Новогодние каникулы. Часть 2. Деревня Пожарище, Вологодская обл., Нюксенинский р-н,. Святки.
…А уже из Тотьмы рукой подать до Нюксеницы. В Нюксенице заправились, свернули на Пожарище. Благо, снежная дорога укатанная, широкая, грейдер по ней регулярно ходит. К семи вечера после двенадцати часов пути от Мышкина прибыли в деревню...
(начало см. здесь: http://natalyushko.livejournal.com/512745.html
Дальше - очень много фото и очень много текста. Фотографии Валентина Харпалева, текст мой.
В Пожарище первым делом - к Центру Народного Творчества. Это такая большая изба из нескольких комнат, две отапливаемые, в каждой - по печке, две холодные, зимой не используются пока. В ЦНТ командуют Олег Николаевич Коншин, его супруга Ольга Николаевна и руководитель Центра Галина Николаевна. Они там все, почему-то, в Пожарище - Николаевны и Николаевичи ;)
К избе-то мы подъехали, а внутрь зайти - никак. Вокруг машины - сугробы. Темно. Морозище. В окнах свет-то горит, а в дверь стучимся - никто не откликается. Ребята вокруг дома обошли, еще стучат - не слышат. И связи здесь нет - позвонить не получается. Потом выяснилось, что надо было, всего-то, повернуть железное кольцо на двери. Ну, мы, масква-ачи, разве догадаемся? В окошко кое-как достучались, Олег вышел, в избу пригласил.
А там за столами сидят пожарищенские дети и вместе с Ольгой Николаевной мастерят из еловых веток, фольги и цветной бумаги Рождественскую звезду. Потому что завтра утром - обход деревенских изб с колядованием.
Нас накормили, дали вкусное жаркое из печки - мясо да картошка, но несколько часов в печи делают любое, даже самое простое блюдо потрясающе вкусным!
Ребята (вернее, там девчонки, в основном) еще немножко порепетировали - попели колядки и сплясали кадриль. Голоса у них красивые, звонкие, очень высокие. Девочки у бабушек учатся петь и, даже по сравнению с летом, очень прибавили в певческом мастерстве. У них это в крови - с малых лет слышат песни. Пожарище в этом смысле место уникальное. Едва ли не единственное в России, где сохранилась живая передача традиции не только пения, но и кухни, обрядов, быта с древнейших времен от поколения к поколению. Чуть было не заглохло это, как и везде у нас, но вовремя взялся за возрождение традиции Олег Коншин, создал даже проект «Национальная деревня русского Севера», вместе с Галиной Николаевной и Ольгой организовали здесь ЦНТ, благодаря чему не закрыли пока в Пожарище начальную школу, а значит, есть здесь еще пока дети, молодежь, которые перенимают все эти сокровища у живых, помнящих и умеющих многое бабушек. Старшие девочки, которые к Колядкам готовились - это уже второе поколение "фольклорных" ребят в деревне. Третье подрастает. В "холодной" комнате в ЦНТ - целая выставка. По стенам развешаны большие куски ватмана, на которых нарисованы ветвистые генеалогические древа. Ребята и взрослые составляли, которые из местных родов. Некоторым удалось докопаться аж до начала XVII века. Здесь ведь жили староверы, книги все и метрики сохранялись в целостности и даже катаклизмы ХХ века благополучно пережили. Так что дети свои корни знают. Еще понравилось нам очень, что по стенам в ЦНТ висят старые фотографии дедов и бабушек, легендарных местных народных исполнителей. Жалко, самые яркие и талантливые из них не дожили до эпохи звукозаписи. Олег Николаевич называл имена женщин, которые пели, говорят, фантастически красиво, на которых, как на своих учителей, ссылаются нынешние бабушки. Но умерли они где-то после войны, кто-то чуть позже - в 50-е. Кто ж тогда записывал?
Часов в девять вечера Олег сел к нам в машину и мы поехали в деревню Лисютино, куда нас определили на постой. Нам бы, конечно, лучше было поселиться в самом Пожарище, в одном из огромных домов-музеев, домов-миров, которые чудом здесь сохранились и в которых, наряду с плазменными панелями и компьютерами, еще стоят бабушкины сундуки, топятся печи, ткутся половики, где жив еще исконный крестьянский быт. Но в Пожарище по зиме не оказалось подходящего жилья. А Лисютино находится от Пожарища всего в трех километрах. Близко. Оттуда к Коншину на спевки ходят семь женщин. К одной из них нас и поселили.
Никакая не бабушка, а цветущая красивая женщина, Валентина Григорьевна. Очень мы удивились, когда она нам сказала, что уже перевалила шестидесятилетие . Едва пятьдесят дашь, а то и меньше. Работает эта добрая женщина продавцом в Лисютинском магазине. Внучка у нее, Яна, на каникулы уехала к маме, поэтому обе комнаты в доме отдали в наше распоряжение. В одной мы с Валей поселились, в другой Саша с Натальей и Аней, а сама хозяйка скромно устроилась на диванчике в прихожей.
Лисютино - деревня относительно новая. Здесь таких огромных бревенчатых вековых домов, как в Пожарище, нет. Дома совхозные, 50-60-х годов. Газ, вода, все дела. Правда, как раз перед нашим приездом морозы заморозили у Валентины Григорьевны трубы, поэтому воды в доме не было. И колонка рядом тоже замерзла. Воду в итоге таскали от колодца.
Внутри дома - тепло и уютно. И печь есть. Только не топится. Отопление паровое, потому что газ есть. Недалеко от деревень проходит газовая труба. На компрессорной работает среднее поколение местных - те, кому повезло, и кто после развала колхоза не остался без работы. Получают на компрессорной, по местным меркам, неплохо. Поэтому и мужчины еще в деревнях остались. Пока есть работа - будут люди. Правда, сейчас идет политика на укрупнение. Вот уже все конторы из Лисютина и Пожарища перенесли в Нюксеницу, сделали сельское объединение (или сельское поселение?). А это значит, что за каждой бумажкой в райцентр не наездишься - народ опять будет уезжать… Не нужны нашему государству деревни, что делать.
Утром хозяйка ушла рано - мы и не слышали. Сами проснулись поздновато, уже после девяти. Чайку попили, Валя пошел машину прогревать. Возвращается. «Замерзла, - говорит, - машина! Всё». Отправился искать кого-то, кто «прикурит». А тут к нам колядовщики уже стучатся. Олег, Ольга их сын и три старшие девочки из фольклорной студии. Они с раннего утра уже из Пожарища приехали, все Лисютино обошли, Христа прославили, к нам последним заглянули. Спели нам Рождественский Тропарь, обсыпали зерном («Сею-вею-посеваю, с Рожжеством вас поздравляю!»), покричали колядки. Мы им дали сладостей, а в ответ тоже, чего вспомнили, спели - «Как в Иерусалиме...», «Коляда, Коляда, уж ты, клюшечка...», «Скинию...». Мы поем не местную традицию, южную, казачью преимущественно. Удивились, что здесь, на севере, христославия практически не исполняют. Тропарь только и колядки. Северная традиция архаичнее. Колядовщики нас выслушали внимательно и доброжелательно. Поблагодарили. И Олег попросил довезти их до Пожарища, где их уже ждали ребята помладше, чтобы большой толпой продолжить обход.
А мы бы и рады отвезти, да не можем. Потому что машина замерзла, аккумулятор сел. Пришлось колядовщикам искать себе транспорт, а нас оставлять греть технику.
Возле Валиной машины собралось аж четверо местных мужиков. Сквозь веселый мат они дружно ругали японскую нежную технику и судили-рядили, что же с ней теперь делать. Время шло, мы сидели в избе и скучали. Пешком до Пожарища Олег нам идти не рекомендовал, тем более - с Анютой. Уж очень морозно. Но мы разве в доме приехали сидеть?
На улице меж тем, вроде, потеплело малость. Мы собрались с духом, укутались и двинули по снежной дороге по красивым холмам пехом.
