Люди и судьбы: История секретного узника...
Я - противник смертной казни. Но порой, глядя на ТАКУЮ биографию, невольно думаешь - не лучше ли быстрый конец, чем такая судьба? С другой стороны, из нижеизложенной видно, что человек к концу жизни достиг... наверное, почти святости - и... дух веет, где хочет, да?
И еще маленькое примечание. В одну из моих записей в комменты пришли двое незнакомых мне людей и принялись рассуждать о том, что не так уж плохо было в одиночном заключении в Шлиссельбурге - дескать, одиночная камера там не меньше, чем их собственные однокомнатные хрущевские квартиры. Камеры-то, возможно, и не меньше - только вряд ли эти прекрасные люди десятилетиями не выходят из своих квартир, отрезанные от мира без телефона, интернета и прочих достижений современной цивилизации.
... сокращенный перевод отрывков из монографии Ш.Ашкенази "Валериан Лукасинский"...
всю первую половину биографии персонажа я опускаю - она интересна сама по себе, но как ни странно мало связана с последующим удивительным подвигом духа. Основатель Патриотического общества Валериан Лукасинский - исходно небогатый и незнатный варшавский офицер - оказался в Шлиссельбурге в 1831 году. До этого он уже около 8 лет провел в различных тюрьмах и крепостях в ЦП (впервые арестован в октябре 1822 года). Первоначально он был приговорен к 7 годам каторжных работ в крепости, однако за попытку бунта и бегства из крепости Замостье срок ему был увеличен вдвое. В ноябре 1831 года Константин со свитой и отступающая из мятежной Варшавы русская армия тайно вывезла Лукасинского с собой...
"В последний раз Лукасинского видели во Влодаве. В жалкой сермяге, с бородой по пояс, его вели пешком на веревке под конным конвоем с обнаженными саблями... до Белостока, откуда он был передан... главнокомандующему Дибичу с поручением отправить в крепость Динабург или Бобруйск... Но Николай положил собственноручную резолюцию: "немедленно тайно перевезти Лукасинского из Бобруйска в Шлиссельбург" и потребовал от Константина более подробных сведений об этом выдающемся преступнике. Ночью 5 января 1831 года Лукасинского привезли из Бобруйска на санях по замерзшей Ладоге и заточили в подвале "Секретной башни" в Шлиссельбурге. Комендант этой крепости... получил от начальника главного штаба графа Чернышева секретный приказ: "преступника из Царства Польского Лукасинского принять и содержать в крепости, как государственного преступника самым тайным образом, так чтобы кроме коменданта крепости, никто не знал даже его имени и откуда он прислан".
... Следуя строгому царскому приказу, его совершенно отрезали от мира и людей. Сторожившим его солдатам было строжайше воспрещено вступать с ним в беседу, молча подавали ему пищу и в случае крайней необходимости войти в его камеру - впускали одновременно несколько человек. Одновременно с ним сидел в Шлиссельбурге до 1834 г. еще один узник-католик, декабрист Иосиф Поджио, которого, по его просьбе, несколько раз навестил настоятель католический церкви Св.Екатерины в Петербурге - ксендз Шимановский - не допущенный, однако, к Лукасинскому.
... В продолжение четверти века от начала его заключения нет никаких следов его существования. Тайна охранялась так строго, что присутствие этого загадочного узника стало с течением времени загадочным даже для тех лиц, которые по своей профессии, казалось, должны были скорее всего знать об этом. Так, в мае 1850 года начальник III Отделения... обратился к военному министру с вопросом, в чем именно состоит преступление этого старого поляка и на каком основании его содержат там? Военный министр Александр Чернышев в своем ответе... смог объяснить лишь то, что Лукасинский заключен в крепость на основании личного повеления Николая I.
Первое сведение очевидна о Лукасинском было получено от М.А.Бакунина, который содержался в Шлиссельбургской крепости с 1854 по 1857 год. В первый год своего заключения он увидел Лукасинского, когда тот в виде исключения, вследствие болезни, был выпущен из своей камеры на прогулку".
(далее цитирую мемуары Бакунина)
"Однажды во время прогулки меня поразила никогда не встречавшаяся мне фигура старца с длинной бородой, сгорбленного, но с военной выправкой. К нему был приставлен отдельный дежурный офицер, не позволявший приближаться к нему. Этот старец передвигался медленной, слабой, как бы неровной походкой и не оглядываясь. Среди дежурных офицеров был один благородный, сочувствующий человек. От него я узнал, что этот узник был майором Лукасинским. Я употреблял с этого момента все усилия на то, чтобы снова увидеть его и поговорить с ним. Это облегчил мне тот же достойный офицер. Спустя несколько недель, во время дежурства этого офицера, Лукасинского снова вывели под его охраной. Согласно заблаговременному условию я, незаметно для остальных заключенных, подошел к нему близко и сказал вполголоса: "Лукасинский!"
