Форма Ruga/Ruya/Ruia. 2. Корвейская легенда.
Форма Ruia/Rugia была известна в Корвейском монастыре по крайней мере с X века, во второй половине которого она упоминается монахом Видукиндом. Известность её здесь можно уверенно связать с Магдебургом и окружением Оттона Великого. Сам Корвейский монастырь был основан после окончательного включения Саксонии в империю каролингов сыном Карла Великого, Людвигом Благочестивым в 844 году и посвящён христианскому мученику Св. Виту. Как и во многих других средневековых монастырях Германии, в нём велось своё летописание, известное как Корвейские анналы. Впервые Рюген упоминается в них в описании похода Лотаря на чрезпенян в 1114 году. Речь здесь идёт о хорониме Rugiacensibus - «руянская земля», с которой граничили земли чрезпенян. Однако, данное свидетельство появилось не сразу после похода Лотаря, а лишь много позже и история его крайне показательна и важна для понимания исследуемого вопроса.
Изначально повествование Корвейских анналов заканчивались на 1064 году, «дописка» же их до 1117 года была осуществлена так называемым «Корвейским хронографом», использовавшим для этого пустые поля уже имевшейся рукописи впервые около 1120 года и впоследствии после 1147 года. На основании анализа рукописи «дописку» конкретно сообщения о походе Лотаря на чрезпенян датируют 1147 годом. Дата появления сообщения отнюдь не случайна. Это - год крестового похода на славян, в котором принимал участие, помимо прочих саксонских епископов, и аббат Корвейского монастыря Вибальд фон Штабло. Вибальд участвовал в «восточной операции», осаждавшей Деммин, столицу чрезпенян, и дошедшей до Щецина. Сохранилось написанное двумя годами спустя, в 1149 году, письмо Вибальда Корвейского другому саксонскому (Хильдесхайскому) епископу, в котором Вибальд поясняет, что участие его в крестовом походе было обусловлено желанием возвращения переданных Корвее ещё Людвигом рюгенских земель. Здесь речь шла также о хорониме: Regio quae a teutonicis Ruiana, a sclavis Rana dicitur - «королевство, которое немцы Ruiana, а славяне Rana называют». Стоит отметить, что «немецкая» форма при этом соответствует форме ruiani, употреблявшейся здесь же ещё Видукиндом. С очень большой долей вероятности, именно употребление её Вибальдом в таком виде связано именно с Видукиндом. За два года до этого по указанию нового корвейского аббата Вибальда монахами была проведена немалая исследовательская работа, изучение корвейских и других саксонских летописей.
Аббат Вибальд принял управление Корвеей за год до крестового похода, в 1146 году. Это был очень деятельный и активный человек, одних только дипломатических писем которого к различным высокопоставленным светским и церковным лицам известны сотни. Вступив в аббатскую должность, он сразу же с большой энергией принялся изучать возможности расширения корвейских владений и улучшения материального положения монастыря (и, соответственно, своего). Именно с аббатом Вибальдом связано появление в знаменитой в середине XII века фальсификации - «Корвейской легенды».
Видимо, после похода Лотаря на чрезпенян, слухи о том, что славяне к северу от реки Пены «обязаны платить ежегодный налог Св. Виту» распространился по Саксонии, дойдя и до Корвейского монастыря, патроном которого был Св. Витт. Сложно сказать, стало ли изначальной причиной действительно недоразумение, так, что в силу созвучия имён монахи действительно полагали, что культ Свентовита на Арконе был искажением культа христианского Св. Витта. История славянско-саксонских взаимоотношений к этому времени была такова, что к этому времени саксы уже дважды пытались христианизировать славянские земли, основывали церкви и епископства, которые после этого разрушаемы, славяне возвращались к язычеству и заново устанавливали идолы в своих городах. Потому, изначальное происхождение корвейской легенды, теоретически, могло быть и просто попыткой христиан объяснения загадочной и противоречивой для них информации о культе и ежегодном налоге в храм Свентовита, которого они не в силах были отличить от Св. Витта. Хотя, могло статься, что вся история была намеренной фальсификацией изначально. Как бы там ни было, узнав об этих тогда ещё устных рассказах, и поняв возможную для себя из этой истории выгоду, предприимчивый Вибальд инициировал настоящее «расследование».
«Поиски» им или другими корвейскими церковнослужителями информации о Корвее в тогдашних саксонских летописях привели их к строке Кведлинбургских анналов, под 844 годом (годом основания Корвейского монастыря) сообщавших о походе Лотаря, сына Людвига Благочестивого, на «восточных славян», в результате которого был убит славянский правитель Гостомысл. В Кведлинбургских Анналах эта фраза была сопровождена сообщением об основании Корвейского монастыря, однако, не связывая оба, произошедшие в один год события.
844. Король Лотарь пришёл вместе с восточными франками в землю славян, убил их короля Гестимисла, а их земли подчинил себе. Освящение церкви в Новой Корвее.
