Дневник, 15 ноября 2024
…
Как будто ничего особо не изменилось вокруг, но я чувствую, что что-то происходит. Что-то очень неповоротливое начало сдвигаться с места.
И как будто в подтверждение этому выяснилось, что мы больше не блокируем ЖЖ, я зашла без впн. Стало как будто легче на душе, как будто вернулся кусочек старой жизни.
По такому случаю я даже почитала некоторых друзей и даже напишу постик.
*****
Пересмотрела на днях сериал «Белая гвардия» 2012 года, по сценарию Сергея и Марины Дяченко.
Роман БГ - мой самый любимый у Булгакова, его я люблю даже больше, чем МиМ. Я бы знала его наизусть, если бы не путались у меня в голове все его возможные версии, включая спектакль Дни Турбиных и все снятые фильмы.
Мне кажется, что я живу сейчас в похожем романе.
Мы с дочерью говорили. Раньше мы думали, кто мы в этом романе: те или эти. Сейчас мы точно знаем, что мы ни те, и не другие. Все изменилось. И здесь не важны национальности, кровь, днк, мамы-папы, важно совсем другое…
В романе русские офицеры пытаются защищать не то Город, не то гетмана.
Так кого же, или что, всё-таки?
Трагедия их в том, что они сами не могут определиться.
Как некоторые русские говорят, что и тот город их, и этот, и Киев их, и Одесса, но ощущают ли они на самом деле Город своим, и себя - своими в Городе?
Для меня сейчас, как и для многих других, в ситуации, в которой мы оказались, выбор постоянно стоит так: на самом ли деле нам так важно жить именно здесь, или нет. Это на самом деле наше или нет. Мы можем быть «гражданами мира» или все-таки нет?
И из Израиля, и из Украины люди уезжали, убегая от войны. Такое было при всех войнах - бегство, попытки спастись, и понимание, что, возможно, ты больше никогда не вернёшься домой…
Вот это ощущение: убегать ли из дома, вернуться ли домой…
Мне напомнило, как я работала с эмиграциями, и была такая программа у немцев, которая называлась «поздние переселенцы». Претенденту достаточно было доказать свою принадлежность к немецкой культуре, и больше ничего. Практически никто из моих клиентов этого экзамена не прошел, никто не мог ничего рассказать о немецких традициях, и никто не мог связать двух предложений на немецком языке. Мне врезалось это в память - как немцы для себя придумали определять, кто немец, а кто нет:
никакая кровь, днк, никакие мамы-папы, никакие свидетельства о рождении - ничего из этого не важно, а важно и достаточно: самого себя считать немцем.
Ощущали ли русские Киев своим домом сто лет назад?
Сезон 1, серия 4.
У Булгакова в романе такой сцены нет, ее придумал Сергей Дяченко.
Гетмана тайно увозят под видом раненого немца, в комнате остаются двое: личный адъютант гетмана - поручик Шервинский и слуга-мажордом. Слуга осматривает оставленный гетманом кинжал и черкеску, а Шервинский садится за рояль и поёт «Ніч яка місячна». (Это он уже ощущает себя украинцем или это просто «нам всегда нравились украинские песни»?)
- Прощай, мажордом, - говорит Шервинский.
- Прощайте, господин адьютант…, - отвечает мажордом. - Куда вы теперь?
- На Дон…, в Крым, в Сибирь…, - Россия большая. А ты?
- Домой. На Подол.
…
Отец Михаила Булгакова родился в Брянской области, в Киеве учился и остался служить. Его семья снимала в Киеве множество квартир, последняя была - та самая, с кремовыми шторами.
Это не важно, были они украинцами или русскими. Не важно, как они относились к украинцам.
Они могли понимать украинскую речь, они могли петь украинские песни, они могли даже считать Киев российским городом.
Но они никогда не были в Киеве дома.
Как будто ничего особо не изменилось вокруг, но я чувствую, что что-то происходит. Что-то очень неповоротливое начало сдвигаться с места.
И как будто в подтверждение этому выяснилось, что мы больше не блокируем ЖЖ, я зашла без впн. Стало как будто легче на душе, как будто вернулся кусочек старой жизни.
По такому случаю я даже почитала некоторых друзей и даже напишу постик.
*****
Пересмотрела на днях сериал «Белая гвардия» 2012 года, по сценарию Сергея и Марины Дяченко.
Роман БГ - мой самый любимый у Булгакова, его я люблю даже больше, чем МиМ. Я бы знала его наизусть, если бы не путались у меня в голове все его возможные версии, включая спектакль Дни Турбиных и все снятые фильмы.
Мне кажется, что я живу сейчас в похожем романе.
Мы с дочерью говорили. Раньше мы думали, кто мы в этом романе: те или эти. Сейчас мы точно знаем, что мы ни те, и не другие. Все изменилось. И здесь не важны национальности, кровь, днк, мамы-папы, важно совсем другое…
В романе русские офицеры пытаются защищать не то Город, не то гетмана.
Так кого же, или что, всё-таки?
Трагедия их в том, что они сами не могут определиться.
Как некоторые русские говорят, что и тот город их, и этот, и Киев их, и Одесса, но ощущают ли они на самом деле Город своим, и себя - своими в Городе?
Для меня сейчас, как и для многих других, в ситуации, в которой мы оказались, выбор постоянно стоит так: на самом ли деле нам так важно жить именно здесь, или нет. Это на самом деле наше или нет. Мы можем быть «гражданами мира» или все-таки нет?
И из Израиля, и из Украины люди уезжали, убегая от войны. Такое было при всех войнах - бегство, попытки спастись, и понимание, что, возможно, ты больше никогда не вернёшься домой…
Вот это ощущение: убегать ли из дома, вернуться ли домой…
Мне напомнило, как я работала с эмиграциями, и была такая программа у немцев, которая называлась «поздние переселенцы». Претенденту достаточно было доказать свою принадлежность к немецкой культуре, и больше ничего. Практически никто из моих клиентов этого экзамена не прошел, никто не мог ничего рассказать о немецких традициях, и никто не мог связать двух предложений на немецком языке. Мне врезалось это в память - как немцы для себя придумали определять, кто немец, а кто нет:
никакая кровь, днк, никакие мамы-папы, никакие свидетельства о рождении - ничего из этого не важно, а важно и достаточно: самого себя считать немцем.
Ощущали ли русские Киев своим домом сто лет назад?
Сезон 1, серия 4.
У Булгакова в романе такой сцены нет, ее придумал Сергей Дяченко.
Гетмана тайно увозят под видом раненого немца, в комнате остаются двое: личный адъютант гетмана - поручик Шервинский и слуга-мажордом. Слуга осматривает оставленный гетманом кинжал и черкеску, а Шервинский садится за рояль и поёт «Ніч яка місячна». (Это он уже ощущает себя украинцем или это просто «нам всегда нравились украинские песни»?)
- Прощай, мажордом, - говорит Шервинский.
- Прощайте, господин адьютант…, - отвечает мажордом. - Куда вы теперь?
- На Дон…, в Крым, в Сибирь…, - Россия большая. А ты?
- Домой. На Подол.
…
Отец Михаила Булгакова родился в Брянской области, в Киеве учился и остался служить. Его семья снимала в Киеве множество квартир, последняя была - та самая, с кремовыми шторами.
Это не важно, были они украинцами или русскими. Не важно, как они относились к украинцам.
Они могли понимать украинскую речь, они могли петь украинские песни, они могли даже считать Киев российским городом.
Но они никогда не были в Киеве дома.