Еще впечатлений от дневника Сабиньского...
Не могу удержаться и не процитировать кусочек из дневника Сабиньского (том 2, перевод мой - на коленке)
Интеллектуальные развлечения ссыльных околоиркутской колонии.
"4 декабря 1844 года, понедельник [skip]
Сегодня вечером у Волконских был долгий и живой разговор о русском языке. Княгиня читала какое-то новое произведение современной французской литературы и разбирала вместе с ним выдержки из романа "Коринна" мадам де Сталь... и вслух прочитала его всему собранию, в котором, помимо ее семьи, присутствовали еще: Трубецкой, братья Поджио, Муханов и Борисов, также как господа Коленко, Таскин и Филадельфин (представители местной иркутской интеллигенции - РД). Прочитанный кусочек очень всем понравился. Волконская говорила речь о невозможности перевести его на русский с сохранением той же привлекательности (выразительности), как и в оригинале. На это остальные живо возразили, особенно старый Волконский, Коленко и Муханов, что их язык настолько богатый и гармоничный, что может не только сравняться с другими, но даже превзойти их. Когда спросили об этом мое мнение, я ответил, что не знаю русского языка настолько, чтобы с уверенностью судить о его достоинствах и недостатках. Однако кажется мне, что при всем его богатстве, сходном с другими славянскими наречиями, все-таки по разнообразию оттенков для выражения чувств и мыслей, равно как и по выразительной краткости, уступает другим родственным языкам, потому что те гораздо раньше сформировались и имеют более давнюю литературу, поэтому уже должны были получить преимущества, хотя вероятно в будущем и он (русский язык) сможет так же развиться. Тут Муханов отозвался с вызовом: "Итак, сдается мне, ты думаешь, что прочитанный княгиней отрывок можно было бы подробней и лучше перевести, например, на польский, а не на русский язык?!" - "Именно в этом я убежден". "Так попробуем!" - изрек он и начал сразу переводить упомянутый отрывок на русский, потребовав, чтобы и я перевел его на польский. Это я тотчас и сделал. Затем мы оба перевода отдали на суд присутствующих, знающих польский язык (интересно, кто там еще в компании знает польский? Точно Петр Борисов, а кто еще? - РД). Все дружно решили после этого, что "в польском переводе отрывок звучит точно так, как в своем первоначальном значении, со всеми теми оттенками, как в оригинале, русский же перевод нашли и по содержанию более отдаленным, и наполовину длиннее, чем оригинал"
Что-то я ржу в этом месте :))
Еще несколько любопытных деталей, на что упал глаз.
Например, Сабиньский рассказывает про новую партию ссыльных из организации Петра Сцегенного, отправляемых далеко в Забайкалье. Среди них - уже известный нам Кжечковский. Далее Сабиньский пишет, что Кжечковский очень тоскует в Забайкалье и что ему все время приходится посылать утешительные письма.
(не иначе, как от большой тоски Кжечковский так мгновенно окрутил Екатерину Ильинскую-Старцеву, что через пару месяцев после этого женился на ней. Нашла, кстати, в другом месте одно письмо Юшневской, которого раньше не видела, в котором она рассказывает Семену про любовь Петра Борисова и что он собирается жениться на Ильинской - в этот момент она еще не знает, чем дело закончится. Кстати, вот любопытно, что в предыдущем отрывке в компании присутствует Петр Борисов - это, видимо, тот редкий момент, когда ему удалось вырваться от брата - РД)
Момент, когда через Малую Разводную проезжают три сестры Бестужевых, которые следуют в Забайкалье. Они останавливаются в доме Юшневской (Сабиньский с огорчением пишет, что сам не смог приехать и познакомиться) - и туда же, в дом Юшневской, мчится знакомиться с сестрами Антонилля Рошковская, жена одного из политических ссыльных, добровольно поехавшая за мужем, и везет новым изгнанницам (которых, натурально, никогда до того не видела и не знает) всякие собранные для них от всей общины политических ссыльных посылки, подарки и передачи. Все-таки каждый раз поражает меня это ссыльное братство николаевской эпохи. (в другом месте Сабиньский описывает, как в первый раз провозят группу петрашевцев - и тоже все кидаются помогать новым изгнанникам).
