Историческая справка: Парижская коммуна и женский вопрос
Историческая справка написана мною для ролевой игры "Время вишен".
Оригинал взят у naiwen в Историческая справка: Парижская коммуна и женский вопрос
В последние дни Коммуны Феликс Пиа (якобинец, депутат Коммуны) писал в своей газете: «Я видел три революции, но в первый раз вижу, чтобы женщины, женщины и дети бросались в нее с такой решительностью. Происходящая революция видимо более, чем все прежние, близка им; защищая ее, они борются за свое собственное будущее».
Женское движение существовало задолго до Коммуны. Во время войны и осады роль женщин в событиях усилилась, создавались многочисленные комитеты для помощи раненым и жертвам войны. Эти организации носили благотворительный характер, и в них участвовали женщины разных социальных слоев и разных взглядов. Однако по мере развития событий женские массовые организации начали радикализироваться, и в них становится заметнее влияние революционных активисток. Во время восстания 18 марта именно женщины сыграли ведущую роль, фактически остановив версальских солдат от стрельбы: «это они прикрывали своим телом орудия» - писала в своих воспоминаниях Луиза Мишель, одна из ярких революционных деятельниц эпохи.
Постепенно из многочисленных разрозненных клубов и кружков начали образовываться более крупные женские организации. Одной из них стал Союз женщин для защиты Парижа и помощи раненым. Главными организаторами Союза женщин стали русская социалистка Елизавета Дмитриева (Томановская), специально приехавшая в Париж по поручению Интернационала и лично Карла Маркса (см.здесь подробнее про Дмитриеву: http://naiwen.livejournal.com/1503558.html) и работница Натали Лемель (ранее совместно с Эженом Варленом занимавшаяся организацией сети кооперативных рабочих столовых). Кроме Дмитриевой и Лемель, в Центральный комитет Союза вошли парижские работницы - члены местных секций Интернационала: Аделаида Валентен, Алина Жакье, Октавия Тардиф и др. 11 апреля на учредительном собрании был принят устав Союза женщин. В программе Союза было указано, в числе прочего: «помогать работе правительственных комиссий в деле обслуживания госпиталей, организации столовых и защиты баррикад». Устав предусматривал сбор средств на покупку оружия («в случае необходимости, - уточнялось в уставе, - распределение оружия будет производиться путем жеребьевки»), набор женщин-санитарок и бойцов. Главной заботой Союза была помощь вооруженной борьбе: организация полевых лазаретов, посещение раненых.
Вступительный взнос составлял 10 сантимов, но для привлечения большего количества членов некоторые округа отказывались от взносов: «Есть женщины, которые не могут его уплатить, поэтому мы решили больше не требовать платы».
Елизавета Лукинична Дмитриева (Кушелева-Томановская; 1851 - ?), русская революционерка, участница Парижской коммуны
Коммуна предложила своим делегатам в округах предоставить женским комитетам помещения в мэриях, предоставила женщинам право реквизировать залы для своих собраний и печатала их афиши за свой счет. Наиболее смелые делегаты Коммуны в парижских мэриях привлекли членов Союза к управлению: впервые женщины стали официально выполнять функции муниципальных чиновников (хотя они и не именовались таковыми). Они рекомендовали жительниц округа для выполнения различных общественных поручений и обязанностей, помогали при реквизициях пустующих квартир и брошенных мастерских, проводили официальные сборы пожертвований, принимали просьбы о пособиях, распределяли деньги и др.
Одной из основных задач Союза была также организация труда женщин в своих округах. В соответствии с циркуляром от 10 апреля Комиссии труда и обмена под руководством Лео Франкеля, в каждом округе должна была быть «открыта мастерская, где будут работать женщины». Но в действительности циркуляр этот не получил широкого осуществления из-за отсутствия кредитов и заказов. Кроме того, среди членов Коммуны имелись и предубеждения против женского труда - в частности, многие прудонисты считали, что наемный труд развращает женщину, лишает ее женского здоровья и возможности полноценно заниматься домом и семьей (такая позиция была, несомненно, связана с реальными тяжелыми условиями труда женщин из низших социальных групп в эту эпоху). Под влиянием Союза женщин Комиссия труда и обмена поддержала предложение об организации кооперативных мастерских силами Союза женщин. Франкель обратился к муниципалитетам с просьбой «предоставить гражданкам, на которых возложена организация мастерских в округах, денежную помощь из расчета 2 франков в день». Мастерские были организованы в первых числах мая; в них шили в основном мешки для баррикад. Кроме того, в соответствии с директивами Комиссии труда и обмена окружные комитеты вели учет безработных женщин по профессиям, чтобы подготовить кадры для различных производств. Циркуляр об открытии женских мастерских уточнял: «разумеется, с точки зрения нравственности и ее принципов все работы должны выполняться работницами на дому, а не в мастерских». Сам Союз женщин в своей петиции об организации мастерских указывал, что «нужно распределить работу в каждом округе так, чтобы нам не приходилось терять время на хождения и, что еще хуже, оставлять детей без присмотра».
