Люди и судьбы: история Анны Пустовойтовой
Анна Хенрика Пустовойтова была дочерью русского генерала Трофима Павловича Пустовойтова и польской дворянки Марианны Коссаковской. Ее отец, венгр по происхождению (настоящее имя Теофиль Пустай - поэтому Анна в источниках часто указывается как Анна Теофиловна), участвовал в подавлении Ноябрьского восстания в 1831 году на Волыни, командуя пехотным полком в районе Житомира. Впоследствии семья осела около Люблина, где и родилась Анна в 1838 году. Анна выросла в смешанной семье, но ее воспитанием занималась в основном бабка, Бригида Коссаковская, которая воспитала внучек - Анну Хенрику и Юлию Антонину - в польской патриотической традиции. При этом интересно отметить, что родной брат Анны, капитан русской армии, во время восстания 1863 года служил в Киевском тюремном замке, участвовал в военных судах и преследовал судимых там повстанцев с особенной жестокостью и упорством.
Девочки учились в Люблине сначала в школе при одном из женских монашеских орденов, а затем в частном женском пансионе. Продолжить свое образование Анна решила в Европе - несколько лет она прожила в Париже и Лондоне, где успела примкнуть к гарибальдийским кружкам - и по воспоминаниям одного из мемуаристов даже училась в Оксфордском университете.
Около 1859 года Анна вернулась в Польшу и вскоре была вовлечена в активную патриотическую деятельность: участие в религиозно-патриотических манифестациях, празднование различных памятных польских годовщин и др. В 1861 году за участие в манифестациях Анна была арестована в Люблине и осуждена на тюремное заключение, которое должна была отбывать в православном монастыре в глубине России. Однако с дороги она ухитрилась бежать, перешла границу и на приграничных австрийских территориях Молдавии стала участвовать в формировании польских военных отрядов. Когда началось восстание, Анна вновь перешла границу и присоединились к восставшим: в феврале 1863 года она (переодетая мужчиной и под именем «Михал Смок») вступила в отряд Мариана Лянгевича в Сташове. Лянгевич, неудачливый «диктатор» Январского восстания (после первоначального разгрома отрядов Людвика Мерославского) сначала назначил ее адъютантом Дионизия Чаховского, а позднее своим личным адъютантом. Слухи о том, что Анна была не только адъютантом, но и любовницей Лянгевича, кружили повсюду и проникли в мемуарную и позднейшую художественную литературу (уже в начале ХХ века эту версию воспроизвел в одном из своих романов Ежи Жулавский) - но никаких явных доказательств любовной связи не имеется.
Несколько фотографий Анны Пустовойтовой в форме повстанцев Январского восстания
В конце марта отряды Лянгевича были разгромлены, Лянгевич сложил с себя диктаторские полномочия и бежал в австрийскую Галицию. Дальнейшая судьба Анны не вполне ясна: по одним данным, она перешла границу вместе с Лянгевичем, была арестована и интернирована австрийцами и обратно уже не вернулась.
По другим данным, она продолжала сражаться в разных партизанских отрядах уже без Лянгевича, была арестована в ноябре 1863 года, сослана в Вологодскую губернию и освобождена из ссылки в 1867 году - после чего выехала за границу. Похоже, что верен второй вариант (во всяком случае на это есть прямые указания в мемуарах)
В эмиграции она поселилась сначала в Праге, затем в Швейцарии - но затем, как и множество других польских эмигрантов самых разных взглядов и направлений, осела в Париже, где примкнула с братьям Домбровским и другим участникам радикальных кружков. Вот так вспоминает о ней один из тогдашних соратников, Виктор Арендт:
«Анна Теофиловна была самой необыкновенной, по тем временам, женщиной. Она поражала всех не только своим высоким интеллектом, но и своей эрудицией по любому вопросу. Человек она была добрый, отзывчивый и вместе с тем горячий и даже вспыльчивый. В вопросах, которые она принимала близко к сердцу, она была энтузиасткой, убежденной в конечном торжестве справедливости. В общежитии это был милый, крайне симпатичный человек, который охотно переходил от серьезного к шутке и смеху. Не лишена она была и чувства юмора. Я усердно занимался французским языком, который давался мне не легко. Помню, однажды показал я ей свое стихотворение, написанное по-французски. Взглянув на него, она рассмеялась, сказав по-польски: «У тебя, Виктор, твердое перо (я был каллиграфом), но ты не Виктор Гюго».
