Недо-рецензия на статьи Парсамова и Артамонова...
две эти статьи попались мне в сборнике известной серии Саратовского университета "Освободительное движение в России" (вып.19, 2001 год).
Одна из статей опубликована в рамках материалов круглого стола "Террор в русском освободительном движении: от 14 декабря 1825 г. к 1 марта 1881 г".
Название круглого стола, надо сказать, уже внушает своей строгой связностью и логичностью.
Пока я не успела прочесть все статьи из этого круглого стола, но об одной небольшой статейке все же хочу рассказать.
Итак,
Д.С.Артамонов. "Русский Брут" и "Поэт-гражданин" (о взаимоотношениях П.Г.Каховского и К.Ф.Рылеева)".
Тема не нова, но пафос обличения страшного "первого русского террориста Каховского" (так попалось мне где-то в другой статье) здесь смещается на злого дядю Рылеева. Который, натурально, Каховского накрутил и "использовал" в своих неблаговидных целях. Причем использовал не по личной собственной инициативе, а после того, как "Рылеев перенял многие положения программы Пестеля" (а ничего, что Рылеев вообще-то выступал скорее оппонентом Пестеля, и на следствии об этом показывал - притворился, наверное - РД). "Есть основания полагать, что в беседе Пестеля и Рылеева затрагивались и тактические вопросы, в частности, вопрос об истреблении всей императорской фамилии" (в этом месте ссылка почему-то не на следственное дело, что было бы логично, а на статью некоего Захарова Н.С. от 1954 года - РД). "Принятый в Северное общество в начале 1823 года, он поддерживал идею ограниченной монархии, и после встречи с Пестелем, по свидетельству многих декабристов, взгляды Рылеева становятся республиканскими (ссылка на ту же статью - РД). А если республика, то нужно решать вопрос о судьбе царя и его семьи".
Далее на нескольких страницах Артамонов в доказательство своей версии (про то, как Рылеев использовал бедного Каховского) цитирует показания... исключительно Каховского. Альтернативная версия Рылеева цитируется, кажется, один раз - и тут же в гневе отвергается. Но в большинстве случаев показания Каховского цитируются без какого-либо комментирования. Подробно рассказав, как Рылеев подогрел чувства Каховского и отказал бедняжке в знакомстве с таинственной Думой, Артамонов находит и причину того, почему Рылеев не дозволил Каховскому общаться с таковой:
"В действительности, директорами думы были и Никита Муравьев, и С.П.Трубецкой - оба противники Пестеля с его идеей цареубийства" (начать следовало бы с того, что разборки Рылеева и Каховского происходят аккурат в тот момент, когда по крайней мере Трубецкого - а затем и Никиты Муравьева - нет в Петербурге, собственно говоря, Рылеев и выбран-то в Думу ВМЕСТО Трубецкого, а не ВМЕСТЕ с ним - РД).
Финал истории, по мнению Артамонова, был такой: (описывается, как Рылеев вечером 13 декабря предложил Каховскому убить императора, Каховский не отказывался, но возражал, что не знает, как это сделать, далее разные варианты были отвергнуты и далее... цитирую Артамонова: "...остался последний вариант: совершить покушение "на площади, если выйдет Император". Каховский избрал третий (именно этот - РД) вариант, это доказывают и его слова: "если бы Государь Император подъехал к каре, когда Его Величество о том просили, я в исступлении, по государю выстрелил бы". Так Каховский стрелял по графу Милорадовичу.
Почему Каховский выбрал место покушения на Сенатской площади, а не во дворце?... (skip)... если бы убийство было совершено на площади среди членов тайного общества, то уже никто из них не смел бы отречься от этого преступления. И тем самым Каховский становился героем, а не бесславным убийцей".
Вот так. И ни слова о том, что Каховский утром 14 декабря пришел к Рылееву и отказался выполнить поручение. И никакого "третьего варианта на площади" он не избирал - слова эти ("если бы Государь подъехал...") он пишет в истерической запальчивости, мучительно переживая свою роль невольного случайного убийцы и несостоявшегося цареубийцы, из контекста (но кто же из современных исследователей в состоянии учитывать контекст?) там совершенно очевидно, что речь идет о мучительной рефлексии, а вовсе не о задуманном плане.
