Произнести мне не дано...
Часть третья.
НАСЛЕДНИК ПРЕСТОЛА
Прошло четыре года. Абидония процветала по-прежнему, и не было в стране семьи, более счастливой, чем королевская. Венценосные супруги жили в любви и согласии, у них подрастал сын, наследник престола, принц Патрик.
Счастливы были и родственники королевского семейства - полковник де Галопьер со своей супругой Флорой, сестрой королевы Эммы. Через месяц после того, как королева родила сына, у Флоры родилась дочь Альбина.
Но младшая сестра королевы, Оттилия, по воле судьбы осталась бездетной, и это озлобило ее еще сильней. Но теперь уже это была не та вспыльчивая девушка, какой мы видели ее до свадьбы. Под влиянием мужа, канцлера Абидонии, она превратилась в уравновешенную даму с ледяным сердцем и небывалым самообладанием. Она научилась владеть собой и скрывать свои чувства. Никто не догадывался, что Оттилия, которая терпеть не могла детей, тем не менее, завидовала своим сестрам, двум счастливым матерям.
Больше всех детей на свете Оттилия ненавидела Патрика и Альбину. Но если находилось объяснение, почему раздражала Оттилию ее племянница Альбина, - капризная, плохо воспитанная девочка, то чем так злил ее принц Патрик - очаровательный, похожий на ангела ребенок - понять было совершенно невозможно. Скорее всего, Оттилия была довольна тем, что Альбина растет упрямой и своенравной, и, в конце концов, доставит родителям немало огорчений. «Пусть они наплачутся из-за своей любимой дочурки», - зло думала Оттилия. Но о наследнике престола подобного нельзя было даже и помыслить, - напротив, придворные, дети которых были ровесниками принца, часто говорили своим чадам: «Старайся вести себя так же, как его высочество. Принц Патрик - самый воспитанный мальчик во всей стране. Если ты не хочешь вырасти бандитом и попасть в тюрьму, бери во всем пример с принца».
Искреннее восхищение дофином Оттилия считала лестью придворных, и потому она старалась найти у племянника как можно больше недостатков. Как мы увидим в дальнейшем, даже лучшие черты характера Патрика она считала пороками, и не забывала сообщить об этом Эмме, от всей души стараясь огорчить сестру. Но королева не обращала внимания на злые слова завистливой Оттилии.
Много неприятного пришлось выслушать и Флоре о своей дочери Альбине. Не придавая особого значения словам сестры, Флора в глубине души понимала, что Оттилия во многом права, но это не омрачало ее семейного счастья. Теодор говорил про дочь: «Вся в меня растет, такая же хулиганка!», и часто шалил вместе с дочкой, как будто ее ровесник. Полковник был очень счастливым человеком, и по наивности, считал счастливым и канцлера. Да и почему бы не быть счастливыми своякам короля, двум самым высокопоставленным вельможам, один из которых был канцлером, правой рукой короля и вторым человеком в государстве? Но близость к королевскому трону не прибавила ума полковнику, зато вызвала у канцлера такую неуемную жажду власти, что граф Давиль уже не мог себя сдерживать…
Граф не был счастлив. Несмотря на то, что четыре года назад он достиг желанной цели, став канцлером Абидонии, радость от назначения на новую должность улетучилась, уступив место разочарованию. Граф вскоре осознал, что не в силах изменить «несовершенную», на его взгляд, внутреннюю политику страны. Канцлер был всего лишь помощником короля Анри, истинного монарха, твердо управлявшего страной и самостоятельно принимавшего решения. Влияние канцлера на короля было минимальным.
Умея великолепно манипулировать людьми, канцлер неоднократно пытался хитростью заставить Анри II действовать согласно своим собственным планам, но здесь его постигали неудачи: управлять королем было невозможно, Анри II всегда принимал решения противоположные тем, которых ожидал от него канцлер.