Вале, слава Богу, какой-то добрый человек дал паяльную лампу, дело пошло и судзука нагнала нас на середине пути. Мы почти и не замерзли.
Олег с Ольгой и детьми уже во всю обходили деревню. Мы к ним присоединились. Прошли домов десять-пятнадцать, наверное. Интересно. Когда бы нас еще так, запросто, в дом пустили? Незнакомых людей, со стороны... Здесь народ не очень-то открытый. Просто так могут и дверь не отпереть. Другое дело - с Олегом, с Ольгой, со своими в толпе. Раз Олег Николаевич нас с собой взял, значит, можно.
Входишь в дом, на пороге просишь разрешения поколядовать. Поешь Тропарь. Поздравляешь «с Новым годом, с новым счастьем, с новым ложком, с новым чашком». Потом колядки поешь "маленький мальчик сел у стаканчик, а стаканчик - хруп! подавай, тётя, руб!", зерном обсыпаешь. Это все делали пожарищенцы. А мы, если в конце время немножко оставалось, тоже чего-то такое пели. И «Щодрый вечор», и «Заспевайте, христиане...». Не местная традиция, но зато в тему.
Сладостей ребятам давали много, хотя далеко не все хозяева были готовы к приходу колядовщиков. Некоторых мы заставали врасплох, будили, несмотря на то, что время было уже за полдень. Детишки кое-где совсем маленькие встречались. Одного малыша разбудили, напугали - он расплакался. Зато в другом доме, в одном из последних, до которого добрались, деды ждали колядовщиков с раннего утра. Все надеялись, что кто-то их повеселит, "как раньше", сластей наготовили... Едва дождались. В одной избе к нам вышла бабушка, послушала поющих, а потом сама говорит: «Погодите-ко, вот я вам свою колядку спою!». И спела замечательно! Вот у нее бы поучиться…
Корзинки были маловаты, жаль. Обе наполнились доверху. Последние сласти даже не умещались. Наколядовали и хлеба из печки, и печенья-баранок, и денежной мелочи, и вареных яиц, и сала кусок, и конфет кучу целую.
Раньше, по словам пожарищенцев, здесь традиционно колядовали только мужчины. Теперь дети ходят. Не то, чтобы мужчин не было - есть мужики, благо, на компрессорной, на газовой трубе зарплаты неплохие, можно заработать. Но активно поддерживающих традицию, пожалуй, только вот Олег. Хотя кое-какие обряды еще в чести и в памяти. Например, в вечер-ночь с седьмого на восьмое на улицах деревни мужики «пошаливали». Заборы поперек дороги ставили, Вале дровами машину завалили. Рассказывают, что могут ступеньки на крыльце водой облить или дверь в избу приморозить. Или поставить над воротами ведро с водой. Откроешь - и ледяной воды за шиворот получишь. Весело живут.
После обхода, уже к обеду, усталые, но довольные, мы пришли в ЦНТ. Дети со взрослыми рассортировали наколядованное. Часть сладостей съели с чаем, большую часть поделили между детьми и те понесли заработанное домой.
Нас Олег, Ольга и Галина Николаевна накормили обедом - белый суп (мясо и картошка в бульоне, в печи несколько часов томленое, вкус непередаваемый!), ржаные сухарики и здешнее, Олегом сваренное пиво. Страсть, как вкусно!
О пиве я попросила рассказать подробнее. Олег долго рассказывал! Он его научился варить у бабушек. Валя давно оценил вкус местного «пивця», я летом тоже попробовала - прониклась. Уж на что я - человек непьющий, и то от такой вкусноты не могла отказаться. Густое, темное, сладкое, похоже на самый свежий квас или даже на квасное сусло. Только градус едва-едва чувствуется. А теперь, зимой "пивцё" у Олега оказалось еще вкуснее летнего, потому что не на продажу его варил, а для своих.
Пиво творят долго и кропотливо. Иногда на все про все проходит не один месяц. Сначала делают солод из собранного в мешки отборного зерна - ржаного, пшеничного или ячменного. Зерно прямо в мешках вымачивают в речке, в проточной воде несколько дней. Потом раскладывают на лавках, ждут, пока прорастет. Проросшее зерно переплетается крепко корешками. Его долго раздирают. Потом раскладывают горками на печах по всей деревне, потому что на одной печи такой большой объем не помещается. Надо следить, чтобы зерно в середине кучи не запрело, не закисло, не испортилось...
Дальше следует еще более сложная процедура варки солода, отстаивания, собирания осадка-сусла, которым любят угощаться дети. Хмель туда добавляется в нужный момент, в нужный момент сахар, хотя сахар - это уже в последнее время стали класть. Современные люди и избаловались, им без сахара пиво кажется не сладким. А раньше обходились, и ничего, сладко было.
Пиво раньше варили только мужики - баб и девок не пускали. Потому что баба может сглазить, испортить пивцё. А дело серьезное. Например, варят пиво на свадьбу. Много надо сварить. В любой момент может подойти кто угодно, попробовать, оценить. А если, скажем, жених раньше с одной девкой гулял, а женится на другой, так та, первая, запросто над пивом чего-нибудь не то скажет, и умрет "пивцё", перестанет бродить, не созреет, не сварится таким, каким надо. Тут уж и позор хозяевам. И свадьбу-то могли отменить, если пиво не задалось. Вот, берегли поэтому. Как жениха и невесту на свадьбе, так и пиво берегли.
Хранится этот вкуснейший, живой, удивительный, древних традиций напиток не больше 15 дней. И с собой, в Москву его не очень-то привезешь. Наш летний эксперимент закончился, по большому счету, неудачей - перебродило пивцё, вкус потеряло. Одна бутылка даже взорвалась. Нам потом сказали, что на празднике одна женщина нечестно продавала - водку в пиво добавляла. Но вот на Святки было все по честному, и здесь мы уж оттянулись…
После обеда Олег поставил нам фильм. Вернее, пока рабочие материалы фильма, который сотрудники ЦНТ сделали в Пожарище. Там о местных обрядах и традициях. О свадьбе много. Восстановили обряд строго в соответствии с подробным рассказом местной бабушки. С невестиными плачами, с подробным сватовством, с особыми словами «божатки», с выпеканием витушки. Витушка -интереснейший объект для изучения и для этнографов, и для кулинаров, и для филологов, и, разумеется, для фольклористов. Это специальный хлеб или пирог, который делают здесь на свадьбу. Основа в виде свастики с закрученными концами из длинных колбасок из теста. Промежутки заполнены свитыми в спиральки кусками теста. Все это опоясывается длинным скатанным, опять же, из теста, "поясом". И обязательно при творении теста, на каждом каждом этапе приготовления витушки, говорятся определенные слова, надо определенным образом себя вести, с молитвой готовить… Витушка - скорее не кулинарное блюдо, а магический обрядовый предмет, символики в котором так много, что и перечислять устанешь. Тут тебе и солнце, и плодовитость, и энергия в нужную сторону «закрученная», и всего еще много-много.
В фильме показаны Троица, Святки и другие местные праздники.
Когда фильм будет окончательно готов, обязательно купим его себе. Главная ценность его в том, что фильм делали люди, которые живут в этой традиции, не сторонние, а местные, впитавшие всю здешнюю древнюю культуру с молоком матери.
Фильм посмотрели, почувствовали, что утомились. Заехали домой, в Лисютино, передохнули. Там к нам зашли местные наряженки. Лисютинские детишки, перемазанные сажей, обряженные, кто во что горазд. Не то, чтобы много чего сказали-спели, но зато принесли настроение - настоящие колядовщики. Без всякой подсказки взрослых, сами обрядились, сами по деревне ходят, людей поздравляют. Это даже ценнее, на мой взгляд, чем колядование под началом старших.
К шести вечера поехали опять в ЦНТ. Да поехали не просто так, а с приключениями. Нас из Мышкина выехало пятеро - мы с Валей сидели в машине впереди, Саша, Наташа, Анечка сзади. Тут из Лисютино предстояло захватить еще и хозяйку. Это ладно, это понятно: Валентина Григорьевна назад садится, Анюту берет на колени, и все умещаются.