Союз женщин настаивал на продолжении активной вооруженной борьбы до самого конца. 3 мая на стенах Парижа появились афиши, от имени женщин призывавшие к примирению с Версалем: «женщины Парижа во имя родины, во имя чести и, наконец, во имя человечности требуют перемирия». Спустя несколько дней, 6 мая Центральный комитет Союза женщин в своей афише дал резкий отпор: «Нет, не мира, а войны до последней крайности требуют трудящиеся Парижа! Примирение сейчас было бы предательством!... Это значило бы отречься от всех чаяний рабочих… Одним словом, от освобождения трудящихся усилиями самих трудящихся!.. Происходящая сейчас борьба не может иметь иного исхода, кроме торжества народного дела… Париж не отступит, ибо в его руках знамя будущего… Женщина Парижа докажут Франции и всему миру, что в час крайней опасности… они тоже сумеют, как и их братья, отдать свою кровь и жизнь во имя защиты и торжества дела Коммуны, то есть народа».
Кроме Союза женщин, возникли многочисленные «наблюдательные комитеты» и благотворительные общества. Во главе наблюдательных комитетов стояли «красная дева Монмартра» учительница Луиза Мишель, писательница и журналистка Андре Лео, эмигрантки из Российской империи Анна Жаклар (Корвин-Круковская) и Анна Пустовойтова. Между организациями Союза женщин и женскими наблюдательными комитетами периодически возникали трения: если среди активисток Союза преобладали работницы, то среди наблюдательных комитетов - дамы из средних слоев и интеллигенции.
Луиза Мишель (1830-1905) - революционерка, педагог, писательница, впоследствии анархистка
Один из важных конфликтов эпохи связан с протестом против вмешательства католической церкви во все сферы общественной жизни. Здесь тоже не обошлось без женских активисток. Так, например, работницы на Монмартре подписались под петицией протеста против использования услуг монахинь в больницах и тюрьмах, «поскольку у нас есть достаточно преданных и смелых матерей семейств, которые выполняют свой долг лучше монахинь». Активистки попытались также устранить католических монахинь из сферы частной благотворительности: «отныне пособия, - гласит циркуляр, - будут раздавать жены добрых патриотов, сами познавшие холод и голод, сами видевшие страдания своих детей. Эти гражданки очень хорошо знают, что такое слезы и голод».
Коммуна приняла декреты, в соответствии с которыми при распределении пособий для вдов и сирот уравнивались в правах законные и гражданские браки и внебрачные дети (по переписям того времени в Париже около 25-26% детей было незаконнорожденными). Отныне пособие должно было предоставляться всем вдовам национальных гвардейцев и их детям, независимо от того, состояла ли пара в законном браке или нет (версальские газеты тут же написали о том, что Коммуна выплачивает пособия любовницам).
«Для освобождения женщины, для поддержания ее достоинства эти шесть слов декрета Коммуны сделали больше, чем любой из моралистов и законодателей прошлого, - пишет в своих мемуарах депутат Коммуны Артюр Арну, - к этому декрету, вотированному всей Коммуной… была присоединена лишь одна поправка, которой требовало тогдашнее состояние нравов: было решено, что комиссия, созываемая в каждом округе… должна произвести расследование, устанавливающее, что незаконная жена отнюдь не являлась простой проституткой, случайной связью, но действительно честно жила с мужчиной, которого она избрала».
Вообще проблемы «общественной нравственности» решались достаточно противоречиво. Версальские газеты писали о том, что Коммуна открыла многочисленные публичные дома - хотя на самом деле публичные дома закрывались. У многих кандидатов одним из пунктов их предвыборной программы было «уничтожение проституции во всех ее формах». Закрытие публичных домов и запрещение уличной проституции под угрозой ареста мотивировались необходимостью, «несмотря на естественное чувство сострадания, вызываемого к себе бессознательными жертвами», «теперь же принять меры к охране нравственности молодого поколения, избавив его от выставляемого напоказ порочного зрелища». Уничтожение «коммерческой эксплуатации одних человеческих существ другими» и «прекращение позорной торговли живым товаром» объявлялось насущной задачей.