Заподозрив, что король не любит хитростей, канцлер решил действовать открыто, прямо подходя к королю и предлагая ввести новые законы, находя этому разумные, со своей точки зрения, объяснения. Но и здесь его ожидал крах. Анри II с негодованием отвергал все его предложения, называя их глупостями и «средневековой дикостью». Канцлеру приходилось выслушивать множество порицаний; эти обстоятельства сильно расстраивали графа, но он умело скрывал свои чувства, оставаясь внешне бесстрастным. Одна только Оттилия знала о его терзаниях. Она была создана для своего супруга - идеальная жена и помощница мужа. Граф притворялся, что любит ее, она вела себя точно так же. Не умея любить, эти двое все равно были идеальной парой: интересы супругов совпадали полностью. Канцлер часто советовался с женой, и еще до свадьбы они убедились, что у обоих одинаковое мнение о людях. Не случалось такого, чтобы они поспорили относительно кого-либо, высказав совершенно противоположные мнения. Единственное, в чем взгляды супругов не совпадали, было их отношение к бездетному браку. У канцлера не было двойственного отношения к этой проблеме: он не любил детей, не желал рождения наследников, и не мог понять, почему жена так завидует своим сестрам. Но граф полностью разделял отношение супруги к ее племянникам. Особенно он ненавидел Патрика; но если Оттилия невзлюбила ребенка, когда поняла, что не сможет стать матерью, то канцлер возненавидел мальчика после случая, происшедшего почти год назад.
В тот день Эмма и Флора решили, что пришла пора познакомить своих трехлетних детей, - наследника престола Патрика и его кузину Альбину. Флора приехала во дворец с дочерью, они вместе вошли в малую гостиную, где в этот час были королева и принц.
- Добрый день, сестра, здравствуйте, ваше высочество! - приветствовала их Флора.
- Здравствуйте, мои дорогие! - радостно ответила Эмма.
- Добрый день, тетушка! - Патрик хотел было подбежать к тете, но увидев рядом с Флорой девочку, в смущении остановился.
Эмма тем временем подошла к племяннице. Они были давно знакомы, королева часто навещала сестру в ее доме. Альбина очень любила свою тетю Эмму, так же как и Патрик Флору. То, что Эмма была королевой, ничуть не смущало девочку. Но сейчас, находясь впервые во дворце, Альбина немного испугалась, поэтому девочка молча поклонилась королеве. Эмма поцеловала племянницу, и Флора стала знакомить детей.
- Ваше высочество, позвольте представить вам мою дочь и вашу кузину Альбину, - сказала Флора.
Альбина поклонилась, как учила ее мать.
- Добро пожаловать, кузина, - с этими словами Патрик подал девочке руку и повел ее к низкой скамейке в углу гостиной, где он сидел до прихода тете с сестрой. Эмма и Флора с улыбкой переглянулись, и сели на софу, наблюдая за детьми.
Патрик, усадив Альбину, сел рядом с ней, и с минуту дети смущенно молчали, а затем неожиданно весело рассмеялись, и вскоре уже разговаривали, как старые знакомые. Обе матери вели беседу между собой, не вмешиваясь в разговор детей. Скоро детям наскучило сидеть в гостиной, Патрик вежливо испросил разрешения удалиться, и под присмотром двух своих нянь дети отправились бегать по дворцу.
Пройдя по широкому коридору, они вошли в парадный зал, с трудом поднялись по высоким ступеням узкой лестницы, ведущей на галерею, где в дни праздников находились музыканты, затем по второй такой же лестнице дети спустились обратно, потом выбежали в холл. Две няни в это время не выпускали детей из вида, но и не мешали им играть, находясь чуть поодаль.
- Пойдемте во двор! - предложила Альбина.
- Надо спросить разрешения, - ответил кузине принц.
- Не надо! Еще не отпустят! - возразила Альбина. - Пойдем без спроса!
- Нельзя без спроса! Я не пойду! - отвечал Патрик.
- Тогда я пойду одна! - заявила Альбина, направляясь к двери. Но тут вмешалась ее няня:
- Альбина, стойте! Его высочество прав, без разрешения никуда нельзя уходить!
- Отстань ты! - закричала на няню Альбина, разозленная тем, что Патрик ее не послушался.
- Альбина! На взрослых нельзя кричать! - с возмущением сказал Патрик.
- Что-о-о?! -воскликнула Альбина, окончательно рассерженная справедливым замечанием принца.
Патрик чуть ближе подошел к двоюродной сестре, и негромко сказал:
- Вы плохо воспитаны, кузина!
Лучше бы он не произносил этих слов: Альбина считала себя самой вежливой и воспитанной девочкой в мире, и подобные упреки воспринимала, как смертельные оскорбления.
- Сам такой!!! - закричала она, придя в ярость, и дала принцу пощечину. Патрик в ужасе отступил, прикрывая лицо руками, следующие несколько ударов пришлись по рукам, - Альбина очень хотела оттаскать кузена за волосы, но тут вовремя подбежала няня, и, схватив девочку, оттащила ее от принца.
- Пусти, дура! - орала во все горло Альбина.