Кведлинбургские анналы принадлежат к тесно связанным между собой саксонским летописям так называемый "Херсфельдской группы". По любопытной случайности, закравшаяся уже в Анналы Ламперта ошибка о том, что Гостомысла убил его Лотарь, а не его отец Людвиг, была перенята и в другие саксонские анналы XI-XII вв., в том числе Кведлинбургские и Хильдесхаймские. Конкретно сообщение Кведлинбургских анналов 844 года оказалаоь очень созвучно тому, что искали в Корвее: основание Корвейского монастыря после похода короля Лотаря на славян. И хотя это был не тот король Лотарь, что ходил на рюгенских славян и чрезпенян в 1114 году, общее "направление" сообщения, видимо, устроило Вибальда. Это сообщение можно было трактовать так, что после победоносного похода на славян Лотарь не просто основал Корвейский монастырь, но и наделил его только что завоёванными землями. Можно предположить, что логика Вибальда здесь была следующей:
+ славяне мотивируют свой отказ платить десятину тем, что уже платят налог "Св. Витту"
+ но получает этот налог не Корвейский монастырь, а Аркона на острове Рюген, а сам храм - языческий
=>следовательно, на Рюгене изначально должен был быть основанная Корвей церковь Св.Витта, которая была потеряна Корвеей после отпадения язычников от христианства
=>основание церкви Св. Витта было прерогативой Корвейского монастыря, но для миссии и обращения требовалось разрешение и передача этих земель от светского правителя
=>нужно искать в доступных летописях и грамотах о передаче Корвее каких-либо славянских владений
=>раз в летописях нет ничего о передаче прямым текстом, но, так как известно (исходная точка для поисков), что Корвее были некогда переданы славянские земли, а единственное упоминание Корвее совместно со славянами - в 844 году, то, стало быть, именно тогда Рюген и был передан Корвее. "Потерявшиеся" грамоты следует написать заново. И поконкретнее расспросить свидетелей похода Лотаря 1114 года, куда именно платился "налог Св.Витту".
Некоторые указания на эти «исследования» содержат и сами Корвейские Анналы. В сообщении Корвейского хронографа, датируемое 1147 годом, говорится о том, что чрезпеняне, живущие рядом с Рюгенскими землями, обязаны выплачивать ежегодный налог Св. Виту в Корвейский монастырь, называется источник этой информации. Это два участника похода 1114 года - Конрад из Френкенлебена и Конрад из Гронингена.
Таким образом, выходит, что «опрошены» свидетели должны были через много лет спустя после самого похода (поход состоялся в 1114, а сообщение датируется 1147). Более того, находится даже грамота, подтверждающая слова Корвейского хронографа, речь в которой идёт о свидетельстве Конрада из Франкенлебена в этом самом 1147 году о неких не названых имениях Корвейского монастыря.
33 года - срок не малый, некоторые подробности могли быть Конрадом и подзабыты, либо же вся путаница возникла из-за переводчика уже тогда. Переводивший Лотарю со славянского слова чрезпенян вполне логично перевёл Свентовита, которому они платили дань, как «Святого Вита». Любопытна остроумная мысль немецкого исследователя Генриха Крюгера, составившего наиболее подробное исследование вопроса, о том, что и упоминание в рассказе Корвеи могло быть не просто фальсификацией, но и свидетельством такого же недоразумения переводчика, понявшего Аркону, как arx Conae и отождествившего её с известной ему arx Corb[v]ae, что, видимо, действительно могло казаться ему логично, коль скоро и Свентовита он уже принял за Св. Вита.
Кроме сообщений очевидцев, Корвейским хронографом в Корвейские анналы была вписана и сама "Корвейская легенда"
844 г. [В этом году король Лотарь 11, победив ругийских славян и убив их короля Гестимула, передал их Новой Корвее.
Король Лотарь вместе с восточными франками пришёл в землю ругийских славян, убил их короля Гестимула и, подчинив себе остальных, передал церкви в Новой Корвее]
Сравнение с приведённым выше текстом Кведлинбургских анналов едва ли может оставить какие-то сомнения. В то же время стоит обратить внимание на форму Rugiacenses Slavos, "ругианских славян". Эта странная форма характерна для источников Корвейской группы и во многом их выдаёт.
Примерно в это же время (между 1146 и 1155 гг.) возникла и фальсификация грамоты Лотаря, якобы передававшего завоёванный им остров Рюген Корвейскому монастырю.
Упоминание убийства Гестимысла в 844 году Лотарем, а не Людвигом, не оставляет сомнений, что информация эта была взята из каких-то саксонских анналов XI-XII вв., скорее всего Кведлинбургских. Здесь снова мы видим всю ту же странноватую на первый взгляд, "корвейскую" форму Rugacensem insula, то есть "Рюгенский остров", (а не "остров Рюген", Slaviam Rugian, как в одном из списков Корвейских анналов).
Я бы предположил, что произошло следующее. В 1146 году Вибальд узнал, что религиозный налог "Св. Витту" выплачивается славянами-чрезпенянами в какой-то языческий храм в другой соседней славянской языческой земле, вместо того, чтобы выплачивать его Корвее. Опросив свидетелей и изучив саксонские летописи и грамоты, он узнал, что чрезпеняне платили налог славянам, живущим к северу от них. Здесь стоит обратить внимание на сообщение Корвейского хронографа о том, что чрезпеняне, платившие налог Св. Витту Корвейскому, жили к северу от Гавельбергского епископства, между Гавельбергским епископством и Rugiacensibus. Другими словами, собирая информацию о данниках Св. Витта, корвейские монахи ознакомились с тем, где проходила северная граница Гавельбергской епархии. Так как Гавельбергская епархия была подчинена Магдебургскому архиепископству, то северная граница последнего была идентична и таковой первого. Так как искали они в находившихся в тогдашних саксонских монастырях документах, то, очевидно, ознакомились и с магдебургскими грамотами о границах магдебургского архиепископства, указанных ещё Оттоном до реки Пены и Mare Rugianorum. Увидев, что границы Гамбургского и Гавельбергского епископств доходят только до Деммина и Пены, а начинающиеся за ними земли Rugianorum не только никому не принадлежат, но и получают "за них" налог "Св. Витту", Вибальд решил действовать быстро. Тем более, что именно в это время планировавшийся крестовый поход на славян открывал очень хорошую возможность для завоевания этих земель и передачи их Корвее. Но, видимо, очень мало знавшие об этих краях корвейские церковники не смогли понять из грамот и текста Видукинда, что основой в упоминаемых топонимах была Ruya, что и привело к появлению "странных" спецефично-корвейских форм Rugacensem insula, rex Rugiacenses Slavos и Rugiacensibus в 1146-1147 гг. Так как остров Рюген и его жители практически не упоминался ещё в немецких источниках до середины XII века, корвейские церковники, видимо, стремились записать его название формой как можно ближе стоящей к важного для них описания "ничейных" земель в магдебургских грамотах.