Но мы забыли, куда мы попали! В деревне если уж машина есть, то она должна подвезти всех. А лисютинских «фольклорных» бабушек, как я уже говорила, набирается семь человек! И всех москвичи должны подбросить до Пожарища. Я не подозревала, что наша судзука способна на такое. Семерых мы, конечно, не осилили, а четверых пришлось упихнуть. С хохотом, с шутками-прибаутками собирали бабушек по дворам. В итоге спереди рядом с Валей сели две бабушки - одна у другой на коленях. На заднее сиденье уместилось нас пятеро: Валентина Григорьевна с Анечкой на коленях слева, две бабушки - одна на коленках у другой - справа, и я «прослойкой», бочком висела посредине. А Наталью с Шуриком вынуждены были… запихать в багажник! И им там было в итоге свободнее всех. Нормально доехали три километра, ничего!
Выгрузились с грехом пополам, а в ЦНТ уже народу полно. Из Нюксеницы девушки приехали. Там Центр-то сгорел в 2008 году. В Москве это как-то все абстрактно читалось в новостях - где-то там, далеко на Севере, сгорел какой-то центр народного творчества... Ну, жалко, конечно, но мало ли что где горит? Вот только приехав сюда, на место, начала понимать истинный масштаб трагедии: невосполнимые, уникальнейшие фонды, записи, костюмы, самые сливки, которые собирались со всего района, лучшее и ценнейшее безвозвратно пожрал огонь. И люди видели, как Центр горит, и могли многое спасти, а пожарные не давали - потому что не положено, потому что безопасность людей важнее. И на пепелище даже самоваров не нашли, а коллекция была богатейшая! Многие материалы готовились к публикации, поэтому их не особенно давали кому-то читать. И не дублировали - это уж по нашему легкомыслию. Все исчезло безвозвратно. Страшно.
Центр сгорел, но сотрудники-то его остались. Сотрудников много, около десяти. И они продолжают работать, продолжают заниматься сбором, изучением, восстановлением традиции. Очень дружат с Пожарищем, куда теперь, после пожара, частично переместился центр фольклорной работы в районе. На празднике девушки из Нюксеницы (я по имени только Александру запомнила) и пели, и плясали, и слова за столом хорошие говорили, в общем, молодцы. Оттуда же, из Нюксеницы, приехал на вечерку гармонист Саша. Мы его еще летом фотографировали.
Всех позвали за стол. Столы ломились от всякой снеди. Из «этно-экзотики» нас порадовали: брусника пареная, грибочки-волнушки соленые, опять же, белый суп. Ну, и разных салатов, для нас обычных, холодцов, солений-варений куча была.
Бабушки пришли в нарядках. Под платками - тонкие платочки, а под платочками - «рожки». Мне сделали замечание, что у меня платок «домиком» не стоит и «рожек» нет. А «рожки» делают так. Берут марлевую полоску и вяжут на ней два узла по двум сторонам головы. Потом эту полоску на голову повязывают. Поверх «рожек» - косынку, чтобы волос не было видно, а сверху еще платок. И складочку посреди лба, чтобы «домик» получился.
У всех кофточки-сарафаны-фартушки отглаженные, отстиранные, аккуратные. Любо-дорого! И «окают» так чудесно. И цёкают. «Пивцё» у них да «винцё». «Винцё» - это водка. Водку водкой практически никто не называет. Пьют помаленьку. Пивцё же идет как компот. Его по кругу передавали в братЫне. Братыня местной традиции - здесь такие испокон делали. У нас дома есть две такие братыни, правда, Валя их ендовами называл. А купили одну из них как раз в этих местах - в антикварном магазинчике в Великом Устюге. Тоже, наверное, из какой-нибудь местной деревеньки.
Вначале спели здравицу, потом все отпивали из братЫни, и, кто хотел, говорил добрые слова. Потом просто ели-пили, шутили, смеялись. Дальше перешли в соседнюю комнату и там возле печки пустились в пляс. «Сударушку» плясали, «Метелицу», «Русского», вальсок, всякие другие танцы-пляски. Хоровод водили. Вариант нашей «Белой рыбы». А, может быть, мы - их вариант.
В какой-то момент три женщины со всеми, якобы, попрощались, ушли. Я еще удивилась, что так рано. А потом они же явились в избу наряженками. Одна обрядилась мужиком, вторая - бабой, третья - цыганкой. Та, которая мужиком, была самая артистичная. Подвязала себе под рубаху морковку и две картошки. И давай так и сяк их демонстрировать! Под гармошку пляшет, подол рубахи задирает, ко всем пристает. А у «бабы» под платьем был памперс, которым она тоже «хвасталась». Весь хохот и все шутки крутились вокруг этих «причиндал». А что? На Святки можно. В этом году не стали устраивать шуточных похорон, а в другие годы еще и это было. Псевдо-«поп», которого изображал Олег, «отпевал» посыпанного мукой «покойника» из местных парней. И отповедь его была сплошь из перченых шуток. И «крест» на него вешали, и «плакали» над покойником, а у покойника в самый неподходящий момент поднималось нечто под одеялом. Святочные «похороны» - обряд тоже древний. Бабушки рассказывали, что раньше навстречу колядовщикам могли на санях повезти «покойника», всех перепугать. Тоже ряженые, понятное дело.
В этом году ограничились тремя наряженками. Но и их хватило. Под конец своего «выхода» ряженые стали раздавать всем подарки: кому игрушечный пистолет, кому портянку, кому рваные колготки «Омса», кому тот же памперс.
После ухода «наряженок» стали петь. Попели и протяжные песни, и веселые, и романсы. Мы немножко тоже повыли, но больше, конечно, слушали. Голоса у бабушек высокие-высокие, пронзительные, как у птиц. В помещении даже тяжеловато долго с непривычки такое пение слушать. Тесно звуку. Но интересно очень. А Анечка, когда совсем уже припозднилось, под эти песни заснула. И ничего.
Валя отвез лисютинских бабушек по домам - экспериментировать с перегрузом машины больше не стали. Мы в это время чуть-чуть помогли Ольге прибраться. Потом Валя вернулся за нами, Саша отнес спящую Аню из машины в избу, мы еще чуть-чуть за столом у хозяйки посидели (без этого никак), и наконец-то угомонились.
С утра обнаружилось, что у Саши пропали оба мобильных - и домашний, и рабочий. Первая мысль - забыли в ЦНТ. Надо ехать, искать. А к четырем с хозяйкой договорились о бане. Успеть, значит, надо с Олегом чайку попить - попрощаться, а потом к бане вернуться.
В Пожарище приехали - ЦНТ закрыт. Что делать? Можно попробовать окрестности поснимать, выехать за деревню, с холма вид открывается красивый. Выяснилось, что дороги замело, не проедешь. Ну, ладно, звонить Олегу надо. Для этого на горку заехать - там связь есть. В машине Щербаков поет: «Ку-ку, да ку-ку, да еще ку-ку, и торопливо улетела…». И тут мы - хрясь! Проваливаемся передним левым колесом в придорожную канаву. Потому что снег такой белый и теней так мало, что фиг ты отличишь, где заканчивается дорога, и начинается обочина. Вот, съехали. Валя - назад - еще больше зарылся. Вперед - буксует. Дверцу открыл - вообще застрял…
Что делать? Вылезли из машины. Саша с Валей давай откапываться, за какими-то досками побежали, под колеса подставлять. Но дело как-то, похоже, труба - без посторонней помощи не выбраться.
Мы с Натальей смотрим, а недалеко во дворах в деревне стоит грузовик и дрова разгружает. Ага! Бегом к нему. Там два мужика. Один в кузове, другой в кабине. Мы к нему. Так и так, застряли, помогите. А вы кто такие? А мы к Олегу Николаевичу в гости приехали. О! Вы, ребята, попали в нужное место и в нужное время! Никаких проблем! Где там ваша машина? Какая машина-то? Судзуки? Сейчас вытащим!
