Перевес интеллекта над интуицией делает жизнь скучной историей
Григорий Померанц
Человеку необходима пауза созерцания
Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его", - гласит одиннадцатый тезис о Фейербахе Карла Маркса, который (тезис) советские учащиеся заучивали наизусть. Созерцательности и метафизичности предшествующей философии классик противопоставил революционную практику. С тех пор этот тезис реализовывался не раз - в разных странах, на разных континентах. Пятнадцать лет назад грянули перемены и в России. Наши преобразования настолько не нуждались в созерцательности и метафизичности, что сегодня мало с кем можно обсуждать сами эти категории. Но все же такие люди есть.
- В апреле состоялся X Всемирный русский народный собор, который пришел к выводу, что современные представления о правах человека не соответствуют нормам морали. Русская православная церковь совместно с государством берется дать новое представление о правах человека,рассмотрев их с точки зрения исторического опыта и духовной традиции. При этом Россия намеревается стать примером для всего мира. Григорий Соломонович, как выотноситесь к столь серьезному начинанию?
- Очень настороженно. Мне кажется, начинать нужно с диалога внутри церкви. Если два таких ума, как Антоний Сурожский и Сергей Аверинцев в свое время разошлись во мнениях, то, мне кажется, есть о чем поговорить. Оба они считали, что сложившаяся ситуация в церкви неудовлетворительна. Делать вид, что существует единое православное сознание, которое может учить постхристианский Запад, значит поступать неискренне. Аверинцев говорил: "Православие переменится или погибнет". Но в чем же разница между программами Антония и Аверинцева? Точка зрения Антония эсхатологическая, точка зрения незримой церкви. Незримая церковь описывается словами Христа: "Где двое или трое соберутся во имя Мое, там и я с вами". Аверинцев исходил из церкви исторической - зримой.
Противопоставление зримой и незримой церквей принадлежит Августину: не всякий, принадлежащий к церкви незримой, принадлежит к церкви зримой; и не всякий, принадлежащий к незримой церкви, входит в церковь зримую. Зримую церковь стал создавать Павел после Христа. Он был гениальным домостроителем, он сразу огородил церковь правилами, канонами, чтобы слабые люди не потерялись. К тому же он понимал: для того чтобы в исторической реальности сохранить традицию, надо в чём-то ей изменить. То есть дать новый закон. Например, он согласился с язычниками, что перед святыней надо голову обнажать, в то время как евреи покрывали ее.
Это вызвало ряд ересей в истории христианства. Скажем, средиземноморские народы никак не могли принять религию, в которой нечего созерцать глазами. Без икон и статуй они не могли молиться. В конце концов церковь им уступила. В культуре Северной Европы живопись не играла большой роли, это содействовало тому, что северные европейцы приняли протестантизм. В Средиземноморье же восторжествовал католицизм с его церковным театром.
Так что никакой монолитности в христианстве нет. Нет ее и в православии, да и проблем в нем побольше. Все-таки католическая церковь пытается откликаться на то, что происходит, пытается вести диалог с нехристианскими религиями. Есть такое интересное явление, как семинар Джона Майна, который старается возродить традицию созерцания, в том числе и традицию православного мистического созерцания. Сегодня необходимо отказываться от некоторых явлений, придуманных для людей тех веков, без которых христианство не могло бы утвердиться.
Важно понять, что христианство не является столпом, к которому нельзя прикасаться. Каждый новый век делает некие уступки обыденному сознанию.
- Но дело не только в проблемах вероучения, тут очевидна и роль государства, которое, не найдя национальную идею, пытается при помощи церкви соорудить себе новую всемирно-историческую миссию.