Не случайным в этой связи кажется и участие Вибальда именно в «восточной» операции против славян во время крестового похода - по его личному сообщению, он был среди осаждавших Деммин («населённый рюгенскими славянами» по Адаму Бременскому), бывший столицей чрезпенян и за которым начинались континентальные владения Рюгена. Судя по тому, что в источниках сообщается лишь об осаде, но не о взятии Деммина в 1147 году, а далее крестоносцы отправляются к Щецину - то есть, на юго-восток, а не на Рюген, можно предположить, что успеха они не достигли. Эти обстоятельства позволяют взглянуть на помощь рюгенских славян в во время крестового похода ободритам - во, многом, и не позволившую полностью разгромить последних и устранить Никлота. Согласно сообщению Вибальда, в цели крестового похода было и завоевание рюгенских земель, что уже само по себе и делало их прямыми участниками событий. Можно предположить, что в Деммине они также оказывали помощь осаждённым, если не сами обороняли этот город, бывший границей их земель.
Так или иначе, я бы предположил, что Вибальд узнал более детально о том, что та область, на которую он претендовал ( Ruiana ) называлась eщё и Rana в процессе крестового похода от кого-то из более осведомлённых в местных делах участников, либо из хроники Адама, доступной, как это показывает пример Саксонского Анналиста, учёным монахам "Херсфельдской традиции" в Саксонии как раз в середине XII века. Впрочем, эта форма будет позже разобрана отдельно. Сообщение о двойном названии Ruiana-Rana оставлено Вибальдом в 1149 году в контексте описания своего участия в крестовом походе и претензий на Рюген отличается большей точностью, чем формулировки 1146-1147 гг. до крестового похода, видимо, основывавшиеся на формулировке из магдебургской грамоты. Не добившись военной победы в 1147 году, Вибальд стал действовать дипломатическим путём.
В скором времени корвейские послы отправились за подтверждением своих претензий к папе Римскому и действительно добились своего. Предполагается, что первое подтверждение могло папой Евгением III могло состояться уже в 1148 или 1152 гг., однако грамота сохранилась лишь для подтверждения Рюгена как Корвейских владений новым папой Адрианом в 1155 году. В 1158-1160 гг. сфальсифицированная дарительная грамота Лотаря и описание претензий на рюгенские земли вносятся в ещё два корвейских документа Catalogum donatorum и Catalogum abbatum. Возможно, в это же время «Корвейская легенда» была вписана и в хранившуюся в Корвее рукопись Титмара Мерзебургского (либо же это произошло уже в XIV веке, которым датируется список).
В дальнейшем Корвея не оставиляла своих попыток добиться передачи острова путём дипломатии и пропаганды, прибегая к подделкам новых «древних грамот» и вписками "Корвейской легенды" в уже существовавшие хроники. Её претензии дожили XVIII века. Не принеся Корвейскому монастырю никакой пользы они, в то же время, породили исторический миф, развить который стоило историкам не малого труда.
Для исследования самоназвания рюгенских славян же интереснее, что подавляющее большинство упоминаний Рюгена до момента его завоевания было связано именно с пропагандой «Корвейской легенды» и претензиями корвейского монастыря. Сумев добиться благословления своей фальсификации папой Римским, Корвея, на деле никаких дополнительных козырей не получила. Её претензии не смогли осуществиться ни в 1147 году, позже, так подобное предприятие возможно было осуществить лишь реальной военной силой, которой у Корвеи не было. Потому, стремясь заинтересовать и переманить на свою сторону имеющую такую возможность знать, использовалась насколько возможно активная пропаганда - прежде всего среди саксонского духовенства, имевшего на эту знать определённое влияние. Первая цель действительно была достигнута. Корвейская легенда распространилась по Саксонии и Нордальбингии.
Хронист Гельмольд из Бозау, прибывший, как предполагается из Саксонии (Харца) и занимавшийся крещением Вагрии как раз во время наиболее активных усилий Корвеи, записал её в своей хроники дважды.
Дошедшее от предков древнее предание рассказывает, что во времена Людовика II из Корвейи вышли известные своей святостью монахи, которые, стремясь спасти славян, обрекли сами себя ради проповеди слова божьего на грозившие им опасности и смерть. Пройдя много славянских земель, они пришли к тем, которые называются ранами, или руянами, и живут в сердце моря. Там находился очаг заблуждений и гнездо идолопоклонства. Проповедуя тут со всей смелостью слово божье, они приобрели [для христианства] весь этот остров и даже заложили здесь храм в честь господа и спасителя нашего Иисуса Христа и в память св. Вита, покровителя Корвейи 106. Потом же, когда по попущению божьему дела изменились, то раны отпали от веры и тотчас же, изгнав священников и христиан, сменили веру на суеверие. Ибо св. Вита, которого мы признаем мучеником и слугой Христовым, они за бога почитают, творение ставя выше творца. И не найти под небесами другого такого варварства, которое ужасало бы священников и христиан больше, [нежели это]. Они гордятся одним только именем св. Вита, которому посвятили величайшей пышности храм и идола, ему именно приписывая первенство между богами 107. Сюда обращаются из всех славянских земель за ответами и ежегодно доставляют средства для [46] жертвоприношений Купцам же, которые случайно пристанут к их местам, всякая возможность продавать или поспать предоставляется не раньше, чем они пожертвуют богу их что-либо ценное из своих товаров, и тогда только товары выставляются на рынок. Жреца своего они почитают не меньше, чем короля Все это суеверие ран сохранилось со времени, когда они впервые отрекшись от веры, до наших дней.
Как считается, этот фрагмент был написан Гельмольдом до 1168 года, следующее же должно было быть написано уже после, так как в нём повествуется о завоевании Арконы:
.