Он вздрогнул всем телом и обратил ко мне полуслепые глаза. - "Кто? - спросил он. - "Узник этого года!" - "Который теперь год?" - Я ответил. - "Кто в Польше?" - Николай! - "Константин?" - "Умер!" - "Что в Польше?" - "Скоро будет хорошо!" Вдруг он отвернулся, остановился, я видел, как он тяжело дышал и тотчас двинулся вперед своим обычным слабым, мерным шагом. Когда снова наступило время дежурства этого офицера, первый мой вопрос был о Лукасинском. Офицер сказал, что Лукасинский находился несколько дней в волнении, бредил. Это приписывали действию воздуха. затем он снова вернулся в свое полусонное состояние. Я спросил офицера, не может ли он поговорить когда-нибудь с ним, помочь ему в чем-нибудь? Офицер ответил, что в его камеру можно входить лишь втроем и потому никак невозможно этого сделать. Больше я Лукасинского не видел".
Тем временем умер Николай I, воцарился Александр II. Широкая амнистия в сентябре 1856 г даровала свободу политическим преступникам прошлого царствования... а в подвале "Секретного замка" по-прежнему без перемены, без срока агонизировал Лукасинский. В июне 1858 г. проживавшая в Варшаве любимая сестра Лукасинского Текля Лемпицкая обратилась к Александру II с ходатайством и просила об облегчении участи ее несчастного брата. Из прошения обнаружилось, что старушка не имела никакого понятия о его судьбе: она покорно просила, если он жив, то приняв во внимание давно истекший срок заключения, возвратить его родине и семье, в случае же его смерти сообщить ей об этом.
После этого напоминания на короткое время занялись делом Лукасинского и возник даже в том же 1858 г. следующий проект: "Лукасинского, если комендант крепости Шлиссельбург признает возможным, освободить, принимая во внимание его теперешний образ мыслей и сослать в одну из наиболее отдаленных губерний, приняв надлежащие меры для устранения вреда, который он мог бы причинить и после предварительного соглашения с военным министром".
Но этот план был в конце концов забыт. Лукасинский остался в прежнем положении, Лемпицкая не получила никакого ответа и на ее прошении имеется собственноручная резолюция начальника III отделения Потапова: "оставить без ответа".
Лишь спустя еще несколько лет Лукасинский дождался некоторого облегчения своей участи. В 1861 году новый комендант Шлиссельбурга генерал-майор Лепарский (Осип Лепарский - племянник Нерчинского коменданта Станислава Романовича Лепарского - РД) - более гуманный человек, чем его предшественники, тронутый видом беспримерных страданий Лукасинского, предпринял по собственной инициативе ("без всякой просьбы с моей стороны" - как писал потом сам Лукасинский в благодарственном письме Лепарскому) - усиленное ходатайство о даровании ему хотя бы частичной свободы. Это ходатайство, возобновляемое в течение полугода, было первоначально безрезультатным. Но в конце концов, как видно благодаря вмешательству кн.Александра Суворова - военного губернатора Петербурга (Суворов - внук генералиссимуса Суворова - тоже, по многим воспоминаниям, был приличным человеком - РД), ходатайство было хоть отчасти удовлетворено и III отделение подало мотивированный рапорт о Лукасинском.
Перечислив в нем все его необыкновенные преступления, указывалось, со слов Лепарского, на то, что в течение 31 года своего заключения в Шлиссельбурге Лукасинский вел себя хорошо, переносит свое наказание безропотно с христианским смирением и считал бы большою милостью для себя освобождение из "Секретного замка". Принимая во внимание, что этот семидесятилетний старец "очень слаб, плохо слышит и поражен каменною болезнью", генерал Лепарский заявлял, что считал бы необходимым освободить его от заключения и поместить в одну из камер нижнего этажа, ассигновав на его содержание прежние 30 копеек в день...
... Однако III отделение, очевидно с целью противодействовать предложению Лепарского, прибавило от себя, что "в 1858 году, при пересмотре этого дела, предполагалось освободить Лукасинского и выслать его со всеми возможными предосторожностями". Приведение в исполнение рапорта III отделения, т.е. ссылка в Сибирь, была бы просто гибельной для Лукасинского и равносильна смертному приговору для такого изможденного старца. Но царь положил на рапорте собственноручную резолюцию карандашом: "поступить согласно решению генерала Лепарского". Царская резолюция была передана Лепарскому, и через несколько дней - 9 марта 1862 года - Лукасинскому была объявлена "высочайшая милость" и он был освобожден из "Секретного замка". "Он протянул руки к небу", - как докладывал растроганный Лепарский - "и горячие слезы текли на грудь старика".
