Поиск сокровищ Дрезденской галереи в мае 1945-го. Отрывки из книг и статей. Что нового нынче пишут.
Рассказ о поиске и спасении картин Дрезденской галереи во время войны. О вывезенных на реставрацию в Москву, Ленинград и Киев полотнах и возвращении коллекции в ГДР в 1955-ом. О работе реставраторов. Отрывки из книги лейтенанта Рабиновича «Семь дней».
Начало темы: https://n-dank.livejournal.com/95414.html
Разграбленный Большой Екатерининский дворец в Царском Селе.
Цвингер после бомбардировки Дрездена военной авиацией Великобритании и США.
«раздел, посвященный последнему столетию истории картины, затрагивает, естественно, и пребывание "Сикстинской Мадонны" в Москве, но уж тут-то для российского зрителя открытий немного. Разве что документы, свидетельствующие о том, что при подходе советских войск "Мадонну" вовсе не бросили в сыром и продуваемом тоннеле, а потрудились снабдить этот тоннель климат-контролем музейного качества.» (с) Пятисотлетие «Сикстинской Мадонны» в Дрездене газета «Коммерсантъ» 30.05.2012
Так что же там было с климат-контролем?
Dresdner Neueste Nachrichten 01.07.19
Um Sicherheit, Abtransport und Rückkehr der Dresdner Kunstschätze ranken sich allerlei Legenden.
Von Claus Göbel
6 ноября 1939 года «Сикстинская мадонна» из соображений безопасности была доставлена в Майсен (Мейсен). 15 декабря 1943-го года «Сикстинская мадонна» и другие произведения искусства были перемещены из Мейсена в залегающий на 20-метровой глубине заброшенный туннель. Cottaer Tunnel длиной 252 метра соединял железнодорожную ветку Пирна-Гроскотта с песчаными карьерами в Ломгрунде (Lohmgrund). Автор пишет, что предметы искусства были размещены в ж/д вагоне, который был обеспечен системой обогрева и проветривания. В результате суматохи войны эта система вышла из строя в конце апреля, из-за чего картины подвергались воздействию холода и влаги до 14 мая 1945-го; однако, с уверенностью можно сказать, что они не были повреждены за столь короткое время.
«Infolge der Kriegswirren fiel Ende April 1945 diese Anlage zwar aus, wodurch die Bilder bis zum 14. Mai 1945 größerer Kälte und Feuchtigkeit ausgesetzt waren; es gilt aber als sicher, dass die Gemälde in dieser kurzen Zeit keinen Schaden genommen haben.»
Тут хотелось бы задать вопрос, кто установил дату выхода из строя системы клима-контроля в вагоне, если туннель был замурован? И как быть с картинами, размещенными вне вагона? Почитаем лейтенанта Рабиновича.
Автобиографическая повесть участника событий Леонида Рабиновича (1912/1913-1969) «Семь дней» была опубликована в 1958-ом году. Лейтенант Рабинович писал под псевдонимом Леонид Волынский. В первую очередь это увлекательнейшая история о судьбах и творчестве великих художников, чьи картины оказались заложниками той страшной войны. Очень эмоционален и трогателен рассказ о работе поисковой группы.
Первой находкой в разрушенном городе стали мраморные скульптуры Альбертиниума, замурованные в подвале здания Академии. Затем Рабинович рассказывает о том, как в картотеке удалось найти некую таинственную карту с надписью «Geheim» («Секретно»), похожую на те, что выдавали на уроках географии с заданием: «Напишите названия городов и рек». «Немая карта» помогла поисковой группе разыскать тайники с картинами в считанные дни.
Глава Старая каменоломня
Тайник в Саксонской Швейцарии между селом Гросс-Кота (Großcotta) и крепостью Кёнигштейн (Festung Königstein). Вход в хорошо замаскированный туннель пришлось взрывать.
«Это был глубокий туннель, точнее говоря - штольня, горизонтальная горная выработка, заброшенная давным давно. Когда-то добытый песчаник подвозили к выходу при помощи вагонеток. Теперь мы бежим, спотыкаясь в темноте о шпалы; впереди, в глубине штольни, на ржавых рельсах стоит вагон. Обычный темно-красный товарный вагон узкоколейного типа.
Некогда даже удивиться, как же он попал сюда. Кузнецов поспешно отодвигает дверь, и мы взбираемся внутрь. Прямо против двери - плоский некрашеный ящик, уходящий под самую крышу. Справа у стены тускло блеснуло золото массивной лепной рамы. Возбужденно колотится сердце. Подношу поближе фонарь. Ничего не видно: на холсте лежит непроницаемо толстый слой пыли. Присев на корточки, наугад - в первом попавшемся месте - протираю поверхность холста рукавом гимнастёрки. И тут, будто в медленно оттаивающем окошке, появляется лицо. Оно возникает, рождается из серой тьмы - некрасивое, мудрое, с широким утиным носом и добрыми, весёлыми глазами. Знакомое, близкое, радостно улыбающееся, озарённое своим, особенным, неповторимым светом лицо.
- Рембрант! - кричу я что есть силы и, сорвав с головы пилотку, протираю холст.»
Это был «Автопортрет с Саскией на коленях», следом - его же «Похищение Ганимеда».
«За «Ганимедом» открывается «Спящая Венера» Джорджоне - картина широко известная по бесчиссленным репродукциям [...] За «Спящей Венерой» возникает из тьмы другая картина: коленопреклоненная Инесса с поднятым вверх взгядом прекрасных черных глаз. Нежно розовеют кончики пальцев на молитвенно сложенных руках. Пушистые динные волосы прикрывают нагое смуглое тело [...] «Возвращение Дианы с охоты» Рубенса...»
Ящик с картиной «Сикстинская мадонна».
«- Т-товарищ лейтенант!..- просовывается в вагон Кузнецов. От возбуждения он заикается сильнее обычного. Пилотка его съехала набок, а марлевая повязка припорошена пылью. - П-поглядите, что там, за вагоном!..
В тёмной глубине штольни покачиваются в руках бойцов фонари, поблёскивает золото рам. Там, у каменных стен, навалом лежат картины. Это современники Рембранта, «малые голландцы», прозванные так за небольшие размеры своих произведений.[...]
Большинство картин «малых голландцев» написано на дереве. Тщательно - дощечку к дощечке - подбирали они чистые от сучков кусочки липы, груши, дуба, южного кипариса. Просушивали их годами, склеивали, шлифовали до шелковистой гладкости, пропитывали маслом и снова сушили... Ведь это не шутка - останется капелька влаги, и «поведёт», покоробит доску, и по живым краскам картины побегут сеткой мелкие трещины, как морщины по лицу старика. А живопись не должна стареть.