Старое предание вспоминает, что Людовик, сын Карла, пожаловал некогда землю руян св. Виту в Корвейе, потому что сам был основателем этого монастыря. Вышедшие оттуда проповедники, как рассказывают, обратили народ руян, или ран, в веру и заложили там храм в честь мученика св. Вита, которого почитает эта земля. После того же как раны, они же руяны, с изменением обстоятельств отклонились от света истины, среди них возникло заблуждение, худшее, чем раньше, ибо св. Вита, которого мы признаем слугой божьим, раны начали почитать, как бога, поставили в честь его громадного идола и служили творению больше, чем творцу. И с тех пор это заблуждение у ран настолько утвердилось, что Святовит, бог земли руянской, занял первое место среди всех божеств славянских, светлейший [237] в победах, самый убедительный в ответах. Поэтому и в наше время не только вагрская земля, но и все другие славянские земли посылали сюда ежегодно приношения, почитая его богом ботов. Король же находится у них и меньшем по сравнению с жрецом почете. Ибо тот тщательно разведывает ответы [божества] и толкует узнаваемое в гаданиях. Он от указаний гадания, а король и народ от его указаний зависят
Любопытно, что первый вариант Гельмольда содержит несколько отличный от «стандартного» варианта Корвейской легенды рассказ и повествует о якобы добровольной и опасной миссии корвейских монахов на остров, не говоря о завоевании его каролингами. Однако, второй вариант содержит предисловие о передаче «рюгенских земель» Люгвигом I Корвее, после чего следует та же история о миссии монахов. Очевидно, Гельмольд услышал «легенду» уже в несколько эволюционировавшем и обросшем подробностями за порядка десятилетия активных усилий корвейских монахов. Возникнув из недоразумения и неверного перевода (Свентовит - Св. Витт, следовательно платящие дань Св. Витту должны подчиняться Корвее), изначальный вариант легенды действительно нуждался в объяснении церковнослужителям причин по которым язычники почитают некого Св. Витта в их время во всю почитали, но ни с Корвеей, ни с другими христианами дел иметь не желали. Видимо, в эволюции легенды могли сыграть роль и реальные сведения о поклонении Свентовиту на Рюгене, поступавшие в Саксонию. Так в одной главе с рассказом «Корвейской легенды», Гельмольд приводит подобный случай, когда некий саксонский священник отправился вместе с купцами прямо к Арконе, в попытке обратить местных жителей в христианство. «Миссия» эта закончилась предсказуемо неудачно и священнику пришлось в спешке покинуть Рюген. Однако, как показывает сообщение Гельмольда, его рассказы стали известны в Саксонии. Впрочем, данные о Свентовите поступали к самому Гельмольду и другим путём - в той же главе 2-12 он сообщает, что Вагрия, в которой он проповедовал, в его времена выплачивала в храм Свентовита ежегодную дань, также передавая и некоторые подробности как о рюгенских славянах, так и о почитании Свентовита. Потому, сложно сказать, родилась ли версия «Корвейской легенды» непосредственно в голове Гельмольда, быв его попыткой объяснить известные ему данные («Корвейская легенда» + реальное почитание Свентовита язычниками), или же он познакомился с ней уже в таком виде. Несомненным при этом остаётся знакомство его с Корвейской легендой и в «корвейской» версии, содержащей претензии на «рюгенскую землю» и информацию о передачи её Корвее Людвигом.
На рубеже XII и XIII веков «Корвейскую легенду» помещает в своей хроники и датский хронист Саксон Грамматик, также как и Гельмольд (2-12) приурочивая её к завоеванию Арконы 1168 года. Источники, по которым легенда попала к Гельмольду и Саксону доподлинно неизвестны, так как оба они ссылаются на «предания», однако, среди окружения обоих хватало потенциальных её «знатоков».
Происхождение из Саксонии самого Гельмольда едва ли является в этом деле зацепкой в виду того, что он приехал в Вагрию ещё юношей. Так же и семинарское его обучение в Брауэншвайге в Саксонии происходило ещё до сложения легенды. Возможно, он продолжал сохранять связи с саксонским духовенством, или же такие связи сохранял его наставник Винцелин, происходивший из Хаммельна на Везере (около 50 км от Корвеи), в дальнейшем живший в Магдебурге и Бремене. Став епископом, Винцелин наверняка получил возможность вызвать к себе кого-то из своих бывших знакомых и уже наверняка согласно сану должен был контактировать с высшими духовными и светскими кругами своего времени по крайней мере Саксонии и Вагрии. Также и поставленный в 1160-х епископом в Зверин знакомый Гельмольду епископ Берно происходил с Везера - около 20 км от Корвеи. С большой долей вероятности именно он и познакомил с легендой Саксона Грамматика - Гельмольд сообщает, что Берно принимал участие в походе на Аркону 1168 года. Это его там появление могло быть связано как раз саксонскими претензиями на Рюген, в которых аргументом могла использоваться и благословлённая папой Римским Корвейская легенда.
Генрих Лев определённо преследовал в этом походе свои интересы - Гельмольд сообщает даже о военном конфликте, последовавшем за невыплатой Вальдемаром Великим доли награбленного Генриху Льву. Можно предположить, что эта единовременная «выплата» стала своего рода «покупкой» Рюгена данами, после чего саксонские правители отказывались от всяких на него прав. Схожим образом, за единовременную выплату, Лотарём было «продано» данам и королевство ободритов в первой трети XII века. Так или иначе, но вопрос был улажен дипломатическим путём - сразу после завоевания Арконы Абсалон отправил посланников к папе Римскому и добился от него в 1169 году подтверждения прав на Рюген уже для датской епархии.