Тем временем к Патрику подбежала его испуганная няня:
- Ваше высочество, ваше высочество, прошу вас, не плачьте… - пыталась успокоить она принца. Но Патрик не собирался реветь, как это делают все дети этого возраста, - у него на щеках блестело лишь несколько слезинок. С ужасом он смотрел на Альбину, вырывавшуюся из объятий няни. Неожиданно женщина вскрикнула - девочка укусила ее за руку. Патрик решил, что сейчас Альбина вырвется из рук няни, убьет обоих нянь и его тоже. Испуганный мальчик бросился бежать к маме.
Во время отсутствия детей в гостиную пришли король, канцлер, и Оттилия. Взрослые вели мирную беседу, когда услышали крики в коридоре, и в комнату вбежал Патрик. Не произнеся ни слова, мальчик спрятался за спиной матери.
- Что случилось, Патрик? - Эмма обняла сына, затем внимательно посмотрела в испуганные глаза ребенка.
- Ну что случилось, мой мальчик?
Но Патрик не мог говорить из-за нервного потрясения, вызванного испугом. Эмма посадила сына к себе на колени и стала его успокаивать, целуя и гладя рукой белокурые волосы ребенка.
В этот момент в гостиную вбежала няня принца и с громкими рыданиями стала объяснять:
- Простите, ваше величество, я виновата, я не успела, - Альбина набросилась на принца, и… Я хотела их разнять, я не успела! - молодая женщина захлебнулась рыданиями.
Флора быстро встала, и произнесла срывающимся голосом:
- Прости, сестра, во всем виновата я одна, не стоило привозить Альбину во дворец, больше ноги ее здесь не будет, - и торопливо вышла из комнаты.
- Принесите воды! - приказала Эмма лакею, - а вы Адела, тише, - видите, принц и без того испуган! - обратилась она к няне.
Король подошел к жене и сыну, встревоженно глядя на принца. Патрик по-прежнему не мог произнести не слова, и лишь беззвучно плакал. Эмма дала воды ребенку, и через несколько минут Патрик почти успокоился:
- Ой, мама, она дерется… - еле слышно выговорил мальчик.
У короля с королевой отлегло от сердца, когда они услышали голос сына. Это случалось не в первый раз, - после испуга Патрик на какое-то время терял голос, и родители в глубине души боялись, что однажды принц может очень сильно испугаться, и потерять голос навсегда.
Канцлер и Оттилия смотрели на эту сцену с ироническими и злорадными улыбками. Они не могли понять, как можно так переживать из-за ребенка.
- Простите, ваше высочество, - проговорил канцлер, глядя на принца своими злыми бесцветными глазами, - но вы ведете себя не как мужчина. Вы не должны плакать и прятаться за маму. В таких случаях надо давать сдачи, а не убегать, как трус.
Патрик посмотрел на канцлера с еще большим ужасом, чем на разъяренную Альбину.
- Ударить девочку?! - Это же подлость! - громко сказал он, решительно вытер слезы, встал с колен матери, подошел к няне и взял ее за руку. Затем принц обернулся, взглянул на канцлера, и с презрением произнес:
- Вы - плохой человек!
У канцлера потемнело в глазах. Ему показалось, что принц дал ему пощечину. Наступила тишина. Канцлер и Оттилия, разделявшая чувства мужа, ожидали, что король сделает замечание принцу. Однако этого не произошло. Анри и Эмма молчали.
- Можно, я пойду к себе? - спросил Патрик у родителей, и, получив утвердительный ответ, вместе с няней вышел из гостиной.
- Не плачьте, нянюшка, вас не станут бранить, - произнес он уже в коридоре.
- Ваше высочество, вам надо умыться, - сказала Адела дрожащим голосом.
- Ладно, - со вздохом согласился Патрик.
Когда шаги принца и его няни затихли в коридоре, Оттилия с гневом посмотрела на королеву:
- Эмма, что вы позволяете вашему сыну? В его возрасте не подобает так разговаривать со старшими; к тому же Патрик не совсем понимает того, что говорит. Кого можно назвать плохим человеком, в его возрасте еще нельзя понять. Вы должны были сделать принцу замечание, но вы потакаете всем его дурным выходкам. Со временем вы пожалеете об этом.
Канцлер, долго хранивший молчание с оскорбленным видом, наконец дрожащим голосом спросил короля:
- Ваше величество, моя супруга права. Как вы могли позволить несмышленому ребенку так оскорбить мужа его тетки? То, что вы не наказали принца, я расцениваю, как ваше согласие с сыном. Чем я заслужил подобное оскорбление?!