Да никто, пожалуй, не стал бы писать картин, если бы знал, что они обречены на скорую гибель. Свою мечту о бессмертии человек вкладывает в дела свои.
Поднимаю одну за другой драгоценные маленькие картинки, - с изнанки доски на ощупь чуть сыроваты...Войдите в светлый зал любого музея, - быть может вы обратите внимание на небольшой самозаписывающий аппарат в стеклянном футляре, незаметно стоящий где-нибудь в углу. Это психрограф - прибор, регистрирующий влажность воздуха. Подумайте о тех, кто веками заботился о жизни картин. О тех, кто оберегал их от холода и зноя, от влаги и суши, от случайного прикосновения. И тогда вы, вероятно, поймёте, о чем думали мы, стоя в затхлой каменной штольне. [...] Около двухсот картин мы насчитали лежащими вдоль каменных стен штольни. Здесь были обстоятельный Герард Доу, и цветистый Каспар Нетшер, и Аверками, и Ян Брейгель «Бархатный», и любимейший ученик Рембранта Фердинанд Боль. Здесь мы увидели «Еврейское кладбище» проникновенного поэта-живописца Якоба ван Рейсдаля - картину, которой восхищался Гёте...
Но что же находится в ящике, если такие бесценные сокровища брошены в пыль навалом? В первые минуты, ошеломленные увиденным, мы позабыли о нём. Он стоит, прислоненный к стене вагона, плоский, некрашеный, аккуратно обшитый толстой десятимиллиметровой фанерой. Какие-то странные висячие замки на скобах, прижимающих крышку.
- С секретом замочки, - покачивает головой Захаров, приподняв фонарь.
Что же всё-таки в том ящике? Пробуем отклонить от стенки - довольно лёгкий...Промеряю шагами длинное ребро - около трёх метров...И вдруг ослепляющая вспышкой догадка: неужели?
- Послушайте, - говорю я как можно сдержаннее, боясь ещё верить себе, - придется, кажется, этот ящичек в батальон забрать. Нам здесь с замками, пожалуй, не управиться.»
Глава Сикстинская мадонна.
«Никто не нарушил тишину, пока мы, опустив ящик плашмя на мозаичные плиты пола, снимали крышку.
Картина, зажатая по периметру войлочными амортизаторами, лежала - вернее, висела в пространстве ящика лицевой стороной вниз. Видна была изнанка - сшитый из трёх продольных полотнищ холст. Понадобилось ещё некоторое время, чтобы снять амортизаторы, ослабив скрепляющие зажимы. И вот, наконец, можно было поднять картину. Я погрешил бы против правды, если бы сказал, что в эту торжественную минуту тишина сменилась взрывом восторга. Все стояли по-прежнему молча, сосредоточенно глядя на босоногую женщину, легко идущую по клубящимся облакам. И я молчал вместе со всеми, сознавая всё значение происходящего и, должен сознаться, изо всех сил борясь с чувством, похожим не то на обиду, не то на смущение.
В самом деле, перед нами была одна из величайших картин, когда-либо созданных человеком. Перед нами была «Сикстинская мадонна» Рафаэля. И я, взволнованный ожиданием необыкновенного, сетовал в душе на всеобщее молчание, показавшееся мне тогда выражением равнодушия. И в то же время сам боялся признаться себе в том, что картина не поразила меня с первого взгляда, как я ожидал.»
« - Не понимаю, не понимаю...- бормочет Горбик, потирая ладонью лоб. - А может, они все-таки хотели её от бомбёжки спасти, а? Нет, право, ведь это же просто в сознании не укладывается....
Капитан Орехов, стоящий рядом с нами в сумрачном вестибюле, молча отстегивает кнопку своей планшетки, достаёт и протягивает нам сложенную вчетверо, измятую, надорванную с края газету. Это «Völkischer Beobachter», один из последних апрельских (да и вообще последних) номеров. Читаю строки, отчеркнутые красным карандашом: «Wenn wir abtreten müssen, dann schlagen wir die Tür...»
Перевожу вслух: «Если мы будем принуждены уйти, то мы хлопнем дверью с таким треском, который потрясет человечество до конца дней...» Под статьей подпись: «Д-р Иозеф Геббельс».
- Яснее не скажешь...- хмуро усмехается капитан Орехов. Он нынешней ночью возвратился из Берлина [...] он рассказывает:
- В районе Цоо (Берлинского зоопарка) эсэсовцами накануне капитуляции взорван бункер, в котором находилась античная коллекция (так называемый «Antikenabteilung») Берлинского музея. В другом бункере, в районе Фридрихсхайна, зондеркоманда сожгла четыреста одиннадцать картин, - по имеющимся сведениям, там находились произведения Рубенса, Ван-Дейка, Мурильо, Шардена, полотна Арнольда Бёклина, Шадова, Сезанна и другие картины из Берлинской галлереи. Там же погибли две знаменитые картины национального гения Германии Адольфа Менцеля - «Завтрак в Сан-Суси» и «Вальцовка металла». В третьем месте, в районе Гумбольдсхайна (Humboldthain), огнём пожара, вызванного диверсионным взрывом в подземном бункере, уничтожены бесценные наброски Микеланджело к надгробию Пия II, эскизы замечательного немецкого художника Маттиаса Грюневальда к Изенгеймскому алтарю; сгорело пять из семи папок с всемирно известными рисунками Сандро Боттичелли к «Божественной комедии». Взорваны скульптуры Донателло и других скульпторов Возрождения. Уничтожен «Коленопреклоненный ангел» маннгеймского алтаря...Теперь ещё яснее становится судьба, уготовленная дрезденским картинам.»
Глава Веезенштейн (Schloss Weesenstein) Третий день поисков.
Картины были найдены на пыльном чердаке под раскаленной крышей угловой круглой башни замка, около трёхсот полотен: «на ощупь холсты были жарко-сухие, как лоб тяжелобольного». Три портрета кисти Веласкеса, работы Рембрандта (в том числе портрет Саскии в шляпе), семь картин Джузеппе Креспи, картина «Рай» Лукаса Кранаха-старшего, картины Агостино Караччи, «Христос в терновом венце» Гвидо Рени, «Святой Иероним» Луки Джордано, «Святая Цецилия» Карло Дольчи, «Святой Иероним» Рубенса, «Девушка с письмом» Яна Вермеера, две картины Тициана Вечелло.»