- Да, это не только игра консервативной верхушки патриархии, неспособной к изменениям, но и игра политическая, которая, с моей точки зрения, не имеет перспективы. Время от времени государство испытывает духовную пустоту на месте не созданной идеологии. Началось это, пожалуй, с Эхнатона. Когда его отец перешел к завоеваниям и вышел за пределы Египта, он решил создать общую религию, которую Египет не принял. Таких попыток создать новое учение было несколько. Древние римляне устроили пантеон, собрав туда разных богов. Акбар, правивший в Индии, пытался создать синкретический ислам. Наконец, есть советский опыт формирования идеологии. Все эти попытки провалились. Жизнеспособные идеологии порождаются гражданским и духовным обществом, они возникают снизу. Ни одна великая религия не родилась в канцелярии. Не создаются в канцеляриях и настоящие партии. Вначале появляется идея, вокруг нее группируются люди, они создают партию, а та приходит к власти. Это нормальный путь. У нас человек получил пост президента, пообещав Ельцину покой и благополучие, а потом была создана партия - партия существующей власти.
В одном из номеров журнала "Континент" было представлено творчество молодых литераторов. Так вот, они просто издеваются над старшими, которые еще вчера топтали религию, а сегодня стоят со свечками. Такие политические игры лишь увеличивают разрыв с молодым поколением.
- У Эриха Фромма есть определение разума и интеллекта: разум- это способность человека постигать мир мыслью, а интеллект - способность манипулировать миром посредством мысли. Если принять эту формулу, сейчас явно эпоха торжества интеллекта, поскольку манипулирование всем и вся ощущается на каждом шагу. Это, по-вашему, опасно?
- Бесспорно, это опасно. И это опасность мировая. Запад чересчур интеллектуален, проявляется это и у нас. Мы живем во все более усложняющемся техногенном мире, нарастание сложности касается буквально каждого человека. Постоянно появляется новая техника, которую необходимо осваивать, - от мобильного телефона до автомобиля. Со всех сторон возникают инструкции, которые мы должны соблюдать. Наш мир все больше становится миром машин. В архитектуре уже практически господствуют прямые линии. В таком мире трудно жить. Чтобы освободить голову, я иду в лес, погуляв час, я вхожу в ритм деревьев. Наш организм, в том числе мозг, не подчиняется законам механики, он подчиняется биологическому и духовному ритму. Наш мозг - не компьютер. В моем языке приведенные вами понятия Фромма соответствуют интуиции и рассудку. Известно,что однажды Пуанкаре (математик, а не политик), поставив ногу на ступеньку омнибуса, увидел формулу, которую еще предстояло доказать. Из истории математики известно, что египетские жрецы знали, что квадрат гипотенузы равен квадрату катетов, но они этого не доказывали. Интуиция была раньше доказательств. Мир интуиции основан на умении созерцать. Это касается не только религии, это касается всей культуры.
- И этот мир сейчас исчезает?
- Мир, в котором живут люди в больших городах, резко говоря, антигуманен. В нем масса всяких удобств, но за них мы продаем свою душу.
- Это описанная у Шпенглера и не только у него борьба между цивилизацией и культурой.
- Именно так. Цивилизация и культура связаны, их взаимоотношения не просты и не однозначны. Цивилизация имеет и благородные черты, она не во всем идет против культуры. Но слишком много техники.
Мне приходит в голову пример из другой области. Любовь мужчины и женщины. На поверхности действуют гормоны, которые толкают к любой женщине мужчину и к любому мужчине женщину. На более глубоком уровне сердце находит родственное сердце и восстанавливает ту любовь, которая была у матери с ребенком, когда гормоны вообще молчали. То, что сейчас любовь сведена к сексу, а секс выступает в качестве механического действия гормонов, разрушает отношение людей друг к другу. Фактически и любовь свелась к технике. Я иногда просматриваю журнал "Психология", там обсуждается вопрос, почему некоторые возражают против орального секса. Основательно рассматривается отношение к этой операции у мужчин и женщин. Вот актуальная теоретическая проблема.