Продолжение здесь: http://naiwen.livejournal.com/1113378.html
И еще маленькое примечание. В одну из моих записей в комменты пришли двое незнакомых мне людей и принялись рассуждать о том, что не так уж плохо было в одиночном заключении в Шлиссельбурге - дескать, одиночная камера там не меньше, чем их собственные однокомнатные хрущевские квартиры. Камеры-то, возможно, и не меньше - только вряд ли эти прекрасные люди десятилетиями не выходят из своих квартир, отрезанные от мира без телефона, интернета и прочих достижений современной цивилизации.
... сокращенный перевод отрывков из монографии Ш.Ашкенази "Валериан Лукасинский"...
всю первую половину биографии персонажа я опускаю - она интересна сама по себе, но как ни странно мало связана с последующим удивительным подвигом духа. Основатель Патриотического общества Валериан Лукасинский - исходно небогатый и незнатный варшавский офицер - оказался в Шлиссельбурге в 1831 году. До этого он уже около 8 лет провел в различных тюрьмах и крепостях в ЦП (впервые арестован в октябре 1822 года). Первоначально он был приговорен к 7 годам каторжных работ в крепости, однако за попытку бунта и бегства из крепости Замостье срок ему был увеличен вдвое. В ноябре 1831 года Константин со свитой и отступающая из мятежной Варшавы русская армия тайно вывезла Лукасинского с собой...
"В последний раз Лукасинского видели во Влодаве. В жалкой сермяге, с бородой по пояс, его вели пешком на веревке под конным конвоем с обнаженными саблями... до Белостока, откуда он был передан... главнокомандующему Дибичу с поручением отправить в крепость Динабург или Бобруйск... Но Николай положил собственноручную резолюцию: "немедленно тайно перевезти Лукасинского из Бобруйска в Шлиссельбург" и потребовал от Константина более подробных сведений об этом выдающемся преступнике. Ночью 5 января 1831 года Лукасинского привезли из Бобруйска на санях по замерзшей Ладоге и заточили в подвале "Секретной башни" в Шлиссельбурге. Комендант этой крепости... получил от начальника главного штаба графа Чернышева секретный приказ: "преступника из Царства Польского Лукасинского принять и содержать в крепости, как государственного преступника самым тайным образом, так чтобы кроме коменданта крепости, никто не знал даже его имени и откуда он прислан".
... Следуя строгому царскому приказу, его совершенно отрезали от мира и людей. Сторожившим его солдатам было строжайше воспрещено вступать с ним в беседу, молча подавали ему пищу и в случае крайней необходимости войти в его камеру - впускали одновременно несколько человек. Одновременно с ним сидел в Шлиссельбурге до 1834 г. еще один узник-католик, декабрист Иосиф Поджио, которого, по его просьбе, несколько раз навестил настоятель католический церкви Св.Екатерины в Петербурге - ксендз Шимановский - не допущенный, однако, к Лукасинскому.
... В продолжение четверти века от начала его заключения нет никаких следов его существования. Тайна охранялась так строго, что присутствие этого загадочного узника стало с течением времени загадочным даже для тех лиц, которые по своей профессии, казалось, должны были скорее всего знать об этом. Так, в мае 1850 года начальник III Отделения... обратился к военному министру с вопросом, в чем именно состоит преступление этого старого поляка и на каком основании его содержат там? Военный министр Александр Чернышев в своем ответе... смог объяснить лишь то, что Лукасинский заключен в крепость на основании личного повеления Николая I.
Первое сведение очевидна о Лукасинском было получено от М.А.Бакунина, который содержался в Шлиссельбургской крепости с 1854 по 1857 год. В первый год своего заключения он увидел Лукасинского, когда тот в виде исключения, вследствие болезни, был выпущен из своей камеры на прогулку".
(далее цитирую мемуары Бакунина)
"Однажды во время прогулки меня поразила никогда не встречавшаяся мне фигура старца с длинной бородой, сгорбленного, но с военной выправкой. К нему был приставлен отдельный дежурный офицер, не позволявший приближаться к нему. Этот старец передвигался медленной, слабой, как бы неровной походкой и не оглядываясь. Среди дежурных офицеров был один благородный, сочувствующий человек. От него я узнал, что этот узник был майором Лукасинским. Я употреблял с этого момента все усилия на то, чтобы снова увидеть его и поговорить с ним. Это облегчил мне тот же достойный офицер. Спустя несколько недель, во время дежурства этого офицера, Лукасинского снова вывели под его охраной. Согласно заблаговременному условию я, незаметно для остальных заключенных, подошел к нему близко и сказал вполголоса: "Лукасинский!"