«А поток картин всё течет и течет, и цепь наших сапёров в эти минуты стоит, как живой мост из прошлого в будущее»
Глава Ворота Медузы
Коллекция пастелей нашлась в крепости Кёнигштейн (Festung Königstein)*. Поиском тайника в крепостных стенах занимались и французские войска военнослужащие. Работы одного из лучших пастелистов Германии - Антона Рафаэля Менгса, работы француза Мориса Кантена де Ла Тур, портреты кисти венецианской художницы Розальбе Каррьеры, работы швейцарца Жана Этьенна Лиотара, его знаменитая «Шоколадница». Во временных тайных хранилищах находилось много взрывчатых веществ, ящиков с толом и детонаторами (доннерит-желатин, доннеритовые патроны), по мнению поисковиков, это указывало на подготовку к уничтожению ценностей.
* в 1943-ем коллекция пастелей находилась в замке Везенштейн, см. ниже.
Глава Хлеб насущный
12 марта маршал Конев объезжает обнаруженные тайники и сообщает о прибывших из Москвы специалистах.
«...искусствовед Наталья Ивановна Соколова. Она только что прилетела из Москвы, опередив остальных.»
«В деревянном сарае близ села Барниц мы обнаруживаем картины дюссельдорфской школы.[...] Еще дальше, в полуразрушенном замке невдалеке от городка Дебельн, свалено около пятидесяти полотен немецких и французских художников начала XIX века. Среди них портрет Наполеона работы Жерара. [...] На карте остаётся один последний значок "P.L.".[...] Точка лежит чуть в стороне от города Мариенберг...Шахтерский край, рудные горы...»
На одном из ящиков со взрывчаткой была обнаружена надпись: «Steinbruch Pokau-Lengefeld», таким образом поисковики получили подсказку.
««И вот появляется из черной могилы «Вирсавия» Рубенса» [...]На шелковисто-золотистых волосах Вирсавии красочный слой вздулся, поднялся зловещим, иссеченным трезинами холмиком...Другой пузырь - на её обнаженной ноге, чуть выше колена, - и, право же, рубенсовская живопись так волшебно правдива, что кажется, будто не краски, а живое тело Вирсавии поражено убийственной сыростью, глубоко разъедено известняковой водой. Степан Сергеевич Чураков, прикусив губу, склоняется над картиной, и первая полоска смазанной рыбьим клеем тонкой папиросной бумаги ложится на поврежденное место. Белая полоска на живом перламутрово-розовом теле удивительно похожа на бинт, а сам Чураков - в пилотке, с подкатанными выше локтей рукавами гимнастёрки, с напряженно прикушенной губой и осторожными движениями тонких пальцев, - не похож ли он теперь на хирурга, делающего своё дело на поле боя? [...] В шахте Покау-Ленгефельд мы обнаружили другой знаменитый портрет кисти Гольбейна: рыжебородый Моррет., французский посол при дворе Генриха...Среди картин Ван-Дейка, извлеченных из затопленной штольни, были такие шедевры портретного искусства, как «Мария Кларисса с ребёнком»...«Портрет мужчины в чёрном»...поздний портрет Генриетты Французской, жены Карла I, изысканно блёклый, в перламутровых, светлых тонах. Была и известная картина трёъ старших детей Генриетты и Карла [...] четыре большие алтарные картины Антонио Корреджо заставили нас на время забыть о Ван-Дейке: все они, как рубенсовская «Вирсавия» написаны на досках, и только особая прочность старых грунтов и масел не позволила им погибнуть сразу. Но что ждёт их в дальнейшем? Удастся ли сохранить сияние этой кипуче-радостной, цветущей живописи?»
«Эта небольшая, размером семьдесят пять на пятьдесят шесть сантиметров, картина лежала в дальнем, сплошь залитом водой конце штольни, и вот результат: глубокие длинные шрамы рассекли сверху донизу красочный слой, как бы отмечая ход продольных слоев дерева («Динарий» тоже написан на доске). Кое-где в глубине рубцов обнажился грунт. Вся поверхность между рубцами покрыта мелкой сетью трещинок.
Наталья Ивановна (Соколова) притрагивается к орнаментальной раме картины, - размокший серый левкас прилипает к пальцу. Она отдергивает руку, будто обжегшись, и молча покачивает головой. Вскоре первые полоски-бинты ложатся на самые глубокие раны. Постепенно они покрывают матово-бледное лицо Христа...»
Фотографии из книги
Вот здесь есть интереснейшая информация о Везенштейне. Хранение картин дело сложное!
https://verlag.sandstein.de/reader/98-371_Bombensicher/24/#zoom=z
Schloss Weesenstein Первые 49 картин были доставлены в Везенштейн из Августусбурга в июне 1942 года. В капелле замка Августусбург вывезенные из Дрездена полотна находились с 29 апреля 1941 года.
«Gut ein Jahr später, im Juni 1942, bemerkten die Galerierestauratoren bei einer Kontrolle Schimmelbildungen bei den in Schloss Augustusburg verwahrten Gemälden, woraufhin die Umlagerung nach Weesenstein beschlossen wurde. Unmittelbar nach der dortigen Ankunft mussten erneut aufgetretene Schimmelflecken beseitigt werden, was Restaurator der Gemäldegalerie, Alfred Unger, durchfürte (21)»
Чуть более года спустя, в июне 1942 года, реставраторы галереи во время проверки заметили образование плесени на картинах, хранящихся в замке Августусбург, после чего было принято решение о переезде в Везенштейн. Сразу после прибытия туда вновь появившиеся пятна плесени должны были быть удалены, что и сделал реставратор Alfred Unger.
16 июля 1942 года из Дрездена в замок Везенштейн было доставлено ещё 106 картин: Тициан, «Меняла и его жена» Маринуса ван Реймерсвале, «Мадонна с розой» Пармиджанино, «Женщина с виолой-да-гамба» Бернардо Строцци, «Женщина в красном платье» Джованни Батиста Морони.
20 апреля 1943-го в замке Везенштейн была проведена проверка коллекции пастелей. Было исследовано 64 работы, среди которых 49 пастелей веницианской художницы Розальбе Каррьеры, в том числе и её автопортрет. Чудо, что такие уязвимые и чувствительные к транспортировке экспонаты остались неповрежденными при перевозке с места на место.
Далее поднимается болезненная тема о потерях и компенсации. Рассказывается о вывезенных и уничтоженных на территории СССР культурных ценностях (как пример, разрушенные и разграбленные царские резиденции в Павловске и Гатчине), о работе Игоря Грабаря* и об обсуждении репараций и компенсации культурных потерь на Ялтинской конференции.
