Рядовой Федор Анойченко, или еще раз о вреде крепких спиртных напитков...
Выполняя просьбу Кати Вебер, первым делом печатаю выдержку из следственных дел Сергея Муравьева и Михаила Спиридова в связи с показаниями рядового Федора Анойченко и других рядовых Саратовского полка.
Советское декабристоведение любило, помимо прочего, рассуждать о "солдатах-декабристах". Дескать, вот дворянская революционность - она, конечно, ограниченная, но были ведь и солдаты - истинные революционеры. В качестве одного из ярких примеров обычно приводился рядовой Саратовского пехотного полка III корпуса Федор Анойченко
Действительно, это приметный солдатик. Справочники подсказывают нам, что он 1791 года рождения, в службе с 1812 года (воевал, стало быть), потом - в Семеновском гвардейском полку. После восстания Семеновского полка в 1820 году вместе с другими семеновскими солдатами переведен в армию. Здесь он оказался в первой гренадерской роте Саратовского полка - на счастье (или, как потом выяснилось - на беду) Анойченко и другим раскассированным из бывшего Семеновского полка солдатикам (их там несколько оказалось) попался душевный ротный командир.
И вот тут надо подчеркнуть одну из очевидных проблем системы. Иногда от любителей Российской империи приходится слышать - дескать, и крепостное право не так плохо, и 25-летняя солдатчина не так ужасна, потому что не все ведь помещики были извергами, которые секли своих крестьян на конюшне. И не все офицеры избивали солдат почем зря. А многие так и вовсе пеклись, как о детях родных. И это чистая правда - разумеется, не все избивали и многие пеклись. Но проблема системы именно в том, что она не дает человеку никакой защиты: от того, например, что завтра добрый барин разорится или умрет, деревню продадут за долги, а новый хозяин окажется совершенно другого нрава. Или доброго офицера не переведут в другой полк. Вот так не повезло 1-й гренадерской роте Саратовского полка: представьте себе, что творится в душе у такого солдатика, когда у них четыре года ротный командир - отец родной, и водку испивает с ними стаканами. И вдруг его переводят в соседний полк на повышение - а новый командир роты - вероятно, тоже насчет водки не промах, но при этом зверь и лупит солдата почем зря (о чем имеются многочисленные свидетельства в разных рапортах, так что даже начальство Первой армии намекает Роту - мол, что это он так, пожалуй, это уже лишнее).
Ну и что делают злополучные солдатики первой гренадерской роты, куда они бегут жаловаться, коли в собственном полку им защиты нет? Натурально, к прежним добрым командирам. О чем, собственно, у нас и имеются многочисленные показания
(По поводу Семеновского полка: я не уверена, что именно Сергей Муравьев был ротным командиром у Анойченко и других здесь упоминаемых солдат в бывшем Семеновском полку, но они его помнят и знают. Ну а с Саратовским полком все понятно). (дополнение позже: действительно, в Семеновском полку Анойченко служил в роте Сергея Муравьева)
Теперь, собственно, выдержки из следственных дел (сразу отметим, что у солдатика Федора Анойченко, по-видимому, богатая фантазия... хотя есть еще бывший семеновский солдат Петр Малафеев - тот показывал еще круче)
Рапорт по Первой армии.