Относительно источников Гельмольда о «Корвейской легенде», кроме общего притока монахов и светских лиц из Саксонии в Вагрию для её христианизации и колонизации, подозрение может пасть и на участников крестового похода. Гельмольду было известно об осаде Деммина, в которой принимал участие Вибальд. Хотя отсутствие каких-либо подробностей о «восточной операции» не позволяет предположить их прямого контакта. Тем не менее передача «легенды» через каких-то духовных лиц Гамбургского архиепископства, которому был подчинён Гельмольд и границей которого как раз и был Деммин, кажется возможной. Хроникам Гельмольда и Адама будет посвящена следующая глава.
Изначально повествование Корвейских анналов заканчивались на 1064 году, «дописка» же их до 1117 года была осуществлена так называемым «Корвейским хронографом», использовавшим для этого пустые поля уже имевшейся рукописи впервые около 1120 года и впоследствии после 1147 года. На основании анализа рукописи «дописку» конкретно сообщения о походе Лотаря на чрезпенян датируют 1147 годом. Дата появления сообщения отнюдь не случайна. Это - год крестового похода на славян, в котором принимал участие, помимо прочих саксонских епископов, и аббат Корвейского монастыря Вибальд фон Штабло. Вибальд участвовал в «восточной операции», осаждавшей Деммин, столицу чрезпенян, и дошедшей до Щецина. Сохранилось написанное двумя годами спустя, в 1149 году, письмо Вибальда Корвейского другому саксонскому (Хильдесхайскому) епископу, в котором Вибальд поясняет, что участие его в крестовом походе было обусловлено желанием возвращения переданных Корвее ещё Людвигом рюгенских земель. Здесь речь шла также о хорониме: Regio quae a teutonicis Ruiana, a sclavis Rana dicitur - «королевство, которое немцы Ruiana, а славяне Rana называют». Стоит отметить, что «немецкая» форма при этом соответствует форме ruiani, употреблявшейся здесь же ещё Видукиндом. С очень большой долей вероятности, именно употребление её Вибальдом в таком виде связано именно с Видукиндом. За два года до этого по указанию нового корвейского аббата Вибальда монахами была проведена немалая исследовательская работа, изучение корвейских и других саксонских летописей.
Аббат Вибальд принял управление Корвеей за год до крестового похода, в 1146 году. Это был очень деятельный и активный человек, одних только дипломатических писем которого к различным высокопоставленным светским и церковным лицам известны сотни. Вступив в аббатскую должность, он сразу же с большой энергией принялся изучать возможности расширения корвейских владений и улучшения материального положения монастыря (и, соответственно, своего). Именно с аббатом Вибальдом связано появление в знаменитой в середине XII века фальсификации - «Корвейской легенды».
Видимо, после похода Лотаря на чрезпенян, слухи о том, что славяне к северу от реки Пены «обязаны платить ежегодный налог Св. Виту» распространился по Саксонии, дойдя и до Корвейского монастыря, патроном которого был Св. Витт. Сложно сказать, стало ли изначальной причиной действительно недоразумение, так, что в силу созвучия имён монахи действительно полагали, что культ Свентовита на Арконе был искажением культа христианского Св. Витта. История славянско-саксонских взаимоотношений к этому времени была такова, что к этому времени саксы уже дважды пытались христианизировать славянские земли, основывали церкви и епископства, которые после этого разрушаемы, славяне возвращались к язычеству и заново устанавливали идолы в своих городах. Потому, изначальное происхождение корвейской легенды, теоретически, могло быть и просто попыткой христиан объяснения загадочной и противоречивой для них информации о культе и ежегодном налоге в храм Свентовита, которого они не в силах были отличить от Св. Витта. Хотя, могло статься, что вся история была намеренной фальсификацией изначально. Как бы там ни было, узнав об этих тогда ещё устных рассказах, и поняв возможную для себя из этой истории выгоду, предприимчивый Вибальд инициировал настоящее «расследование».
«Поиски» им или другими корвейскими церковнослужителями информации о Корвее в тогдашних саксонских летописях привели их к строке Кведлинбургских анналов, под 844 годом (годом основания Корвейского монастыря) сообщавших о походе Лотаря, сына Людвига Благочестивого, на «восточных славян», в результате которого был убит славянский правитель Гостомысл. В Кведлинбургских Анналах эта фраза была сопровождена сообщением об основании Корвейского монастыря, однако, не связывая оба, произошедшие в один год события.
844. Король Лотарь пришёл вместе с восточными франками в землю славян, убил их короля Гестимисла, а их земли подчинил себе. Освящение церкви в Новой Корвее.
Кведлинбургские анналы принадлежат к тесно связанным между собой саксонским летописям так называемый "Херсфельдской группы". По любопытной случайности, закравшаяся уже в Анналы Ламперта ошибка о том, что Гостомысла убил его Лотарь, а не его отец Людвиг, была перенята и в другие саксонские анналы XI-XII вв., в том числе Кведлинбургские и Хильдесхаймские. Конкретно сообщение Кведлинбургских анналов 844 года оказалаоь очень созвучно тому, что искали в Корвее: основание Корвейского монастыря после похода короля Лотаря на славян. И хотя это был не тот король Лотарь, что ходил на рюгенских славян и чрезпенян в 1114 году, общее "направление" сообщения, видимо, устроило Вибальда. Это сообщение можно было трактовать так, что после победоносного похода на славян Лотарь не просто основал Корвейский монастырь, но и наделил его только что завоёванными землями. Можно предположить, что логика Вибальда здесь была следующей:
+ славяне мотивируют свой отказ платить десятину тем, что уже платят налог "Св. Витту"
+ но получает этот налог не Корвейский монастырь, а Аркона на острове Рюген, а сам храм - языческий
=>следовательно, на Рюгене изначально должен был быть основанная Корвей церковь Св.Витта, которая была потеряна Корвеей после отпадения язычников от христианства
=>основание церкви Св. Витта было прерогативой Корвейского монастыря, но для миссии и обращения требовалось разрешение и передача этих земель от светского правителя
=>нужно искать в доступных летописях и грамотах о передаче Корвее каких-либо славянских владений
=>раз в летописях нет ничего о передаче прямым текстом, но, так как известно (исходная точка для поисков), что Корвее были некогда переданы славянские земли, а единственное упоминание Корвее совместно со славянами - в 844 году, то, стало быть, именно тогда Рюген и был передан Корвее. "Потерявшиеся" грамоты следует написать заново. И поконкретнее расспросить свидетелей похода Лотаря 1114 года, куда именно платился "налог Св.Витту".
