Уничтожение архивов в годы «советской власти».
«Сшибло от затхлого воздуха, дела лежат, как сено в стогу, с большим трудом и громадными усилиями в прошлое лето я проделал от стены коридорчик, чтобы дела не сгнили... Всем так наплевать на прошлое, что никого не затащишь работать и за деньги. Никто не хочет отдать сил прошлой жизни народа, одно только: „надо сжечь!“». Сжечь - простое решение, но ведь тут жизнь русского народа за 200 ровно лет...» (Краевед И.И. Вишневский, 1921 год. ЦАНО. Ф. 2222. Оп. 2. Д. 62а. Л. 13, 13 об.)
«Сразу после большевицкого переворота в Москве при штурме Кремля были частично сожжены солдатами документы отделения Архива Императорского Двора и Архива старых дел.» (Автократов В.Н. Из истории централизации архивного дела в России // Отечественные архивы №3 за 1993 год, стр. 9-35).
И это было только прелюдией к повсеместной расправе с архивами.
«Революция, взволновавшая необъятное море российского государства, подняла из глубин массу всякой нечисти, грязи и мути. Теперь, как говорится, даже придорожная грязь приняла красный цвет», - иронизировал А.А. Гераклитов [ГАСО. Ф. 407. Оп. 2. Д. 817, с. 28] Гераклитов сообщал: «В газетах появились известия о расхищении документов, а по слухам в них рылись все, у кого рыльце в пуху».
Согласно отчету Архивной комиссии, уже с начала 1918 года «в Правление СУАК беспрерывно поступали тревожные сведения об истреблении, распродаже и расхищении архивов» [ГАСО, Ф. 407. Оп. 2. Д. 320., с. 8]. Как свидетельствуют источники, сообщения о разграблении архивов, о том, что дела «расхищаются и употребляются для подстилки и отопления солдатами», стекались в комиссию сплошным потоком [Там же, с. 2].
Ульянов по кличке Ленин, не колеблясь, приказал «без особого постановления», «тайно» уничтожать все документы, подтверждающие права частной собственности. Между тем, с самого начала "революции" архивные документы уничтожались повсеместно, публично, масштабно и без особого тайного или явного указания.
Очень символично в этом смысле свидетельство очевидца революции, что рукописи «русской жизни с древнейших её времен, теперь лежат поруганные и буквально загаженные» [Хорхордина, Т.И. История и архивы - М. : Изд-во РГГУ, 1994, с. 38]. Всеобщая анархия, пробудив «коллективное бессознательное», вызвала к жизни первобытный инстинкт разрушения. Прилюдный и торжественный акт сожжения барских усадьб или вороха древних «бумаг» символизировал в глазах «восставших масс» ритуальный обряд похорон старого мира.
Аутодафе из архивных документов устраивались толпами безграмотных и озлобленных обывателей, но организовывались зачастую теми, кому было что скрывать. «Во дворе зданий [в Петрограде и Москве] упразднённых новой властью полиции и жандармской охранки толпы неизвестных жгли кипы документов», - отмечает Т.И. Хорхордина [Там же, с. 11]. «На заседаниях комиссии ГУАД беспрерывно рассматривались доклады инспекторов и уполномоченных с мест о несанкционированном уничтожении документов и произволе по отношению ко всем интеллигентам (и к архивистам, в частности)» [Там же, с. 75].
В июне 1919 г. А.Ф. Изюмов докладывал съезду губернских уполномоченных Главархива, что «от представителей губисполкомов приходилось слушать слова о ненужности национальных архивов в то время, когда проводится интернационализация» [Там же, с. 77].
Если в первые годы «советской власти» происходили значительные, но в большей степени стихийные уничтожения царских архивных фондов, то с закреплением власти советов эти уничтожения приняли массовый и планомерный характер «чисток фондов».
Образ мыслей и действий агентов советской власти образно и точно определил С.Н. Чернов: они «или считали поконченными счёты со старым миром или горячо боялись его возвращения - и по тому и другому одинаково были готовы к разрушению остатков старины, лаконически говорили про архив "сжечь!” и бросали их на площадь под открытое небо и падающий снег …» [ГАСО Ф. 407. Оп. 2. Д. 376, с. 2-2 об.].
«В библиотеке ЦСУ невозможно было найти классические сочинения русских статистиков, зато в огромном количестве присутствовала западная литература. Крупный русский статистик профессор Введенский заметил эту особенность библиотеки ЦСУ и после своей смерти завещал в её фонды свою личную библиотеку в несколько тысяч томов, где исчерпывающим образом были представлены русские статистики. Лев Маркович (Лейба Мордкович) Володарский, родной брат известного еврейского большевика и заведующая библиотекой Ниса Александровна Елисаветская, дочь старого еврейского большевика, чекиста, приказали уничтожить подаренную библиотеку Введенского и пустили её под нож специальной машины. Несколько сотрудников (в том числе и я) сумели вытащить отдельные тома этой библиотеки из контейнера машины. Это - редчайшие сочинения первой половины XIX века. Этот величайший акт варварства по отношению к русской культуре осуществлялся не в 1918 году, а в 1974-м - на глазах у сотен сотрудников ЦСУ...» ( О.А. Платонов «Центральное статистическое управление СССР. Воспоминания бывшего сотрудника».)
Click to view