1826-го года марта 15-го дня, в комиссии военного суда, учрежденной по Высочайшему повелению в м.Белой Церкви, Саратовского пехотного полка рядовые Федор Анойченко и Федор Николаев, в дополнение отобранных от них ответов, допрашиваны и показали, что ни один из них не делал обещания подполковнику Муравьеву привести целый Саратовской полк без офицеров (их об этом спрашивали со слов, кажется, Матвея Муравьева - наш пострел везде поспел - РД), но оба добавили, что когда они, в числе тринадцати человек при выходе из лагеря под Лещином были у Муравьева для прощания, то по выходе всех, Муравьев воротил назад обеих и Федору Николаеву, у коего болела нога и который ходил в то время на костыле, дал особо пять рублей ассигнациею, для найму подводы и прибавил притом, что около нового года, он Муравьев будет может быть ездить по 8-й пехотной дивизии переодевшись шляхтичем и их отыщет; причем спрашивал: узнают ли тогда они его? и если узнают, то чтобы не показывала того и не открывали никому кто он такой! Но ездил ли он по 8-й пехотной дивизии, того не знают и ни от кого не слыхали. Федор же Николаев прибавил особо, что когда он был... в первый раз у Муравьева в Лещине, то Муравьев ... сказал: "Вот господа! какой старик должен служить Государю. Не смотря на то, что он давно отслужил свои лета, принуждают его оставаться еще на службе" а к нему Федору Николаеву обратясь сказал: "что ему теперь не грех из чистого ружья застрелить Государя". Ужаснувшись сих слов, Николаев возразил: нет! Ваше высокоблагородие, не только сделать это, но и помыслить, я никогда бы не осмелился, и позволил бы себя за подобное намерение растерзать; после сих слов, Муравьев давши ему Николаеву с товарищем... пять рублей Ассигнациею, выслал их поспешно вон".
1826 года апреля 24 дня от Высочайше учрежденному комитета Черниговского пехотного полка Подполковнику Сергею Муравьеву-Апостолу дополнительный вопрос.
Саратовского пехотного полка рядовые: Федор Анойченко и Федор Николаев показывают...противу всех сих показаний комитет требует от вас откровенного и положительного пояснения...
Ответ:
относительно изложенных здесь показаний солдат, бывших в Семеновском полку, объяснить честь имею:
на 1-е: что показание Федора Анойченки и Федора Николаева что будто бы около нового года поеду я в 8-ю дивизию переодетой шляхтичем, совершенно ложно; что я не только никогда не говорил сего, но и в мыслях у меня не было никогда сделать означенное путешествие.
На 2-е. Показание его же Николаева что будто бы я при каких-то артиллерийских офицеров говорил ему что не грех тебе из чистого ружья убить Государя, на что будто бы он мне отвечал что даст себя скорее растерзать, совершенно ложно; тут все выдумано, и самой разговор, и присутствие мнимое офицеров, и в истине сего моего показания клянусь я моею честью.
(тут же в ответ на показание еще одного солдатика, который показывал, что "Муравьев ругал государя непристойными словами"): "Показание же Петра Малафеева справедливо, кроме непристойных выражений (выделено в тексте - РД), ибо все меня знающие скажут, что я никогда оныя не имел привычку употреблять, и гнушался даже этим...
И далее:
"Из показаний же... рядовых Саратовского полка (список из нескольких человек) открывается, что все они ходили к вам во время бытности 8-й пехотной дивизии в лагере при Лещине, получали от вас деньги, слышали поношения, произносимые вами на Священную особу блаженныя Памяти Государя Императора, на Начальство, на службу и те же самые внушения, чтобы следовать за вами, когда вы того потребуете и чтобы они уговорили к тому же лучших Армейских нижних чинов в полках"
Ответ:
"Показания же... (таких-то рядовых саратовского полка) справедливы, кроме того, что я никогда не говорил им чтобы уговаривали формально к последованию за нами лучших армейских солдат, а говорил, как я показал, что если они пойдут за нами, то и армейские не отстанут (Сергей Иванович - большой спец по казуистике - РД)
(из нижеследующего куска я некоторые цитаты уже постила в другом месте с сокращениями, теперь перепечатываю целиком):
Копия с рапорта Г.Главнокомандующему 1-ю Армиею Комиссии Военного суда, учрежденной по Высочайшему повелению в М.Белой Церкве над мятежниками Черниговского пехотного полка, от 22-го апреля 1826 года...
Во исполнение повеления Вашего Сиятельства, доставлены в Комиссию поименованные в показаниях... 16-ть человек нижних чинов Саратовского полка 1-й гренадерской роты под бывшим командованием майора Спиридова, получивших от сего последнего возмутительные внушения, в духе тайного общества, которого он был членом.