Некоторые указания на эти «исследования» содержат и сами Корвейские Анналы. В сообщении Корвейского хронографа, датируемое 1147 годом, говорится о том, что чрезпеняне, живущие рядом с Рюгенскими землями, обязаны выплачивать ежегодный налог Св. Виту в Корвейский монастырь, называется источник этой информации. Это два участника похода 1114 года - Конрад из Френкенлебена и Конрад из Гронингена.
Таким образом, выходит, что «опрошены» свидетели должны были через много лет спустя после самого похода (поход состоялся в 1114, а сообщение датируется 1147). Более того, находится даже грамота, подтверждающая слова Корвейского хронографа, речь в которой идёт о свидетельстве Конрада из Франкенлебена в этом самом 1147 году о неких не названых имениях Корвейского монастыря.
33 года - срок не малый, некоторые подробности могли быть Конрадом и подзабыты, либо же вся путаница возникла из-за переводчика уже тогда. Переводивший Лотарю со славянского слова чрезпенян вполне логично перевёл Свентовита, которому они платили дань, как «Святого Вита». Любопытна остроумная мысль немецкого исследователя Генриха Крюгера, составившего наиболее подробное исследование вопроса, о том, что и упоминание в рассказе Корвеи могло быть не просто фальсификацией, но и свидетельством такого же недоразумения переводчика, понявшего Аркону, как arx Conae и отождествившего её с известной ему arx Corb[v]ae, что, видимо, действительно могло казаться ему логично, коль скоро и Свентовита он уже принял за Св. Вита.
Кроме сообщений очевидцев, Корвейским хронографом в Корвейские анналы была вписана и сама "Корвейская легенда"
844 г. [В этом году король Лотарь 11, победив ругийских славян и убив их короля Гестимула, передал их Новой Корвее.
Король Лотарь вместе с восточными франками пришёл в землю ругийских славян, убил их короля Гестимула и, подчинив себе остальных, передал церкви в Новой Корвее]
Сравнение с приведённым выше текстом Кведлинбургских анналов едва ли может оставить какие-то сомнения. В то же время стоит обратить внимание на форму Rugiacenses Slavos, "ругианских славян". Эта странная форма характерна для источников Корвейской группы и во многом их выдаёт.
Примерно в это же время (между 1146 и 1155 гг.) возникла и фальсификация грамоты Лотаря, якобы передававшего завоёванный им остров Рюген Корвейскому монастырю.
Упоминание убийства Гестимысла в 844 году Лотарем, а не Людвигом, не оставляет сомнений, что информация эта была взята из каких-то саксонских анналов XI-XII вв., скорее всего Кведлинбургских. Здесь снова мы видим всю ту же странноватую на первый взгляд, "корвейскую" форму Rugacensem insula, то есть "Рюгенский остров", (а не "остров Рюген", Slaviam Rugian, как в одном из списков Корвейских анналов).
Я бы предположил, что произошло следующее. В 1146 году Вибальд узнал, что религиозный налог "Св. Витту" выплачивается славянами-чрезпенянами в какой-то языческий храм в другой соседней славянской языческой земле, вместо того, чтобы выплачивать его Корвее. Опросив свидетелей и изучив саксонские летописи и грамоты, он узнал, что чрезпеняне платили налог славянам, живущим к северу от них. Здесь стоит обратить внимание на сообщение Корвейского хронографа о том, что чрезпеняне, платившие налог Св. Витту Корвейскому, жили к северу от Гавельбергского епископства, между Гавельбергским епископством и Rugiacensibus. Другими словами, собирая информацию о данниках Св. Витта, корвейские монахи ознакомились с тем, где проходила северная граница Гавельбергской епархии. Так как Гавельбергская епархия была подчинена Магдебургскому архиепископству, то северная граница последнего была идентична и таковой первого. Так как искали они в находившихся в тогдашних саксонских монастырях документах, то, очевидно, ознакомились и с магдебургскими грамотами о границах магдебургского архиепископства, указанных ещё Оттоном до реки Пены и Mare Rugianorum. Увидев, что границы Гамбургского и Гавельбергского епископств доходят только до Деммина и Пены, а начинающиеся за ними земли Rugianorum не только никому не принадлежат, но и получают "за них" налог "Св. Витту", Вибальд решил действовать быстро. Тем более, что именно в это время планировавшийся крестовый поход на славян открывал очень хорошую возможность для завоевания этих земель и передачи их Корвее. Но, видимо, очень мало знавшие об этих краях корвейские церковники не смогли понять из грамот и текста Видукинда, что основой в упоминаемых топонимах была Ruya, что и привело к появлению "странных" спецефично-корвейских форм Rugacensem insula, rex Rugiacenses Slavos и Rugiacensibus в 1146-1147 гг. Так как остров Рюген и его жители практически не упоминался ещё в немецких источниках до середины XII века, корвейские церковники, видимо, стремились записать его название формой как можно ближе стоящей к важного для них описания "ничейных" земель в магдебургских грамотах.