При наборе санитарок и маркитанток проверялась их нравственность, и если выяснялось, что женщина занимается проституцией, ей отказывали в праве ухаживать за ранеными Коммунарами. Порой это приводило к конфликтам: так, Луиза Мишель в своих мемуарах рассказывает о группе проституток, которые уже во время Кровавой недели со слезами на глазах рассказали ей, что их не допускают к уходу за ранеными: «Да, люди Коммуны желали, чтобы раны их товарищей перевязывали чистые руки! Бедные женщины рассказали мне о своем горе. Несчастные жертвы старого общества! Кому же, как не им, принадлежало право отдать свою жизнь новому миру? Я обещала им, что люди Коммуны признают справедливость их просьбы, и она будет удовлетворена. Не знаю, что я говорила в их защиту, но горе несчастных женщин поразило меня в самое сердце, и мне удалось найти слова, которые тронули душу моих слушателей. После этого женщины были направлены в дамский комитет, члены которого были достаточно благородны, чтобы встретить их самым радушным образом. Когда бедняжки узнали, что их просьба принята, они вновь залились слезами; то были слезы радости. Словно дети, они хотели сейчас же надеть красные пояса. Как могла, я разделила им свой.
- Мы не заставим Коммуну краснеть за нас, - говорили они мне. И в самом деле, все они погибли в майскую неделю».
Женщины принимали участие в проектах реорганизации народного образования. Впервые женщина - Марсель Тинэр - заняла должность инспектора городских школ. Особенное значение приобрели проекты создания профессиональных школ. 12 мая 1871 года была открыта первая профессиональная школа прикладного искусства для девушек. Коммуна повысила жалованье учителям начальных школ и при этом впервые официально уравняла жалованье учительниц и учителей-мужчин (до этого разница в оплате труда составляла около 30%).
Ярким публицистом эпохи, выступавшим по женскому вопросу, стала писательница-социалистка Андре Лео (это псевдоним; настоящее имя - Леодиль Шампсе). В своей газете «La sociale” Андре Лео, в частности, обращалась к военному делегату и горячо убеждала его воспользоваться «святым огнем, которым горят сердца женщин»: «В настоящее время, когда Париж далеко не изобилует бойцами, когда храбрейшие из них гибнут ежедневно в неравной борьбе… содействие женщин становится необходимым... Пусть же они на деле вмешаются в борьбу, в которой участвуют уже душою. Многие этого жаждут и многие на это способны. Луиза Мишель, госпожа Рошбрюн и многие другие уже подали пример и составляют предмет гордости и восхищения своих братьев по оружию, которые сражаются теперь с удвоенной энергией. Когда дочери, жены, матери будут биться бок о бок со своими сыновьями, мужьями, отцами, тогда Париж будет охвачен настоящей стратью к свободе…». «Конечно, не все женщины могут помогать бойцам, деля с ними их труды, но все, кроме разве молодой матери, бодрствующей над колыбелькой своего ребенка, могут оказывать деятельную поддержку нашим батальонам в их героической борьбе». Далее Андре Лео предлагала военному делегату организовать запись в три женских бюро: военного действия, помощи раненым и организации походных кухонь
Андре Лео (настоящее имя Виктуар Леодиль Бера, в замужестве Шампсе) (1824-1900), французская писательница, журналистка, феминистка
Не все члены и военачальники Коммуны готовы были принять активную помощь женщин, сказывались многочисленные предрассудки. Андре Лео рассказывала в своей газете о мытарствах десяти женщин, добровольно отправившихся на фронт для помощи раненым и страдавших от пренебрежительного отношения к ним врачей и командного состава Национальной гвардии - в частности, генерала Домбровского. Свой рассказ она резюмировала: «Революция совершилась, главным образом, благодаря женщинам… однако… многие республиканцы низложили императора и господа бога только для того… чтобы занять их место. А для этого им, понятно, нужны подданные, хотя бы только одного женского пола. Женщина не должна больше подчиняться попам, но вместе с тем не должна быть более самостоятельна, чем раньше. Она должна оставаться нейтральной и пассивной, под руководством мужчины она только переменила духовника. Но такая комбинация не имеет шансов на успех. У бога здесь то громадное преимущество перед мужчиной, что он остается неизвестен - а это и позволяет ему быть идеалом…
Революция… есть свободное дело всякого человеческого существа… без всяких расовых или половых ограничений. Женщины… не хотят, не могут оставаться нейтральными. Нужно выбирать между их враждой и преданностью. Кто страдает больше всего от настоящего кризиса, от дороговизны продуктов, от прекращения работ? - женщина, и в особенности одинокая женщина, которой новый строй занимается не больше, чем старый. Кто ничего не выиграл, по крайней мере сейчас, от успеха Революции? - опять-таки женщина. Не об ее освобождении, а только об освобождении мужчины идет речь. И когда, под влиянием высшего инстинкта, который в наш век влечет все сердца к свободе, она несмотря ни на что предлагает свою преданность этой Революции, которая ее забывает - ее отталкивают с презрением и грубостью!..»