... Первый допрошенный рядовой Анойченко, сознаваясь во всем... показал, что он действительно вместе с рядовым Федором Юрашем в Лагере под Лещином был у него Спиридова по его приглашению, и тут оба они говорили ему, что прежний порядок, при нем существовавший в 1-й Гренадерской роте Саратовского полка, где он Спиридов был до тех пор ротным Командиром, изменяется, и что новый ротный Командир поступает с ними очень строго. - На сию жалобу Спиридов говорил Анойченке и Юрашу: "надобно потерпеть; может быть чрез год все переменится; что после лагеря возвратившись на квартиры, они будут иметь время для отдыха". Но на возражение их, что и на квартирах мало будет покою, - Спиридов в утешение им говорил: "Надейтесь на начальников, которые вас непокинут и готовы за вам пропасть". А Анойченко и Юраш сказали: "Мы за таких начальников тоже готовы лечь". - Причем Спиридов спрашивал Юраша о его дворянстве, которое он отыскивал, и тот ему отвечал, что ему в оном отказали. "Не отчаявайся! сказал Спиридов, Бог милостив!"
Согласно с сим показал и рядовой Федор Юраш.
Далее, тот же Анойченко, а равно Янтарь и Андреев, спрашиванные порознь, согласно показали, что в начале декабря месяца майор Спиридов приезжал в город Острог, где квартирует штаб Саратовского полка... Причиною такового приезда Спиридова были прежние счеты как с ротою, так и со многими нижними чинами особенно. Проживая для сего в городе Остроге дни четыре, Спиридов призывал к себе... гренадер и стрелков, и подчивая их всегда водкою и испивая сам с ними целыми стаканами, внушал им, что служба ныне чрезвычайно тяжела; что не только солдатам, но и офицерам нет возможности служить, и что он весьма не рад майорскому чину и охотно согласился бы опять командовать тою же ротою; говорил, что Государь не наблюдает справедливости, увещевал потерпеть не много, обнадеживая, что служба скоро переменится и будет легче, только бы они держались его Спиридова стороны, когда что начнется. Причем Анойченко, Янтарь и Андреев утверждают, что речи, говоренные Спиридовым, весьма много сходствовали с словами Муравьева, исключая токмо дерзких бранных слов, коих ни противу особы Его Императорского Величества, ни против службы Спиридов не призносил; но всего говоренного им теперь хорошо не могут припомнить, ибо бывая у Спиридова, они почти всегда напивались у него пьяными и многих речей не разбирали. В пребывание Майора Спиридова в городе Остроге, Анойченко был у него четыре раза, Янтарь три, Андреев два раза (итого все представили себе, сколько раз напился за четыре дня рядовой Федор Анойченко - РД); прочие ходили в разное время и слышали одни и те же внушения. Но что бы они слышанное от Спиридова рассказывали и внушали товарищам своим, в одной роте служащим, кроме тех, кои сами были у Спиридова, в том допрошенные, при всех убеждениях и настоятельности учиненных им допросов, не сознаются"
1826-го года 8 дня в присутствии Высочайше учрежденного Комитета майор Спиридов спрашивал в дополнение прежних показаний...
объясните откровенно и положительно: каким образом все сие происходило и почему вы доселе скрывали преступное обращение ваше с нижними чинами, когда неоднократно уже были приглашены комитетом к чистосердечному показанию, и когда при представлении ответов всякой раз уверяли, что объясняете без утайки?