- И вы, канцлер, еще спрашиваете?! - возмутился Анри II. - А чему вы изволили учить моего сына? Ударить в ответ Альбину? Вы хоть понимаете, что сказали? Да я горжусь тем, что Патрик не стал драться, - он в свои три года понимает, что только подлейшие из мужчин могут ударить женщину. Хороший человек никогда этого не сделает, и не посоветует сделать другому. Может и стоило сделать принцу замечание, но я промолчал, потому что за нынешний совет вы более заслуживаете порицания, чем Патрик.
- Простите, ваше величество, я это приму к сведению, - канцлер лицемерно низко поклонился, и вместе с Оттилией вышел из гостиной.
- Вот самодур! - сказала Оттилия, войдя с канцлером в его кабинет. - Что же, это в порядке вещей: раз носишь корону, можно оскорблять всех как угодно. Кто посмеет возразить помазаннику Божию? Своего ненаглядного сыночка воспитал так, что неизвестно что из него вырастет. Лучше нам не дожить до того дня, когда Патрик займет место отца: страна тогда утонет в крови, если только Патрик в юности не падет жертвой своих многочисленных пороков, которые рано или поздно проявятся при таком воспитании.
- Оставь меня одного, Оттилия, - неожиданно сказал канцлер.
- Пожалуйста, - немного обиженно ответила Оттилия, выходя из комнаты.
Канцлер долго сидел в полутемном кабинете, глядя в пустоту. Слова принца все еще звучали у него в голове: «Это же подлость! Вы - плохой человек! Вы - плохой человек!».
Казалось, чем могли так расстроить эти слова взрослого мужчину, умного и честолюбивого политика, лишенного всяческих сантиментов? Почему канцлер так болезненно воспринял слова трехлетнего мальчика?
Голос ребенка разбудил дремлющие остатки совести графа. Канцлер некогда поклялся сам себе, что в глазах общества он будет выглядеть принципиальным и порядочным человеком, которого нельзя будет назвать подлецом и негодяем. Для подобного оскорбления нужны будут веские доказательства, а таковых не найдется. Но вот теперь, малолетний принц произнес эти слова, сам не зная, какую страшную правду он сказал. И король не наказал сына, а напротив, согласился с ним. Канцлеру казалось, что его репутация висит на волоске, и завтра все придворные станут плевать ему в лицо.
Разумеется, ничего подобного не произошло, никто из свидетелей этой сцены никому не рассказал о словах принца, и репутация канцлера не пострадала. Но муки совести порождали невероятный страх, и канцлеру казалось, что скоро народ Абидонии будет с криками «отравитель!» забрасывать камнями его карету.
Граф Давиль не должен был стать графом. Этот титул унаследовал от покойного отца его старший брат. Однажды, когда молодой граф простудился, его младший брат предложил ему горячего глинтвейна. Вскоре состояние графа ухудшилось, и через сутки он скончался. Врачи предположили, что грипп дал осложнения на сердце. Графский титул и права на родовое поместье перешли к младшему брату покойного графа. На похоронах брата новый граф очень страдал, - молодой человек не притворялся, он с трудом сдерживал слезы. Терзаемый муками совести, молодой граф поклялся больше никогда не прикасаться к яду, но через год он был вынужден нарушить свою клятву ради продвижения по службе. На вакантное место были два претендента, - граф Давиль и его приятель. Щедрый граф пригласил соперника на ужин, а через несколько дней присутствовал на его похоронах. После похорон граф неожиданно заметил, что совесть больше не терзают его, и совсем не жаль отравленного друга. В дальнейшем граф неоднократно применял яд, и теперь уже трудно было вспомнить, сколько раз это происходило. Все эти преступления оставались тайной, - граф умел травить, не возбуждая подозрений и оставаясь в глазах общества порядочным человеком.
«Это же подлость! Вы - плохой человек!» - снова услышал голос принца канцлер. А взгляд, которым принц сопроводил свои слова! Сколько презрения было в выразительных синих глазах Патрика! Принц как будто знал, что канцлер отравил брата. «Вдруг этот сопляк - ясновидящий?» - в ужасе задавал себе вопрос канцлер. «Да нет, такого не может быть… Но теперь я знаю, что более отвратительного мальчишки чем наследник престола, нет на всем белом свете. Даже малолетний вор и бродяга лучше его!» - сделал вывод канцлер Абидонии.