Статьи Андре Лео произвели впечатление. Военный делегат Россель прислал ей письмо, в котором, сожалея по поводу сообщаемых ею фактов об игнорировании командным составом Коммуны услуг женщин, просил ее указать, каким образом «он мог бы использовать эту преданность, которая остается без употребления». В ответ Андре Лео рекомендовала сформировать специальные перевязочные отряды на аванпостах, во главе с «хирургами, свободными от предрассудков».
Интересно отметить, что требования политического равенства, характерные в то время для движения суфражисток из средних классов, играли лишь малую роль в женском движении во время Коммуны. Основными были общесоциальные вопросы. «Я еще не слышал, чтобы кто-либо из них (женщин) требовал равенства полов перед избирательной урной, - отмечал в своем дневнике активный участник событий, ученый Эли Реклю, - но они горячо добиваются для себя титула гражданина и, что еще больше, поступают как гражданки». Газета одного из рабочих клубов писала: «Пора положить конец несправедливости и предубеждениям, жертвой которых являются женщины. Когда мы дадим возможность всем гражданкам зарабатывать себе на хлеб, когда более сильные - мужчины - перестанут отбивать у них работу… наши дочери будут избавлены от необходимости продавать свою честь последнему маклеру. Терпением, самоотверженностью и преданностью женщины превосходят нас… никогда не перестану я протестовать против злой доли, уготованной им эгоизмом современного общества».
Женщины принимали активное участие в политических клубах своего квартала, причем нередко именно ораторы-женщины требовали крайних мер, на которые не решалась сама Коммуна: например, закрытия враждебных Коммуне газет, арестов и расстрелов заложников, выдвигали планы убить Тьера и др. Так, например, одна ораторша потребовала расстрелять всех духовных лиц, а другая - «побросать в Сену всех монашенок, которые в больницах отравляют раненых федератов». Еще одна гражданка потребовала «заменить на баррикадах мешки с землей трупами 60 тысяч попов и 70 тысяч монахинь, которыми кишел Париж!» (эта женщина в дальнейшем во время Кровавой недели погибла в бою на баррикадах). Вот как, например, один английский корреспондент описывал заседание женского клуба в церкви: «Все были увлечены речью молодой красивой женщины с длинным черными волосами и пламенными глазами, которая ораторствовала о правах женщины:
- Мужчины - трусы! - кричала она, - они называют себя венцом творения, а на деле - только куча глупцов. Они жалуются, что их заставляют сражаться, и не перестают хныкать о своих несчастиях; пусть они убираются отсюда к версальским трусам, и мы одни будем защищать город. У нас есть керосин, у нас есть топоры и крепкие сердца, и мы сумеем переносить усталость не хуже их. Мы будем защищать баррикады и покажем мужчинам, что не хотим больше быть у них в подчинении. Те же из них, которые еще расположены сражаться, смогут сражаться рядом с нами».
12 мая начальник 12 легиона полковник Жюль Монтель издал приказ об организации в составе легиона роты «гражданок-доброволиц», которые «потребовали у Комитета общественного спасения оружия, чтобы защищать, подобно нам, Коммуну и Республику. Эти гражданки пойдут на фронт вместе с легионом». Чтобы подстрекнуть самолюбие «некоторых трусов», полковник приказывает далее: «1) все дезертиры будут обезоруживаться публично перед фронтом своего батальона гражданками-доброволицами 2) эти люди, недостойные того, чтобы служить Республике, будут отведены в тюрьму гражданками, которые их обезоружат. Первая экзекуция такого рода будет иметь место в ближайшие дни на проспекте Домениля».
Женщины защищают баррикаду на улице Бланш в дни Кровавой недели. Исторический рисунок
Во время Кровавой недели баррикады на площади Бланш защищал женский батальон под командованием Луизы Мишель и Елизаветы Дмитриевой. Множество женщин было захвачено на баррикадах и расстреляно на месте. Одна из руководительниц Союза женщин, Аделаида Валентен, собственноручно убила своего возлюбленного за то, что он отказался защищать баррикаду - спустя несколько дней она тоже была расстреляна версальцами. Мемуарист - противник Коммуны - писал в своих воспоминаниях: «Все женщины, которых казнили раздраженные солдаты, умерли с проклятиями на устах, с презрительной усмешкой, как мученицы, которые, принося себя в жертву, выполняли свой высший долг». Со слов Луизы Мишель, в дни Кровавой недели в Париже сражались около 10 тысяч женщин. (Это не отменяет того факта, что было расстреляно множество совершенно безвинных и посторонних женщин, просто подвернувшихся под руку, в городе распространялись легенды о «поджигательницах», которые мерещились порой в каждой небогатой женщине с кувшином или свечкой). После поражения Луиза Мишель, Натали Лемель и многие другие женские активистки по приговорам военных судов были сосланы в Новую Каледонию; Андре Лео, Елизавете Дмитриевой и др. удалось скрыться за границу.