Ответ:
Имею честь донести Высочайше учрежденному комитету: когда я был в г.Остроге и проживал, точно у меня были... не смею никак не сознаваться, чтоб я им водки не давал, и когда слышал от них жалобы на распоряжения ближайших начальников, говорил им, чтобы они терпели... говорил, что служба тяжела и что офицерам очень трудно и что многие у них в полку или стараются о переводах, или оставляют службу, однакоже прибавлял к сему, что в Пензенском полку солдатам легче и что у нас более дают солдатам покою, нежели у них, и заключал все ведется полковым командиром; при некоторой жалобе солдат Семеновского полка, признаюсь откровенно говорил, что Государь против них несправедливым ибо они лучшии и исправнейшие солдаты, говорил потерпите, что служба может переменится, но не помню, чтобы держалися, что когда начнется. Анойченко действительно был у меня раза три или четыре, также Янтарь и Андреев не один раз... что я говорил, что я не рад майорскому чину и охотно желал бы опять командовать тою же ротою и сие было, но единственно потому, что бы более изъявить мою привычку к ним и должен сознаться, что командуя продолжительное время сею ротою, я чрезвычайно любил всех нижних чинов, что при всяком случае не упускал оказывать; давал им водку потому, что как я приезжал для окончательной сдачи роты и не надеясь их долго видеть думал сим их отблагодарить за их со мною службу и все сие производил не тайно, но с ведома Ротного командира и просил даже его не взыскивать с тех, которые будут пьяны, потому говорил я, что Бог знает, когда я с ними увижуся, пускай не поминают лихом. - Если я сие до сих пор непоказывал то по самой искренной чистосердечности, потому что все мною тогда говоренное точно было без злого умысла, а по неосторожной откровенности... Если бы я точно имел какия предприятия к возмутительным действиям, то в таком случае почему бы мне в течение времени 4 месяцев не действовать в Пензенском полку в котором имел бы гораздо более способов к тому как: что было три ротных Командира известных о всем ("три ротных командира" - это Тютчев, Громницкий, Лисовский - РД), что жил сам в полку и что во все время командовал батальоном, посему не мог ли я понуждать как сих командиров рот к действиям, так и сам призывать и вселять подобные мысли, ибо конечно, что при всяком бы случае если бы я имел такие намерения, я не мог бы быть с ротою Саратовского полка, но в Пензенском полку, основывать же мне надежду на такую малую часть как рота совсем безрассудно и невозможно. - В самом же Пензенском полку я не только не припомню, но утвердительно скажу я даже сам собственно никому из нижних чинов и двусмысленно не намекал... опять осмелюсь повторить: неужели я не знал, что отберутся от них показания, неужели я столько был недальновиден, что не знал, если мною говоренное было с намерением, тогда увеличатся мои преступления, без цели же говоря с ними не полагал нужным пояснить всего подробно. Великий Боже кто мне поверит? Как горько и ужасно потерять все вероятие я сам говорил другим показывать всю истинною правду и я же конечно почитаем за скрытного с злыми намерениями. До чего я дожил, до сего я довел себя... неужели я так уже несчастен, что не верют мне в моем полном раскаянии, те мучения которые претерпеваю день и ночь, преступления мои убили Отца, Мать о Боже куда денуся от совести" (начал хорошо, но в конце уж очень явно переигрывает - на месте Следственного комитета я бы не поверила - РД)
Ну и финал, собственно. Офицеров оставили в покое (хрен с ними, что врут, дальнейшее расследование спешно сворачивается - осталось примерно наказать виновных).
Копия с рапорта г.Главнокомандующему 1-ю Армиею, Комиссии Военного суда по Высочайшему повелению в м.Белой Церкве учрежденной над Мятежниками Черниговского пехотного полка от 6-го мая 1826-го года...
Саратовского полка рядовые
Федор Анойченко
Федор Николаев
Антон Янтарь... (и прочие - всего 26 человек из одной только 1-й Гренадерской роты Саратовского полка)
в чем оказываются виновными: означенные нижние чины по собственному сознанию оказываются виновными в неоднократных посещениях подполковник Сергея Муравьева, от которого выслушивая дерзостные поношения на Службу и на Особу блаженной памяти Государя Императора и разные возмутительные правила для поселения оных между товарищами - изъявляли ему готовность содействовать в злодейских его предприятиях, в особенности же Анойченко и Николаев, из коих первой изъявлял таковую же готовность и майору Спиридову, а последнему Муравьев внушал что ему не грех из чистого ружья застрелить Государя.