НАСЛЕДНИК ПРЕСТОЛА
Прошло четыре года. Абидония процветала по-прежнему, и не было в стране семьи, более счастливой, чем королевская. Венценосные супруги жили в любви и согласии, у них подрастал сын, наследник престола, принц Патрик.
Счастливы были и родственники королевского семейства - полковник де Галопьер со своей супругой Флорой, сестрой королевы Эммы. Через месяц после того, как королева родила сына, у Флоры родилась дочь Альбина.
Но младшая сестра королевы, Оттилия, по воле судьбы осталась бездетной, и это озлобило ее еще сильней. Но теперь уже это была не та вспыльчивая девушка, какой мы видели ее до свадьбы. Под влиянием мужа, канцлера Абидонии, она превратилась в уравновешенную даму с ледяным сердцем и небывалым самообладанием. Она научилась владеть собой и скрывать свои чувства. Никто не догадывался, что Оттилия, которая терпеть не могла детей, тем не менее, завидовала своим сестрам, двум счастливым матерям.
Больше всех детей на свете Оттилия ненавидела Патрика и Альбину. Но если находилось объяснение, почему раздражала Оттилию ее племянница Альбина, - капризная, плохо воспитанная девочка, то чем так злил ее принц Патрик - очаровательный, похожий на ангела ребенок - понять было совершенно невозможно. Скорее всего, Оттилия была довольна тем, что Альбина растет упрямой и своенравной, и, в конце концов, доставит родителям немало огорчений. «Пусть они наплачутся из-за своей любимой дочурки», - зло думала Оттилия. Но о наследнике престола подобного нельзя было даже и помыслить, - напротив, придворные, дети которых были ровесниками принца, часто говорили своим чадам: «Старайся вести себя так же, как его высочество. Принц Патрик - самый воспитанный мальчик во всей стране. Если ты не хочешь вырасти бандитом и попасть в тюрьму, бери во всем пример с принца».
Искреннее восхищение дофином Оттилия считала лестью придворных, и потому она старалась найти у племянника как можно больше недостатков. Как мы увидим в дальнейшем, даже лучшие черты характера Патрика она считала пороками, и не забывала сообщить об этом Эмме, от всей души стараясь огорчить сестру. Но королева не обращала внимания на злые слова завистливой Оттилии.
Много неприятного пришлось выслушать и Флоре о своей дочери Альбине. Не придавая особого значения словам сестры, Флора в глубине души понимала, что Оттилия во многом права, но это не омрачало ее семейного счастья. Теодор говорил про дочь: «Вся в меня растет, такая же хулиганка!», и часто шалил вместе с дочкой, как будто ее ровесник. Полковник был очень счастливым человеком, и по наивности, считал счастливым и канцлера. Да и почему бы не быть счастливыми своякам короля, двум самым высокопоставленным вельможам, один из которых был канцлером, правой рукой короля и вторым человеком в государстве? Но близость к королевскому трону не прибавила ума полковнику, зато вызвала у канцлера такую неуемную жажду власти, что граф Давиль уже не мог себя сдерживать…
Граф не был счастлив. Несмотря на то, что четыре года назад он достиг желанной цели, став канцлером Абидонии, радость от назначения на новую должность улетучилась, уступив место разочарованию. Граф вскоре осознал, что не в силах изменить «несовершенную», на его взгляд, внутреннюю политику страны. Канцлер был всего лишь помощником короля Анри, истинного монарха, твердо управлявшего страной и самостоятельно принимавшего решения. Влияние канцлера на короля было минимальным.
Умея великолепно манипулировать людьми, канцлер неоднократно пытался хитростью заставить Анри II действовать согласно своим собственным планам, но здесь его постигали неудачи: управлять королем было невозможно, Анри II всегда принимал решения противоположные тем, которых ожидал от него канцлер.