Оригинал взят у naiwen в Историческая справка: Парижская коммуна и женский вопрос
В последние дни Коммуны Феликс Пиа (якобинец, депутат Коммуны) писал в своей газете: «Я видел три революции, но в первый раз вижу, чтобы женщины, женщины и дети бросались в нее с такой решительностью. Происходящая революция видимо более, чем все прежние, близка им; защищая ее, они борются за свое собственное будущее».
Женское движение существовало задолго до Коммуны. Во время войны и осады роль женщин в событиях усилилась, создавались многочисленные комитеты для помощи раненым и жертвам войны. Эти организации носили благотворительный характер, и в них участвовали женщины разных социальных слоев и разных взглядов. Однако по мере развития событий женские массовые организации начали радикализироваться, и в них становится заметнее влияние революционных активисток. Во время восстания 18 марта именно женщины сыграли ведущую роль, фактически остановив версальских солдат от стрельбы: «это они прикрывали своим телом орудия» - писала в своих воспоминаниях Луиза Мишель, одна из ярких революционных деятельниц эпохи.
Постепенно из многочисленных разрозненных клубов и кружков начали образовываться более крупные женские организации. Одной из них стал Союз женщин для защиты Парижа и помощи раненым. Главными организаторами Союза женщин стали русская социалистка Елизавета Дмитриева (Томановская), специально приехавшая в Париж по поручению Интернационала и лично Карла Маркса (см.здесь подробнее про Дмитриеву: http://naiwen.livejournal.com/1503558.html) и работница Натали Лемель (ранее совместно с Эженом Варленом занимавшаяся организацией сети кооперативных рабочих столовых). Кроме Дмитриевой и Лемель, в Центральный комитет Союза вошли парижские работницы - члены местных секций Интернационала: Аделаида Валентен, Алина Жакье, Октавия Тардиф и др. 11 апреля на учредительном собрании был принят устав Союза женщин. В программе Союза было указано, в числе прочего: «помогать работе правительственных комиссий в деле обслуживания госпиталей, организации столовых и защиты баррикад». Устав предусматривал сбор средств на покупку оружия («в случае необходимости, - уточнялось в уставе, - распределение оружия будет производиться путем жеребьевки»), набор женщин-санитарок и бойцов. Главной заботой Союза была помощь вооруженной борьбе: организация полевых лазаретов, посещение раненых.
Вступительный взнос составлял 10 сантимов, но для привлечения большего количества членов некоторые округа отказывались от взносов: «Есть женщины, которые не могут его уплатить, поэтому мы решили больше не требовать платы».
Елизавета Лукинична Дмитриева (Кушелева-Томановская; 1851 - ?), русская революционерка, участница Парижской коммуны
Коммуна предложила своим делегатам в округах предоставить женским комитетам помещения в мэриях, предоставила женщинам право реквизировать залы для своих собраний и печатала их афиши за свой счет. Наиболее смелые делегаты Коммуны в парижских мэриях привлекли членов Союза к управлению: впервые женщины стали официально выполнять функции муниципальных чиновников (хотя они и не именовались таковыми). Они рекомендовали жительниц округа для выполнения различных общественных поручений и обязанностей, помогали при реквизициях пустующих квартир и брошенных мастерских, проводили официальные сборы пожертвований, принимали просьбы о пособиях, распределяли деньги и др.
Одной из основных задач Союза была также организация труда женщин в своих округах. В соответствии с циркуляром от 10 апреля Комиссии труда и обмена под руководством Лео Франкеля, в каждом округе должна была быть «открыта мастерская, где будут работать женщины». Но в действительности циркуляр этот не получил широкого осуществления из-за отсутствия кредитов и заказов. Кроме того, среди членов Коммуны имелись и предубеждения против женского труда - в частности, многие прудонисты считали, что наемный труд развращает женщину, лишает ее женского здоровья и возможности полноценно заниматься домом и семьей (такая позиция была, несомненно, связана с реальными тяжелыми условиями труда женщин из низших социальных групп в эту эпоху). Под влиянием Союза женщин Комиссия труда и обмена поддержала предложение об организации кооперативных мастерских силами Союза женщин. Франкель обратился к муниципалитетам с просьбой «предоставить гражданкам, на которых возложена организация мастерских в округах, денежную помощь из расчета 2 франков в день». Мастерские были организованы в первых числах мая; в них шили в основном мешки для баррикад. Кроме того, в соответствии с директивами Комиссии труда и обмена окружные комитеты вели учет безработных женщин по профессиям, чтобы подготовить кадры для различных производств. Циркуляр об открытии женских мастерских уточнял: «разумеется, с точки зрения нравственности и ее принципов все работы должны выполняться работницами на дому, а не в мастерских». Сам Союз женщин в своей петиции об организации мастерских указывал, что «нужно распределить работу в каждом округе так, чтобы нам не приходилось терять время на хождения и, что еще хуже, оставлять детей без присмотра».