А теперь внимание, вопрос! (кто знает - подождите отвечать, пожалуйста) - как вы думаете, какому наказанию были подвергнуты рядовые Федор Анойченко и Федор Николаев за их страшные государственные преступления?
Советское декабристоведение любило, помимо прочего, рассуждать о "солдатах-декабристах". Дескать, вот дворянская революционность - она, конечно, ограниченная, но были ведь и солдаты - истинные революционеры. В качестве одного из ярких примеров обычно приводился рядовой Саратовского пехотного полка III корпуса Федор Анойченко
Действительно, это приметный солдатик. Справочники подсказывают нам, что он 1791 года рождения, в службе с 1812 года (воевал, стало быть), потом - в Семеновском гвардейском полку. После восстания Семеновского полка в 1820 году вместе с другими семеновскими солдатами переведен в армию. Здесь он оказался в первой гренадерской роте Саратовского полка - на счастье (или, как потом выяснилось - на беду) Анойченко и другим раскассированным из бывшего Семеновского полка солдатикам (их там несколько оказалось) попался душевный ротный командир.
И вот тут надо подчеркнуть одну из очевидных проблем системы. Иногда от любителей Российской империи приходится слышать - дескать, и крепостное право не так плохо, и 25-летняя солдатчина не так ужасна, потому что не все ведь помещики были извергами, которые секли своих крестьян на конюшне. И не все офицеры избивали солдат почем зря. А многие так и вовсе пеклись, как о детях родных. И это чистая правда - разумеется, не все избивали и многие пеклись. Но проблема системы именно в том, что она не дает человеку никакой защиты: от того, например, что завтра добрый барин разорится или умрет, деревню продадут за долги, а новый хозяин окажется совершенно другого нрава. Или доброго офицера не переведут в другой полк. Вот так не повезло 1-й гренадерской роте Саратовского полка: представьте себе, что творится в душе у такого солдатика, когда у них четыре года ротный командир - отец родной, и водку испивает с ними стаканами. И вдруг его переводят в соседний полк на повышение - а новый командир роты - вероятно, тоже насчет водки не промах, но при этом зверь и лупит солдата почем зря (о чем имеются многочисленные свидетельства в разных рапортах, так что даже начальство Первой армии намекает Роту - мол, что это он так, пожалуй, это уже лишнее).
Ну и что делают злополучные солдатики первой гренадерской роты, куда они бегут жаловаться, коли в собственном полку им защиты нет? Натурально, к прежним добрым командирам. О чем, собственно, у нас и имеются многочисленные показания
(По поводу Семеновского полка: я не уверена, что именно Сергей Муравьев был ротным командиром у Анойченко и других здесь упоминаемых солдат в бывшем Семеновском полку, но они его помнят и знают. Ну а с Саратовским полком все понятно). (дополнение позже: действительно, в Семеновском полку Анойченко служил в роте Сергея Муравьева)
Теперь, собственно, выдержки из следственных дел (сразу отметим, что у солдатика Федора Анойченко, по-видимому, богатая фантазия... хотя есть еще бывший семеновский солдат Петр Малафеев - тот показывал еще круче)
Рапорт по Первой армии.