Выход из цивилизационной перегрузки я вижу в том, чтобы находить паузу созерцания. Остановить эту беличью беготню невозможно, поэтому надо искать волевые средства для выпадения из сложившейся обстановки. Я знаю людей, которые просыпаются в пять часов утра, чтобы в течение часа почитать книгу. В советское время я работал библиографом, это тяжелая работа, которую сейчас выполняет компьютер. Я спасался тем, что в выходные дни старался гулять в лесу, а вечерами слушать хорошую музыку. Маркс когда-то сказал, что человек становится придатком машины, сейчас человек становится придатком компьютера.
- Выходит, одно из высших достижений человека - интеллект - его и погубит?
- Может погубить. Перевес того, что Фромм называет интеллектом, над интуицией и созерцанием приводит к тому, что жизнь человека становится скучной историей (по Чехову, у которого был рассказ под таким названием). Чтобы избавиться от скуки, он ищет развлечений и удовольствий. К удовольствию свелся секс. Зачем детей рожать, что за удовольствие корчиться в родовых муках? В результате демографическая проблема встала перед всей христианской цивилизацией. - Несколько лет назад были получены поразительные результаты. Была проведена экспедиция в пещеру Ласко, что во Франции, она известна замечательной наскальной живописью, которой более 20 тысяч лет. Первое открытие связано с тем, что изображения находятся очень высоко, выяснилось, что строились деревянные конструкции, которые и сейчас используются, например, при росписи церквей. Это означает, что люди тогда уже могли строить жилье, но не делали этого, потому что видели более существенное занятие. Второе: для живописи необходима краска, технология изготовления охры была практически идентичной технологии производства железа. Обладание железным оружием в то время можно сравнить с единоличным владением атомной бомбой. Отказ от таких перспектив означал, что у человека была другая цель - эстетическая деятельность. Человек жил ради прекрасного! А ведь известно, что человек, живший многие десятки тысяч лет назад, обладал точно таким мозгом, как наш. В какой-то момент стал превалировать интеллект, на первый план вышла прагматическая составляющая, история пошла известным нам путем. - Можно сказать и по-другому: произошел перекос в сторону развития левого полушария мозга, при этом правое полушарие деградировало. Произошло это в результате развития одной цивилизации - западной. Движение науки и техники вышло из-под контроля интуитивного духа целого, допускавшего появление изобретений в той мере, в которой культура способна была найти для них экологическую нишу. Новое в течение всей истории возникало в таком темпе, чтобы вплестись в культуру, чтобы не разрушать ее целостность. Когда поток нового становится таким, как сейчас, целостность культуры разрушается. Чтобы сегодня ее сохранить, необходимо осмысленное индивидуальное усилие. Я считаю, нельзя целый вечер посвящать разговору, подобному тому, что мы ведем сейчас. Когда я был моложе, я не занимался интеллектуальной деятельностью больше трех-четырех часов. Я понимал, что надо восстанавливать то нарушение, которое приносит большое напряжение левого полушария мозга.
Почему нарастал поток нового? За этим стоят особенности развития Европы. Данте все время жаловался, что не удается создать империю.Именно это позволило Европе пойти по неожиданному пути: усилились вольные города, опираясь на буржуазию вольных городов, короли подавили феодалов, возникла система отдельных национальных государств. Если в некоторых государствах развитие науки и техники подавлялось католической церковью, оставались Голландия и Англия. Достаточно было одной стране продвинуться вперед, остальные тащились за ней. Если полученные результаты не укладывались в католицизм, на первый план выдвигался протестантизм, который одобрял деятельность как таковую, видя в ней богоугодное дело. Возникла англо-саксонская смесь гуманизма с религией, которая была не очень логичной, зато вполне прагматичной. Сейчас развитие науки и техники идет в таком темпе, что разрушается связь между поколениями.