Заподозрив, что король не любит хитростей, канцлер решил действовать открыто, прямо подходя к королю и предлагая ввести новые законы, находя этому разумные, со своей точки зрения, объяснения. Но и здесь его ожидал крах. Анри II с негодованием отвергал все его предложения, называя их глупостями и «средневековой дикостью». Канцлеру приходилось выслушивать множество порицаний; эти обстоятельства сильно расстраивали графа, но он умело скрывал свои чувства, оставаясь внешне бесстрастным. Одна только Оттилия знала о его терзаниях. Она была создана для своего супруга - идеальная жена и помощница мужа. Граф притворялся, что любит ее, она вела себя точно так же. Не умея любить, эти двое все равно были идеальной парой: интересы супругов совпадали полностью. Канцлер часто советовался с женой, и еще до свадьбы они убедились, что у обоих одинаковое мнение о людях. Не случалось такого, чтобы они поспорили относительно кого-либо, высказав совершенно противоположные мнения. Единственное, в чем взгляды супругов не совпадали, было их отношение к бездетному браку. У канцлера не было двойственного отношения к этой проблеме: он не любил детей, не желал рождения наследников, и не мог понять, почему жена так завидует своим сестрам. Но граф полностью разделял отношение супруги к ее племянникам. Особенно он ненавидел Патрика; но если Оттилия невзлюбила ребенка, когда поняла, что не сможет стать матерью, то канцлер возненавидел мальчика после случая, происшедшего почти год назад.
В тот день Эмма и Флора решили, что пришла пора познакомить своих трехлетних детей, - наследника престола Патрика и его кузину Альбину. Флора приехала во дворец с дочерью, они вместе вошли в малую гостиную, где в этот час были королева и принц.
- Добрый день, сестра, здравствуйте, ваше высочество! - приветствовала их Флора.
- Здравствуйте, мои дорогие! - радостно ответила Эмма.
- Добрый день, тетушка! - Патрик хотел было подбежать к тете, но увидев рядом с Флорой девочку, в смущении остановился.
Эмма тем временем подошла к племяннице. Они были давно знакомы, королева часто навещала сестру в ее доме. Альбина очень любила свою тетю Эмму, так же как и Патрик Флору. То, что Эмма была королевой, ничуть не смущало девочку. Но сейчас, находясь впервые во дворце, Альбина немного испугалась, поэтому девочка молча поклонилась королеве. Эмма поцеловала племянницу, и Флора стала знакомить детей.
- Ваше высочество, позвольте представить вам мою дочь и вашу кузину Альбину, - сказала Флора.
Альбина поклонилась, как учила ее мать.
- Добро пожаловать, кузина, - с этими словами Патрик подал девочке руку и повел ее к низкой скамейке в углу гостиной, где он сидел до прихода тете с сестрой. Эмма и Флора с улыбкой переглянулись, и сели на софу, наблюдая за детьми.
Патрик, усадив Альбину, сел рядом с ней, и с минуту дети смущенно молчали, а затем неожиданно весело рассмеялись, и вскоре уже разговаривали, как старые знакомые. Обе матери вели беседу между собой, не вмешиваясь в разговор детей. Скоро детям наскучило сидеть в гостиной, Патрик вежливо испросил разрешения удалиться, и под присмотром двух своих нянь дети отправились бегать по дворцу.
Пройдя по широкому коридору, они вошли в парадный зал, с трудом поднялись по высоким ступеням узкой лестницы, ведущей на галерею, где в дни праздников находились музыканты, затем по второй такой же лестнице дети спустились обратно, потом выбежали в холл. Две няни в это время не выпускали детей из вида, но и не мешали им играть, находясь чуть поодаль.
- Пойдемте во двор! - предложила Альбина.
- Надо спросить разрешения, - ответил кузине принц.
- Не надо! Еще не отпустят! - возразила Альбина. - Пойдем без спроса!
- Нельзя без спроса! Я не пойду! - отвечал Патрик.
- Тогда я пойду одна! - заявила Альбина, направляясь к двери. Но тут вмешалась ее няня:
- Альбина, стойте! Его высочество прав, без разрешения никуда нельзя уходить!
- Отстань ты! - закричала на няню Альбина, разозленная тем, что Патрик ее не послушался.
- Альбина! На взрослых нельзя кричать! - с возмущением сказал Патрик.
- Что-о-о?! -воскликнула Альбина, окончательно рассерженная справедливым замечанием принца.
Патрик чуть ближе подошел к двоюродной сестре, и негромко сказал:
- Вы плохо воспитаны, кузина!
Лучше бы он не произносил этих слов: Альбина считала себя самой вежливой и воспитанной девочкой в мире, и подобные упреки воспринимала, как смертельные оскорбления.
- Сам такой!!! - закричала она, придя в ярость, и дала принцу пощечину. Патрик в ужасе отступил, прикрывая лицо руками, следующие несколько ударов пришлись по рукам, - Альбина очень хотела оттаскать кузена за волосы, но тут вовремя подбежала няня, и, схватив девочку, оттащила ее от принца.
- Пусти, дура! - орала во все горло Альбина.