1826-го года марта 15-го дня, в комиссии военного суда, учрежденной по Высочайшему повелению в м.Белой Церкви, Саратовского пехотного полка рядовые Федор Анойченко и Федор Николаев, в дополнение отобранных от них ответов, допрашиваны и показали, что ни один из них не делал обещания подполковнику Муравьеву привести целый Саратовской полк без офицеров (их об этом спрашивали со слов, кажется, Матвея Муравьева - наш пострел везде поспел - РД), но оба добавили, что когда они, в числе тринадцати человек при выходе из лагеря под Лещином были у Муравьева для прощания, то по выходе всех, Муравьев воротил назад обеих и Федору Николаеву, у коего болела нога и который ходил в то время на костыле, дал особо пять рублей ассигнациею, для найму подводы и прибавил притом, что около нового года, он Муравьев будет может быть ездить по 8-й пехотной дивизии переодевшись шляхтичем и их отыщет; причем спрашивал: узнают ли тогда они его? и если узнают, то чтобы не показывала того и не открывали никому кто он такой! Но ездил ли он по 8-й пехотной дивизии, того не знают и ни от кого не слыхали. Федор же Николаев прибавил особо, что когда он был... в первый раз у Муравьева в Лещине, то Муравьев ... сказал: "Вот господа! какой старик должен служить Государю. Не смотря на то, что он давно отслужил свои лета, принуждают его оставаться еще на службе" а к нему Федору Николаеву обратясь сказал: "что ему теперь не грех из чистого ружья застрелить Государя". Ужаснувшись сих слов, Николаев возразил: нет! Ваше высокоблагородие, не только сделать это, но и помыслить, я никогда бы не осмелился, и позволил бы себя за подобное намерение растерзать; после сих слов, Муравьев давши ему Николаеву с товарищем... пять рублей Ассигнациею, выслал их поспешно вон".
1826 года апреля 24 дня от Высочайше учрежденному комитета Черниговского пехотного полка Подполковнику Сергею Муравьеву-Апостолу дополнительный вопрос.
Саратовского пехотного полка рядовые: Федор Анойченко и Федор Николаев показывают...противу всех сих показаний комитет требует от вас откровенного и положительного пояснения...
Ответ:
относительно изложенных здесь показаний солдат, бывших в Семеновском полку, объяснить честь имею:
на 1-е: что показание Федора Анойченки и Федора Николаева что будто бы около нового года поеду я в 8-ю дивизию переодетой шляхтичем, совершенно ложно; что я не только никогда не говорил сего, но и в мыслях у меня не было никогда сделать означенное путешествие.
На 2-е. Показание его же Николаева что будто бы я при каких-то артиллерийских офицеров говорил ему что не грех тебе из чистого ружья убить Государя, на что будто бы он мне отвечал что даст себя скорее растерзать, совершенно ложно; тут все выдумано, и самой разговор, и присутствие мнимое офицеров, и в истине сего моего показания клянусь я моею честью.
(тут же в ответ на показание еще одного солдатика, который показывал, что "Муравьев ругал государя непристойными словами"): "Показание же Петра Малафеева справедливо, кроме непристойных выражений (выделено в тексте - РД), ибо все меня знающие скажут, что я никогда оныя не имел привычку употреблять, и гнушался даже этим...
И далее:
"Из показаний же... рядовых Саратовского полка (список из нескольких человек) открывается, что все они ходили к вам во время бытности 8-й пехотной дивизии в лагере при Лещине, получали от вас деньги, слышали поношения, произносимые вами на Священную особу блаженныя Памяти Государя Императора, на Начальство, на службу и те же самые внушения, чтобы следовать за вами, когда вы того потребуете и чтобы они уговорили к тому же лучших Армейских нижних чинов в полках"
Ответ:
"Показания же... (таких-то рядовых саратовского полка) справедливы, кроме того, что я никогда не говорил им чтобы уговаривали формально к последованию за нами лучших армейских солдат, а говорил, как я показал, что если они пойдут за нами, то и армейские не отстанут (Сергей Иванович - большой спец по казуистике - РД)
(из нижеследующего куска я некоторые цитаты уже постила в другом месте с сокращениями, теперь перепечатываю целиком):
Копия с рапорта Г.Главнокомандующему 1-ю Армиею Комиссии Военного суда, учрежденной по Высочайшему повелению в М.Белой Церкве над мятежниками Черниговского пехотного полка, от 22-го апреля 1826 года...
Во исполнение повеления Вашего Сиятельства, доставлены в Комиссию поименованные в показаниях... 16-ть человек нижних чинов Саратовского полка 1-й гренадерской роты под бывшим командованием майора Спиридова, получивших от сего последнего возмутительные внушения, в духе тайного общества, которого он был членом.