Вскоре после начала франко-прусской войны Анна добровольцем вступила санитаркой во французскую армию. За организацию службы помощи раненым была награждена французским Крестом «За заслуги» и специальным дипломом. Одновременно она начала сотрудничество с независимой французской социалистической газетой „La sociale”, основанной писательницей феминистской Андре Лео (псевдоним Леони Шамсэ). Газета сыграла определенную роль во время Парижской коммуны, поддерживая позиции в основном прудонистского «меньшинства». После восстания 18 марта 1871 года Анна осталась в Париже и присоединилась к федералам, сначала продолжая службу в войсках в роли санитарки. Современные польские статьи предпочитают так и называть ее исключительно санитаркой и умалчивая о ее гораздо более активной роли в революционных войсках (видимо, быть санитаркой для польской патриотки - это не так неприлично, как сражаться в рядах «красных»). На самом деле (цитирую мемуары уже упомянутого Арендта) «17 апреля адъютант Домбровского Околович был тяжело ранен (в Парижской Коммуне на стороне федералов сражались пять братьев Околовичей, из которых самых старший - ветеран Ноябрьского восстания - имел уже за шестьдесят лет - РД), и взамен его была назначена Анна Пустовойтова, которая вихрем носилась по фронту, передавая приказания Домбровского».
Далее мы читаем уже об участии Анны в боях Кровавой недели: «После гибели нашего вождя (Ярослава Домбровского - РД) я с Анной Пустовойтовой, членом Коммуны Артуром Арнольди и остатками отряда Домбровского перешли в отряд Врублевского. Мы расположились на площади Жанны д'Арк за баррикадой, на бруствере которой Анна Теофиловна водрузила красное знамя с надписью: «Да здравствует социальная республика и Парижская коммуна!» Но знамя это развевалось недолго. 26 мая, когда версальцы атаковали нашу баррикаду, Пустовойтова метким выстрелом атаковала командира версальского отряда, юного офицера Буланже, впоследствии ставшего военным министром. Раздался ответный залп, и Пустовойтова свалилась на наши руки бездыханная и окровавленная… Ее унесли с побоища на моем пальто.
В тот же день была убита родственница Анны Теофиловны - Антонина Пустовойтова, девушка-героиня, работавшая при отряде Врублевского в качестве сестры милосердия. Вечером на кладбище Пер-Ляшез, мы похоронили ее рядом с Домбровским…
Парижская газета «Cri du Peuple” (“Крик народа»), узнав о смерти Пустовойтовой и приняв Антонину за Анну, поместила некролог, в котором говорилось, что ее честное, доблестное имя вечно будет служить примером для вступающих в жизнь юношей с пылкой душой и благородным сердцем…»
После этого раненую Анну на время потеряли из поля зрения… многие ее знакомые были убеждены, что она умерла от ран или раненая попала в руки версальцев и была расстреляна в общей мясорубке. На самом деле Анна действительно была арестована, отдана под суд и освобождена… (к сожалению, не хватает подробностей, так как они могли бы быть интересны) «по ходатайству Международного Красного Креста». Оправившись от ран, спустя два года Анна вышла замуж за эмигранта, врача Станислава Левенхарда (знакомого еще по партизанскому отряду Лянгевича, где они вместе сражались десять лет назад) и имела с ним четверых детей, двое из которых умерли в детстве, но один -Хенрик ( или по-французски Анри) Левенхард стал врачом, дожил до Второй мировой войны и в 1943 году был расстрелян за участие во французском Сопротивлении в возрасте 66 лет. После смерти родственницы мужа, Наталии Реттель, жены Леонарда Реттеля (Реттель - участник Ноябрьского восстания, один из первых членов «заговора Высоцкого», польский поэт и переводчик с испанского языка, друг Мицкевича и Домейко - заслуживает, конечно, отдельного рассказа - РД), Анна взяла под свою опеку также двоих несовершеннолетних детей Реттелей.
Анна Пустовойтова в годы парижской эмиграции
Анна Хенрика Левенхард умерла в Париже внезапно в ночь с 1 на 2 мая 1881 года, прямо во сне - предположительно, от сердечного приступа. Ей было всего 43 года. Она была похоронена на кладбище Монпарнас.
Надробие Анны Пустовойтовой на кладбище Монпарнас в Париже. Надпись на надробии на польском языке:
«Хенрика Левенхард из дома Пустовойтов. Полна отваги, энергии, служения в стране и в изгнании, на поле битвы и в семье»
Интересно сложилась судьба упоминавшегося здесь мемуариста Виктора Арендта и его потомков. Арендт спустя несколько лет попытался нелегально вернуться в Российскую империю, был арестован и сослан в Сибирь, сотрудничал с Красным Крестом «Народной воли». В начале ХХ века служил в земстве, был близок к партии эсеров, дожил до советской власти. Его мемуары успели быть изданными Обществом политкаторжан. Дальше след Виктора-Казимира Болеславовича Арендта теряется. Зато известно, что его сын - Всеволод Викторович Арендт, историк и музеевед, занимавшийся историей средневекового оружия - был расстрелян в 1937 году по 58 статье за «антисоветскую деятельность» (антисоветская деятельность заключалась в основном в том, что Арендт переписывался с зарубежными учеными). Внук Виктора Арендта погиб в Ленинградскую блокаду… но это уже совсем другая история.