Тем временем к Патрику подбежала его испуганная няня:
- Ваше высочество, ваше высочество, прошу вас, не плачьте… - пыталась успокоить она принца. Но Патрик не собирался реветь, как это делают все дети этого возраста, - у него на щеках блестело лишь несколько слезинок. С ужасом он смотрел на Альбину, вырывавшуюся из объятий няни. Неожиданно женщина вскрикнула - девочка укусила ее за руку. Патрик решил, что сейчас Альбина вырвется из рук няни, убьет обоих нянь и его тоже. Испуганный мальчик бросился бежать к маме.
Во время отсутствия детей в гостиную пришли король, канцлер, и Оттилия. Взрослые вели мирную беседу, когда услышали крики в коридоре, и в комнату вбежал Патрик. Не произнеся ни слова, мальчик спрятался за спиной матери.
- Что случилось, Патрик? - Эмма обняла сына, затем внимательно посмотрела в испуганные глаза ребенка.
- Ну что случилось, мой мальчик?
Но Патрик не мог говорить из-за нервного потрясения, вызванного испугом. Эмма посадила сына к себе на колени и стала его успокаивать, целуя и гладя рукой белокурые волосы ребенка.
В этот момент в гостиную вбежала няня принца и с громкими рыданиями стала объяснять:
- Простите, ваше величество, я виновата, я не успела, - Альбина набросилась на принца, и… Я хотела их разнять, я не успела! - молодая женщина захлебнулась рыданиями.
Флора быстро встала, и произнесла срывающимся голосом:
- Прости, сестра, во всем виновата я одна, не стоило привозить Альбину во дворец, больше ноги ее здесь не будет, - и торопливо вышла из комнаты.
- Принесите воды! - приказала Эмма лакею, - а вы Адела, тише, - видите, принц и без того испуган! - обратилась она к няне.
Король подошел к жене и сыну, встревоженно глядя на принца. Патрик по-прежнему не мог произнести не слова, и лишь беззвучно плакал. Эмма дала воды ребенку, и через несколько минут Патрик почти успокоился:
- Ой, мама, она дерется… - еле слышно выговорил мальчик.
У короля с королевой отлегло от сердца, когда они услышали голос сына. Это случалось не в первый раз, - после испуга Патрик на какое-то время терял голос, и родители в глубине души боялись, что однажды принц может очень сильно испугаться, и потерять голос навсегда.
Канцлер и Оттилия смотрели на эту сцену с ироническими и злорадными улыбками. Они не могли понять, как можно так переживать из-за ребенка.
- Простите, ваше высочество, - проговорил канцлер, глядя на принца своими злыми бесцветными глазами, - но вы ведете себя не как мужчина. Вы не должны плакать и прятаться за маму. В таких случаях надо давать сдачи, а не убегать, как трус.
Патрик посмотрел на канцлера с еще большим ужасом, чем на разъяренную Альбину.
- Ударить девочку?! - Это же подлость! - громко сказал он, решительно вытер слезы, встал с колен матери, подошел к няне и взял ее за руку. Затем принц обернулся, взглянул на канцлера, и с презрением произнес:
- Вы - плохой человек!
У канцлера потемнело в глазах. Ему показалось, что принц дал ему пощечину. Наступила тишина. Канцлер и Оттилия, разделявшая чувства мужа, ожидали, что король сделает замечание принцу. Однако этого не произошло. Анри и Эмма молчали.
- Можно, я пойду к себе? - спросил Патрик у родителей, и, получив утвердительный ответ, вместе с няней вышел из гостиной.
- Не плачьте, нянюшка, вас не станут бранить, - произнес он уже в коридоре.
- Ваше высочество, вам надо умыться, - сказала Адела дрожащим голосом.
- Ладно, - со вздохом согласился Патрик.
Когда шаги принца и его няни затихли в коридоре, Оттилия с гневом посмотрела на королеву:
- Эмма, что вы позволяете вашему сыну? В его возрасте не подобает так разговаривать со старшими; к тому же Патрик не совсем понимает того, что говорит. Кого можно назвать плохим человеком, в его возрасте еще нельзя понять. Вы должны были сделать принцу замечание, но вы потакаете всем его дурным выходкам. Со временем вы пожалеете об этом.
Канцлер, долго хранивший молчание с оскорбленным видом, наконец дрожащим голосом спросил короля:
- Ваше величество, моя супруга права. Как вы могли позволить несмышленому ребенку так оскорбить мужа его тетки? То, что вы не наказали принца, я расцениваю, как ваше согласие с сыном. Чем я заслужил подобное оскорбление?!