А мужик-то пьяный вдупеля… Ну, что делать, зато грузовик.
Правда, догрузился, подъезжает. Валя уже трос приготовил. Грузовик останавливается в опасной близости - в метре от бампера. А дело, напоминаю, происходит на горке. Грузовик «сверху», мы -«снизу». Валя накидывает трос, тот падает. Надо бы отъехать. Мужик отпускает сцепление, но едет не назад, а вперед. Стоп! До машины полметра. Опять отпустил - снова вперед. Стой, алё! Ни фига подобного. Снова сцепление отпустил - чпок! - фара наша правая бьется, на капоте вмятина. Врезался, козел. На пустом месте.
Валя даже дар речи потерял. А мужик - ничего. Сразу в атаку: «Да как же ты, туда-сюда, е-мое, в эту канаву заехал?!» Мы ему: «Что ж вы фару-то?..» А он свое: «Да, что ж ты, такой-сякой, в эту канаву заехал?» А потом заискивающе так: «Девчат, вы уж меня не выдавайте… Вот, хочешь доброе дело сделать, а оно вон как…».
Дернул, вытащил-таки нас на дорогу, развернулся быстро, и - айда. Только его и видели.
Ну, что сказать? Развести руками да посмеяться. Денег с него никаких не возьмешь. Знал бы, на сколько он нас наказал, поседел бы, наверное. Фару скотчем заклеили, машина, вроде, на ходу, и то спасибо. Имела эта история небольшое продолжение еще вечером...
Едем, побитые, но не побежденные, к ЦНТ. Олег с Ольгой и Галиной Николаевной уже там, домывают вчерашнюю посуду. Опять нас сажают за стол, опять чай, опять угощения. Кажется, все время нашего пребывания в Пожарище нас постоянно кормили и поили чаем.
После чая внимательно осматриваем весь Центр, но телефонов Сашиных не находим. В машине тоже нет. В хозяйском доме еще утром поискали - не нашли. Похоже, с концами оба телефона потеряны. Что удивительно - один из них отвечает! Гудки есть. Где же он может быть?
Ладно. Покупаем диски с записями местных песен и крошечные забавные валеночки. Сувениров у «Национальной деревни Русского Севера» пока немного. «А половики вы наши видели?» - спрашивает Галина Николаевна. Не видели. Оказывается, девочки из ЦНТ сами ткут половики с орнаментом местной традиции - со «стрелочками». А Галина Николаевна ткет тонкие вещи, очень красивые узоры по старинным образцам.
Мы просим показать половики и тряпичных кукол, которых здесь тоже в избытке. За ними надо ехать в другое место - Центру выделили комнатку в деревенском детском саду. А детский садик стоит через дом от той самой избы, где мужик на грузовике дрова разгружал. Мы на это и внимания не обратили. Уже плюнули давно на разбитую фару, забыли. Валя оставил машину возле соседского гаража, мы вошли в садик, выбрали себе по половику и по кукле. Посреди комнатки и впрямь стоит небольшой ткацкий стан и рядом - коробка с клубками разрезанных на тонкие ленты тряпок. Наталья даже ткать попробовала. Оказалось не так уж сложно. Сложнее нити основы в станок заправить.
Выходим из натопленного дома, а рядом с Валиной машиной собрался народ. Один мужик особенно как-то волнуется. Я сперва решила, что Валя ему гараж машиной «запер». Оказалось - нет. Спрашивает, что мы намерены делать, как-то так испуганно что-то лепечет, потом, видя непонимание, ищет хозяина машины. Отходит с Валей в сторонку и снова за свое: «Что делать-то думаете?..». В общем, это оказался владелец того злополучного грузовика. Решил, видать, что москвичи по темноте к нему приехали качать права. Оправдывался, что за рулем-то был вовсе не он, а какой-то другой мужик, который у него грузовик попросил, дрова разгрузил, нас разбил, и умотал в неизвестном направлении. Соврал ли, правду ли сказал - трудно судить. Что не он был -верно, этот трезвый, а тот пьяный совсем. Но страху мы своим появлением, похоже, на него нагнали.
Мы пожали плечами, ничего, конечно, требовать не стали, поехали в Лисютино, в баню.
Валентина Григорьевна встретила нас новостью: телефон Сашин нашелся! Один из двух. Тот, кстати, что молчал. Хозяйка начала снег с дорожки счищать, в сугробе что-то черное мелькнуло. Вытащила - оказался мобильник. Конечно, тут же бросились искать второй. Его просто так в снегу не увидишь - он белый. Зато звенит. По звуку из снега выкопали. Чудеса, да и только! Это Саша, когда предыдущим вечером нес Анюту из машины, наверное, и обронил из кармана в темноте. Чудо, что сотовые нашлись сейчас, а не на другой день, когда бы мы уже уехали. Или вообще до весны могли в сугробе пролежать.
Баня еще только протапливалась. Оказывается, после нее Валентина Григорьевна назвала бабушек на очередные посиделки. В честь нашего последнего вечера и последующего отъезда. Опять, приедет из Пожарища Олег Николаевич со спутницами. Никак нам с ними не проститься, никак нового стола не избежать.
Хозяйка умаялась без нас в баню воду таскать и стол собирать. Мы бросились помогать. Пока ребята ведра носили, Наталья приготовила фантастический жареный адыгейский сыр, который везли мы еще из Жукова и думали, грешным делом, что он уже «умер», выкидывать пора. Ни фига! Наташа его реанимировала, да так, что все бабушки потом охали и рецепт выспрашивали. А еще она дала вторую жизнь гречневой каше, испекла из нее вкусные оладышки. Чем, опять-таки, покорила всех лисютинских женщин: «Молодая, а хозяйственная!».
Напарились в бане. Даже в снегу немножко повалялись. Снег падал красивыми белыми хлопьями - очень здорово.
Ну, после бани - святое дело! - опять за стол, опять разговоры, расспросы… Подъехали Олег Николаевич с Галиной Николаевной, еще «пивця» привезли. Бабушки, строго следуя заветам Андрея Сергеевича, поведали нам несколько «баллад» о своей жизни - о болезнях, о смертях, о трагических всяких случаях в лесу и на реке. Без этого никак. Надо же приезжих гостей удивить, поразить, напугать немного. Хотя и хорошего тоже вспомнили - и о природе местной, и о людях. Добрые здесь места. Хотя и непростые.
Мы, конечно, Москву поругали. А как еще ответить на вопрос: «Ну, как там у вас, в Москве?», который задает тебе пожилая женщина из деревни Лисютино Нюксенинского района Вологодской области? Честно сказали, что дышать нечем, что пробки, что до работы добираемся не меньше часа, что воду из-под крана пить нельзя… Вы бы вот о чем рассказали?
Разошлись заполночь. Еще зашли в гости к Фаине Михайловне, она нам надавала всяких варений-солений. И хозяйка тоже гостинцами побаловала. Как все завтра в машину упихнуть?
Долго не могли уснуть - все возле судзуки какие-то мужские голоса слышали. Может быть, слух уже прошел по деревне про разбитую фару? Мужики обсуждали, какой урон нашей японке нанесен? Не знаем. Валя вышел на голоса - никого уже не было.
Утром Валентин заехал в Пожарище, подсадил Ольгу с сыном, которым надо было в Никольск (до Тотьмы просили добросить, а там - автобус), потом мы погрузились, простились с заспанной усталой хозяйкой (спасибо, Валентина Григорьевна за все хлопоты!) и двинулись домой. «Спасибо этому дому! Пойдем к другому». Очень нам понравилось там. Обязательно приедем еще.
Нас здесь, в Пожарище, ждут 30 мая на Троицкое Заговенье. Будет большой съезжий праздник.
А еще Олег просил передать, что по-прежнему ждут в деревне людей, готовых сюда на постоянное место жительства переехать, здесь жить, работать, и помогать сохранять древнюю живую культуру.