... Первый допрошенный рядовой Анойченко, сознаваясь во всем... показал, что он действительно вместе с рядовым Федором Юрашем в Лагере под Лещином был у него Спиридова по его приглашению, и тут оба они говорили ему, что прежний порядок, при нем существовавший в 1-й Гренадерской роте Саратовского полка, где он Спиридов был до тех пор ротным Командиром, изменяется, и что новый ротный Командир поступает с ними очень строго. - На сию жалобу Спиридов говорил Анойченке и Юрашу: "надобно потерпеть; может быть чрез год все переменится; что после лагеря возвратившись на квартиры, они будут иметь время для отдыха". Но на возражение их, что и на квартирах мало будет покою, - Спиридов в утешение им говорил: "Надейтесь на начальников, которые вас непокинут и готовы за вам пропасть". А Анойченко и Юраш сказали: "Мы за таких начальников тоже готовы лечь". - Причем Спиридов спрашивал Юраша о его дворянстве, которое он отыскивал, и тот ему отвечал, что ему в оном отказали. "Не отчаявайся! сказал Спиридов, Бог милостив!"
Согласно с сим показал и рядовой Федор Юраш.
Далее, тот же Анойченко, а равно Янтарь и Андреев, спрашиванные порознь, согласно показали, что в начале декабря месяца майор Спиридов приезжал в город Острог, где квартирует штаб Саратовского полка... Причиною такового приезда Спиридова были прежние счеты как с ротою, так и со многими нижними чинами особенно. Проживая для сего в городе Остроге дни четыре, Спиридов призывал к себе... гренадер и стрелков, и подчивая их всегда водкою и испивая сам с ними целыми стаканами, внушал им, что служба ныне чрезвычайно тяжела; что не только солдатам, но и офицерам нет возможности служить, и что он весьма не рад майорскому чину и охотно согласился бы опять командовать тою же ротою; говорил, что Государь не наблюдает справедливости, увещевал потерпеть не много, обнадеживая, что служба скоро переменится и будет легче, только бы они держались его Спиридова стороны, когда что начнется. Причем Анойченко, Янтарь и Андреев утверждают, что речи, говоренные Спиридовым, весьма много сходствовали с словами Муравьева, исключая токмо дерзких бранных слов, коих ни противу особы Его Императорского Величества, ни против службы Спиридов не призносил; но всего говоренного им теперь хорошо не могут припомнить, ибо бывая у Спиридова, они почти всегда напивались у него пьяными и многих речей не разбирали. В пребывание Майора Спиридова в городе Остроге, Анойченко был у него четыре раза, Янтарь три, Андреев два раза (итого все представили себе, сколько раз напился за четыре дня рядовой Федор Анойченко - РД); прочие ходили в разное время и слышали одни и те же внушения. Но что бы они слышанное от Спиридова рассказывали и внушали товарищам своим, в одной роте служащим, кроме тех, кои сами были у Спиридова, в том допрошенные, при всех убеждениях и настоятельности учиненных им допросов, не сознаются"
1826-го года 8 дня в присутствии Высочайше учрежденного Комитета майор Спиридов спрашивал в дополнение прежних показаний...
объясните откровенно и положительно: каким образом все сие происходило и почему вы доселе скрывали преступное обращение ваше с нижними чинами, когда неоднократно уже были приглашены комитетом к чистосердечному показанию, и когда при представлении ответов всякой раз уверяли, что объясняете без утайки?