*В начале 1943 года Грабарь выдвинул идею компенсации потерь советских музеев за счет конфискации произведений из музеев Германии и её союзников. Он возглавил Бюро экспертов, которое составляло списки лучших произведений из музеев Европы, готовил «трофейные бригады», отправлявшиеся на фронт, и принимал эшелоны с произведениями искусства (с)вики
Фото лейтенанта Рабиновича (второй слева) с поисковой группой.
Фото Рагны Энкинг.
В своей книге «Семь дней» Рабинович представляет Рагну под именем Эльвира К.: «седая, узкоплечая, высокая, светлые глаза за толстыми, выпуклыми стёклами очков».
Археолог и этрусколог Ragna Enking (1898-1975) с 1928 года работала ассистентом в Дрезденском государственном собрании скульптур, с 1945-го она была назначена директором. 30 июля 1946 года Рагну увольняют без предварительного уведомления в рамках процесса денацификации. В 1946 году она снова недолго работала в Государственном художественном собрании Саксонии, затем - в берлинском Инстинуте археологии, из Берлина переехала в Рим.
В этой книге Olaf Rader говорит, что Рагна была свидетелем разграбления произведений искусства в послевоенный период (Ragna Enking war in den Nachkriegstagen Augenzeugin der Kunstplünderungen).
Процитирую то, что касается воспоминаний Рагны Энкинг, о её информированности судите сами.
«Ihre Erinnerungen, die bis heute das einzige zeitgenössische Dokument für die chaotischen Zustände jener Tage geblieben sind, schrieb sie als erzählende dritte Person, die sie Georga nannte. Mit dem namenlosen Leutnant ist der Sixtina-Jäger Rabinowitsch gemeint.»
Она написала свои воспоминания, которые остаются единственным современным документом о хаотическом положении дел в те дни, в виде рассказа от третьего лица, она назвалась Георгой. Под именем безымянного лейтенанта подразумевается охотник за Сикстинской мадонной Рабинович (терминология автора книги).
«Schloss Weesenstein
An jenem Montag, dem 14. Mai, war der Leutnant mit dem Ministerialdirektor von Weesenstein aus zu dem Eisenbahntunnel gefahren, in dem die Sixtina verwahrt wurde [...] Um Mitternacht hörte Georga den Wagen kommen, sie stieg in die Vorhalle hinab, ein paar Kerzen warfen ihr Flackerlicht gegen die hohe Wölbung, das Dutzend Russen, der Leutnant, der Inspektor und Georga bewegten sich wie Schatten durcheinander, dann erschwanden Wagen, Kasten und Bemannung wie ein Spuk.[...]»
В тот понедельник, 14 мая, лейтенант и директор министерства поехали из Везенштейна в железнодорожный туннель, в котором хранились Сикстинская мадонна. [...] В полночь Георга услышала приближающуюся машину, спустилась в вестибюль, несколько свечей бросили свой мерцающий свет на высокое хранилище, дюжина русских, лейтенант, инспектор и Георга двигались хаотично, словно тени, а затем машина, ящик и рабочая группа исчезли как призрак. [...]
О событиях мая месяца и об обнаружении Сикстинской мадонны - всё, скобочки не мои, это тоже часть цитаты. Найти книгу Рагны мне пока не удалось.
О мемуарах Рагны Энкинг рассказывает внучка лейтенанта Рабиновича Елена Костюкович. Не лежит душа, но всё-таки дам ссылку на её интервью 2013-го года на Радио Свобода. Цвингер. История в романе. https://www.svoboda.org/a/25023963.html
Особенно неудобно становится, когда читаешь домыслы Елены Александровны по поводу влюблённости Рагны Энкинг в лейтенанта Рабиновича и, как следствие, передачу возлюбленному «слепой карты», «по которой велись розыски, как в романах приключенческих, как у Дюма, Жюля Верна или Эдгара По». Рагне на тот момент 47 лет, Леонид на 15 лет её моложе, возраст, конечно, не помеха, но речь идёт даже не о днях, о считанных часах знакомства. Елене Костюкович, по вполне понятным причинам, хочется представить поиски картин как «простое движение души», а «не военную операцию, трофейную операцию». Ей, к примеру, не нравится упоминание о маршале Коневе. Но, будем реалистами, создание и оснащение в кратчайшие сроки поисковой группы, подключение профессионалов из Москвы, никак не может быть сугубо личной инициативой увлеченного искусством лейтенанта Рабиновича. Интересен черновик докладной записки Леонида Рабиновича главе Управления агитации и пропаганды ЦК ВКП/б/ Георгию Александрову от 8 мая 1945:
«В тот же день мне удалось найти бывшего научного руководителя музея скульптуры «Альбертинум» - д-ра Рагну Энкинг.
По ее словам, она знала лишь о местонахождении скульптуры «Альбертинума» и была, кроме того, осведомлена о приказе гауляйтера Саксонии Мучмана, в соответствии с которым все экспонаты, в случае реальной угрозы обнаружения, должны быть взорваны...
Я потребовал указать мне местонахождение скульптур, что она и выполнила.
Это было секретное хранилище - тупик, прорытый под Эльбой, вход в который был наглухо замурован.»
Не нравятся внучке Елене определённые моменты в книге деда, кажется несколько фальшивым и фильм по мотивам книги.
Деда уже 50 лет как нет в живых, нынче говорит внучка. В общем, читать книгу Костюкович я точно не буду.
О фильме 1960 года «Пять дней - пять ночей» по книге Рабиновича в статье Die russischen Monuments Men тепло отзывается Bernd Feuchtner. Он пересказывает сюжет, восхищается музыкой к фильму, написанной Дмитрием Шостаковичем. Кроме того Bernd Feuchtner сожалеет, что спасавшие сокровища Дрезденской галереи люди позабыты. Дни Шостаковича в Горише и в Дрездене стали традицией, но, по сути, никто не помнит, по какому поводу приезжал Дмитрий Дмитриевич в разрушенный войной город.
http://feuchtner.de/wp-content/uploads/2015/10/Die-russischen-Monuments-Men.pdf
«Das Jahr 1960 fiel in die „Tauwetter“- Phase, und Schostakowitschs Filmmusik entstand zwischen der 11. Symphonie („Das Jahr 1905“,1957)und der 12.Symphonie („Lenin“, 1961).
Beide Werke versuchten den Sozialismus bei seinem Anspruch zu packen, gehören aber nicht zu seinen zwingendsten Werken. Deshalb sah er sich beim Anblick der Ruinen von Dresden wohl als ebenso ausgebrannte Ruine. Ausgerechnet in diesem Moment gelang ihm eines seiner besten Werke.»