Вопрос о том, почему вообще истеричным, взвинченным показаниям Каховского, находящегося во время следствия на грани нервного срыва, дается больше веры, нежели (и даже без каких-либо объяснений) спокойным логичным показаниям Рылеева, сам по себе открытый.
То, что современные исследователи вообще не учитывают ни контекст следствия, ни личность дающего показания можно видеть также в статье В.Парсамова (опубликованной в том же сборнике) "К характеристики личности П.И.Пестеля".
Парсамов начинает свое рассуждение воистину эпохальной фразой: "Одной из наиболее ярких личностных черт Пестеля был его ум" (а хомячки-то и не знали, а? - РД), а заканчивает не менее глобальным выводом: "Столь широкие колебания от одной крайности к другой, от предельного злодейства до полного раскаяния, обнаруживают в Пестеле глубоко русскую душу, с ее постоянным метанием из стороны в сторону и неприятием среднего, нейтрального пути". "Две крайности" - это, по Парсамову, "проект cohorte perdue", с одной стороны (который Парсамов, не колеблясь, приписывает герою - причем опять-таки показания Поджио про тринадцать пальцев односторонне принимаются на веру без каких-либо оговорок, и тут же поясняется "Группа из двенадцати человек, не состоящих в тайном обществе, должна истребить всю царскую семью, включая женщин и детей, после чего общество должно казнить убийц "и объявить, что оно мстит за императорскую фамилию". (Парсамов, вероятно, мне не поверит, если я скажу, что 12 человек (на сундук мертвеца) и 13 пальцев - это две совершенно разные истории, а Александр Поджио и Никита Муравьев - тоже не один человек, а вовсе даже разные). Далее, про разговор о тринадцати пальцах, Парсамов пишет: "Отрицая на следствии подробности этого эпизода, Пестель точно подметил его театральность..." и следующей фразой: "театральность замысла la cohorte perdue очевидна".
(да, а вторая крайность, про которую выше пишет Парсамов - это проект "покаяния императору" - контекст, опять-таки, не учитывается).
В том же сборнике есть еще одна статья Парсамова, что-то про "семиотику русского террора". И еще сколько-то статей (в том числе статейка Киянской и статья Фельдмана "Идея цареубийства у декабристов"), так что когда я дочитаю все ксероксы, которые наделала - ждите новых порций ядопускания.
Одна из статей опубликована в рамках материалов круглого стола "Террор в русском освободительном движении: от 14 декабря 1825 г. к 1 марта 1881 г".
Название круглого стола, надо сказать, уже внушает своей строгой связностью и логичностью.
Пока я не успела прочесть все статьи из этого круглого стола, но об одной небольшой статейке все же хочу рассказать.
Итак,
Д.С.Артамонов. "Русский Брут" и "Поэт-гражданин" (о взаимоотношениях П.Г.Каховского и К.Ф.Рылеева)".
Тема не нова, но пафос обличения страшного "первого русского террориста Каховского" (так попалось мне где-то в другой статье) здесь смещается на злого дядю Рылеева. Который, натурально, Каховского накрутил и "использовал" в своих неблаговидных целях. Причем использовал не по личной собственной инициативе, а после того, как "Рылеев перенял многие положения программы Пестеля" (а ничего, что Рылеев вообще-то выступал скорее оппонентом Пестеля, и на следствии об этом показывал - притворился, наверное - РД). "Есть основания полагать, что в беседе Пестеля и Рылеева затрагивались и тактические вопросы, в частности, вопрос об истреблении всей императорской фамилии" (в этом месте ссылка почему-то не на следственное дело, что было бы логично, а на статью некоего Захарова Н.С. от 1954 года - РД). "Принятый в Северное общество в начале 1823 года, он поддерживал идею ограниченной монархии, и после встречи с Пестелем, по свидетельству многих декабристов, взгляды Рылеева становятся республиканскими (ссылка на ту же статью - РД). А если республика, то нужно решать вопрос о судьбе царя и его семьи".
