val000
in
nad_suetoi
Татьянин день
От gennadydobr
(Геннадий Добрушин)
Много лет, с самого детства, она засыпала в одной позе: на правом боку, рука из-под подушки протянута в сторону, будто зовет или ищет кого-то. Сперва эта рука высовывалась между прутьев детской кроватки, мешая маме поцеловать дочку и поправить одеяло. Потом она свисала с узкой койки в студенческом общежитии и мешала ходить соседкам по комнате. Таня пробовала бороться с этой привычкой, но упрямая конечность не желала подчиняться доводам разума и вкупе с бессонницей заставляла хозяйку смириться со своим положением.
Рука искала кого-то, а потом нашла, или ей показалось, что нашла. Тогда все вокруг искали, и институт пропах ароматом надежд и ожидания счастья. Найденный не возражал воплощать собой образ единственного. Он даже старался соответствовать, особенно поначалу. Начало растянулось на несколько лет, но завершилось всё же фатой и флердоранжем.
Распределение Тани не коснулось по причине замужества, а научную карьеру мужа в аспирантуре гарантировали поколения ученых предков. И квартирный вопрос разрешился гладко. Бабушка мужа переехала жить к сестре, оставив молодым маленькую квартиру в одном из кривоколенных переулков Первопрестольной.
В доходном доме девятнадцатого столетия имелись чугунная газовая колонка и скрипучий паркет. Но межэтажные перекрытия были прочны и надежны, и никто не слышал Таниных счастливых криков и стонов. А потом молодожёны засыпали, и её рука послушно замирала под его головой - нашла, нашла!
Таня принимала жизнь, как вода - форму сосуда, и была счастлива подчиняться и соглашаться. Покладистостью и преданностью Таня покорила новых родственников. Всех, кроме старшей сестры мужа. Та смотрела на Таню, как в микроскоп на бактерию, - зорко и равнодушно.
Придирчивых москвичей обезоружила Танина тихая прелесть. Все - от свекрови до маститого профессора-отца - незаметно для себя уже искали возможности порадовать чем-нибудь эту тихую, застенчивую девушку, чтобы получить в ответ её благодарную улыбку. Обширная московская родня расцвела надеждами и замерла в ожидании первенца, продолжателя рода, наследника. А тот не появлялся.
Ожидания сгущались, как тучи. Уже и шутки прекратились за неуместностью, и разговоры за накрытым еженедельно столом в родительском доме всё чаще повисали в воздухе, не решаясь коснуться болезненной темы. В спальне тоже разладилось - как оказалось, множество мыслей и разговоров не способствуют гармонии в постели.
Таня работала лаборанткой в родном институте, ходила на каток, в бассейн, на консультации к медицинским светилам. Светила осматривали, расспрашивали, листали анализы, принимали гонорары. Но ничего не находили. Уже не совсем молодожены, они перепробовали все известные и доступные им методики: от расчетов по календарям - до перепечаток из тантра-йоги. И всё безрезультатно.
Заканчивался 1972 год. Расцвет позднесоветского застоя. Таня предложила им обвенчаться, но муж наотрез отказался: если узнают, такая фронда может стоить карьеры, или запрета на заграничные командировки, помогающие семейному процветанию и карьере молодого ученого.
Постепенно выяснилась истинная причина бесплодия - плохо залеченная венерическая болезнь мужа, следствие юношеских гусарских похождений. Сперматозоиды его никуда не годились. Об искусственном оплодотворении можно было только читать в зарубежных журналах. К тому же сама мысль о доноре спермы повергла в шок всю профессорскую семью. Скандалов не было, но от тягостных, не проговоренных мыслей Тане становилось трудно дышать и в гостях, и в бабушкиной квартире.
Мысленно она уже не называла её домом. И поза её во сне поменялась. Теперь она засыпала, скрутившись тугим клубочком, точно пытаясь спрятаться от окружающего.
Последней каплей стал подслушанный нечаянно разговор. Вернувшись в квартиру, Таня услышала громкие голоса, доносящиеся из кухни. Старшая сестра выговаривала брату.
- Ты же биолог! Выбери товарища, на тебя похожего, и организуй адюльтер. Знаешь, как это делается - вино, музыка, муж в командировке. Неважно, чьи там гены будут, главное, что ребенок в семье появится.
- Так что же мне, неродного ребенка воспитывать?
- Ничего, привыкнешь. Другие вообще чужих берут, усыновляют. Главное, что всем польза будет. И семья успокоится, и тебе легче станет.
