*Ученый и поэт, - вы трудитесь недаром*
Соссюра читаю.
Не нравится. Хотя семиотично, конечно. Чего-чего, а семиотики хоть отбавляй. Особенно про соссюровскую мать интертекстуально богатый пассаж:
И снова день ушел в сухом трескучем зное.
Как много их ушло в вечернем серебре!
А, ведь, они прошли село мое родное
и содовый завод, и шахты на горе…
Встречали мать мою, и волосы седые
могли перебирать под стареньким платком…
Я в следующий раз пошлю письмом цветы ей:
пусть скажут ей они о сыне дальнем, злом.
Пусть скажут ей они, что я - дитя Коммуны,
что я родился вновь, под южною звездой,
что, из дому уйдя кривой дорогой лунной,
я солнечной приду, на новый год домой.
Недробный стук шагов замолк над головою.
Вечерний лай собак на редкий бег коней
уже сменила ночь. И желтой полосою
отобразился свет напротив - на стене.
Соссюр В. (Лава. № 2. 1920. С. 3)
Злой сын - мать в старом головном уборе - Ну, Есенин, натурально, с матерью в шушуне (<1924>).
Южная ночь - то уже гумилевское что-то («В морях под знаком Южного Креста» + особый привет пятистопным ямбам).
Теперь про лунную дорогу. Кривая она. А почему? Не иначе ЛюдиЛунногоСвета скомпрометировали даже и землю, по которой ступали.
А так «жуткий журнал» ((с) trout) лавэ «Лава». Соссюр-то в одесском его изводе отметился.
А за 1925 и 1926 год (уже в Ростове-на-Дону издавался) - очень жуткий.
Не нравится. Хотя семиотично, конечно. Чего-чего, а семиотики хоть отбавляй. Особенно про соссюровскую мать интертекстуально богатый пассаж:
И снова день ушел в сухом трескучем зное.
Как много их ушло в вечернем серебре!
А, ведь, они прошли село мое родное
и содовый завод, и шахты на горе…
Встречали мать мою, и волосы седые
могли перебирать под стареньким платком…
Я в следующий раз пошлю письмом цветы ей:
пусть скажут ей они о сыне дальнем, злом.
Пусть скажут ей они, что я - дитя Коммуны,
что я родился вновь, под южною звездой,
что, из дому уйдя кривой дорогой лунной,
я солнечной приду, на новый год домой.
Недробный стук шагов замолк над головою.
Вечерний лай собак на редкий бег коней
уже сменила ночь. И желтой полосою
отобразился свет напротив - на стене.
Соссюр В. (Лава. № 2. 1920. С. 3)
Злой сын - мать в старом головном уборе - Ну, Есенин, натурально, с матерью в шушуне (<1924>).
Южная ночь - то уже гумилевское что-то («В морях под знаком Южного Креста» + особый привет пятистопным ямбам).
Теперь про лунную дорогу. Кривая она. А почему? Не иначе ЛюдиЛунногоСвета скомпрометировали даже и землю, по которой ступали.
А так «жуткий журнал» ((с) trout) лавэ «Лава». Соссюр-то в одесском его изводе отметился.
А за 1925 и 1926 год (уже в Ростове-на-Дону издавался) - очень жуткий.