Об условиях жизни в Пожарище я уже писала. Дам ссылку:
http://natalyushko.livejournal.com/487214.html
Читайте, пишите мне, я дам адрес Олега Коншина, приезжайте в Пожарище! Хорошее место.
(начало см. здесь: http://natalyushko.livejournal.com/512745.html
Дальше - очень много фото и очень много текста. Фотографии Валентина Харпалева, текст мой.
В Пожарище первым делом - к Центру Народного Творчества. Это такая большая изба из нескольких комнат, две отапливаемые, в каждой - по печке, две холодные, зимой не используются пока. В ЦНТ командуют Олег Николаевич Коншин, его супруга Ольга Николаевна и руководитель Центра Галина Николаевна. Они там все, почему-то, в Пожарище - Николаевны и Николаевичи ;)
К избе-то мы подъехали, а внутрь зайти - никак. Вокруг машины - сугробы. Темно. Морозище. В окнах свет-то горит, а в дверь стучимся - никто не откликается. Ребята вокруг дома обошли, еще стучат - не слышат. И связи здесь нет - позвонить не получается. Потом выяснилось, что надо было, всего-то, повернуть железное кольцо на двери. Ну, мы, масква-ачи, разве догадаемся? В окошко кое-как достучались, Олег вышел, в избу пригласил.
А там за столами сидят пожарищенские дети и вместе с Ольгой Николаевной мастерят из еловых веток, фольги и цветной бумаги Рождественскую звезду. Потому что завтра утром - обход деревенских изб с колядованием.
Нас накормили, дали вкусное жаркое из печки - мясо да картошка, но несколько часов в печи делают любое, даже самое простое блюдо потрясающе вкусным!
Ребята (вернее, там девчонки, в основном) еще немножко порепетировали - попели колядки и сплясали кадриль. Голоса у них красивые, звонкие, очень высокие. Девочки у бабушек учатся петь и, даже по сравнению с летом, очень прибавили в певческом мастерстве. У них это в крови - с малых лет слышат песни. Пожарище в этом смысле место уникальное. Едва ли не единственное в России, где сохранилась живая передача традиции не только пения, но и кухни, обрядов, быта с древнейших времен от поколения к поколению. Чуть было не заглохло это, как и везде у нас, но вовремя взялся за возрождение традиции Олег Коншин, создал даже проект «Национальная деревня русского Севера», вместе с Галиной Николаевной и Ольгой организовали здесь ЦНТ, благодаря чему не закрыли пока в Пожарище начальную школу, а значит, есть здесь еще пока дети, молодежь, которые перенимают все эти сокровища у живых, помнящих и умеющих многое бабушек. Старшие девочки, которые к Колядкам готовились - это уже второе поколение "фольклорных" ребят в деревне. Третье подрастает. В "холодной" комнате в ЦНТ - целая выставка. По стенам развешаны большие куски ватмана, на которых нарисованы ветвистые генеалогические древа. Ребята и взрослые составляли, которые из местных родов. Некоторым удалось докопаться аж до начала XVII века. Здесь ведь жили староверы, книги все и метрики сохранялись в целостности и даже катаклизмы ХХ века благополучно пережили. Так что дети свои корни знают. Еще понравилось нам очень, что по стенам в ЦНТ висят старые фотографии дедов и бабушек, легендарных местных народных исполнителей. Жалко, самые яркие и талантливые из них не дожили до эпохи звукозаписи. Олег Николаевич называл имена женщин, которые пели, говорят, фантастически красиво, на которых, как на своих учителей, ссылаются нынешние бабушки. Но умерли они где-то после войны, кто-то чуть позже - в 50-е. Кто ж тогда записывал?
Часов в девять вечера Олег сел к нам в машину и мы поехали в деревню Лисютино, куда нас определили на постой. Нам бы, конечно, лучше было поселиться в самом Пожарище, в одном из огромных домов-музеев, домов-миров, которые чудом здесь сохранились и в которых, наряду с плазменными панелями и компьютерами, еще стоят бабушкины сундуки, топятся печи, ткутся половики, где жив еще исконный крестьянский быт. Но в Пожарище по зиме не оказалось подходящего жилья. А Лисютино находится от Пожарища всего в трех километрах. Близко. Оттуда к Коншину на спевки ходят семь женщин. К одной из них нас и поселили.
Никакая не бабушка, а цветущая красивая женщина, Валентина Григорьевна. Очень мы удивились, когда она нам сказала, что уже перевалила шестидесятилетие . Едва пятьдесят дашь, а то и меньше. Работает эта добрая женщина продавцом в Лисютинском магазине. Внучка у нее, Яна, на каникулы уехала к маме, поэтому обе комнаты в доме отдали в наше распоряжение. В одной мы с Валей поселились, в другой Саша с Натальей и Аней, а сама хозяйка скромно устроилась на диванчике в прихожей.
Лисютино - деревня относительно новая. Здесь таких огромных бревенчатых вековых домов, как в Пожарище, нет. Дома совхозные, 50-60-х годов. Газ, вода, все дела. Правда, как раз перед нашим приездом морозы заморозили у Валентины Григорьевны трубы, поэтому воды в доме не было. И колонка рядом тоже замерзла. Воду в итоге таскали от колодца.
Внутри дома - тепло и уютно. И печь есть. Только не топится. Отопление паровое, потому что газ есть. Недалеко от деревень проходит газовая труба. На компрессорной работает среднее поколение местных - те, кому повезло, и кто после развала колхоза не остался без работы. Получают на компрессорной, по местным меркам, неплохо. Поэтому и мужчины еще в деревнях остались. Пока есть работа - будут люди. Правда, сейчас идет политика на укрупнение. Вот уже все конторы из Лисютина и Пожарища перенесли в Нюксеницу, сделали сельское объединение (или сельское поселение?). А это значит, что за каждой бумажкой в райцентр не наездишься - народ опять будет уезжать… Не нужны нашему государству деревни, что делать.
Утром хозяйка ушла рано - мы и не слышали. Сами проснулись поздновато, уже после девяти. Чайку попили, Валя пошел машину прогревать. Возвращается. «Замерзла, - говорит, - машина! Всё». Отправился искать кого-то, кто «прикурит». А тут к нам колядовщики уже стучатся. Олег, Ольга их сын и три старшие девочки из фольклорной студии. Они с раннего утра уже из Пожарища приехали, все Лисютино обошли, Христа прославили, к нам последним заглянули. Спели нам Рождественский Тропарь, обсыпали зерном («Сею-вею-посеваю, с Рожжеством вас поздравляю!»), покричали колядки. Мы им дали сладостей, а в ответ тоже, чего вспомнили, спели - «Как в Иерусалиме...», «Коляда, Коляда, уж ты, клюшечка...», «Скинию...». Мы поем не местную традицию, южную, казачью преимущественно. Удивились, что здесь, на севере, христославия практически не исполняют. Тропарь только и колядки. Северная традиция архаичнее. Колядовщики нас выслушали внимательно и доброжелательно. Поблагодарили. И Олег попросил довезти их до Пожарища, где их уже ждали ребята помладше, чтобы большой толпой продолжить обход.
А мы бы и рады отвезти, да не можем. Потому что машина замерзла, аккумулятор сел. Пришлось колядовщикам искать себе транспорт, а нас оставлять греть технику.
Возле Валиной машины собралось аж четверо местных мужиков. Сквозь веселый мат они дружно ругали японскую нежную технику и судили-рядили, что же с ней теперь делать. Время шло, мы сидели в избе и скучали. Пешком до Пожарища Олег нам идти не рекомендовал, тем более - с Анютой. Уж очень морозно. Но мы разве в доме приехали сидеть?
На улице меж тем, вроде, потеплело малость. Мы собрались с духом, укутались и двинули по снежной дороге по красивым холмам пехом.
Вале, слава Богу, какой-то добрый человек дал паяльную лампу, дело пошло и судзука нагнала нас на середине пути. Мы почти и не замерзли.