Bernd Feuchtner - немецкий публицист, оперный режиссер и драматург. С сентября 2018 года он является президентом Немецкого общества Шостаковича.
Интересные цитаты в комментариях.
Начало темы: https://n-dank.livejournal.com/95414.html
Разграбленный Большой Екатерининский дворец в Царском Селе.
Цвингер после бомбардировки Дрездена военной авиацией Великобритании и США.
«раздел, посвященный последнему столетию истории картины, затрагивает, естественно, и пребывание "Сикстинской Мадонны" в Москве, но уж тут-то для российского зрителя открытий немного. Разве что документы, свидетельствующие о том, что при подходе советских войск "Мадонну" вовсе не бросили в сыром и продуваемом тоннеле, а потрудились снабдить этот тоннель климат-контролем музейного качества.» (с) Пятисотлетие «Сикстинской Мадонны» в Дрездене газета «Коммерсантъ» 30.05.2012
Так что же там было с климат-контролем?
Dresdner Neueste Nachrichten 01.07.19
Um Sicherheit, Abtransport und Rückkehr der Dresdner Kunstschätze ranken sich allerlei Legenden.
Von Claus Göbel
6 ноября 1939 года «Сикстинская мадонна» из соображений безопасности была доставлена в Майсен (Мейсен). 15 декабря 1943-го года «Сикстинская мадонна» и другие произведения искусства были перемещены из Мейсена в залегающий на 20-метровой глубине заброшенный туннель. Cottaer Tunnel длиной 252 метра соединял железнодорожную ветку Пирна-Гроскотта с песчаными карьерами в Ломгрунде (Lohmgrund). Автор пишет, что предметы искусства были размещены в ж/д вагоне, который был обеспечен системой обогрева и проветривания. В результате суматохи войны эта система вышла из строя в конце апреля, из-за чего картины подвергались воздействию холода и влаги до 14 мая 1945-го; однако, с уверенностью можно сказать, что они не были повреждены за столь короткое время.
«Infolge der Kriegswirren fiel Ende April 1945 diese Anlage zwar aus, wodurch die Bilder bis zum 14. Mai 1945 größerer Kälte und Feuchtigkeit ausgesetzt waren; es gilt aber als sicher, dass die Gemälde in dieser kurzen Zeit keinen Schaden genommen haben.»
Тут хотелось бы задать вопрос, кто установил дату выхода из строя системы клима-контроля в вагоне, если туннель был замурован? И как быть с картинами, размещенными вне вагона? Почитаем лейтенанта Рабиновича.
Автобиографическая повесть участника событий Леонида Рабиновича (1912/1913-1969) «Семь дней» была опубликована в 1958-ом году. Лейтенант Рабинович писал под псевдонимом Леонид Волынский. В первую очередь это увлекательнейшая история о судьбах и творчестве великих художников, чьи картины оказались заложниками той страшной войны. Очень эмоционален и трогателен рассказ о работе поисковой группы.
Первой находкой в разрушенном городе стали мраморные скульптуры Альбертиниума, замурованные в подвале здания Академии. Затем Рабинович рассказывает о том, как в картотеке удалось найти некую таинственную карту с надписью «Geheim» («Секретно»), похожую на те, что выдавали на уроках географии с заданием: «Напишите названия городов и рек». «Немая карта» помогла поисковой группе разыскать тайники с картинами в считанные дни.
Глава Старая каменоломня
Тайник в Саксонской Швейцарии между селом Гросс-Кота (Großcotta) и крепостью Кёнигштейн (Festung Königstein). Вход в хорошо замаскированный туннель пришлось взрывать.
«Это был глубокий туннель, точнее говоря - штольня, горизонтальная горная выработка, заброшенная давным давно. Когда-то добытый песчаник подвозили к выходу при помощи вагонеток. Теперь мы бежим, спотыкаясь в темноте о шпалы; впереди, в глубине штольни, на ржавых рельсах стоит вагон. Обычный темно-красный товарный вагон узкоколейного типа.
Некогда даже удивиться, как же он попал сюда. Кузнецов поспешно отодвигает дверь, и мы взбираемся внутрь. Прямо против двери - плоский некрашеный ящик, уходящий под самую крышу. Справа у стены тускло блеснуло золото массивной лепной рамы. Возбужденно колотится сердце. Подношу поближе фонарь. Ничего не видно: на холсте лежит непроницаемо толстый слой пыли. Присев на корточки, наугад - в первом попавшемся месте - протираю поверхность холста рукавом гимнастёрки. И тут, будто в медленно оттаивающем окошке, появляется лицо. Оно возникает, рождается из серой тьмы - некрасивое, мудрое, с широким утиным носом и добрыми, весёлыми глазами. Знакомое, близкое, радостно улыбающееся, озарённое своим, особенным, неповторимым светом лицо.
- Рембрант! - кричу я что есть силы и, сорвав с головы пилотку, протираю холст.»
Это был «Автопортрет с Саскией на коленях», следом - его же «Похищение Ганимеда».
«За «Ганимедом» открывается «Спящая Венера» Джорджоне - картина широко известная по бесчиссленным репродукциям [...] За «Спящей Венерой» возникает из тьмы другая картина: коленопреклоненная Инесса с поднятым вверх взгядом прекрасных черных глаз. Нежно розовеют кончики пальцев на молитвенно сложенных руках. Пушистые динные волосы прикрывают нагое смуглое тело [...] «Возвращение Дианы с охоты» Рубенса...»
Ящик с картиной «Сикстинская мадонна».
«- Т-товарищ лейтенант!..- просовывается в вагон Кузнецов. От возбуждения он заикается сильнее обычного. Пилотка его съехала набок, а марлевая повязка припорошена пылью. - П-поглядите, что там, за вагоном!..
В тёмной глубине штольни покачиваются в руках бойцов фонари, поблёскивает золото рам. Там, у каменных стен, навалом лежат картины. Это современники Рембранта, «малые голландцы», прозванные так за небольшие размеры своих произведений.[...]
Большинство картин «малых голландцев» написано на дереве. Тщательно - дощечку к дощечке - подбирали они чистые от сучков кусочки липы, груши, дуба, южного кипариса. Просушивали их годами, склеивали, шлифовали до шелковистой гладкости, пропитывали маслом и снова сушили... Ведь это не шутка - останется капелька влаги, и «поведёт», покоробит доску, и по живым краскам картины побегут сеткой мелкие трещины, как морщины по лицу старика. А живопись не должна стареть.
Да никто, пожалуй, не стал бы писать картин, если бы знал, что они обречены на скорую гибель. Свою мечту о бессмертии человек вкладывает в дела свои.