Союз женщин настаивал на продолжении активной вооруженной борьбы до самого конца. 3 мая на стенах Парижа появились афиши, от имени женщин призывавшие к примирению с Версалем: «женщины Парижа во имя родины, во имя чести и, наконец, во имя человечности требуют перемирия». Спустя несколько дней, 6 мая Центральный комитет Союза женщин в своей афише дал резкий отпор: «Нет, не мира, а войны до последней крайности требуют трудящиеся Парижа! Примирение сейчас было бы предательством!... Это значило бы отречься от всех чаяний рабочих… Одним словом, от освобождения трудящихся усилиями самих трудящихся!.. Происходящая сейчас борьба не может иметь иного исхода, кроме торжества народного дела… Париж не отступит, ибо в его руках знамя будущего… Женщина Парижа докажут Франции и всему миру, что в час крайней опасности… они тоже сумеют, как и их братья, отдать свою кровь и жизнь во имя защиты и торжества дела Коммуны, то есть народа».
Кроме Союза женщин, возникли многочисленные «наблюдательные комитеты» и благотворительные общества. Во главе наблюдательных комитетов стояли «красная дева Монмартра» учительница Луиза Мишель, писательница и журналистка Андре Лео, эмигрантки из Российской империи Анна Жаклар (Корвин-Круковская) и Анна Пустовойтова. Между организациями Союза женщин и женскими наблюдательными комитетами периодически возникали трения: если среди активисток Союза преобладали работницы, то среди наблюдательных комитетов - дамы из средних слоев и интеллигенции.
Луиза Мишель (1830-1905) - революционерка, педагог, писательница, впоследствии анархистка
Один из важных конфликтов эпохи связан с протестом против вмешательства католической церкви во все сферы общественной жизни. Здесь тоже не обошлось без женских активисток. Так, например, работницы на Монмартре подписались под петицией протеста против использования услуг монахинь в больницах и тюрьмах, «поскольку у нас есть достаточно преданных и смелых матерей семейств, которые выполняют свой долг лучше монахинь». Активистки попытались также устранить католических монахинь из сферы частной благотворительности: «отныне пособия, - гласит циркуляр, - будут раздавать жены добрых патриотов, сами познавшие холод и голод, сами видевшие страдания своих детей. Эти гражданки очень хорошо знают, что такое слезы и голод».
Коммуна приняла декреты, в соответствии с которыми при распределении пособий для вдов и сирот уравнивались в правах законные и гражданские браки и внебрачные дети (по переписям того времени в Париже около 25-26% детей было незаконнорожденными). Отныне пособие должно было предоставляться всем вдовам национальных гвардейцев и их детям, независимо от того, состояла ли пара в законном браке или нет (версальские газеты тут же написали о том, что Коммуна выплачивает пособия любовницам).
«Для освобождения женщины, для поддержания ее достоинства эти шесть слов декрета Коммуны сделали больше, чем любой из моралистов и законодателей прошлого, - пишет в своих мемуарах депутат Коммуны Артюр Арну, - к этому декрету, вотированному всей Коммуной… была присоединена лишь одна поправка, которой требовало тогдашнее состояние нравов: было решено, что комиссия, созываемая в каждом округе… должна произвести расследование, устанавливающее, что незаконная жена отнюдь не являлась простой проституткой, случайной связью, но действительно честно жила с мужчиной, которого она избрала».
Вообще проблемы «общественной нравственности» решались достаточно противоречиво. Версальские газеты писали о том, что Коммуна открыла многочисленные публичные дома - хотя на самом деле публичные дома закрывались. У многих кандидатов одним из пунктов их предвыборной программы было «уничтожение проституции во всех ее формах». Закрытие публичных домов и запрещение уличной проституции под угрозой ареста мотивировались необходимостью, «несмотря на естественное чувство сострадания, вызываемого к себе бессознательными жертвами», «теперь же принять меры к охране нравственности молодого поколения, избавив его от выставляемого напоказ порочного зрелища». Уничтожение «коммерческой эксплуатации одних человеческих существ другими» и «прекращение позорной торговли живым товаром» объявлялось насущной задачей.