На этот счет расскажу случай из жизни. Мы с женой несколько лет назад отдыхали в Коктебеле. Жили мы в частном доме, который находился на территории тамошнего Дома творчества. Сын хозяйки нас спрашивает: "Вы писатели?"- "Писатели". - "А на чем вы пишете - на компьютере?" - "Нет". - "На пишущей машинке?" - "Нет, мы пишем ручкой". -"Ручкой?!" Мальчик мгновенно потерял к нам интерес. Ребенок, который вырастает на фоне все усложняющейся техники, который копает пейджером песочек в песочнице, поскольку появился мобильный телефон, презирает старшее поколение. Иногда оно того заслуживает, но презрительное отношение распространяется и на ценный духовный опыт.
- Значит, был момент или моменты, когда человек принимал решение о направлении развития?
- Один раз это произошло в начале нашей эры,когда логически последовательная римская цивилизация стала рассматривать раба как говорящее орудие, это привело к тому, что рабы перестали размножаться. В конце концов пришли варвары. Всякая логика, доведенная до предела, есть абсурд. Это прекрасно проявилось в римском праве: да здравствует право, даже если погибнет мир. Вот эта цивилизация и погибла. Но сейчас другая ситуация. Сегодня под угрозой не отдельная субглобальная цивилизация, которой, по-моему, была римская цивилизация, а весь мир. Мы наблюдаем сопротивление исламского мира Западу, а внутри Запада сопротивление Америке. От этого могут выиграть цивилизации Индийско-Тихоокеанского региона, которые избежали революционного пути развития. Там духовное и прочее движение шло через реинтерпретацию доисторических символов и учреждений. Эти цивилизации могут нас пережить.
- Эти цивилизации сильнее нас не только в духовном плане, но и по механическим показателям, например, по количеству населения. Но что делать нам?
- Я знаю, что должен делать я. Об обществе говорить очень трудно.Я вспоминаю возражение Аверинцева на концепцию Антония Сурожского, который требовал вернуться к непосредственному переживанию Христа: "Где мы найдем столько людей, способных на непосредственное переживание, отбрасывая установившиеся каноны и т.д.?" И это правда. Тут счет на пальцах одной руки. Это напоминает старый анекдот: "В Одессе нет ни одного честного человека". - "Что вы говорите?! А такой-то!" -"Хорошо, а еще". - "А из Николаева можно?"
- С начала 1990-х у нас идет разговор о происходящей переоценке ценностей. Это о многом говорит, особенно в свете афоризма одного русского поэта: "Счастливые поколения занимаются шведской гимнастикой, несчастные- переоценкой ценностей".
- Ценности у нас просто рухнули. Никакой переоценки, при которой на место ложных ценностей встают ценности истинные, не произошло. Нам можно заниматься шведской гимнастикой.
Если говорить серьезно, в каком-то меньшинстве через созерцание идет движение к тому, чтобы почувствовать как реальность тот дух, который отложился в разных религиозных буквах, чтобы сквозь это различие букв почувствовать единый дух. Он разлит в природе, в наших пятиэтажках его нет.
- То, о чем вы говорите, предполагает апелляцию к отдельному человеку, а к обществу такая апелляция возможна?
- Культура созерцания не одинаково развита у разных народов и в разные эпохи, поэтому нельзя считать эту задачу совершенно безнадежной. Антоний Сурожский однажды сказал: "Как хорошо, что церковь и попы не испортили мне чувства Бога". Антоний освобождался от шелухи слов и опирался на незримое присутствие Христа. У него было положение о Божьем следе, который пересекает все принципы. Культуру можно рассматривать как переплетение принципов, которые являются истинными, если они ограничивают друг друга. Один принцип вырвался - это как рак, разрушение культуры неизбежно. Божий след заключается в возможности почувствовать момент, когда принцип становится абсурдным.
Надо формировать творческое меньшинство, за которым пойдут другие. Если такого меньшинства нет - дело безнадежное. На худой конец можно будет учиться у индийцев и китайцев, культуры которых сохранятся. Хотя я недумаю, что наши ценности, утвержденные две тысячи лет назад, пустые. Интересен и мусульманский суфизм - это гонимое творческое меньшинство. Крупные потери неизбежны, но я не теряю надежды.
21.04.2006
Источник здесь.