Не случайным в этой связи кажется и участие Вибальда именно в «восточной» операции против славян во время крестового похода - по его личному сообщению, он был среди осаждавших Деммин («населённый рюгенскими славянами» по Адаму Бременскому), бывший столицей чрезпенян и за которым начинались континентальные владения Рюгена. Судя по тому, что в источниках сообщается лишь об осаде, но не о взятии Деммина в 1147 году, а далее крестоносцы отправляются к Щецину - то есть, на юго-восток, а не на Рюген, можно предположить, что успеха они не достигли. Эти обстоятельства позволяют взглянуть на помощь рюгенских славян в во время крестового похода ободритам - во, многом, и не позволившую полностью разгромить последних и устранить Никлота. Согласно сообщению Вибальда, в цели крестового похода было и завоевание рюгенских земель, что уже само по себе и делало их прямыми участниками событий. Можно предположить, что в Деммине они также оказывали помощь осаждённым, если не сами обороняли этот город, бывший границей их земель.
Так или иначе, я бы предположил, что Вибальд узнал более детально о том, что та область, на которую он претендовал ( Ruiana ) называлась eщё и Rana в процессе крестового похода от кого-то из более осведомлённых в местных делах участников, либо из хроники Адама, доступной, как это показывает пример Саксонского Анналиста, учёным монахам "Херсфельдской традиции" в Саксонии как раз в середине XII века. Впрочем, эта форма будет позже разобрана отдельно. Сообщение о двойном названии Ruiana-Rana оставлено Вибальдом в 1149 году в контексте описания своего участия в крестовом походе и претензий на Рюген отличается большей точностью, чем формулировки 1146-1147 гг. до крестового похода, видимо, основывавшиеся на формулировке из магдебургской грамоты. Не добившись военной победы в 1147 году, Вибальд стал действовать дипломатическим путём.
В скором времени корвейские послы отправились за подтверждением своих претензий к папе Римскому и действительно добились своего. Предполагается, что первое подтверждение могло папой Евгением III могло состояться уже в 1148 или 1152 гг., однако грамота сохранилась лишь для подтверждения Рюгена как Корвейских владений новым папой Адрианом в 1155 году. В 1158-1160 гг. сфальсифицированная дарительная грамота Лотаря и описание претензий на рюгенские земли вносятся в ещё два корвейских документа Catalogum donatorum и Catalogum abbatum. Возможно, в это же время «Корвейская легенда» была вписана и в хранившуюся в Корвее рукопись Титмара Мерзебургского (либо же это произошло уже в XIV веке, которым датируется список).
В дальнейшем Корвея не оставиляла своих попыток добиться передачи острова путём дипломатии и пропаганды, прибегая к подделкам новых «древних грамот» и вписками "Корвейской легенды" в уже существовавшие хроники. Её претензии дожили XVIII века. Не принеся Корвейскому монастырю никакой пользы они, в то же время, породили исторический миф, развить который стоило историкам не малого труда.
Для исследования самоназвания рюгенских славян же интереснее, что подавляющее большинство упоминаний Рюгена до момента его завоевания было связано именно с пропагандой «Корвейской легенды» и претензиями корвейского монастыря. Сумев добиться благословления своей фальсификации папой Римским, Корвея, на деле никаких дополнительных козырей не получила. Её претензии не смогли осуществиться ни в 1147 году, позже, так подобное предприятие возможно было осуществить лишь реальной военной силой, которой у Корвеи не было. Потому, стремясь заинтересовать и переманить на свою сторону имеющую такую возможность знать, использовалась насколько возможно активная пропаганда - прежде всего среди саксонского духовенства, имевшего на эту знать определённое влияние. Первая цель действительно была достигнута. Корвейская легенда распространилась по Саксонии и Нордальбингии.
Хронист Гельмольд из Бозау, прибывший, как предполагается из Саксонии (Харца) и занимавшийся крещением Вагрии как раз во время наиболее активных усилий Корвеи, записал её в своей хроники дважды.
Дошедшее от предков древнее предание рассказывает, что во времена Людовика II из Корвейи вышли известные своей святостью монахи, которые, стремясь спасти славян, обрекли сами себя ради проповеди слова божьего на грозившие им опасности и смерть. Пройдя много славянских земель, они пришли к тем, которые называются ранами, или руянами, и живут в сердце моря. Там находился очаг заблуждений и гнездо идолопоклонства. Проповедуя тут со всей смелостью слово божье, они приобрели [для христианства] весь этот остров и даже заложили здесь храм в честь господа и спасителя нашего Иисуса Христа и в память св. Вита, покровителя Корвейи 106. Потом же, когда по попущению божьему дела изменились, то раны отпали от веры и тотчас же, изгнав священников и христиан, сменили веру на суеверие. Ибо св. Вита, которого мы признаем мучеником и слугой Христовым, они за бога почитают, творение ставя выше творца. И не найти под небесами другого такого варварства, которое ужасало бы священников и христиан больше, [нежели это]. Они гордятся одним только именем св. Вита, которому посвятили величайшей пышности храм и идола, ему именно приписывая первенство между богами 107. Сюда обращаются из всех славянских земель за ответами и ежегодно доставляют средства для [46] жертвоприношений Купцам же, которые случайно пристанут к их местам, всякая возможность продавать или поспать предоставляется не раньше, чем они пожертвуют богу их что-либо ценное из своих товаров, и тогда только товары выставляются на рынок. Жреца своего они почитают не меньше, чем короля Все это суеверие ран сохранилось со времени, когда они впервые отрекшись от веры, до наших дней.
Как считается, этот фрагмент был написан Гельмольдом до 1168 года, следующее же должно было быть написано уже после, так как в нём повествуется о завоевании Арконы:
.