- И вы, канцлер, еще спрашиваете?! - возмутился Анри II. - А чему вы изволили учить моего сына? Ударить в ответ Альбину? Вы хоть понимаете, что сказали? Да я горжусь тем, что Патрик не стал драться, - он в свои три года понимает, что только подлейшие из мужчин могут ударить женщину. Хороший человек никогда этого не сделает, и не посоветует сделать другому. Может и стоило сделать принцу замечание, но я промолчал, потому что за нынешний совет вы более заслуживаете порицания, чем Патрик.
- Простите, ваше величество, я это приму к сведению, - канцлер лицемерно низко поклонился, и вместе с Оттилией вышел из гостиной.
- Вот самодур! - сказала Оттилия, войдя с канцлером в его кабинет. - Что же, это в порядке вещей: раз носишь корону, можно оскорблять всех как угодно. Кто посмеет возразить помазаннику Божию? Своего ненаглядного сыночка воспитал так, что неизвестно что из него вырастет. Лучше нам не дожить до того дня, когда Патрик займет место отца: страна тогда утонет в крови, если только Патрик в юности не падет жертвой своих многочисленных пороков, которые рано или поздно проявятся при таком воспитании.
- Оставь меня одного, Оттилия, - неожиданно сказал канцлер.
- Пожалуйста, - немного обиженно ответила Оттилия, выходя из комнаты.
Канцлер долго сидел в полутемном кабинете, глядя в пустоту. Слова принца все еще звучали у него в голове: «Это же подлость! Вы - плохой человек! Вы - плохой человек!».
Казалось, чем могли так расстроить эти слова взрослого мужчину, умного и честолюбивого политика, лишенного всяческих сантиментов? Почему канцлер так болезненно воспринял слова трехлетнего мальчика?
Голос ребенка разбудил дремлющие остатки совести графа. Канцлер некогда поклялся сам себе, что в глазах общества он будет выглядеть принципиальным и порядочным человеком, которого нельзя будет назвать подлецом и негодяем. Для подобного оскорбления нужны будут веские доказательства, а таковых не найдется. Но вот теперь, малолетний принц произнес эти слова, сам не зная, какую страшную правду он сказал. И король не наказал сына, а напротив, согласился с ним. Канцлеру казалось, что его репутация висит на волоске, и завтра все придворные станут плевать ему в лицо.
Разумеется, ничего подобного не произошло, никто из свидетелей этой сцены никому не рассказал о словах принца, и репутация канцлера не пострадала. Но муки совести порождали невероятный страх, и канцлеру казалось, что скоро народ Абидонии будет с криками «отравитель!» забрасывать камнями его карету.
Граф Давиль не должен был стать графом. Этот титул унаследовал от покойного отца его старший брат. Однажды, когда молодой граф простудился, его младший брат предложил ему горячего глинтвейна. Вскоре состояние графа ухудшилось, и через сутки он скончался. Врачи предположили, что грипп дал осложнения на сердце. Графский титул и права на родовое поместье перешли к младшему брату покойного графа. На похоронах брата новый граф очень страдал, - молодой человек не притворялся, он с трудом сдерживал слезы. Терзаемый муками совести, молодой граф поклялся больше никогда не прикасаться к яду, но через год он был вынужден нарушить свою клятву ради продвижения по службе. На вакантное место были два претендента, - граф Давиль и его приятель. Щедрый граф пригласил соперника на ужин, а через несколько дней присутствовал на его похоронах. После похорон граф неожиданно заметил, что совесть больше не терзают его, и совсем не жаль отравленного друга. В дальнейшем граф неоднократно применял яд, и теперь уже трудно было вспомнить, сколько раз это происходило. Все эти преступления оставались тайной, - граф умел травить, не возбуждая подозрений и оставаясь в глазах общества порядочным человеком.
«Это же подлость! Вы - плохой человек!» - снова услышал голос принца канцлер. А взгляд, которым принц сопроводил свои слова! Сколько презрения было в выразительных синих глазах Патрика! Принц как будто знал, что канцлер отравил брата. «Вдруг этот сопляк - ясновидящий?» - в ужасе задавал себе вопрос канцлер. «Да нет, такого не может быть… Но теперь я знаю, что более отвратительного мальчишки чем наследник престола, нет на всем белом свете. Даже малолетний вор и бродяга лучше его!» - сделал вывод канцлер Абидонии.