При наборе санитарок и маркитанток проверялась их нравственность, и если выяснялось, что женщина занимается проституцией, ей отказывали в праве ухаживать за ранеными Коммунарами. Порой это приводило к конфликтам: так, Луиза Мишель в своих мемуарах рассказывает о группе проституток, которые уже во время Кровавой недели со слезами на глазах рассказали ей, что их не допускают к уходу за ранеными: «Да, люди Коммуны желали, чтобы раны их товарищей перевязывали чистые руки! Бедные женщины рассказали мне о своем горе. Несчастные жертвы старого общества! Кому же, как не им, принадлежало право отдать свою жизнь новому миру? Я обещала им, что люди Коммуны признают справедливость их просьбы, и она будет удовлетворена. Не знаю, что я говорила в их защиту, но горе несчастных женщин поразило меня в самое сердце, и мне удалось найти слова, которые тронули душу моих слушателей. После этого женщины были направлены в дамский комитет, члены которого были достаточно благородны, чтобы встретить их самым радушным образом. Когда бедняжки узнали, что их просьба принята, они вновь залились слезами; то были слезы радости. Словно дети, они хотели сейчас же надеть красные пояса. Как могла, я разделила им свой.
- Мы не заставим Коммуну краснеть за нас, - говорили они мне. И в самом деле, все они погибли в майскую неделю».
Женщины принимали участие в проектах реорганизации народного образования. Впервые женщина - Марсель Тинэр - заняла должность инспектора городских школ. Особенное значение приобрели проекты создания профессиональных школ. 12 мая 1871 года была открыта первая профессиональная школа прикладного искусства для девушек. Коммуна повысила жалованье учителям начальных школ и при этом впервые официально уравняла жалованье учительниц и учителей-мужчин (до этого разница в оплате труда составляла около 30%).
Ярким публицистом эпохи, выступавшим по женскому вопросу, стала писательница-социалистка Андре Лео (это псевдоним; настоящее имя - Леодиль Шампсе). В своей газете «La sociale” Андре Лео, в частности, обращалась к военному делегату и горячо убеждала его воспользоваться «святым огнем, которым горят сердца женщин»: «В настоящее время, когда Париж далеко не изобилует бойцами, когда храбрейшие из них гибнут ежедневно в неравной борьбе… содействие женщин становится необходимым... Пусть же они на деле вмешаются в борьбу, в которой участвуют уже душою. Многие этого жаждут и многие на это способны. Луиза Мишель, госпожа Рошбрюн и многие другие уже подали пример и составляют предмет гордости и восхищения своих братьев по оружию, которые сражаются теперь с удвоенной энергией. Когда дочери, жены, матери будут биться бок о бок со своими сыновьями, мужьями, отцами, тогда Париж будет охвачен настоящей стратью к свободе…». «Конечно, не все женщины могут помогать бойцам, деля с ними их труды, но все, кроме разве молодой матери, бодрствующей над колыбелькой своего ребенка, могут оказывать деятельную поддержку нашим батальонам в их героической борьбе». Далее Андре Лео предлагала военному делегату организовать запись в три женских бюро: военного действия, помощи раненым и организации походных кухонь
Андре Лео (настоящее имя Виктуар Леодиль Бера, в замужестве Шампсе) (1824-1900), французская писательница, журналистка, феминистка
Не все члены и военачальники Коммуны готовы были принять активную помощь женщин, сказывались многочисленные предрассудки. Андре Лео рассказывала в своей газете о мытарствах десяти женщин, добровольно отправившихся на фронт для помощи раненым и страдавших от пренебрежительного отношения к ним врачей и командного состава Национальной гвардии - в частности, генерала Домбровского. Свой рассказ она резюмировала: «Революция совершилась, главным образом, благодаря женщинам… однако… многие республиканцы низложили императора и господа бога только для того… чтобы занять их место. А для этого им, понятно, нужны подданные, хотя бы только одного женского пола. Женщина не должна больше подчиняться попам, но вместе с тем не должна быть более самостоятельна, чем раньше. Она должна оставаться нейтральной и пассивной, под руководством мужчины она только переменила духовника. Но такая комбинация не имеет шансов на успех. У бога здесь то громадное преимущество перед мужчиной, что он остается неизвестен - а это и позволяет ему быть идеалом…
Революция… есть свободное дело всякого человеческого существа… без всяких расовых или половых ограничений. Женщины… не хотят, не могут оставаться нейтральными. Нужно выбирать между их враждой и преданностью. Кто страдает больше всего от настоящего кризиса, от дороговизны продуктов, от прекращения работ? - женщина, и в особенности одинокая женщина, которой новый строй занимается не больше, чем старый. Кто ничего не выиграл, по крайней мере сейчас, от успеха Революции? - опять-таки женщина. Не об ее освобождении, а только об освобождении мужчины идет речь. И когда, под влиянием высшего инстинкта, который в наш век влечет все сердца к свободе, она несмотря ни на что предлагает свою преданность этой Революции, которая ее забывает - ее отталкивают с презрением и грубостью!..»
