Европа: восход империи.
Если распад Советского Союза был крупнейшей геополитической катастрофой 20в, то крупнейшим геополитическим триумфом 20в было основание Империи Европа. Создание империй редко происходит безобидно, и украинский кризис - одна из таких болезней роста.
Среди фундаментальных причин Первой Мировой Войны выделяют неопределенность раздела одряхлевших империй прошлого: Австро-Венгрии и Оттоманской; аналогично цепочку европейских кризисов последних двадцати лет можно описывать как продолжающийся раздел одряхлевшей русско-советской империи, что лишь отчасти верно. Однако причины этих современных кризисов надо искать не на востоке, а на западе. Историю больше интересуют выживающие империи будущего, а не отживающие свой век; создание империй - это более трудное и исторически более важное событие.
Что такое империя и как это применимо к Европе? Привычный российский образ империи отождествляет ее с монархией, через образ царя-батюшки. Однако империя - это прежде всего система интеграции и (де)централизации отношений между центром (метрополией) и периферией. В колониальных европейских империях на периферии были заокеанские колонии; однако в большистве евроазиатских империй в роли периферии выступали отдельные страны. Империя - это государственная организация-химера: с одной стороны, объединяя страны, она является межгосударствнным образованием, формой координации отношений между странами (например, такие страны могут воевать внутри империи, см. армяно-азербайджанский карабахский конфликт); а с другой - в то же время она является сама формой организации государства. Ослабление интеграции империи ведет к ее трансформации в ассоциацию или содружество независимых стран (в пределе - распад), а консолидация - к ее трансформации в федерацию (в пределе унитарное государство). От федерации империя отличается большей децентрализацией, т.е. сохранением различий между составляющими странами; в этих случаях суверенитет разделяется между верхним и нижним уровнями государственности.
Такой имперской химерой и является современная Европа. Идея Соединенных Штатов Европы давно была мечтой утопистов; начав с отдельных отраслевых двусторонних договоров, пройдя через стадию ассоциации независимых стран, Европа стремительно консолидируется в федеративное супер-государство по американскому образцу. Нынешняя ее стадия - империя; вскоре ли мы увидим полноценную федерализацию Европы - неясно, и возможно, что эта интеграция Европы выйдет на некоторое время на плато.
Финансовый кризис оказал на этот процесс двоякий эффект: с одной стороны, несмотря на проблемы, из Европы никто не сбежал, и запущены новые механизмы интеграции (банковский союз), а с другой - наглядно выявились некоторые ранее скрытые издержки интеграции, как для Севера, так и для Юга, и растет политическое влияние евроскептиков. Формирование единой Европы под зонтиком безопасности НАТО является одним из главных внешнеполитических приоритетов США, и американцы являются чуть ли не большими энтузиастами этого проекта, чем сами европейцы. Основными инновациями Империи Европа являются ее республиканский (а не монархический, как раньше) характер, и гибкий федерализм (variable geometry f., f. a-la-carte, multi-speed f. etc.) т.е. идея, что страны-участники могут состоять лишь в некоторых из интеграционных структур. Интеграция достигается путем передачи части национального суверенитета в наднациональные евроструктуры, и гармонизацией законодательства.
Молодые империи обычно заняты собственной безопасностью, в особенности достигаемой путем расширения. Юная империя Европа не является исключением. Стратегическим национальным интересом империи Европа является поглощение мелких стран европериферии, чаще, но не всегда, мирное. В тех случаях, когда потенциальные страны-члены уже участвуют в конкурирующих интеграционных структурах, в национальные интересы империи Европы входит их ослабление с последующей абсорбцией частей. Так произошло с СЭВ, СССР, Югославией, ЕАСТ. В силу общего членства и стратегической координации, и несмотря на организационную независимость, НАТО функционально играет роль военного крыла этой империи в вопросах расширения.