Девочки учились в Люблине сначала в школе при одном из женских монашеских орденов, а затем в частном женском пансионе. Продолжить свое образование Анна решила в Европе - несколько лет она прожила в Париже и Лондоне, где успела примкнуть к гарибальдийским кружкам - и по воспоминаниям одного из мемуаристов даже училась в Оксфордском университете.
Около 1859 года Анна вернулась в Польшу и вскоре была вовлечена в активную патриотическую деятельность: участие в религиозно-патриотических манифестациях, празднование различных памятных польских годовщин и др. В 1861 году за участие в манифестациях Анна была арестована в Люблине и осуждена на тюремное заключение, которое должна была отбывать в православном монастыре в глубине России. Однако с дороги она ухитрилась бежать, перешла границу и на приграничных австрийских территориях Молдавии стала участвовать в формировании польских военных отрядов. Когда началось восстание, Анна вновь перешла границу и присоединились к восставшим: в феврале 1863 года она (переодетая мужчиной и под именем «Михал Смок») вступила в отряд Мариана Лянгевича в Сташове. Лянгевич, неудачливый «диктатор» Январского восстания (после первоначального разгрома отрядов Людвика Мерославского) сначала назначил ее адъютантом Дионизия Чаховского, а позднее своим личным адъютантом. Слухи о том, что Анна была не только адъютантом, но и любовницей Лянгевича, кружили повсюду и проникли в мемуарную и позднейшую художественную литературу (уже в начале ХХ века эту версию воспроизвел в одном из своих романов Ежи Жулавский) - но никаких явных доказательств любовной связи не имеется.
Несколько фотографий Анны Пустовойтовой в форме повстанцев Январского восстания
В конце марта отряды Лянгевича были разгромлены, Лянгевич сложил с себя диктаторские полномочия и бежал в австрийскую Галицию. Дальнейшая судьба Анны не вполне ясна: по одним данным, она перешла границу вместе с Лянгевичем, была арестована и интернирована австрийцами и обратно уже не вернулась.
По другим данным, она продолжала сражаться в разных партизанских отрядах уже без Лянгевича, была арестована в ноябре 1863 года, сослана в Вологодскую губернию и освобождена из ссылки в 1867 году - после чего выехала за границу. Похоже, что верен второй вариант (во всяком случае на это есть прямые указания в мемуарах)
В эмиграции она поселилась сначала в Праге, затем в Швейцарии - но затем, как и множество других польских эмигрантов самых разных взглядов и направлений, осела в Париже, где примкнула с братьям Домбровским и другим участникам радикальных кружков. Вот так вспоминает о ней один из тогдашних соратников, Виктор Арендт:
«Анна Теофиловна была самой необыкновенной, по тем временам, женщиной. Она поражала всех не только своим высоким интеллектом, но и своей эрудицией по любому вопросу. Человек она была добрый, отзывчивый и вместе с тем горячий и даже вспыльчивый. В вопросах, которые она принимала близко к сердцу, она была энтузиасткой, убежденной в конечном торжестве справедливости. В общежитии это был милый, крайне симпатичный человек, который охотно переходил от серьезного к шутке и смеху. Не лишена она была и чувства юмора. Я усердно занимался французским языком, который давался мне не легко. Помню, однажды показал я ей свое стихотворение, написанное по-французски. Взглянув на него, она рассмеялась, сказав по-польски: «У тебя, Виктор, твердое перо (я был каллиграфом), но ты не Виктор Гюго».
Вскоре после начала франко-прусской войны Анна добровольцем вступила санитаркой во французскую армию. За организацию службы помощи раненым была награждена французским Крестом «За заслуги» и специальным дипломом. Одновременно она начала сотрудничество с независимой французской социалистической газетой „La sociale”, основанной писательницей феминистской Андре Лео (псевдоним Леони Шамсэ). Газета сыграла определенную роль во время Парижской коммуны, поддерживая позиции в основном прудонистского «меньшинства». После восстания 18 марта 1871 года Анна осталась в Париже и присоединилась к федералам, сначала продолжая службу в войсках в роли санитарки. Современные польские статьи предпочитают так и называть ее исключительно санитаркой и умалчивая о ее гораздо более активной роли в революционных войсках (видимо, быть санитаркой для польской патриотки - это не так неприлично, как сражаться в рядах «красных»). На самом деле (цитирую мемуары уже упомянутого Арендта) «17 апреля адъютант Домбровского Околович был тяжело ранен (в Парижской Коммуне на стороне федералов сражались пять братьев Околовичей, из которых самых старший - ветеран Ноябрьского восстания - имел уже за шестьдесят лет - РД), и взамен его была назначена Анна Пустовойтова, которая вихрем носилась по фронту, передавая приказания Домбровского».