Олег с Ольгой и детьми уже во всю обходили деревню. Мы к ним присоединились. Прошли домов десять-пятнадцать, наверное. Интересно. Когда бы нас еще так, запросто, в дом пустили? Незнакомых людей, со стороны... Здесь народ не очень-то открытый. Просто так могут и дверь не отпереть. Другое дело - с Олегом, с Ольгой, со своими в толпе. Раз Олег Николаевич нас с собой взял, значит, можно.
Входишь в дом, на пороге просишь разрешения поколядовать. Поешь Тропарь. Поздравляешь «с Новым годом, с новым счастьем, с новым ложком, с новым чашком». Потом колядки поешь "маленький мальчик сел у стаканчик, а стаканчик - хруп! подавай, тётя, руб!", зерном обсыпаешь. Это все делали пожарищенцы. А мы, если в конце время немножко оставалось, тоже чего-то такое пели. И «Щодрый вечор», и «Заспевайте, христиане...». Не местная традиция, но зато в тему.
Сладостей ребятам давали много, хотя далеко не все хозяева были готовы к приходу колядовщиков. Некоторых мы заставали врасплох, будили, несмотря на то, что время было уже за полдень. Детишки кое-где совсем маленькие встречались. Одного малыша разбудили, напугали - он расплакался. Зато в другом доме, в одном из последних, до которого добрались, деды ждали колядовщиков с раннего утра. Все надеялись, что кто-то их повеселит, "как раньше", сластей наготовили... Едва дождались. В одной избе к нам вышла бабушка, послушала поющих, а потом сама говорит: «Погодите-ко, вот я вам свою колядку спою!». И спела замечательно! Вот у нее бы поучиться…
Корзинки были маловаты, жаль. Обе наполнились доверху. Последние сласти даже не умещались. Наколядовали и хлеба из печки, и печенья-баранок, и денежной мелочи, и вареных яиц, и сала кусок, и конфет кучу целую.
Раньше, по словам пожарищенцев, здесь традиционно колядовали только мужчины. Теперь дети ходят. Не то, чтобы мужчин не было - есть мужики, благо, на компрессорной, на газовой трубе зарплаты неплохие, можно заработать. Но активно поддерживающих традицию, пожалуй, только вот Олег. Хотя кое-какие обряды еще в чести и в памяти. Например, в вечер-ночь с седьмого на восьмое на улицах деревни мужики «пошаливали». Заборы поперек дороги ставили, Вале дровами машину завалили. Рассказывают, что могут ступеньки на крыльце водой облить или дверь в избу приморозить. Или поставить над воротами ведро с водой. Откроешь - и ледяной воды за шиворот получишь. Весело живут.
После обхода, уже к обеду, усталые, но довольные, мы пришли в ЦНТ. Дети со взрослыми рассортировали наколядованное. Часть сладостей съели с чаем, большую часть поделили между детьми и те понесли заработанное домой.
Нас Олег, Ольга и Галина Николаевна накормили обедом - белый суп (мясо и картошка в бульоне, в печи несколько часов томленое, вкус непередаваемый!), ржаные сухарики и здешнее, Олегом сваренное пиво. Страсть, как вкусно!
О пиве я попросила рассказать подробнее. Олег долго рассказывал! Он его научился варить у бабушек. Валя давно оценил вкус местного «пивця», я летом тоже попробовала - прониклась. Уж на что я - человек непьющий, и то от такой вкусноты не могла отказаться. Густое, темное, сладкое, похоже на самый свежий квас или даже на квасное сусло. Только градус едва-едва чувствуется. А теперь, зимой "пивцё" у Олега оказалось еще вкуснее летнего, потому что не на продажу его варил, а для своих.
Пиво творят долго и кропотливо. Иногда на все про все проходит не один месяц. Сначала делают солод из собранного в мешки отборного зерна - ржаного, пшеничного или ячменного. Зерно прямо в мешках вымачивают в речке, в проточной воде несколько дней. Потом раскладывают на лавках, ждут, пока прорастет. Проросшее зерно переплетается крепко корешками. Его долго раздирают. Потом раскладывают горками на печах по всей деревне, потому что на одной печи такой большой объем не помещается. Надо следить, чтобы зерно в середине кучи не запрело, не закисло, не испортилось...
Дальше следует еще более сложная процедура варки солода, отстаивания, собирания осадка-сусла, которым любят угощаться дети. Хмель туда добавляется в нужный момент, в нужный момент сахар, хотя сахар - это уже в последнее время стали класть. Современные люди и избаловались, им без сахара пиво кажется не сладким. А раньше обходились, и ничего, сладко было.
Пиво раньше варили только мужики - баб и девок не пускали. Потому что баба может сглазить, испортить пивцё. А дело серьезное. Например, варят пиво на свадьбу. Много надо сварить. В любой момент может подойти кто угодно, попробовать, оценить. А если, скажем, жених раньше с одной девкой гулял, а женится на другой, так та, первая, запросто над пивом чего-нибудь не то скажет, и умрет "пивцё", перестанет бродить, не созреет, не сварится таким, каким надо. Тут уж и позор хозяевам. И свадьбу-то могли отменить, если пиво не задалось. Вот, берегли поэтому. Как жениха и невесту на свадьбе, так и пиво берегли.
Хранится этот вкуснейший, живой, удивительный, древних традиций напиток не больше 15 дней. И с собой, в Москву его не очень-то привезешь. Наш летний эксперимент закончился, по большому счету, неудачей - перебродило пивцё, вкус потеряло. Одна бутылка даже взорвалась. Нам потом сказали, что на празднике одна женщина нечестно продавала - водку в пиво добавляла. Но вот на Святки было все по честному, и здесь мы уж оттянулись…
После обеда Олег поставил нам фильм. Вернее, пока рабочие материалы фильма, который сотрудники ЦНТ сделали в Пожарище. Там о местных обрядах и традициях. О свадьбе много. Восстановили обряд строго в соответствии с подробным рассказом местной бабушки. С невестиными плачами, с подробным сватовством, с особыми словами «божатки», с выпеканием витушки. Витушка -интереснейший объект для изучения и для этнографов, и для кулинаров, и для филологов, и, разумеется, для фольклористов. Это специальный хлеб или пирог, который делают здесь на свадьбу. Основа в виде свастики с закрученными концами из длинных колбасок из теста. Промежутки заполнены свитыми в спиральки кусками теста. Все это опоясывается длинным скатанным, опять же, из теста, "поясом". И обязательно при творении теста, на каждом каждом этапе приготовления витушки, говорятся определенные слова, надо определенным образом себя вести, с молитвой готовить… Витушка - скорее не кулинарное блюдо, а магический обрядовый предмет, символики в котором так много, что и перечислять устанешь. Тут тебе и солнце, и плодовитость, и энергия в нужную сторону «закрученная», и всего еще много-много.
В фильме показаны Троица, Святки и другие местные праздники.
Когда фильм будет окончательно готов, обязательно купим его себе. Главная ценность его в том, что фильм делали люди, которые живут в этой традиции, не сторонние, а местные, впитавшие всю здешнюю древнюю культуру с молоком матери.
Фильм посмотрели, почувствовали, что утомились. Заехали домой, в Лисютино, передохнули. Там к нам зашли местные наряженки. Лисютинские детишки, перемазанные сажей, обряженные, кто во что горазд. Не то, чтобы много чего сказали-спели, но зато принесли настроение - настоящие колядовщики. Без всякой подсказки взрослых, сами обрядились, сами по деревне ходят, людей поздравляют. Это даже ценнее, на мой взгляд, чем колядование под началом старших.
К шести вечера поехали опять в ЦНТ. Да поехали не просто так, а с приключениями. Нас из Мышкина выехало пятеро - мы с Валей сидели в машине впереди, Саша, Наташа, Анечка сзади. Тут из Лисютино предстояло захватить еще и хозяйку. Это ладно, это понятно: Валентина Григорьевна назад садится, Анюту берет на колени, и все умещаются.