- А как же Таня?
- А что - Таня? Она привыкнет, даже счастлива будет. Родит, в семье утвердится. А вина от измены только сильней её к тебе привяжет.
Таня почувствовала тупую боль под горлом, как от удара. Ноги ослабели. Она спряталась в ванной и долго сидела, ни о чём не думая, ожидая, пока пройдёт боль. Вышла оттуда, когда золовки уже не было. Не было сил разговаривать с ней, улыбаться, как ни в чем не бывало. Тане казалось, что по её лицу каждый теперь прочтет всё, что она услышала.
Таня не спала всю ночь. Лежала, рассматривая на потолке полосы света от проезжающих машин, думала. Да, столица, карьера, семья, достаток... Но невыносимо противно было представлять, какую цену придётся платить за всё это. Как она будет смотреть в глаза московским родственникам, принимать от них помощь, подарки и поздравления.
К утру Таня всё решила. Собрав и отправив мужа в командировку, она пошла в отдел кадров и написала заявление об увольнении с работы "по собственному желанию". Интриги за место в институтской лаборатории плелись нешуточные, и отговаривать её никто не стал. Таня сходила в паспортный стол и выписалась из московской квартиры. Подавать на развод не стала - не к спеху, всё равно уходила "от", а не "к". Не хотелось тратить время и силы на судебные дрязги.
Очень кстати муж укатил за границу. Он в последнее время искал и находил возможности куда-нибудь исчезнуть, хотя бы на время. Ничего, теперь у него не будет причин убегать из дому.
В Татьянин день она вышла из института с документами и расчетом. Вдохнула свежий морозный воздух, перечеркиваемый снежками, звенящий весёлыми криками и визгом студенток, прищурилась от яркого солнца и улыбнулась - впервые за много месяцев.
Поехала на вокзал, купила билет на поезд, в плацкартный вагон, заново приучаясь экономить деньги. Вернувшись, собрала вещи. Их оказалось не много: чемодан с сумкой.
Нужно было заехать к свекру, попрощаться, оставить ключи. Она подумала и заказала такси - с вещами и пересадками маршрут получался слишком тяжелым.
Водитель попался нормальный, согласился заехать и подождать, сколько нужно. В профессорской квартире была только золовка. Старая дева выслушала Татьяну молча, не перебивая, с непроницаемым выражением на лице. Удивленно подняла брови, услышав о выписке, но комментировать не стала.
Приняла ключи, положила на полочку перед зеркалом. Попрощалась формально, пожелала удачи. Взяла вдруг Танину руку, сжала обеими своими, задержала, вздохнула, заглянула в глаза. Сказала тихо:
- Что, не оправдали мы твоих ожиданий, красавица? Ну что ж, не поминай лихом!
Криво усмехнулась и ушла в комнаты, не дожидаясь возражений. Таня спустилась по лестнице, села в машину, чувствуя, как горит от стыда лицо. Это не было правдой, нет, нет, но всё-таки, в какой-то части…
Водитель-умница ни о чем не спрашивал. Довез до вокзала, помог найти тележку, установил на нее тяжелый чемодан и сумку. Деньги принял, не ломаясь, и тоже пожелал удачи - серьезно, без улыбки. Да, удача ей не помешает в неизвестности впереди. Тридцать лет, старенькие родители, а из нажитого - диплом, чемодан и жизненный опыт…
Поезд был самый обычный. Те же запахи, звуки, проводники, пассажиры. Будто не было последних десяти лет, и она возвращается домой после сданной успешно сессии. Таня поймала себя на том, что назвала родительский дом домом, и улыбнулась.
Проводница раздала белье, и Таня постелила себе на нижней полке. В натопленном вагоне было полно свободных мест, не то, что в летний сезон. Она дождалась, пока проводница притушит свет, и легла, точно зная, что не уснёт до утра. Слишком много мыслей толпилось в голове, как пассажиров на вокзале.
На узкой полке лежать было неудобно, и Таня машинально вытянула в проход из-под подушки правую руку, приятно качающуюся вместе с вагоном.
Заснула она мгновенно, улетела в сумбурный сон. Запомнились только брызги, и ветер, и волны, над которыми она летела низко-низко.
Таня проснулась ранним утром от солнца, бьющего прямо в нос, с мокрыми от слёз глазами и счастливой улыбкой, которую не могла стереть с лица весь долгий дорожный день.