Далее мы читаем уже об участии Анны в боях Кровавой недели: «После гибели нашего вождя (Ярослава Домбровского - РД) я с Анной Пустовойтовой, членом Коммуны Артуром Арнольди и остатками отряда Домбровского перешли в отряд Врублевского. Мы расположились на площади Жанны д'Арк за баррикадой, на бруствере которой Анна Теофиловна водрузила красное знамя с надписью: «Да здравствует социальная республика и Парижская коммуна!» Но знамя это развевалось недолго. 26 мая, когда версальцы атаковали нашу баррикаду, Пустовойтова метким выстрелом атаковала командира версальского отряда, юного офицера Буланже, впоследствии ставшего военным министром. Раздался ответный залп, и Пустовойтова свалилась на наши руки бездыханная и окровавленная… Ее унесли с побоища на моем пальто.
В тот же день была убита родственница Анны Теофиловны - Антонина Пустовойтова, девушка-героиня, работавшая при отряде Врублевского в качестве сестры милосердия. Вечером на кладбище Пер-Ляшез, мы похоронили ее рядом с Домбровским…
Парижская газета «Cri du Peuple” (“Крик народа»), узнав о смерти Пустовойтовой и приняв Антонину за Анну, поместила некролог, в котором говорилось, что ее честное, доблестное имя вечно будет служить примером для вступающих в жизнь юношей с пылкой душой и благородным сердцем…»
После этого раненую Анну на время потеряли из поля зрения… многие ее знакомые были убеждены, что она умерла от ран или раненая попала в руки версальцев и была расстреляна в общей мясорубке. На самом деле Анна действительно была арестована, отдана под суд и освобождена… (к сожалению, не хватает подробностей, так как они могли бы быть интересны) «по ходатайству Международного Красного Креста». Оправившись от ран, спустя два года Анна вышла замуж за эмигранта, врача Станислава Левенхарда (знакомого еще по партизанскому отряду Лянгевича, где они вместе сражались десять лет назад) и имела с ним четверых детей, двое из которых умерли в детстве, но один -Хенрик ( или по-французски Анри) Левенхард стал врачом, дожил до Второй мировой войны и в 1943 году был расстрелян за участие во французском Сопротивлении в возрасте 66 лет. После смерти родственницы мужа, Наталии Реттель, жены Леонарда Реттеля (Реттель - участник Ноябрьского восстания, один из первых членов «заговора Высоцкого», польский поэт и переводчик с испанского языка, друг Мицкевича и Домейко - заслуживает, конечно, отдельного рассказа - РД), Анна взяла под свою опеку также двоих несовершеннолетних детей Реттелей.
Анна Пустовойтова в годы парижской эмиграции
Анна Хенрика Левенхард умерла в Париже внезапно в ночь с 1 на 2 мая 1881 года, прямо во сне - предположительно, от сердечного приступа. Ей было всего 43 года. Она была похоронена на кладбище Монпарнас.
Надробие Анны Пустовойтовой на кладбище Монпарнас в Париже. Надпись на надробии на польском языке:
«Хенрика Левенхард из дома Пустовойтов. Полна отваги, энергии, служения в стране и в изгнании, на поле битвы и в семье»
Интересно сложилась судьба упоминавшегося здесь мемуариста Виктора Арендта и его потомков. Арендт спустя несколько лет попытался нелегально вернуться в Российскую империю, был арестован и сослан в Сибирь, сотрудничал с Красным Крестом «Народной воли». В начале ХХ века служил в земстве, был близок к партии эсеров, дожил до советской власти. Его мемуары успели быть изданными Обществом политкаторжан. Дальше след Виктора-Казимира Болеславовича Арендта теряется. Зато известно, что его сын - Всеволод Викторович Арендт, историк и музеевед, занимавшийся историей средневекового оружия - был расстрелян в 1937 году по 58 статье за «антисоветскую деятельность» (антисоветская деятельность заключалась в основном в том, что Арендт переписывался с зарубежными учеными). Внук Виктора Арендта погиб в Ленинградскую блокаду… но это уже совсем другая история.