Статьи Андре Лео произвели впечатление. Военный делегат Россель прислал ей письмо, в котором, сожалея по поводу сообщаемых ею фактов об игнорировании командным составом Коммуны услуг женщин, просил ее указать, каким образом «он мог бы использовать эту преданность, которая остается без употребления». В ответ Андре Лео рекомендовала сформировать специальные перевязочные отряды на аванпостах, во главе с «хирургами, свободными от предрассудков».
Интересно отметить, что требования политического равенства, характерные в то время для движения суфражисток из средних классов, играли лишь малую роль в женском движении во время Коммуны. Основными были общесоциальные вопросы. «Я еще не слышал, чтобы кто-либо из них (женщин) требовал равенства полов перед избирательной урной, - отмечал в своем дневнике активный участник событий, ученый Эли Реклю, - но они горячо добиваются для себя титула гражданина и, что еще больше, поступают как гражданки». Газета одного из рабочих клубов писала: «Пора положить конец несправедливости и предубеждениям, жертвой которых являются женщины. Когда мы дадим возможность всем гражданкам зарабатывать себе на хлеб, когда более сильные - мужчины - перестанут отбивать у них работу… наши дочери будут избавлены от необходимости продавать свою честь последнему маклеру. Терпением, самоотверженностью и преданностью женщины превосходят нас… никогда не перестану я протестовать против злой доли, уготованной им эгоизмом современного общества».
Женщины принимали активное участие в политических клубах своего квартала, причем нередко именно ораторы-женщины требовали крайних мер, на которые не решалась сама Коммуна: например, закрытия враждебных Коммуне газет, арестов и расстрелов заложников, выдвигали планы убить Тьера и др. Так, например, одна ораторша потребовала расстрелять всех духовных лиц, а другая - «побросать в Сену всех монашенок, которые в больницах отравляют раненых федератов». Еще одна гражданка потребовала «заменить на баррикадах мешки с землей трупами 60 тысяч попов и 70 тысяч монахинь, которыми кишел Париж!» (эта женщина в дальнейшем во время Кровавой недели погибла в бою на баррикадах). Вот как, например, один английский корреспондент описывал заседание женского клуба в церкви: «Все были увлечены речью молодой красивой женщины с длинным черными волосами и пламенными глазами, которая ораторствовала о правах женщины:
- Мужчины - трусы! - кричала она, - они называют себя венцом творения, а на деле - только куча глупцов. Они жалуются, что их заставляют сражаться, и не перестают хныкать о своих несчастиях; пусть они убираются отсюда к версальским трусам, и мы одни будем защищать город. У нас есть керосин, у нас есть топоры и крепкие сердца, и мы сумеем переносить усталость не хуже их. Мы будем защищать баррикады и покажем мужчинам, что не хотим больше быть у них в подчинении. Те же из них, которые еще расположены сражаться, смогут сражаться рядом с нами».
12 мая начальник 12 легиона полковник Жюль Монтель издал приказ об организации в составе легиона роты «гражданок-доброволиц», которые «потребовали у Комитета общественного спасения оружия, чтобы защищать, подобно нам, Коммуну и Республику. Эти гражданки пойдут на фронт вместе с легионом». Чтобы подстрекнуть самолюбие «некоторых трусов», полковник приказывает далее: «1) все дезертиры будут обезоруживаться публично перед фронтом своего батальона гражданками-доброволицами 2) эти люди, недостойные того, чтобы служить Республике, будут отведены в тюрьму гражданками, которые их обезоружат. Первая экзекуция такого рода будет иметь место в ближайшие дни на проспекте Домениля».
Женщины защищают баррикаду на улице Бланш в дни Кровавой недели. Исторический рисунок
Во время Кровавой недели баррикады на площади Бланш защищал женский батальон под командованием Луизы Мишель и Елизаветы Дмитриевой. Множество женщин было захвачено на баррикадах и расстреляно на месте. Одна из руководительниц Союза женщин, Аделаида Валентен, собственноручно убила своего возлюбленного за то, что он отказался защищать баррикаду - спустя несколько дней она тоже была расстреляна версальцами. Мемуарист - противник Коммуны - писал в своих воспоминаниях: «Все женщины, которых казнили раздраженные солдаты, умерли с проклятиями на устах, с презрительной усмешкой, как мученицы, которые, принося себя в жертву, выполняли свой высший долг». Со слов Луизы Мишель, в дни Кровавой недели в Париже сражались около 10 тысяч женщин. (Это не отменяет того факта, что было расстреляно множество совершенно безвинных и посторонних женщин, просто подвернувшихся под руку, в городе распространялись легенды о «поджигательницах», которые мерещились порой в каждой небогатой женщине с кувшином или свечкой). После поражения Луиза Мишель, Натали Лемель и многие другие женские активистки по приговорам военных судов были сосланы в Новую Каледонию; Андре Лео, Елизавете Дмитриевой и др. удалось скрыться за границу.