* Оригинальный пост
(Снимок Елены Юнес appassionata-lr)
Содержание
(Геннадий Добрушин)
Много лет, с самого детства, она засыпала в одной позе: на правом боку, рука из-под подушки протянута в сторону, будто зовет или ищет кого-то. Сперва эта рука высовывалась между прутьев детской кроватки, мешая маме поцеловать дочку и поправить одеяло. Потом она свисала с узкой койки в студенческом общежитии и мешала ходить соседкам по комнате. Таня пробовала бороться с этой привычкой, но упрямая конечность не желала подчиняться доводам разума и вкупе с бессонницей заставляла хозяйку смириться со своим положением.
Рука искала кого-то, а потом нашла, или ей показалось, что нашла. Тогда все вокруг искали, и институт пропах ароматом надежд и ожидания счастья. Найденный не возражал воплощать собой образ единственного. Он даже старался соответствовать, особенно поначалу. Начало растянулось на несколько лет, но завершилось всё же фатой и флердоранжем.
Распределение Тани не коснулось по причине замужества, а научную карьеру мужа в аспирантуре гарантировали поколения ученых предков. И квартирный вопрос разрешился гладко. Бабушка мужа переехала жить к сестре, оставив молодым маленькую квартиру в одном из кривоколенных переулков Первопрестольной.
В доходном доме девятнадцатого столетия имелись чугунная газовая колонка и скрипучий паркет. Но межэтажные перекрытия были прочны и надежны, и никто не слышал Таниных счастливых криков и стонов. А потом молодожёны засыпали, и её рука послушно замирала под его головой - нашла, нашла!
Таня принимала жизнь, как вода - форму сосуда, и была счастлива подчиняться и соглашаться. Покладистостью и преданностью Таня покорила новых родственников. Всех, кроме старшей сестры мужа. Та смотрела на Таню, как в микроскоп на бактерию, - зорко и равнодушно.
Придирчивых москвичей обезоружила Танина тихая прелесть. Все - от свекрови до маститого профессора-отца - незаметно для себя уже искали возможности порадовать чем-нибудь эту тихую, застенчивую девушку, чтобы получить в ответ её благодарную улыбку. Обширная московская родня расцвела надеждами и замерла в ожидании первенца, продолжателя рода, наследника. А тот не появлялся.
Ожидания сгущались, как тучи. Уже и шутки прекратились за неуместностью, и разговоры за накрытым еженедельно столом в родительском доме всё чаще повисали в воздухе, не решаясь коснуться болезненной темы. В спальне тоже разладилось - как оказалось, множество мыслей и разговоров не способствуют гармонии в постели.
Таня работала лаборанткой в родном институте, ходила на каток, в бассейн, на консультации к медицинским светилам. Светила осматривали, расспрашивали, листали анализы, принимали гонорары. Но ничего не находили. Уже не совсем молодожены, они перепробовали все известные и доступные им методики: от расчетов по календарям - до перепечаток из тантра-йоги. И всё безрезультатно.
Заканчивался 1972 год. Расцвет позднесоветского застоя. Таня предложила им обвенчаться, но муж наотрез отказался: если узнают, такая фронда может стоить карьеры, или запрета на заграничные командировки, помогающие семейному процветанию и карьере молодого ученого.
Постепенно выяснилась истинная причина бесплодия - плохо залеченная венерическая болезнь мужа, следствие юношеских гусарских похождений. Сперматозоиды его никуда не годились. Об искусственном оплодотворении можно было только читать в зарубежных журналах. К тому же сама мысль о доноре спермы повергла в шок всю профессорскую семью. Скандалов не было, но от тягостных, не проговоренных мыслей Тане становилось трудно дышать и в гостях, и в бабушкиной квартире.
Мысленно она уже не называла её домом. И поза её во сне поменялась. Теперь она засыпала, скрутившись тугим клубочком, точно пытаясь спрятаться от окружающего.
Последней каплей стал подслушанный нечаянно разговор. Вернувшись в квартиру, Таня услышала громкие голоса, доносящиеся из кухни. Старшая сестра выговаривала брату.
- Ты же биолог! Выбери товарища, на тебя похожего, и организуй адюльтер. Знаешь, как это делается - вино, музыка, муж в командировке. Неважно, чьи там гены будут, главное, что ребенок в семье появится.
- Так что же мне, неродного ребенка воспитывать?
- Ничего, привыкнешь. Другие вообще чужих берут, усыновляют. Главное, что всем польза будет. И семья успокоится, и тебе легче станет.