Поднимаю одну за другой драгоценные маленькие картинки, - с изнанки доски на ощупь чуть сыроваты...Войдите в светлый зал любого музея, - быть может вы обратите внимание на небольшой самозаписывающий аппарат в стеклянном футляре, незаметно стоящий где-нибудь в углу. Это психрограф - прибор, регистрирующий влажность воздуха. Подумайте о тех, кто веками заботился о жизни картин. О тех, кто оберегал их от холода и зноя, от влаги и суши, от случайного прикосновения. И тогда вы, вероятно, поймёте, о чем думали мы, стоя в затхлой каменной штольне. [...] Около двухсот картин мы насчитали лежащими вдоль каменных стен штольни. Здесь были обстоятельный Герард Доу, и цветистый Каспар Нетшер, и Аверками, и Ян Брейгель «Бархатный», и любимейший ученик Рембранта Фердинанд Боль. Здесь мы увидели «Еврейское кладбище» проникновенного поэта-живописца Якоба ван Рейсдаля - картину, которой восхищался Гёте...
Но что же находится в ящике, если такие бесценные сокровища брошены в пыль навалом? В первые минуты, ошеломленные увиденным, мы позабыли о нём. Он стоит, прислоненный к стене вагона, плоский, некрашеный, аккуратно обшитый толстой десятимиллиметровой фанерой. Какие-то странные висячие замки на скобах, прижимающих крышку.
- С секретом замочки, - покачивает головой Захаров, приподняв фонарь.
Что же всё-таки в том ящике? Пробуем отклонить от стенки - довольно лёгкий...Промеряю шагами длинное ребро - около трёх метров...И вдруг ослепляющая вспышкой догадка: неужели?
- Послушайте, - говорю я как можно сдержаннее, боясь ещё верить себе, - придется, кажется, этот ящичек в батальон забрать. Нам здесь с замками, пожалуй, не управиться.»
Глава Сикстинская мадонна.
«Никто не нарушил тишину, пока мы, опустив ящик плашмя на мозаичные плиты пола, снимали крышку.
Картина, зажатая по периметру войлочными амортизаторами, лежала - вернее, висела в пространстве ящика лицевой стороной вниз. Видна была изнанка - сшитый из трёх продольных полотнищ холст. Понадобилось ещё некоторое время, чтобы снять амортизаторы, ослабив скрепляющие зажимы. И вот, наконец, можно было поднять картину. Я погрешил бы против правды, если бы сказал, что в эту торжественную минуту тишина сменилась взрывом восторга. Все стояли по-прежнему молча, сосредоточенно глядя на босоногую женщину, легко идущую по клубящимся облакам. И я молчал вместе со всеми, сознавая всё значение происходящего и, должен сознаться, изо всех сил борясь с чувством, похожим не то на обиду, не то на смущение.
В самом деле, перед нами была одна из величайших картин, когда-либо созданных человеком. Перед нами была «Сикстинская мадонна» Рафаэля. И я, взволнованный ожиданием необыкновенного, сетовал в душе на всеобщее молчание, показавшееся мне тогда выражением равнодушия. И в то же время сам боялся признаться себе в том, что картина не поразила меня с первого взгляда, как я ожидал.»
« - Не понимаю, не понимаю...- бормочет Горбик, потирая ладонью лоб. - А может, они все-таки хотели её от бомбёжки спасти, а? Нет, право, ведь это же просто в сознании не укладывается....
Капитан Орехов, стоящий рядом с нами в сумрачном вестибюле, молча отстегивает кнопку своей планшетки, достаёт и протягивает нам сложенную вчетверо, измятую, надорванную с края газету. Это «Völkischer Beobachter», один из последних апрельских (да и вообще последних) номеров. Читаю строки, отчеркнутые красным карандашом: «Wenn wir abtreten müssen, dann schlagen wir die Tür...»
Перевожу вслух: «Если мы будем принуждены уйти, то мы хлопнем дверью с таким треском, который потрясет человечество до конца дней...» Под статьей подпись: «Д-р Иозеф Геббельс».
- Яснее не скажешь...- хмуро усмехается капитан Орехов. Он нынешней ночью возвратился из Берлина [...] он рассказывает:
- В районе Цоо (Берлинского зоопарка) эсэсовцами накануне капитуляции взорван бункер, в котором находилась античная коллекция (так называемый «Antikenabteilung») Берлинского музея. В другом бункере, в районе Фридрихсхайна, зондеркоманда сожгла четыреста одиннадцать картин, - по имеющимся сведениям, там находились произведения Рубенса, Ван-Дейка, Мурильо, Шардена, полотна Арнольда Бёклина, Шадова, Сезанна и другие картины из Берлинской галлереи. Там же погибли две знаменитые картины национального гения Германии Адольфа Менцеля - «Завтрак в Сан-Суси» и «Вальцовка металла». В третьем месте, в районе Гумбольдсхайна (Humboldthain), огнём пожара, вызванного диверсионным взрывом в подземном бункере, уничтожены бесценные наброски Микеланджело к надгробию Пия II, эскизы замечательного немецкого художника Маттиаса Грюневальда к Изенгеймскому алтарю; сгорело пять из семи папок с всемирно известными рисунками Сандро Боттичелли к «Божественной комедии». Взорваны скульптуры Донателло и других скульпторов Возрождения. Уничтожен «Коленопреклоненный ангел» маннгеймского алтаря...Теперь ещё яснее становится судьба, уготовленная дрезденским картинам.»
Глава Веезенштейн (Schloss Weesenstein) Третий день поисков.
Картины были найдены на пыльном чердаке под раскаленной крышей угловой круглой башни замка, около трёхсот полотен: «на ощупь холсты были жарко-сухие, как лоб тяжелобольного». Три портрета кисти Веласкеса, работы Рембрандта (в том числе портрет Саскии в шляпе), семь картин Джузеппе Креспи, картина «Рай» Лукаса Кранаха-старшего, картины Агостино Караччи, «Христос в терновом венце» Гвидо Рени, «Святой Иероним» Луки Джордано, «Святая Цецилия» Карло Дольчи, «Святой Иероним» Рубенса, «Девушка с письмом» Яна Вермеера, две картины Тициана Вечелло.»
