Гимн дружбе.
И поскольку друзьям нелегко было узнать, как обстоят дела у императора, находившегося на чужбине среди варваров и чужаков, то Амур Перс [1] , вождь лидийцев, первым показал, какую горячую любовь (ἔρωτα) к императору он питал в тайниках своего сердца. Ибо при том, что была уже середина зимы , и море сильно штормило, а ветры дули весьма беспорядочно, он, переплыв с большим войском через Геллеспонтский пролив, стал усердно разыскивать своего друга. И поскольку нелегко ему было увидеть его своими глазами или узнать, в каких он тогда обретался обстоятельствах,- так как [продвижению войск] мешал сильный холод, и обильно выпавший тогда снег сделал непроходимой дорогу к нему,- то он, придя к Дидимотихону, спокойно расположился лагерем в его предместьях и дневал и ночевал под открытым небом, терпя суровость зимней погоды, тоскуя об отсутствующем друге и стеная из глубины души, и, многократно приглашаемый императрицей, категорически отказывался прийти повидаться с ней.
«Какими глазами,- говорил он,- я, плачущий, посмотрю на нее, плачущую по императору, столько времени отсутствующему [и находящемуся] в руках иноплеменников и в стране, о которой ничего не известно наверняка? Я и сам бы мог получить разрыв [сердца], видя ее настоящие несчастья и окружившие царский дом трагедии и - увы! - неожиданные невзгоды, и ее бы лишь распалил к еще большим рыданиям. В общем, теперь время не свиданий и бесед, а горьких слез. Ибо [видеть императрицу - это] тяжелое испытание, и мне кажется, что оно доставит мне сильную боль и еще сильнейшие бури произведет в моей душе, поскольку я не могу видеть запечатленного в моем сердце прекраснейшего друга, гордящегося окружающей его императорской армией».
И не то чтобы он говорил это устами, а душой не страдал. Наоборот, гораздо большее страдание снедало его изнутри и огнем жгло его душу, как это еще яснее - я обещаю! - не раз покажет наша история по мере своего продвижения. Так что этот варвар вел себя не по-варварски, но цивилизованно, и вполне обладал эллинской культурой. Сходство характера ставит его, по крайней мере, в один ряд с Орестом и Пиладом , если не выше. Ибо они были соплеменниками и родственниками по крови, причастными одним и тем же законам и наукам, а он был варваром по происхождению, воспитанным в соответствии с варварскими обычаями и законами, имел чужестранную речь, язык и быт, его отделяли от Кантакузина многие моря, многие горы и ущелья, и вся жизнь его была совершенно несовместимой с жизнью императора, чуждой ему и неизвестной, да можно сказать, что и враждебной. Поэтому он во много раз превзошел оных [Ореста и Пилада] в плане дружбы, и связь его с Кантакузином была гораздо теснее, чем у них.
Но если бы кто, угождая Кантакузину, приписал всю заслугу этой прекрасной дружбы ему, то явно погрешил бы против истины. Если же кто припишет это доброе обоим, то не найдет никого, кто бы захотел его упрекнуть. Но если кто совсем отнимет это доброе у Амура, потому что тот был по происхождению варваром, нисколько [нам] не родственным, то не найдет никого, кто бы не упрекнул его по всей справедливости. Ибо на единомыслие и родство душ указывает не происхождение, а одинаковое умонастроение. Как в музыкальных инструментах - флейтах, лирах, цитрах и бубнах - не близость в пространстве создает гармоничное созвучие, но одинаковость мелодического тона, хотя бы источники звука и находились порой далеко друг от друга, так и в душах людей можно видеть близость, хотя бы они имели и разное происхождение и были разделены друг с другом тысячами гор и морей.
[1] Айдыноглу Умур-бей (тур. Aydınoğlu Umur Bey, ум 1348) - эмир Айдына в 1334-1348 гг., сын Айдыноглу Мехмед-бея. Также известен как Умур Лев Божий.