Есть люди, про которых просто очень мало известно. Например, Андрей Быстрицкий - тот, который участвовал в восстании Черниговского полка - и, единственный из не-членов тайного общества, не покинул восставших до самого конца. Вот про него в ссылке, в сущности, почти ничего не известно. А тут внезапно Сабиньский пишет, что когда самому Сабиньскому, как и другим ссыльным, начали выделять землю для хозяйствования, то именно Быстрицкий помогал ему в размежевании земли, первоначальной хозяйственном обзаведении и прочем (потом, впрочем, Сабиньский все равно хозяйство забросил, так как он зарабытывал, как известно, преподаванием языков и с сельскохозяйственными работами у него как-то не сложилось). Любопытно, что Сабиньский называет Быстрицкого поляком, хотя я всегда полагала, что он русский (во всяком случае православный). В "Алфавите" про Быстрицкого сказано только, что он "из дворян Киевской губернии" - может, он католик? Вот совсем ничего нигде про него не попадалось.
Зато мне отдельно интересно, почему в дневнике Сабиньского (который вроде бы знает всех ссыльных в округе, а уж своих "соотечественников" вдвойне) нигде не упоминается Юлиан Люблинский, который вообще-то живет с семьей там же неподалеку. Загадка - почему никто ни из государственных, ни из политических ссыльных толком не общается с Люблинским и почему он так от всех отделяется - эта одна из загадок, которая давно крутится у меня в голове. Надо собрать в кучу и записать все то немногое, что известно про Люблинского.
Никак не расстанусь с этой общественно-полезной книжкой. Собственно, и первый-то том (изданный на русском языке) я пока что, кажется, единственная из наших читала, а второй и вовсе неизвестно когда выйдет на русском языке
(с учетом нынешней политической обстановки, так боюсь, и вовсе уже не выйдет - к тому же эти дивные эльфы только что выбрали нового дивного президента)
Интеллектуальные развлечения ссыльных околоиркутской колонии.
"4 декабря 1844 года, понедельник [skip]
Сегодня вечером у Волконских был долгий и живой разговор о русском языке. Княгиня читала какое-то новое произведение современной французской литературы и разбирала вместе с ним выдержки из романа "Коринна" мадам де Сталь... и вслух прочитала его всему собранию, в котором, помимо ее семьи, присутствовали еще: Трубецкой, братья Поджио, Муханов и Борисов, также как господа Коленко, Таскин и Филадельфин (представители местной иркутской интеллигенции - РД). Прочитанный кусочек очень всем понравился. Волконская говорила речь о невозможности перевести его на русский с сохранением той же привлекательности (выразительности), как и в оригинале. На это остальные живо возразили, особенно старый Волконский, Коленко и Муханов, что их язык настолько богатый и гармоничный, что может не только сравняться с другими, но даже превзойти их. Когда спросили об этом мое мнение, я ответил, что не знаю русского языка настолько, чтобы с уверенностью судить о его достоинствах и недостатках. Однако кажется мне, что при всем его богатстве, сходном с другими славянскими наречиями, все-таки по разнообразию оттенков для выражения чувств и мыслей, равно как и по выразительной краткости, уступает другим родственным языкам, потому что те гораздо раньше сформировались и имеют более давнюю литературу, поэтому уже должны были получить преимущества, хотя вероятно в будущем и он (русский язык) сможет так же развиться. Тут Муханов отозвался с вызовом: "Итак, сдается мне, ты думаешь, что прочитанный княгиней отрывок можно было бы подробней и лучше перевести, например, на польский, а не на русский язык?!" - "Именно в этом я убежден". "Так попробуем!" - изрек он и начал сразу переводить упомянутый отрывок на русский, потребовав, чтобы и я перевел его на польский. Это я тотчас и сделал. Затем мы оба перевода отдали на суд присутствующих, знающих польский язык (интересно, кто там еще в компании знает польский? Точно Петр Борисов, а кто еще? - РД). Все дружно решили после этого, что "в польском переводе отрывок звучит точно так, как в своем первоначальном значении, со всеми теми оттенками, как в оригинале, русский же перевод нашли и по содержанию более отдаленным, и наполовину длиннее, чем оригинал"
Что-то я ржу в этом месте :))
Еще несколько любопытных деталей, на что упал глаз.