«А поток картин всё течет и течет, и цепь наших сапёров в эти минуты стоит, как живой мост из прошлого в будущее»
Глава Ворота Медузы
Коллекция пастелей нашлась в крепости Кёнигштейн (Festung Königstein)*. Поиском тайника в крепостных стенах занимались и французские войска военнослужащие. Работы одного из лучших пастелистов Германии - Антона Рафаэля Менгса, работы француза Мориса Кантена де Ла Тур, портреты кисти венецианской художницы Розальбе Каррьеры, работы швейцарца Жана Этьенна Лиотара, его знаменитая «Шоколадница». Во временных тайных хранилищах находилось много взрывчатых веществ, ящиков с толом и детонаторами (доннерит-желатин, доннеритовые патроны), по мнению поисковиков, это указывало на подготовку к уничтожению ценностей.
* в 1943-ем коллекция пастелей находилась в замке Везенштейн, см. ниже.
Глава Хлеб насущный
12 марта маршал Конев объезжает обнаруженные тайники и сообщает о прибывших из Москвы специалистах.
«...искусствовед Наталья Ивановна Соколова. Она только что прилетела из Москвы, опередив остальных.»
«В деревянном сарае близ села Барниц мы обнаруживаем картины дюссельдорфской школы.[...] Еще дальше, в полуразрушенном замке невдалеке от городка Дебельн, свалено около пятидесяти полотен немецких и французских художников начала XIX века. Среди них портрет Наполеона работы Жерара. [...] На карте остаётся один последний значок "P.L.".[...] Точка лежит чуть в стороне от города Мариенберг...Шахтерский край, рудные горы...»
На одном из ящиков со взрывчаткой была обнаружена надпись: «Steinbruch Pokau-Lengefeld», таким образом поисковики получили подсказку.
««И вот появляется из черной могилы «Вирсавия» Рубенса» [...]На шелковисто-золотистых волосах Вирсавии красочный слой вздулся, поднялся зловещим, иссеченным трезинами холмиком...Другой пузырь - на её обнаженной ноге, чуть выше колена, - и, право же, рубенсовская живопись так волшебно правдива, что кажется, будто не краски, а живое тело Вирсавии поражено убийственной сыростью, глубоко разъедено известняковой водой. Степан Сергеевич Чураков, прикусив губу, склоняется над картиной, и первая полоска смазанной рыбьим клеем тонкой папиросной бумаги ложится на поврежденное место. Белая полоска на живом перламутрово-розовом теле удивительно похожа на бинт, а сам Чураков - в пилотке, с подкатанными выше локтей рукавами гимнастёрки, с напряженно прикушенной губой и осторожными движениями тонких пальцев, - не похож ли он теперь на хирурга, делающего своё дело на поле боя? [...] В шахте Покау-Ленгефельд мы обнаружили другой знаменитый портрет кисти Гольбейна: рыжебородый Моррет., французский посол при дворе Генриха...Среди картин Ван-Дейка, извлеченных из затопленной штольни, были такие шедевры портретного искусства, как «Мария Кларисса с ребёнком»...«Портрет мужчины в чёрном»...поздний портрет Генриетты Французской, жены Карла I, изысканно блёклый, в перламутровых, светлых тонах. Была и известная картина трёъ старших детей Генриетты и Карла [...] четыре большие алтарные картины Антонио Корреджо заставили нас на время забыть о Ван-Дейке: все они, как рубенсовская «Вирсавия» написаны на досках, и только особая прочность старых грунтов и масел не позволила им погибнуть сразу. Но что ждёт их в дальнейшем? Удастся ли сохранить сияние этой кипуче-радостной, цветущей живописи?»
«Эта небольшая, размером семьдесят пять на пятьдесят шесть сантиметров, картина лежала в дальнем, сплошь залитом водой конце штольни, и вот результат: глубокие длинные шрамы рассекли сверху донизу красочный слой, как бы отмечая ход продольных слоев дерева («Динарий» тоже написан на доске). Кое-где в глубине рубцов обнажился грунт. Вся поверхность между рубцами покрыта мелкой сетью трещинок.
Наталья Ивановна (Соколова) притрагивается к орнаментальной раме картины, - размокший серый левкас прилипает к пальцу. Она отдергивает руку, будто обжегшись, и молча покачивает головой. Вскоре первые полоски-бинты ложатся на самые глубокие раны. Постепенно они покрывают матово-бледное лицо Христа...»
Фотографии из книги
Вот здесь есть интереснейшая информация о Везенштейне. Хранение картин дело сложное!
https://verlag.sandstein.de/reader/98-371_Bombensicher/24/#zoom=z
Schloss Weesenstein Первые 49 картин были доставлены в Везенштейн из Августусбурга в июне 1942 года. В капелле замка Августусбург вывезенные из Дрездена полотна находились с 29 апреля 1941 года.
«Gut ein Jahr später, im Juni 1942, bemerkten die Galerierestauratoren bei einer Kontrolle Schimmelbildungen bei den in Schloss Augustusburg verwahrten Gemälden, woraufhin die Umlagerung nach Weesenstein beschlossen wurde. Unmittelbar nach der dortigen Ankunft mussten erneut aufgetretene Schimmelflecken beseitigt werden, was Restaurator der Gemäldegalerie, Alfred Unger, durchfürte (21)»
Чуть более года спустя, в июне 1942 года, реставраторы галереи во время проверки заметили образование плесени на картинах, хранящихся в замке Августусбург, после чего было принято решение о переезде в Везенштейн. Сразу после прибытия туда вновь появившиеся пятна плесени должны были быть удалены, что и сделал реставратор Alfred Unger.
16 июля 1942 года из Дрездена в замок Везенштейн было доставлено ещё 106 картин: Тициан, «Меняла и его жена» Маринуса ван Реймерсвале, «Мадонна с розой» Пармиджанино, «Женщина с виолой-да-гамба» Бернардо Строцци, «Женщина в красном платье» Джованни Батиста Морони.
20 апреля 1943-го в замке Везенштейн была проведена проверка коллекции пастелей. Было исследовано 64 работы, среди которых 49 пастелей веницианской художницы Розальбе Каррьеры, в том числе и её автопортрет. Чудо, что такие уязвимые и чувствительные к транспортировке экспонаты остались неповрежденными при перевозке с места на место.
Далее поднимается болезненная тема о потерях и компенсации. Рассказывается о вывезенных и уничтоженных на территории СССР культурных ценностях (как пример, разрушенные и разграбленные царские резиденции в Павловске и Гатчине), о работе Игоря Грабаря* и об обсуждении репараций и компенсации культурных потерь на Ялтинской конференции.
*В начале 1943 года Грабарь выдвинул идею компенсации потерь советских музеев за счет конфискации произведений из музеев Германии и её союзников. Он возглавил Бюро экспертов, которое составляло списки лучших произведений из музеев Европы, готовил «трофейные бригады», отправлявшиеся на фронт, и принимал эшелоны с произведениями искусства (с)вики
Фото лейтенанта Рабиновича (второй слева) с поисковой группой.