Но мы забыли, куда мы попали! В деревне если уж машина есть, то она должна подвезти всех. А лисютинских «фольклорных» бабушек, как я уже говорила, набирается семь человек! И всех москвичи должны подбросить до Пожарища. Я не подозревала, что наша судзука способна на такое. Семерых мы, конечно, не осилили, а четверых пришлось упихнуть. С хохотом, с шутками-прибаутками собирали бабушек по дворам. В итоге спереди рядом с Валей сели две бабушки - одна у другой на коленях. На заднее сиденье уместилось нас пятеро: Валентина Григорьевна с Анечкой на коленях слева, две бабушки - одна на коленках у другой - справа, и я «прослойкой», бочком висела посредине. А Наталью с Шуриком вынуждены были… запихать в багажник! И им там было в итоге свободнее всех. Нормально доехали три километра, ничего!
Выгрузились с грехом пополам, а в ЦНТ уже народу полно. Из Нюксеницы девушки приехали. Там Центр-то сгорел в 2008 году. В Москве это как-то все абстрактно читалось в новостях - где-то там, далеко на Севере, сгорел какой-то центр народного творчества... Ну, жалко, конечно, но мало ли что где горит? Вот только приехав сюда, на место, начала понимать истинный масштаб трагедии: невосполнимые, уникальнейшие фонды, записи, костюмы, самые сливки, которые собирались со всего района, лучшее и ценнейшее безвозвратно пожрал огонь. И люди видели, как Центр горит, и могли многое спасти, а пожарные не давали - потому что не положено, потому что безопасность людей важнее. И на пепелище даже самоваров не нашли, а коллекция была богатейшая! Многие материалы готовились к публикации, поэтому их не особенно давали кому-то читать. И не дублировали - это уж по нашему легкомыслию. Все исчезло безвозвратно. Страшно.
Центр сгорел, но сотрудники-то его остались. Сотрудников много, около десяти. И они продолжают работать, продолжают заниматься сбором, изучением, восстановлением традиции. Очень дружат с Пожарищем, куда теперь, после пожара, частично переместился центр фольклорной работы в районе. На празднике девушки из Нюксеницы (я по имени только Александру запомнила) и пели, и плясали, и слова за столом хорошие говорили, в общем, молодцы. Оттуда же, из Нюксеницы, приехал на вечерку гармонист Саша. Мы его еще летом фотографировали.
Всех позвали за стол. Столы ломились от всякой снеди. Из «этно-экзотики» нас порадовали: брусника пареная, грибочки-волнушки соленые, опять же, белый суп. Ну, и разных салатов, для нас обычных, холодцов, солений-варений куча была.
Бабушки пришли в нарядках. Под платками - тонкие платочки, а под платочками - «рожки». Мне сделали замечание, что у меня платок «домиком» не стоит и «рожек» нет. А «рожки» делают так. Берут марлевую полоску и вяжут на ней два узла по двум сторонам головы. Потом эту полоску на голову повязывают. Поверх «рожек» - косынку, чтобы волос не было видно, а сверху еще платок. И складочку посреди лба, чтобы «домик» получился.
У всех кофточки-сарафаны-фартушки отглаженные, отстиранные, аккуратные. Любо-дорого! И «окают» так чудесно. И цёкают. «Пивцё» у них да «винцё». «Винцё» - это водка. Водку водкой практически никто не называет. Пьют помаленьку. Пивцё же идет как компот. Его по кругу передавали в братЫне. Братыня местной традиции - здесь такие испокон делали. У нас дома есть две такие братыни, правда, Валя их ендовами называл. А купили одну из них как раз в этих местах - в антикварном магазинчике в Великом Устюге. Тоже, наверное, из какой-нибудь местной деревеньки.
Вначале спели здравицу, потом все отпивали из братЫни, и, кто хотел, говорил добрые слова. Потом просто ели-пили, шутили, смеялись. Дальше перешли в соседнюю комнату и там возле печки пустились в пляс. «Сударушку» плясали, «Метелицу», «Русского», вальсок, всякие другие танцы-пляски. Хоровод водили. Вариант нашей «Белой рыбы». А, может быть, мы - их вариант.
В какой-то момент три женщины со всеми, якобы, попрощались, ушли. Я еще удивилась, что так рано. А потом они же явились в избу наряженками. Одна обрядилась мужиком, вторая - бабой, третья - цыганкой. Та, которая мужиком, была самая артистичная. Подвязала себе под рубаху морковку и две картошки. И давай так и сяк их демонстрировать! Под гармошку пляшет, подол рубахи задирает, ко всем пристает. А у «бабы» под платьем был памперс, которым она тоже «хвасталась». Весь хохот и все шутки крутились вокруг этих «причиндал». А что? На Святки можно. В этом году не стали устраивать шуточных похорон, а в другие годы еще и это было. Псевдо-«поп», которого изображал Олег, «отпевал» посыпанного мукой «покойника» из местных парней. И отповедь его была сплошь из перченых шуток. И «крест» на него вешали, и «плакали» над покойником, а у покойника в самый неподходящий момент поднималось нечто под одеялом. Святочные «похороны» - обряд тоже древний. Бабушки рассказывали, что раньше навстречу колядовщикам могли на санях повезти «покойника», всех перепугать. Тоже ряженые, понятное дело.
В этом году ограничились тремя наряженками. Но и их хватило. Под конец своего «выхода» ряженые стали раздавать всем подарки: кому игрушечный пистолет, кому портянку, кому рваные колготки «Омса», кому тот же памперс.
После ухода «наряженок» стали петь. Попели и протяжные песни, и веселые, и романсы. Мы немножко тоже повыли, но больше, конечно, слушали. Голоса у бабушек высокие-высокие, пронзительные, как у птиц. В помещении даже тяжеловато долго с непривычки такое пение слушать. Тесно звуку. Но интересно очень. А Анечка, когда совсем уже припозднилось, под эти песни заснула. И ничего.
Валя отвез лисютинских бабушек по домам - экспериментировать с перегрузом машины больше не стали. Мы в это время чуть-чуть помогли Ольге прибраться. Потом Валя вернулся за нами, Саша отнес спящую Аню из машины в избу, мы еще чуть-чуть за столом у хозяйки посидели (без этого никак), и наконец-то угомонились.
С утра обнаружилось, что у Саши пропали оба мобильных - и домашний, и рабочий. Первая мысль - забыли в ЦНТ. Надо ехать, искать. А к четырем с хозяйкой договорились о бане. Успеть, значит, надо с Олегом чайку попить - попрощаться, а потом к бане вернуться.
В Пожарище приехали - ЦНТ закрыт. Что делать? Можно попробовать окрестности поснимать, выехать за деревню, с холма вид открывается красивый. Выяснилось, что дороги замело, не проедешь. Ну, ладно, звонить Олегу надо. Для этого на горку заехать - там связь есть. В машине Щербаков поет: «Ку-ку, да ку-ку, да еще ку-ку, и торопливо улетела…». И тут мы - хрясь! Проваливаемся передним левым колесом в придорожную канаву. Потому что снег такой белый и теней так мало, что фиг ты отличишь, где заканчивается дорога, и начинается обочина. Вот, съехали. Валя - назад - еще больше зарылся. Вперед - буксует. Дверцу открыл - вообще застрял…
Что делать? Вылезли из машины. Саша с Валей давай откапываться, за какими-то досками побежали, под колеса подставлять. Но дело как-то, похоже, труба - без посторонней помощи не выбраться.
Мы с Натальей смотрим, а недалеко во дворах в деревне стоит грузовик и дрова разгружает. Ага! Бегом к нему. Там два мужика. Один в кузове, другой в кабине. Мы к нему. Так и так, застряли, помогите. А вы кто такие? А мы к Олегу Николаевичу в гости приехали. О! Вы, ребята, попали в нужное место и в нужное время! Никаких проблем! Где там ваша машина? Какая машина-то? Судзуки? Сейчас вытащим!
А мужик-то пьяный вдупеля… Ну, что делать, зато грузовик.
