val000
in
nad_suetoi
Побудьте ещё, я вас очень прошу...
От larmiller
(Лариса Миллер)
Автор документального фильма "Дольше жизни" Дарья Виолина очень точно сказала: "Для меня люди делятся на тех, кто читал Петкевич, и кто не читал, а значит, и не узнал чего-то важного о жизни". Я уверена, что Дарья имеет в виду не событийную сторону жизни (ведь о ГУЛАГе написано немало невероятно сильных книг), а саму личность автора и его взаимоотношения с судьбой и миром. Именно это делает книгу уникальной.
Послушайте, как читатели рассказывают о своём опыте чтения книги "Жизнь -сапожок непарный". Многие говорят так: "Я не сразу стал читать. Ведь я уже читал и Солженицына, и Шаламова. Но когда открыл, то не смог оторваться". И наверняка не из-за особого сюжета, а из-за особого, ни на кого не похожего голоса, которым говорит Тамара Петкевич. Читая книгу, я то и дело ловила себя на том, что мне хочется вернуться и перечитать тот или иной абзац - до того он удивительно ярко написан. Я даже чувствовала некоторую неловкость из-за этого. Ведь автор пишет о непостижимых, невыносимых вещах, о том, что в голове не укладывается. Уместно ли обращать внимание на стиль, на язык, на построение фразы? Не цинизм ли это? Но если говорить об уникальности книги, то уникальна она именно личностью автора, его взаимоотношениями с жизнью, что проявляется именно в языке, в выборе слов, в построении фразы, в интонации.
У пианистов существует термин "туше". Это присущий каждому способ звукоизвлечения, свойственное ему одному прикосновение к ноте, к клавише. Этот термин, по-моему, приложим к каждому. У каждого свой способ звукоизвлечения, свой способ прикосновения к ткани жизни. Мне бесконечно близко то, как это делает Петкевич: искренность, открытость и при этом целомудрие и чистота. Абсолютная естественность каждого жеста, каждого движения души. Она и не заботилась об этом. У нее само так получалось, потому что естественность, искренность, целомудрие - это ее суть, которой она ни разу, несмотря на непостижимую жуть, то и дело ее настигающую, не изменила.
Да, жизнь сбивала ее с ног, лишала всяческой опоры, она проваливалась в такой мрак, из которого, казалось, не выбраться. Но кто-то свыше протягивал ей руку, и она вставала на ноги. Не сразу, постепенно, с большим трудом. И почему-то ей снова, каким-то чудом, удавалось увидеть всю палитру жизни, включая светлые тона. Вот этот свет, который не исчезает со страниц книги, - это и есть особое туше Тамары Владиславовны. Ведь она не просто выжила там, где выжить почти нельзя, она сохранила себя той, какой была задумана Господом Богом. Она не только не утратила способность различать цвета и краски, но даже развила ее. Шкала ценностей Т.В. осталась неизменной. А возможно, стала еще точнее.
Чтобы в любых условиях видеть жизнь во всем ее многообразии нужна зоркость. Это именно то, чем в избытке обладала Петкевич. Зоркость, чуткость, умение расслышать "призывы бытия" и откликнуться на них так, как свойственно именно ей: умно, точно, талантливо. На каком бы нищенском пайке ни был человек, он выживет и даже внутренне обогатится, если обладает свойствами Тамары Владиславовны. Именно это и делает книгу уникальной и не похожей ни на какие другие, написанные о тех же годах и о том же страшном опыте. Она где-то пишет, что, несмотря ни на какие ужасы, часто ловила себя на том, что любуется царящей вокруг красотой. По молодости, наверное, - говорит она. Да, молодость помогала пережить все это. Но не только молодость. Еще и то туше, которое было свойственно этой женщине. Потому она и любила стихотворение, которое я ей посвятила:
И в черные годы блестели снега,
И в черные годы пестрели луга,
И птицы весенние пели,
И вешние страсти кипели.
Когда под конвоем невинных вели,
Деревья вишневые нежно цвели,
Качались озерные воды
В те черные, черные годы.
Я всегда чувствовала особое родство с Тамарой. Владиславовной. И то, что мы родились с ней в один день, только его усиливало. Она была чуть моложе моих родителей. И мне так хотелось продлить ее пребывание на этой земле. Ведь мир намного краше в присутствии таких людей. Даже если они немолоды и немощны. Еще одно посвященное ей стихотворение:
Побудьте ещё, я вас очень прошу,
Побудьте ещё, драгоценные люди.
Я знаю, что вас умоляю о чуде,
Но верой в него я с рожденья грешу.
Постойте, родные мои старики,
Постойте. Пока вы живёте на свете,
Мы - ваши любимые малые дети
В одёжках, которые нам велики.