Фото Рагны Энкинг.
В своей книге «Семь дней» Рабинович представляет Рагну под именем Эльвира К.: «седая, узкоплечая, высокая, светлые глаза за толстыми, выпуклыми стёклами очков».
Археолог и этрусколог Ragna Enking (1898-1975) с 1928 года работала ассистентом в Дрезденском государственном собрании скульптур, с 1945-го она была назначена директором. 30 июля 1946 года Рагну увольняют без предварительного уведомления в рамках процесса денацификации. В 1946 году она снова недолго работала в Государственном художественном собрании Саксонии, затем - в берлинском Инстинуте археологии, из Берлина переехала в Рим.
В этой книге Olaf Rader говорит, что Рагна была свидетелем разграбления произведений искусства в послевоенный период (Ragna Enking war in den Nachkriegstagen Augenzeugin der Kunstplünderungen).
Процитирую то, что касается воспоминаний Рагны Энкинг, о её информированности судите сами.
«Ihre Erinnerungen, die bis heute das einzige zeitgenössische Dokument für die chaotischen Zustände jener Tage geblieben sind, schrieb sie als erzählende dritte Person, die sie Georga nannte. Mit dem namenlosen Leutnant ist der Sixtina-Jäger Rabinowitsch gemeint.»
Она написала свои воспоминания, которые остаются единственным современным документом о хаотическом положении дел в те дни, в виде рассказа от третьего лица, она назвалась Георгой. Под именем безымянного лейтенанта подразумевается охотник за Сикстинской мадонной Рабинович (терминология автора книги).
«Schloss Weesenstein
An jenem Montag, dem 14. Mai, war der Leutnant mit dem Ministerialdirektor von Weesenstein aus zu dem Eisenbahntunnel gefahren, in dem die Sixtina verwahrt wurde [...] Um Mitternacht hörte Georga den Wagen kommen, sie stieg in die Vorhalle hinab, ein paar Kerzen warfen ihr Flackerlicht gegen die hohe Wölbung, das Dutzend Russen, der Leutnant, der Inspektor und Georga bewegten sich wie Schatten durcheinander, dann erschwanden Wagen, Kasten und Bemannung wie ein Spuk.[...]»
В тот понедельник, 14 мая, лейтенант и директор министерства поехали из Везенштейна в железнодорожный туннель, в котором хранились Сикстинская мадонна. [...] В полночь Георга услышала приближающуюся машину, спустилась в вестибюль, несколько свечей бросили свой мерцающий свет на высокое хранилище, дюжина русских, лейтенант, инспектор и Георга двигались хаотично, словно тени, а затем машина, ящик и рабочая группа исчезли как призрак. [...]
О событиях мая месяца и об обнаружении Сикстинской мадонны - всё, скобочки не мои, это тоже часть цитаты. Найти книгу Рагны мне пока не удалось.
О мемуарах Рагны Энкинг рассказывает внучка лейтенанта Рабиновича Елена Костюкович. Не лежит душа, но всё-таки дам ссылку на её интервью 2013-го года на Радио Свобода. Цвингер. История в романе. https://www.svoboda.org/a/25023963.html
Особенно неудобно становится, когда читаешь домыслы Елены Александровны по поводу влюблённости Рагны Энкинг в лейтенанта Рабиновича и, как следствие, передачу возлюбленному «слепой карты», «по которой велись розыски, как в романах приключенческих, как у Дюма, Жюля Верна или Эдгара По». Рагне на тот момент 47 лет, Леонид на 15 лет её моложе, возраст, конечно, не помеха, но речь идёт даже не о днях, о считанных часах знакомства. Елене Костюкович, по вполне понятным причинам, хочется представить поиски картин как «простое движение души», а «не военную операцию, трофейную операцию». Ей, к примеру, не нравится упоминание о маршале Коневе. Но, будем реалистами, создание и оснащение в кратчайшие сроки поисковой группы, подключение профессионалов из Москвы, никак не может быть сугубо личной инициативой увлеченного искусством лейтенанта Рабиновича. Интересен черновик докладной записки Леонида Рабиновича главе Управления агитации и пропаганды ЦК ВКП/б/ Георгию Александрову от 8 мая 1945:
«В тот же день мне удалось найти бывшего научного руководителя музея скульптуры «Альбертинум» - д-ра Рагну Энкинг.
По ее словам, она знала лишь о местонахождении скульптуры «Альбертинума» и была, кроме того, осведомлена о приказе гауляйтера Саксонии Мучмана, в соответствии с которым все экспонаты, в случае реальной угрозы обнаружения, должны быть взорваны...
Я потребовал указать мне местонахождение скульптур, что она и выполнила.
Это было секретное хранилище - тупик, прорытый под Эльбой, вход в который был наглухо замурован.»
Не нравятся внучке Елене определённые моменты в книге деда, кажется несколько фальшивым и фильм по мотивам книги.
Деда уже 50 лет как нет в живых, нынче говорит внучка. В общем, читать книгу Костюкович я точно не буду.
О фильме 1960 года «Пять дней - пять ночей» по книге Рабиновича в статье Die russischen Monuments Men тепло отзывается Bernd Feuchtner. Он пересказывает сюжет, восхищается музыкой к фильму, написанной Дмитрием Шостаковичем. Кроме того Bernd Feuchtner сожалеет, что спасавшие сокровища Дрезденской галереи люди позабыты. Дни Шостаковича в Горише и в Дрездене стали традицией, но, по сути, никто не помнит, по какому поводу приезжал Дмитрий Дмитриевич в разрушенный войной город.
http://feuchtner.de/wp-content/uploads/2015/10/Die-russischen-Monuments-Men.pdf
«Das Jahr 1960 fiel in die „Tauwetter“- Phase, und Schostakowitschs Filmmusik entstand zwischen der 11. Symphonie („Das Jahr 1905“,1957)und der 12.Symphonie („Lenin“, 1961).
Beide Werke versuchten den Sozialismus bei seinem Anspruch zu packen, gehören aber nicht zu seinen zwingendsten Werken. Deshalb sah er sich beim Anblick der Ruinen von Dresden wohl als ebenso ausgebrannte Ruine. Ausgerechnet in diesem Moment gelang ihm eines seiner besten Werke.»
Bernd Feuchtner - немецкий публицист, оперный режиссер и драматург. С сентября 2018 года он является президентом Немецкого общества Шостаковича.
Интересные цитаты в комментариях.