Ответ:
Имею честь донести Высочайше учрежденному комитету: когда я был в г.Остроге и проживал, точно у меня были... не смею никак не сознаваться, чтоб я им водки не давал, и когда слышал от них жалобы на распоряжения ближайших начальников, говорил им, чтобы они терпели... говорил, что служба тяжела и что офицерам очень трудно и что многие у них в полку или стараются о переводах, или оставляют службу, однакоже прибавлял к сему, что в Пензенском полку солдатам легче и что у нас более дают солдатам покою, нежели у них, и заключал все ведется полковым командиром; при некоторой жалобе солдат Семеновского полка, признаюсь откровенно говорил, что Государь против них несправедливым ибо они лучшии и исправнейшие солдаты, говорил потерпите, что служба может переменится, но не помню, чтобы держалися, что когда начнется. Анойченко действительно был у меня раза три или четыре, также Янтарь и Андреев не один раз... что я говорил, что я не рад майорскому чину и охотно желал бы опять командовать тою же ротою и сие было, но единственно потому, что бы более изъявить мою привычку к ним и должен сознаться, что командуя продолжительное время сею ротою, я чрезвычайно любил всех нижних чинов, что при всяком случае не упускал оказывать; давал им водку потому, что как я приезжал для окончательной сдачи роты и не надеясь их долго видеть думал сим их отблагодарить за их со мною службу и все сие производил не тайно, но с ведома Ротного командира и просил даже его не взыскивать с тех, которые будут пьяны, потому говорил я, что Бог знает, когда я с ними увижуся, пускай не поминают лихом. - Если я сие до сих пор непоказывал то по самой искренной чистосердечности, потому что все мною тогда говоренное точно было без злого умысла, а по неосторожной откровенности... Если бы я точно имел какия предприятия к возмутительным действиям, то в таком случае почему бы мне в течение времени 4 месяцев не действовать в Пензенском полку в котором имел бы гораздо более способов к тому как: что было три ротных Командира известных о всем ("три ротных командира" - это Тютчев, Громницкий, Лисовский - РД), что жил сам в полку и что во все время командовал батальоном, посему не мог ли я понуждать как сих командиров рот к действиям, так и сам призывать и вселять подобные мысли, ибо конечно, что при всяком бы случае если бы я имел такие намерения, я не мог бы быть с ротою Саратовского полка, но в Пензенском полку, основывать же мне надежду на такую малую часть как рота совсем безрассудно и невозможно. - В самом же Пензенском полку я не только не припомню, но утвердительно скажу я даже сам собственно никому из нижних чинов и двусмысленно не намекал... опять осмелюсь повторить: неужели я не знал, что отберутся от них показания, неужели я столько был недальновиден, что не знал, если мною говоренное было с намерением, тогда увеличатся мои преступления, без цели же говоря с ними не полагал нужным пояснить всего подробно. Великий Боже кто мне поверит? Как горько и ужасно потерять все вероятие я сам говорил другим показывать всю истинною правду и я же конечно почитаем за скрытного с злыми намерениями. До чего я дожил, до сего я довел себя... неужели я так уже несчастен, что не верют мне в моем полном раскаянии, те мучения которые претерпеваю день и ночь, преступления мои убили Отца, Мать о Боже куда денуся от совести" (начал хорошо, но в конце уж очень явно переигрывает - на месте Следственного комитета я бы не поверила - РД)
Ну и финал, собственно. Офицеров оставили в покое (хрен с ними, что врут, дальнейшее расследование спешно сворачивается - осталось примерно наказать виновных).
Копия с рапорта г.Главнокомандующему 1-ю Армиею, Комиссии Военного суда по Высочайшему повелению в м.Белой Церкве учрежденной над Мятежниками Черниговского пехотного полка от 6-го мая 1826-го года...
Саратовского полка рядовые
Федор Анойченко
Федор Николаев
Антон Янтарь... (и прочие - всего 26 человек из одной только 1-й Гренадерской роты Саратовского полка)
в чем оказываются виновными: означенные нижние чины по собственному сознанию оказываются виновными в неоднократных посещениях подполковник Сергея Муравьева, от которого выслушивая дерзостные поношения на Службу и на Особу блаженной памяти Государя Императора и разные возмутительные правила для поселения оных между товарищами - изъявляли ему готовность содействовать в злодейских его предприятиях, в особенности же Анойченко и Николаев, из коих первой изъявлял таковую же готовность и майору Спиридову, а последнему Муравьев внушал что ему не грех из чистого ружья застрелить Государя.
А теперь внимание, вопрос! (кто знает - подождите отвечать, пожалуйста) - как вы думаете, какому наказанию были подвергнуты рядовые Федор Анойченко и Федор Николаев за их страшные государственные преступления?