* Оригинальный пост
(Снимок Валерия Аллина val000)
Содержание
(Лариса Миллер)
Автор документального фильма "Дольше жизни" Дарья Виолина очень точно сказала: "Для меня люди делятся на тех, кто читал Петкевич, и кто не читал, а значит, и не узнал чего-то важного о жизни". Я уверена, что Дарья имеет в виду не событийную сторону жизни (ведь о ГУЛАГе написано немало невероятно сильных книг), а саму личность автора и его взаимоотношения с судьбой и миром. Именно это делает книгу уникальной.
Послушайте, как читатели рассказывают о своём опыте чтения книги "Жизнь -сапожок непарный". Многие говорят так: "Я не сразу стал читать. Ведь я уже читал и Солженицына, и Шаламова. Но когда открыл, то не смог оторваться". И наверняка не из-за особого сюжета, а из-за особого, ни на кого не похожего голоса, которым говорит Тамара Петкевич. Читая книгу, я то и дело ловила себя на том, что мне хочется вернуться и перечитать тот или иной абзац - до того он удивительно ярко написан. Я даже чувствовала некоторую неловкость из-за этого. Ведь автор пишет о непостижимых, невыносимых вещах, о том, что в голове не укладывается. Уместно ли обращать внимание на стиль, на язык, на построение фразы? Не цинизм ли это? Но если говорить об уникальности книги, то уникальна она именно личностью автора, его взаимоотношениями с жизнью, что проявляется именно в языке, в выборе слов, в построении фразы, в интонации.
У пианистов существует термин "туше". Это присущий каждому способ звукоизвлечения, свойственное ему одному прикосновение к ноте, к клавише. Этот термин, по-моему, приложим к каждому. У каждого свой способ звукоизвлечения, свой способ прикосновения к ткани жизни. Мне бесконечно близко то, как это делает Петкевич: искренность, открытость и при этом целомудрие и чистота. Абсолютная естественность каждого жеста, каждого движения души. Она и не заботилась об этом. У нее само так получалось, потому что естественность, искренность, целомудрие - это ее суть, которой она ни разу, несмотря на непостижимую жуть, то и дело ее настигающую, не изменила.
Да, жизнь сбивала ее с ног, лишала всяческой опоры, она проваливалась в такой мрак, из которого, казалось, не выбраться. Но кто-то свыше протягивал ей руку, и она вставала на ноги. Не сразу, постепенно, с большим трудом. И почему-то ей снова, каким-то чудом, удавалось увидеть всю палитру жизни, включая светлые тона. Вот этот свет, который не исчезает со страниц книги, - это и есть особое туше Тамары Владиславовны. Ведь она не просто выжила там, где выжить почти нельзя, она сохранила себя той, какой была задумана Господом Богом. Она не только не утратила способность различать цвета и краски, но даже развила ее. Шкала ценностей Т.В. осталась неизменной. А возможно, стала еще точнее.
Чтобы в любых условиях видеть жизнь во всем ее многообразии нужна зоркость. Это именно то, чем в избытке обладала Петкевич. Зоркость, чуткость, умение расслышать "призывы бытия" и откликнуться на них так, как свойственно именно ей: умно, точно, талантливо. На каком бы нищенском пайке ни был человек, он выживет и даже внутренне обогатится, если обладает свойствами Тамары Владиславовны. Именно это и делает книгу уникальной и не похожей ни на какие другие, написанные о тех же годах и о том же страшном опыте. Она где-то пишет, что, несмотря ни на какие ужасы, часто ловила себя на том, что любуется царящей вокруг красотой. По молодости, наверное, - говорит она. Да, молодость помогала пережить все это. Но не только молодость. Еще и то туше, которое было свойственно этой женщине. Потому она и любила стихотворение, которое я ей посвятила:
И в черные годы блестели снега,
И в черные годы пестрели луга,
И птицы весенние пели,
И вешние страсти кипели.
Когда под конвоем невинных вели,
Деревья вишневые нежно цвели,
Качались озерные воды
В те черные, черные годы.
Я всегда чувствовала особое родство с Тамарой. Владиславовной. И то, что мы родились с ней в один день, только его усиливало. Она была чуть моложе моих родителей. И мне так хотелось продлить ее пребывание на этой земле. Ведь мир намного краше в присутствии таких людей. Даже если они немолоды и немощны. Еще одно посвященное ей стихотворение:
Побудьте ещё, я вас очень прошу,
Побудьте ещё, драгоценные люди.
Я знаю, что вас умоляю о чуде,
Но верой в него я с рожденья грешу.
Постойте, родные мои старики,
Постойте. Пока вы живёте на свете,
Мы - ваши любимые малые дети
В одёжках, которые нам велики.
* Оригинальный пост
(Снимок Валерия Аллина val000)
Содержание