Например, Сабиньский рассказывает про новую партию ссыльных из организации Петра Сцегенного, отправляемых далеко в Забайкалье. Среди них - уже известный нам Кжечковский. Далее Сабиньский пишет, что Кжечковский очень тоскует в Забайкалье и что ему все время приходится посылать утешительные письма.
(не иначе, как от большой тоски Кжечковский так мгновенно окрутил Екатерину Ильинскую-Старцеву, что через пару месяцев после этого женился на ней. Нашла, кстати, в другом месте одно письмо Юшневской, которого раньше не видела, в котором она рассказывает Семену про любовь Петра Борисова и что он собирается жениться на Ильинской - в этот момент она еще не знает, чем дело закончится. Кстати, вот любопытно, что в предыдущем отрывке в компании присутствует Петр Борисов - это, видимо, тот редкий момент, когда ему удалось вырваться от брата - РД)
Момент, когда через Малую Разводную проезжают три сестры Бестужевых, которые следуют в Забайкалье. Они останавливаются в доме Юшневской (Сабиньский с огорчением пишет, что сам не смог приехать и познакомиться) - и туда же, в дом Юшневской, мчится знакомиться с сестрами Антонилля Рошковская, жена одного из политических ссыльных, добровольно поехавшая за мужем, и везет новым изгнанницам (которых, натурально, никогда до того не видела и не знает) всякие собранные для них от всей общины политических ссыльных посылки, подарки и передачи. Все-таки каждый раз поражает меня это ссыльное братство николаевской эпохи. (в другом месте Сабиньский описывает, как в первый раз провозят группу петрашевцев - и тоже все кидаются помогать новым изгнанникам).
Есть люди, про которых просто очень мало известно. Например, Андрей Быстрицкий - тот, который участвовал в восстании Черниговского полка - и, единственный из не-членов тайного общества, не покинул восставших до самого конца. Вот про него в ссылке, в сущности, почти ничего не известно. А тут внезапно Сабиньский пишет, что когда самому Сабиньскому, как и другим ссыльным, начали выделять землю для хозяйствования, то именно Быстрицкий помогал ему в размежевании земли, первоначальной хозяйственном обзаведении и прочем (потом, впрочем, Сабиньский все равно хозяйство забросил, так как он зарабытывал, как известно, преподаванием языков и с сельскохозяйственными работами у него как-то не сложилось). Любопытно, что Сабиньский называет Быстрицкого поляком, хотя я всегда полагала, что он русский (во всяком случае православный). В "Алфавите" про Быстрицкого сказано только, что он "из дворян Киевской губернии" - может, он католик? Вот совсем ничего нигде про него не попадалось.
Зато мне отдельно интересно, почему в дневнике Сабиньского (который вроде бы знает всех ссыльных в округе, а уж своих "соотечественников" вдвойне) нигде не упоминается Юлиан Люблинский, который вообще-то живет с семьей там же неподалеку. Загадка - почему никто ни из государственных, ни из политических ссыльных толком не общается с Люблинским и почему он так от всех отделяется - эта одна из загадок, которая давно крутится у меня в голове. Надо собрать в кучу и записать все то немногое, что известно про Люблинского.
Никак не расстанусь с этой общественно-полезной книжкой. Собственно, и первый-то том (изданный на русском языке) я пока что, кажется, единственная из наших читала, а второй и вовсе неизвестно когда выйдет на русском языке
(с учетом нынешней политической обстановки, так боюсь, и вовсе уже не выйдет - к тому же эти дивные эльфы только что выбрали нового дивного президента)