Правда, догрузился, подъезжает. Валя уже трос приготовил. Грузовик останавливается в опасной близости - в метре от бампера. А дело, напоминаю, происходит на горке. Грузовик «сверху», мы -«снизу». Валя накидывает трос, тот падает. Надо бы отъехать. Мужик отпускает сцепление, но едет не назад, а вперед. Стоп! До машины полметра. Опять отпустил - снова вперед. Стой, алё! Ни фига подобного. Снова сцепление отпустил - чпок! - фара наша правая бьется, на капоте вмятина. Врезался, козел. На пустом месте.
Валя даже дар речи потерял. А мужик - ничего. Сразу в атаку: «Да как же ты, туда-сюда, е-мое, в эту канаву заехал?!» Мы ему: «Что ж вы фару-то?..» А он свое: «Да, что ж ты, такой-сякой, в эту канаву заехал?» А потом заискивающе так: «Девчат, вы уж меня не выдавайте… Вот, хочешь доброе дело сделать, а оно вон как…».
Дернул, вытащил-таки нас на дорогу, развернулся быстро, и - айда. Только его и видели.
Ну, что сказать? Развести руками да посмеяться. Денег с него никаких не возьмешь. Знал бы, на сколько он нас наказал, поседел бы, наверное. Фару скотчем заклеили, машина, вроде, на ходу, и то спасибо. Имела эта история небольшое продолжение еще вечером...
Едем, побитые, но не побежденные, к ЦНТ. Олег с Ольгой и Галиной Николаевной уже там, домывают вчерашнюю посуду. Опять нас сажают за стол, опять чай, опять угощения. Кажется, все время нашего пребывания в Пожарище нас постоянно кормили и поили чаем.
После чая внимательно осматриваем весь Центр, но телефонов Сашиных не находим. В машине тоже нет. В хозяйском доме еще утром поискали - не нашли. Похоже, с концами оба телефона потеряны. Что удивительно - один из них отвечает! Гудки есть. Где же он может быть?
Ладно. Покупаем диски с записями местных песен и крошечные забавные валеночки. Сувениров у «Национальной деревни Русского Севера» пока немного. «А половики вы наши видели?» - спрашивает Галина Николаевна. Не видели. Оказывается, девочки из ЦНТ сами ткут половики с орнаментом местной традиции - со «стрелочками». А Галина Николаевна ткет тонкие вещи, очень красивые узоры по старинным образцам.
Мы просим показать половики и тряпичных кукол, которых здесь тоже в избытке. За ними надо ехать в другое место - Центру выделили комнатку в деревенском детском саду. А детский садик стоит через дом от той самой избы, где мужик на грузовике дрова разгружал. Мы на это и внимания не обратили. Уже плюнули давно на разбитую фару, забыли. Валя оставил машину возле соседского гаража, мы вошли в садик, выбрали себе по половику и по кукле. Посреди комнатки и впрямь стоит небольшой ткацкий стан и рядом - коробка с клубками разрезанных на тонкие ленты тряпок. Наталья даже ткать попробовала. Оказалось не так уж сложно. Сложнее нити основы в станок заправить.
Выходим из натопленного дома, а рядом с Валиной машиной собрался народ. Один мужик особенно как-то волнуется. Я сперва решила, что Валя ему гараж машиной «запер». Оказалось - нет. Спрашивает, что мы намерены делать, как-то так испуганно что-то лепечет, потом, видя непонимание, ищет хозяина машины. Отходит с Валей в сторонку и снова за свое: «Что делать-то думаете?..». В общем, это оказался владелец того злополучного грузовика. Решил, видать, что москвичи по темноте к нему приехали качать права. Оправдывался, что за рулем-то был вовсе не он, а какой-то другой мужик, который у него грузовик попросил, дрова разгрузил, нас разбил, и умотал в неизвестном направлении. Соврал ли, правду ли сказал - трудно судить. Что не он был -верно, этот трезвый, а тот пьяный совсем. Но страху мы своим появлением, похоже, на него нагнали.
Мы пожали плечами, ничего, конечно, требовать не стали, поехали в Лисютино, в баню.
Валентина Григорьевна встретила нас новостью: телефон Сашин нашелся! Один из двух. Тот, кстати, что молчал. Хозяйка начала снег с дорожки счищать, в сугробе что-то черное мелькнуло. Вытащила - оказался мобильник. Конечно, тут же бросились искать второй. Его просто так в снегу не увидишь - он белый. Зато звенит. По звуку из снега выкопали. Чудеса, да и только! Это Саша, когда предыдущим вечером нес Анюту из машины, наверное, и обронил из кармана в темноте. Чудо, что сотовые нашлись сейчас, а не на другой день, когда бы мы уже уехали. Или вообще до весны могли в сугробе пролежать.
Баня еще только протапливалась. Оказывается, после нее Валентина Григорьевна назвала бабушек на очередные посиделки. В честь нашего последнего вечера и последующего отъезда. Опять, приедет из Пожарища Олег Николаевич со спутницами. Никак нам с ними не проститься, никак нового стола не избежать.
Хозяйка умаялась без нас в баню воду таскать и стол собирать. Мы бросились помогать. Пока ребята ведра носили, Наталья приготовила фантастический жареный адыгейский сыр, который везли мы еще из Жукова и думали, грешным делом, что он уже «умер», выкидывать пора. Ни фига! Наташа его реанимировала, да так, что все бабушки потом охали и рецепт выспрашивали. А еще она дала вторую жизнь гречневой каше, испекла из нее вкусные оладышки. Чем, опять-таки, покорила всех лисютинских женщин: «Молодая, а хозяйственная!».
Напарились в бане. Даже в снегу немножко повалялись. Снег падал красивыми белыми хлопьями - очень здорово.
Ну, после бани - святое дело! - опять за стол, опять разговоры, расспросы… Подъехали Олег Николаевич с Галиной Николаевной, еще «пивця» привезли. Бабушки, строго следуя заветам Андрея Сергеевича, поведали нам несколько «баллад» о своей жизни - о болезнях, о смертях, о трагических всяких случаях в лесу и на реке. Без этого никак. Надо же приезжих гостей удивить, поразить, напугать немного. Хотя и хорошего тоже вспомнили - и о природе местной, и о людях. Добрые здесь места. Хотя и непростые.
Мы, конечно, Москву поругали. А как еще ответить на вопрос: «Ну, как там у вас, в Москве?», который задает тебе пожилая женщина из деревни Лисютино Нюксенинского района Вологодской области? Честно сказали, что дышать нечем, что пробки, что до работы добираемся не меньше часа, что воду из-под крана пить нельзя… Вы бы вот о чем рассказали?
Разошлись заполночь. Еще зашли в гости к Фаине Михайловне, она нам надавала всяких варений-солений. И хозяйка тоже гостинцами побаловала. Как все завтра в машину упихнуть?
Долго не могли уснуть - все возле судзуки какие-то мужские голоса слышали. Может быть, слух уже прошел по деревне про разбитую фару? Мужики обсуждали, какой урон нашей японке нанесен? Не знаем. Валя вышел на голоса - никого уже не было.
Утром Валентин заехал в Пожарище, подсадил Ольгу с сыном, которым надо было в Никольск (до Тотьмы просили добросить, а там - автобус), потом мы погрузились, простились с заспанной усталой хозяйкой (спасибо, Валентина Григорьевна за все хлопоты!) и двинулись домой. «Спасибо этому дому! Пойдем к другому». Очень нам понравилось там. Обязательно приедем еще.
Нас здесь, в Пожарище, ждут 30 мая на Троицкое Заговенье. Будет большой съезжий праздник.
А еще Олег просил передать, что по-прежнему ждут в деревне людей, готовых сюда на постоянное место жительства переехать, здесь жить, работать, и помогать сохранять древнюю живую культуру.
Об условиях жизни в Пожарище я уже писала. Дам ссылку:
http://natalyushko.livejournal.com/487214.html
Читайте, пишите мне, я дам адрес Олега Коншина, приезжайте в Пожарище! Хорошее место.