Он вздрогнул всем телом и обратил ко мне полуслепые глаза. - "Кто? - спросил он. - "Узник этого года!" - "Который теперь год?" - Я ответил. - "Кто в Польше?" - Николай! - "Константин?" - "Умер!" - "Что в Польше?" - "Скоро будет хорошо!" Вдруг он отвернулся, остановился, я видел, как он тяжело дышал и тотчас двинулся вперед своим обычным слабым, мерным шагом. Когда снова наступило время дежурства этого офицера, первый мой вопрос был о Лукасинском. Офицер сказал, что Лукасинский находился несколько дней в волнении, бредил. Это приписывали действию воздуха. затем он снова вернулся в свое полусонное состояние. Я спросил офицера, не может ли он поговорить когда-нибудь с ним, помочь ему в чем-нибудь? Офицер ответил, что в его камеру можно входить лишь втроем и потому никак невозможно этого сделать. Больше я Лукасинского не видел".
Тем временем умер Николай I, воцарился Александр II. Широкая амнистия в сентябре 1856 г даровала свободу политическим преступникам прошлого царствования... а в подвале "Секретного замка" по-прежнему без перемены, без срока агонизировал Лукасинский. В июне 1858 г. проживавшая в Варшаве любимая сестра Лукасинского Текля Лемпицкая обратилась к Александру II с ходатайством и просила об облегчении участи ее несчастного брата. Из прошения обнаружилось, что старушка не имела никакого понятия о его судьбе: она покорно просила, если он жив, то приняв во внимание давно истекший срок заключения, возвратить его родине и семье, в случае же его смерти сообщить ей об этом.
После этого напоминания на короткое время занялись делом Лукасинского и возник даже в том же 1858 г. следующий проект: "Лукасинского, если комендант крепости Шлиссельбург признает возможным, освободить, принимая во внимание его теперешний образ мыслей и сослать в одну из наиболее отдаленных губерний, приняв надлежащие меры для устранения вреда, который он мог бы причинить и после предварительного соглашения с военным министром".
Но этот план был в конце концов забыт. Лукасинский остался в прежнем положении, Лемпицкая не получила никакого ответа и на ее прошении имеется собственноручная резолюция начальника III отделения Потапова: "оставить без ответа".
Лишь спустя еще несколько лет Лукасинский дождался некоторого облегчения своей участи. В 1861 году новый комендант Шлиссельбурга генерал-майор Лепарский (Осип Лепарский - племянник Нерчинского коменданта Станислава Романовича Лепарского - РД) - более гуманный человек, чем его предшественники, тронутый видом беспримерных страданий Лукасинского, предпринял по собственной инициативе ("без всякой просьбы с моей стороны" - как писал потом сам Лукасинский в благодарственном письме Лепарскому) - усиленное ходатайство о даровании ему хотя бы частичной свободы. Это ходатайство, возобновляемое в течение полугода, было первоначально безрезультатным. Но в конце концов, как видно благодаря вмешательству кн.Александра Суворова - военного губернатора Петербурга (Суворов - внук генералиссимуса Суворова - тоже, по многим воспоминаниям, был приличным человеком - РД), ходатайство было хоть отчасти удовлетворено и III отделение подало мотивированный рапорт о Лукасинском.
Перечислив в нем все его необыкновенные преступления, указывалось, со слов Лепарского, на то, что в течение 31 года своего заключения в Шлиссельбурге Лукасинский вел себя хорошо, переносит свое наказание безропотно с христианским смирением и считал бы большою милостью для себя освобождение из "Секретного замка". Принимая во внимание, что этот семидесятилетний старец "очень слаб, плохо слышит и поражен каменною болезнью", генерал Лепарский заявлял, что считал бы необходимым освободить его от заключения и поместить в одну из камер нижнего этажа, ассигновав на его содержание прежние 30 копеек в день...
... Однако III отделение, очевидно с целью противодействовать предложению Лепарского, прибавило от себя, что "в 1858 году, при пересмотре этого дела, предполагалось освободить Лукасинского и выслать его со всеми возможными предосторожностями". Приведение в исполнение рапорта III отделения, т.е. ссылка в Сибирь, была бы просто гибельной для Лукасинского и равносильна смертному приговору для такого изможденного старца. Но царь положил на рапорте собственноручную резолюцию карандашом: "поступить согласно решению генерала Лепарского". Царская резолюция была передана Лепарскому, и через несколько дней - 9 марта 1862 года - Лукасинскому была объявлена "высочайшая милость" и он был освобожден из "Секретного замка". "Он протянул руки к небу", - как докладывал растроганный Лепарский - "и горячие слезы текли на грудь старика".
Продолжение здесь: http://naiwen.livejournal.com/1113378.html