Далее на нескольких страницах Артамонов в доказательство своей версии (про то, как Рылеев использовал бедного Каховского) цитирует показания... исключительно Каховского. Альтернативная версия Рылеева цитируется, кажется, один раз - и тут же в гневе отвергается. Но в большинстве случаев показания Каховского цитируются без какого-либо комментирования. Подробно рассказав, как Рылеев подогрел чувства Каховского и отказал бедняжке в знакомстве с таинственной Думой, Артамонов находит и причину того, почему Рылеев не дозволил Каховскому общаться с таковой:
"В действительности, директорами думы были и Никита Муравьев, и С.П.Трубецкой - оба противники Пестеля с его идеей цареубийства" (начать следовало бы с того, что разборки Рылеева и Каховского происходят аккурат в тот момент, когда по крайней мере Трубецкого - а затем и Никиты Муравьева - нет в Петербурге, собственно говоря, Рылеев и выбран-то в Думу ВМЕСТО Трубецкого, а не ВМЕСТЕ с ним - РД).
Финал истории, по мнению Артамонова, был такой: (описывается, как Рылеев вечером 13 декабря предложил Каховскому убить императора, Каховский не отказывался, но возражал, что не знает, как это сделать, далее разные варианты были отвергнуты и далее... цитирую Артамонова: "...остался последний вариант: совершить покушение "на площади, если выйдет Император". Каховский избрал третий (именно этот - РД) вариант, это доказывают и его слова: "если бы Государь Император подъехал к каре, когда Его Величество о том просили, я в исступлении, по государю выстрелил бы". Так Каховский стрелял по графу Милорадовичу.
Почему Каховский выбрал место покушения на Сенатской площади, а не во дворце?... (skip)... если бы убийство было совершено на площади среди членов тайного общества, то уже никто из них не смел бы отречься от этого преступления. И тем самым Каховский становился героем, а не бесславным убийцей".
Вот так. И ни слова о том, что Каховский утром 14 декабря пришел к Рылееву и отказался выполнить поручение. И никакого "третьего варианта на площади" он не избирал - слова эти ("если бы Государь подъехал...") он пишет в истерической запальчивости, мучительно переживая свою роль невольного случайного убийцы и несостоявшегося цареубийцы, из контекста (но кто же из современных исследователей в состоянии учитывать контекст?) там совершенно очевидно, что речь идет о мучительной рефлексии, а вовсе не о задуманном плане.
Вопрос о том, почему вообще истеричным, взвинченным показаниям Каховского, находящегося во время следствия на грани нервного срыва, дается больше веры, нежели (и даже без каких-либо объяснений) спокойным логичным показаниям Рылеева, сам по себе открытый.
То, что современные исследователи вообще не учитывают ни контекст следствия, ни личность дающего показания можно видеть также в статье В.Парсамова (опубликованной в том же сборнике) "К характеристики личности П.И.Пестеля".
Парсамов начинает свое рассуждение воистину эпохальной фразой: "Одной из наиболее ярких личностных черт Пестеля был его ум" (а хомячки-то и не знали, а? - РД), а заканчивает не менее глобальным выводом: "Столь широкие колебания от одной крайности к другой, от предельного злодейства до полного раскаяния, обнаруживают в Пестеле глубоко русскую душу, с ее постоянным метанием из стороны в сторону и неприятием среднего, нейтрального пути". "Две крайности" - это, по Парсамову, "проект cohorte perdue", с одной стороны (который Парсамов, не колеблясь, приписывает герою - причем опять-таки показания Поджио про тринадцать пальцев односторонне принимаются на веру без каких-либо оговорок, и тут же поясняется "Группа из двенадцати человек, не состоящих в тайном обществе, должна истребить всю царскую семью, включая женщин и детей, после чего общество должно казнить убийц "и объявить, что оно мстит за императорскую фамилию". (Парсамов, вероятно, мне не поверит, если я скажу, что 12 человек (на сундук мертвеца) и 13 пальцев - это две совершенно разные истории, а Александр Поджио и Никита Муравьев - тоже не один человек, а вовсе даже разные). Далее, про разговор о тринадцати пальцах, Парсамов пишет: "Отрицая на следствии подробности этого эпизода, Пестель точно подметил его театральность..." и следующей фразой: "театральность замысла la cohorte perdue очевидна".
(да, а вторая крайность, про которую выше пишет Парсамов - это проект "покаяния императору" - контекст, опять-таки, не учитывается).
В том же сборнике есть еще одна статья Парсамова, что-то про "семиотику русского террора". И еще сколько-то статей (в том числе статейка Киянской и статья Фельдмана "Идея цареубийства у декабристов"), так что когда я дочитаю все ксероксы, которые наделала - ждите новых порций ядопускания.