хилять» (ходить, фланировать), но употребляли его редко.
Других слов, из жаргона стиляг, мы не употребляли никогда, хотя и знали их:
- кинуть брэк - пройтись, чтобы «людей посмотреть - себя показать»; звучало, примерно так: «кинуть брэк по Броду».
- чуча - песня из фильма «Серенада Солнечной Долины» («Chattanooga Choo-Choo...»)
- совпаршив - отечественные изделия лёгкой промышленности.
- процесс - сексуальный контакт.
Продолжение следует