Основным инструментом доминации Европы является soft power, т.е. привлекательность институтов, норм и евроидентичности, и экономические выгоды интеграции, втч. субсидии; цель Европы - признание безальтернативности "европейского выбора". В странах-кандидатах это интеграционное давление со стороны Европы индуцирует дополнительный внутренний раскол, т.е. отношение к интеграции становится фактором внутренней поляризации. Появляются фракции «за прежнюю интеграцию», за независимость, за евроинтеграцию. Это опаснее там, где границы этих фракций примерно совпадают (overlapping cleavages) с этно-лигво-конфессиональным делением или региональной экономической специализацией. Обычно переход происходит двухшагово: во-первых, это конфликт между традиционалистами и сторонниками независимости, где Европа поддерживает независимость, исходя из принципов самоопределения; а во-вторых, конфликт сторонников независимости и евроинтеграции, что с т.з. Европы - лучшее, что с этой независимостью можно сделать.
Почти все европейские конфликты последних десятилетий вызваны этим процессом, втч. югославские начала 90х, грузинский-2008, и нынешний украинский; роль России здесь - лишь запоздало-реактивная. Если в случае югославских стран между распадом и ре-интеграцией прошли годы и десятилетие, то в грузинском и украинском триггером горячих конфликтов явно был календарь евроинтеграции. Странно было видеть евромайдан, вышедший на площадь во имя отказа от выстраданной независимости; жаль «небесную сотню», ставшей collateral damage в процессе европоглощения.
В нынешнем контексте стоит особо подчеркнуть, что во-первых, это не теория заговора, не стоит предполагать, что злые бюрократы исказили хорошую идею, описанное - это естественный ход процесса, который вполне публично описан и реализуется, хотя обычно и иначе артикулируется/описывается. Во-вторых, может показаться, что это про-российский подход, но и это не так; власти РФ, насколько можно судить, в основном in denial по поводу происходящего, кроме кризисных ситуаций. Так, Путин по-прежнему принимает европейское «посредничество», от основной стороны конфликта. Не вполне ясно, почему: возможно, действует инерция советского отношения к опасным НАТО и США и безвредному ЕС; возможно, недооценка security risks of soft power; а может быть, тут играет роль своего рода комплекс национальной неполноценности. Россия еще кое-как может претендовать на паритетный разговор с отдельными странами-лидерами Европы, но она слишком слаба рядом с интегрированным европейским супергосударством; поэтому они (власти) намеренно выбирают рассматривать химеру ЕС как международную ассоциацию, а не как молодую империю-федерацию. Такое намеренное пренебрежение (willful ignorance) имеет болезненные стратегические последствия, и нынешний кризис - отнюдь не конец.
Среди фундаментальных причин Первой Мировой Войны выделяют неопределенность раздела одряхлевших империй прошлого: Австро-Венгрии и Оттоманской; аналогично цепочку европейских кризисов последних двадцати лет можно описывать как продолжающийся раздел одряхлевшей русско-советской империи, что лишь отчасти верно. Однако причины этих современных кризисов надо искать не на востоке, а на западе. Историю больше интересуют выживающие империи будущего, а не отживающие свой век; создание империй - это более трудное и исторически более важное событие.
Что такое империя и как это применимо к Европе? Привычный российский образ империи отождествляет ее с монархией, через образ царя-батюшки. Однако империя - это прежде всего система интеграции и (де)централизации отношений между центром (метрополией) и периферией. В колониальных европейских империях на периферии были заокеанские колонии; однако в большистве евроазиатских империй в роли периферии выступали отдельные страны. Империя - это государственная организация-химера: с одной стороны, объединяя страны, она является межгосударствнным образованием, формой координации отношений между странами (например, такие страны могут воевать внутри империи, см. армяно-азербайджанский карабахский конфликт); а с другой - в то же время она является сама формой организации государства. Ослабление интеграции империи ведет к ее трансформации в ассоциацию или содружество независимых стран (в пределе - распад), а консолидация - к ее трансформации в федерацию (в пределе унитарное государство). От федерации империя отличается большей децентрализацией, т.е. сохранением различий между составляющими странами; в этих случаях суверенитет разделяется между верхним и нижним уровнями государственности.
Такой имперской химерой и является современная Европа. Идея Соединенных Штатов Европы давно была мечтой утопистов; начав с отдельных отраслевых двусторонних договоров, пройдя через стадию ассоциации независимых стран, Европа стремительно консолидируется в федеративное супер-государство по американскому образцу. Нынешняя ее стадия - империя; вскоре ли мы увидим полноценную федерализацию Европы - неясно, и возможно, что эта интеграция Европы выйдет на некоторое время на плато.
