val000
in
nad_suetoi
Анна, мать Марии.
От deilf
(Джебран Халиль Джебран; перевод Игоря Сивака)
Иисус, сын моей дочери, родился здесь, в Назарете, в месяце январе. И в ту ночь, когда он был рождён, нас посетили мужи с Востока. То были персы, пришедшие в Израильскую долину с караванами мадианитян по пути в Египет. Не найдя себе пристанища в постоялом дворе, они искали приюта в нашем доме.
И я приветствовала их и сказала: «Моя дочь родила сына этой ночью. Верно, вы простите меня, если я не буду прислуживать вам, как приличествует хозяйке».
Тогда они поблагодарили меня за предоставленный им приют. Отужинав же, сказали: «Нам хотелось бы взглянуть на новорожденного».
Теперь Сын Марии выглядел прекрасно, и она была весьма пригожа.
И когда увидели персы Марию и её дитя, то извлекли из своих мешков золото и серебро, мирру и ладан, и сложили их к ногам ребенка.
Затем они пали ниц и молились на странном языке, нам непонятном.
И когда я повела их в приготовленные для них покои, они шли, словно испытывая благоговейный трепет перед увиденным.
Когда же пришло утро, они оставили нас и отправились своим путем в Египет.
Но на прощанье они обратились ко мне и сказали: «Этому дитю всего только день от роду, но мы увидели свет нашего Бога в Его глазах и улыбку нашего Бога на Его устах.
Мы просим вас оберегать Его, дабы Он мог оберечь вас всех».
И говоря так, они взобрались на своих верблюдов, и мы не видели их больше.
Теперь, казалось, Мария не столько радовалась своему первенцу, сколько была полна удивления и изумления.
Она подолгу смотрела на младенца, а потом поворачивалась лицом к окну и вглядывалась в небесные дали, словно ей являлись там виденья.
И долины простирались между её сердцем и моим.
И ребенок рос телом и душой, и Он был непохож на других детей. Он держался обособленно и был почти неуправляем, и я не могла удерживать Его.
Но все в Назарете любили его, и в сердце я знала почему.
Часто он брал нашу еду, чтобы отнести её прохожему. И Он раздавал другим детишкам сладости, которыми угощала я его, прежде чем мог отведать их Своими собственными устами.
Он влезал на деревья в моем саду, чтобы набрать плодов, но никогда не ел их Сам.
Он состязался в беге с другими мальчишками и, поскольку Он был быстроног, то часто отставал, чтобы они могли миновать конечный колышек, прежде чем Он сам добегал до него.
И иногда, когда я вела Его к Его ложу, Он говорил мне: «Скажи матери моей и остальным, что только моё тело будет спать. Моя душа будет с ними, пока их души не придут в моё утро».
И много других дивных слов говорил Он, будучи мальчиком, но я слишком стара, чтобы вспомнить.
И вот теперь они говорят мне, что я больше не увижу Его. Но как мне поверить тому, что они говорят?
Я всё ещё слышу Его смех и то, как Он бегает по моему дому. И когда бы ни целовала я щеку моей дочери, Его аромат возвращается в моё сердце, и кажется, что мои руки полнятся Его телом.
Но разве это не странно, что моя дочь не говорит со мной о своём первенце?
Порой мне кажется, что моё стремление к Нему больше, чем её собственное.
Словно бронзовое изваяние, она непреклонно встречает свой день, в то время как моё сердце тает и растекается ручьями.
Быть может, ей известно то, чего не знаю я. Как бы я хотела, чтобы она могла и мне поведать об этом.
** Оригинальный пост
(Картина Эдуарда Анищенкова chiften59 )
Содержание
(Джебран Халиль Джебран; перевод Игоря Сивака)
Иисус, сын моей дочери, родился здесь, в Назарете, в месяце январе. И в ту ночь, когда он был рождён, нас посетили мужи с Востока. То были персы, пришедшие в Израильскую долину с караванами мадианитян по пути в Египет. Не найдя себе пристанища в постоялом дворе, они искали приюта в нашем доме.
И я приветствовала их и сказала: «Моя дочь родила сына этой ночью. Верно, вы простите меня, если я не буду прислуживать вам, как приличествует хозяйке».
Тогда они поблагодарили меня за предоставленный им приют. Отужинав же, сказали: «Нам хотелось бы взглянуть на новорожденного».
Теперь Сын Марии выглядел прекрасно, и она была весьма пригожа.
И когда увидели персы Марию и её дитя, то извлекли из своих мешков золото и серебро, мирру и ладан, и сложили их к ногам ребенка.
Затем они пали ниц и молились на странном языке, нам непонятном.
И когда я повела их в приготовленные для них покои, они шли, словно испытывая благоговейный трепет перед увиденным.
Когда же пришло утро, они оставили нас и отправились своим путем в Египет.
Но на прощанье они обратились ко мне и сказали: «Этому дитю всего только день от роду, но мы увидели свет нашего Бога в Его глазах и улыбку нашего Бога на Его устах.
Мы просим вас оберегать Его, дабы Он мог оберечь вас всех».
И говоря так, они взобрались на своих верблюдов, и мы не видели их больше.
Теперь, казалось, Мария не столько радовалась своему первенцу, сколько была полна удивления и изумления.
Она подолгу смотрела на младенца, а потом поворачивалась лицом к окну и вглядывалась в небесные дали, словно ей являлись там виденья.
И долины простирались между её сердцем и моим.
И ребенок рос телом и душой, и Он был непохож на других детей. Он держался обособленно и был почти неуправляем, и я не могла удерживать Его.
Но все в Назарете любили его, и в сердце я знала почему.
Часто он брал нашу еду, чтобы отнести её прохожему. И Он раздавал другим детишкам сладости, которыми угощала я его, прежде чем мог отведать их Своими собственными устами.
Он влезал на деревья в моем саду, чтобы набрать плодов, но никогда не ел их Сам.
Он состязался в беге с другими мальчишками и, поскольку Он был быстроног, то часто отставал, чтобы они могли миновать конечный колышек, прежде чем Он сам добегал до него.
И иногда, когда я вела Его к Его ложу, Он говорил мне: «Скажи матери моей и остальным, что только моё тело будет спать. Моя душа будет с ними, пока их души не придут в моё утро».
И много других дивных слов говорил Он, будучи мальчиком, но я слишком стара, чтобы вспомнить.
И вот теперь они говорят мне, что я больше не увижу Его. Но как мне поверить тому, что они говорят?
Я всё ещё слышу Его смех и то, как Он бегает по моему дому. И когда бы ни целовала я щеку моей дочери, Его аромат возвращается в моё сердце, и кажется, что мои руки полнятся Его телом.
Но разве это не странно, что моя дочь не говорит со мной о своём первенце?
Порой мне кажется, что моё стремление к Нему больше, чем её собственное.
Словно бронзовое изваяние, она непреклонно встречает свой день, в то время как моё сердце тает и растекается ручьями.
Быть может, ей известно то, чего не знаю я. Как бы я хотела, чтобы она могла и мне поведать об этом.
** Оригинальный пост
(Картина Эдуарда Анищенкова chiften59 )
Содержание