- А как же Таня?
- А что - Таня? Она привыкнет, даже счастлива будет. Родит, в семье утвердится. А вина от измены только сильней её к тебе привяжет.
Таня почувствовала тупую боль под горлом, как от удара. Ноги ослабели. Она спряталась в ванной и долго сидела, ни о чём не думая, ожидая, пока пройдёт боль. Вышла оттуда, когда золовки уже не было. Не было сил разговаривать с ней, улыбаться, как ни в чем не бывало. Тане казалось, что по её лицу каждый теперь прочтет всё, что она услышала.
Таня не спала всю ночь. Лежала, рассматривая на потолке полосы света от проезжающих машин, думала. Да, столица, карьера, семья, достаток... Но невыносимо противно было представлять, какую цену придётся платить за всё это. Как она будет смотреть в глаза московским родственникам, принимать от них помощь, подарки и поздравления.
К утру Таня всё решила. Собрав и отправив мужа в командировку, она пошла в отдел кадров и написала заявление об увольнении с работы "по собственному желанию". Интриги за место в институтской лаборатории плелись нешуточные, и отговаривать её никто не стал. Таня сходила в паспортный стол и выписалась из московской квартиры. Подавать на развод не стала - не к спеху, всё равно уходила "от", а не "к". Не хотелось тратить время и силы на судебные дрязги.
Очень кстати муж укатил за границу. Он в последнее время искал и находил возможности куда-нибудь исчезнуть, хотя бы на время. Ничего, теперь у него не будет причин убегать из дому.
В Татьянин день она вышла из института с документами и расчетом. Вдохнула свежий морозный воздух, перечеркиваемый снежками, звенящий весёлыми криками и визгом студенток, прищурилась от яркого солнца и улыбнулась - впервые за много месяцев.
Поехала на вокзал, купила билет на поезд, в плацкартный вагон, заново приучаясь экономить деньги. Вернувшись, собрала вещи. Их оказалось не много: чемодан с сумкой.
Нужно было заехать к свекру, попрощаться, оставить ключи. Она подумала и заказала такси - с вещами и пересадками маршрут получался слишком тяжелым.
Водитель попался нормальный, согласился заехать и подождать, сколько нужно. В профессорской квартире была только золовка. Старая дева выслушала Татьяну молча, не перебивая, с непроницаемым выражением на лице. Удивленно подняла брови, услышав о выписке, но комментировать не стала.
Приняла ключи, положила на полочку перед зеркалом. Попрощалась формально, пожелала удачи. Взяла вдруг Танину руку, сжала обеими своими, задержала, вздохнула, заглянула в глаза. Сказала тихо:
- Что, не оправдали мы твоих ожиданий, красавица? Ну что ж, не поминай лихом!
Криво усмехнулась и ушла в комнаты, не дожидаясь возражений. Таня спустилась по лестнице, села в машину, чувствуя, как горит от стыда лицо. Это не было правдой, нет, нет, но всё-таки, в какой-то части…
Водитель-умница ни о чем не спрашивал. Довез до вокзала, помог найти тележку, установил на нее тяжелый чемодан и сумку. Деньги принял, не ломаясь, и тоже пожелал удачи - серьезно, без улыбки. Да, удача ей не помешает в неизвестности впереди. Тридцать лет, старенькие родители, а из нажитого - диплом, чемодан и жизненный опыт…
Поезд был самый обычный. Те же запахи, звуки, проводники, пассажиры. Будто не было последних десяти лет, и она возвращается домой после сданной успешно сессии. Таня поймала себя на том, что назвала родительский дом домом, и улыбнулась.
Проводница раздала белье, и Таня постелила себе на нижней полке. В натопленном вагоне было полно свободных мест, не то, что в летний сезон. Она дождалась, пока проводница притушит свет, и легла, точно зная, что не уснёт до утра. Слишком много мыслей толпилось в голове, как пассажиров на вокзале.
На узкой полке лежать было неудобно, и Таня машинально вытянула в проход из-под подушки правую руку, приятно качающуюся вместе с вагоном.
Заснула она мгновенно, улетела в сумбурный сон. Запомнились только брызги, и ветер, и волны, над которыми она летела низко-низко.
Таня проснулась ранним утром от солнца, бьющего прямо в нос, с мокрыми от слёз глазами и счастливой улыбкой, которую не могла стереть с лица весь долгий дорожный день.
* Оригинальный пост
(Снимок Елены Юнес appassionata-lr)
Содержание