Финансовый кризис оказал на этот процесс двоякий эффект: с одной стороны, несмотря на проблемы, из Европы никто не сбежал, и запущены новые механизмы интеграции (банковский союз), а с другой - наглядно выявились некоторые ранее скрытые издержки интеграции, как для Севера, так и для Юга, и растет политическое влияние евроскептиков. Формирование единой Европы под зонтиком безопасности НАТО является одним из главных внешнеполитических приоритетов США, и американцы являются чуть ли не большими энтузиастами этого проекта, чем сами европейцы. Основными инновациями Империи Европа являются ее республиканский (а не монархический, как раньше) характер, и гибкий федерализм (variable geometry f., f. a-la-carte, multi-speed f. etc.) т.е. идея, что страны-участники могут состоять лишь в некоторых из интеграционных структур. Интеграция достигается путем передачи части национального суверенитета в наднациональные евроструктуры, и гармонизацией законодательства.
Молодые империи обычно заняты собственной безопасностью, в особенности достигаемой путем расширения. Юная империя Европа не является исключением. Стратегическим национальным интересом империи Европа является поглощение мелких стран европериферии, чаще, но не всегда, мирное. В тех случаях, когда потенциальные страны-члены уже участвуют в конкурирующих интеграционных структурах, в национальные интересы империи Европы входит их ослабление с последующей абсорбцией частей. Так произошло с СЭВ, СССР, Югославией, ЕАСТ. В силу общего членства и стратегической координации, и несмотря на организационную независимость, НАТО функционально играет роль военного крыла этой империи в вопросах расширения.
Основным инструментом доминации Европы является soft power, т.е. привлекательность институтов, норм и евроидентичности, и экономические выгоды интеграции, втч. субсидии; цель Европы - признание безальтернативности "европейского выбора". В странах-кандидатах это интеграционное давление со стороны Европы индуцирует дополнительный внутренний раскол, т.е. отношение к интеграции становится фактором внутренней поляризации. Появляются фракции «за прежнюю интеграцию», за независимость, за евроинтеграцию. Это опаснее там, где границы этих фракций примерно совпадают (overlapping cleavages) с этно-лигво-конфессиональным делением или региональной экономической специализацией. Обычно переход происходит двухшагово: во-первых, это конфликт между традиционалистами и сторонниками независимости, где Европа поддерживает независимость, исходя из принципов самоопределения; а во-вторых, конфликт сторонников независимости и евроинтеграции, что с т.з. Европы - лучшее, что с этой независимостью можно сделать.
Почти все европейские конфликты последних десятилетий вызваны этим процессом, втч. югославские начала 90х, грузинский-2008, и нынешний украинский; роль России здесь - лишь запоздало-реактивная. Если в случае югославских стран между распадом и ре-интеграцией прошли годы и десятилетие, то в грузинском и украинском триггером горячих конфликтов явно был календарь евроинтеграции. Странно было видеть евромайдан, вышедший на площадь во имя отказа от выстраданной независимости; жаль «небесную сотню», ставшей collateral damage в процессе европоглощения.
В нынешнем контексте стоит особо подчеркнуть, что во-первых, это не теория заговора, не стоит предполагать, что злые бюрократы исказили хорошую идею, описанное - это естественный ход процесса, который вполне публично описан и реализуется, хотя обычно и иначе артикулируется/описывается. Во-вторых, может показаться, что это про-российский подход, но и это не так; власти РФ, насколько можно судить, в основном in denial по поводу происходящего, кроме кризисных ситуаций. Так, Путин по-прежнему принимает европейское «посредничество», от основной стороны конфликта. Не вполне ясно, почему: возможно, действует инерция советского отношения к опасным НАТО и США и безвредному ЕС; возможно, недооценка security risks of soft power; а может быть, тут играет роль своего рода комплекс национальной неполноценности. Россия еще кое-как может претендовать на паритетный разговор с отдельными странами-лидерами Европы, но она слишком слаба рядом с интегрированным европейским супергосударством; поэтому они (власти) намеренно выбирают рассматривать химеру ЕС как международную ассоциацию, а не как молодую империю-федерацию. Такое намеренное пренебрежение (willful ignorance) имеет болезненные стратегические последствия, и нынешний кризис - отнюдь не конец.