Старое предание вспоминает, что Людовик, сын Карла, пожаловал некогда землю руян св. Виту в Корвейе, потому что сам был основателем этого монастыря. Вышедшие оттуда проповедники, как рассказывают, обратили народ руян, или ран, в веру и заложили там храм в честь мученика св. Вита, которого почитает эта земля. После того же как раны, они же руяны, с изменением обстоятельств отклонились от света истины, среди них возникло заблуждение, худшее, чем раньше, ибо св. Вита, которого мы признаем слугой божьим, раны начали почитать, как бога, поставили в честь его громадного идола и служили творению больше, чем творцу. И с тех пор это заблуждение у ран настолько утвердилось, что Святовит, бог земли руянской, занял первое место среди всех божеств славянских, светлейший [237] в победах, самый убедительный в ответах. Поэтому и в наше время не только вагрская земля, но и все другие славянские земли посылали сюда ежегодно приношения, почитая его богом ботов. Король же находится у них и меньшем по сравнению с жрецом почете. Ибо тот тщательно разведывает ответы [божества] и толкует узнаваемое в гаданиях. Он от указаний гадания, а король и народ от его указаний зависят
Любопытно, что первый вариант Гельмольда содержит несколько отличный от «стандартного» варианта Корвейской легенды рассказ и повествует о якобы добровольной и опасной миссии корвейских монахов на остров, не говоря о завоевании его каролингами. Однако, второй вариант содержит предисловие о передаче «рюгенских земель» Люгвигом I Корвее, после чего следует та же история о миссии монахов. Очевидно, Гельмольд услышал «легенду» уже в несколько эволюционировавшем и обросшем подробностями за порядка десятилетия активных усилий корвейских монахов. Возникнув из недоразумения и неверного перевода (Свентовит - Св. Витт, следовательно платящие дань Св. Витту должны подчиняться Корвее), изначальный вариант легенды действительно нуждался в объяснении церковнослужителям причин по которым язычники почитают некого Св. Витта в их время во всю почитали, но ни с Корвеей, ни с другими христианами дел иметь не желали. Видимо, в эволюции легенды могли сыграть роль и реальные сведения о поклонении Свентовиту на Рюгене, поступавшие в Саксонию. Так в одной главе с рассказом «Корвейской легенды», Гельмольд приводит подобный случай, когда некий саксонский священник отправился вместе с купцами прямо к Арконе, в попытке обратить местных жителей в христианство. «Миссия» эта закончилась предсказуемо неудачно и священнику пришлось в спешке покинуть Рюген. Однако, как показывает сообщение Гельмольда, его рассказы стали известны в Саксонии. Впрочем, данные о Свентовите поступали к самому Гельмольду и другим путём - в той же главе 2-12 он сообщает, что Вагрия, в которой он проповедовал, в его времена выплачивала в храм Свентовита ежегодную дань, также передавая и некоторые подробности как о рюгенских славянах, так и о почитании Свентовита. Потому, сложно сказать, родилась ли версия «Корвейской легенды» непосредственно в голове Гельмольда, быв его попыткой объяснить известные ему данные («Корвейская легенда» + реальное почитание Свентовита язычниками), или же он познакомился с ней уже в таком виде. Несомненным при этом остаётся знакомство его с Корвейской легендой и в «корвейской» версии, содержащей претензии на «рюгенскую землю» и информацию о передачи её Корвее Людвигом.
На рубеже XII и XIII веков «Корвейскую легенду» помещает в своей хроники и датский хронист Саксон Грамматик, также как и Гельмольд (2-12) приурочивая её к завоеванию Арконы 1168 года. Источники, по которым легенда попала к Гельмольду и Саксону доподлинно неизвестны, так как оба они ссылаются на «предания», однако, среди окружения обоих хватало потенциальных её «знатоков».
Происхождение из Саксонии самого Гельмольда едва ли является в этом деле зацепкой в виду того, что он приехал в Вагрию ещё юношей. Так же и семинарское его обучение в Брауэншвайге в Саксонии происходило ещё до сложения легенды. Возможно, он продолжал сохранять связи с саксонским духовенством, или же такие связи сохранял его наставник Винцелин, происходивший из Хаммельна на Везере (около 50 км от Корвеи), в дальнейшем живший в Магдебурге и Бремене. Став епископом, Винцелин наверняка получил возможность вызвать к себе кого-то из своих бывших знакомых и уже наверняка согласно сану должен был контактировать с высшими духовными и светскими кругами своего времени по крайней мере Саксонии и Вагрии. Также и поставленный в 1160-х епископом в Зверин знакомый Гельмольду епископ Берно происходил с Везера - около 20 км от Корвеи. С большой долей вероятности именно он и познакомил с легендой Саксона Грамматика - Гельмольд сообщает, что Берно принимал участие в походе на Аркону 1168 года. Это его там появление могло быть связано как раз саксонскими претензиями на Рюген, в которых аргументом могла использоваться и благословлённая папой Римским Корвейская легенда.
Генрих Лев определённо преследовал в этом походе свои интересы - Гельмольд сообщает даже о военном конфликте, последовавшем за невыплатой Вальдемаром Великим доли награбленного Генриху Льву. Можно предположить, что эта единовременная «выплата» стала своего рода «покупкой» Рюгена данами, после чего саксонские правители отказывались от всяких на него прав. Схожим образом, за единовременную выплату, Лотарём было «продано» данам и королевство ободритов в первой трети XII века. Так или иначе, но вопрос был улажен дипломатическим путём - сразу после завоевания Арконы Абсалон отправил посланников к папе Римскому и добился от него в 1169 году подтверждения прав на Рюген уже для датской епархии.
Относительно источников Гельмольда о «Корвейской легенде», кроме общего притока монахов и светских лиц из Саксонии в Вагрию для её христианизации и колонизации, подозрение может пасть и на участников крестового похода. Гельмольду было известно об осаде Деммина, в которой принимал участие Вибальд. Хотя отсутствие каких-либо подробностей о «восточной операции» не позволяет предположить их прямого контакта. Тем не менее передача «легенды» через каких-то духовных лиц Гамбургского архиепископства, которому был подчинён Гельмольд и границей которого как раз и был Деммин, кажется возможной. Хроникам Гельмольда и Адама будет посвящена следующая глава.