О центре и периферии капитализма.
15 лет назад из книги Кагарлицкого "Периферийная империя" я узнал про мир-системный анализ. Данная теория меня крайне заинтересовала, показав что географический детерминизм, которого я придерживался ранее вслед за Паршевым, Миловым и Даймондом, не то что бы совсем не верен, но не достаточен для объяснения реальности. Позже я прочитал Броделя, потом Валлерстайна. В целом я полагаю их наблюдения верными, однако сам механизм взаимодействия центра, периферии и полу-периферии раскрыт, на мой взгляд, не совсем правильно.
Неравномерность развития разных регионов планеты давно привлекает внимание гуманитарных наук. Советский истмат ленинско-сталинской выделки объяснял эту неравномерность либо "отставанием", либо "ограблением". Факт, что например Китай по меньшей мере до 16 века опережал Европу в развитии технологий, но шёл совершенно отличным от неё путём территориальной империи (в которой капиталистические отношения всегда были полупридушены бюрократией) в эту теорию не вписывался, хотя сам Маркс об этом знал, делая оговорки про "азиатский способ производства".
Не вписывалось в неё и то, что завоевание колоний в конце 19 начале 20-го века нередко оказывалось убыточным для европейских держав. Эффективными с точки зрения эксплуатации природных ресурсов были в те времена колонии с европейским населением, но оно предпочитало умеренный климатический пояс. Территории же в тропической Африки захватывались в надежде когда-нибудь насадить там успешное плантационное хозяйство, а порой и вовсе ради престижа. По настоящему прибыльными первоначально были разве что месторождения золота и алмазов, да добыча каучука. Короче говоря, хрестоматийные примеры "ограбления", как в случае испанцев в Америке 16 века, были скорее исключением чем правилом, потому что в большей части Африки попросту нечего было грабить. Кроме того основная масса колоний была завоевана уже после того как Европа сделала рывок в своём развитии, так что внешние захваты были не причиной, а следствием её успехов. С другой стороны завоеванные территории отставали задолго до того, как были колонизированы европейцами.
Не более убедительным кажется и цивилизационный подход, адепты которого пытаются объяснять исторический процесс исходя из особенностей культуры и менталитета общества. Вот только элементы культуры, которые якобы присущи той или иной цивилизации, они берут из стереотипов, а то и вовсе произвольно. К тому же культура и менталитет исключительно неоднородны, даже в рамках одного общества у разных социальных слоёв они будут разные, а в рамках одной социальной группы они будут отличаться между поколениями. Я уже не говорю про бесчисленные различия не то что между странами, но и в рамках одной страны. В России явно неправомерно говорить о единстве менталитета Москвы и Сибири, Краснодарского края и Нечерноземья, Поволжья и Дальнего Востока. На Украине Донбасс и Киев, Одесса и Львов также сильно разнятся в этом плане. В Польше есть более развитая и либеральная западная часть "А" (бывшие земли Германской империи) и уступающая ей в развитии консервативная восточная часть "В" (бывшее царство Польское в составе РИ). В Германии есть протестантский север и католический юг, есть бывшая западная и восточная Германия. Продолжать можно долго, но суть в том, что в каждом более менее крупном государстве есть существенные различия по культуре и менталитету между регионами, а потому мягко говоря странно вменять целым группам стран некие единые цивилизационные нормы и ждать, будто это предопределит их поведение в большей степени чем политические и экономические реалии. Наконец менталитет и культура ещё и меняются, порой весьма быстро. Если бы существовали вневременные нормы сохраняющиеся не смотря ни на что, то вряд ли народы совершали столь резкие повороты, как Россия в 20 веке, Франция в конце 18 и 19 веках, Англия в 17 столетии.
Парадоксальным образом именно мир-системный анализ дал цивилизационному подходу рациональное измерение. Не культура, а экономика основа так называемых "цивилизаций". Мир-система это самодостаточная и устойчивая системы разделения труда. В такой внутренне интегрированной структуре неизбежно будет формироваться оригинальная культура, но не она будет её основой. Пока существует мир-система, как самостоятельная экономическая единица, будет воспроизводиться её культурная уникальность, но она размоется как только исчезнет экономическая независимость или разрушится хозяйственное единство.
Валлерстайн пишет о двух типах мир-систем: мир-империях и мир-экономиках. Особняком стоят мини-системы, представляющие собой малые автаркичные сообщества слабо связанные с внешним миром, например первобытные племена. В мир-империях интеграция достигается военно-политическим путём, а специализация культивируется властью. Центрами такой системы являются города - административные центры. Фактически в данном случае речь идёт о территориальных империях, просто описываются их экономическая, а не политическая составляющая.
В основе мир-экономик лежит торговля. Разделение труда в них не насаждается сверху, а возникает естественно, то есть на основе разницы в ресурсах. В центре такой системы сеть торговых городов, как центров обмена. Исторически мир-экономики были уязвимы и либо становились жертвами соседних мир-империй, либо сами превращались в мир-империю, например когда Рим объединил Средиземноморье.
Капиталистическая мир-система, в отличие от всех предыдущих, выстояла в столкновении с мир-империями, а позже интегрировала их в себя и, в той или иной степени, переварила. Благодаря внедрению технологического разделения труда в её рамках произошёл беспрецедентный рост производительности. Легализация ссудного процента открыла дорогу развитию финансового сектора и невероятной прежде концентрации капитала. Наконец, в Западной Европе капитализм вступил в симбиоз с новым национальным государством (в рамках которого бюрократия вынуждена была договариваться с буржуазией через парламентские институты). В итоге началась масштабная внешняя экспансия, расширения доступных рынков, дальнейшее углубление разделения труда, рост его производительности, динамичное технологическое развитие.
В рамках капиталистической мир-системы есть центр (или центры) и есть периферия. Валлерстайн объяснял характер их взаимодействия следующим образом. "Для того, чтобы накопить некоторое количество капитала, производителям требуется квазимонополия. Только если она у них есть, они могут продавать свои продукты по ценам, существенно превышающим производственные затраты. В системе с реальной конкуренцией не может быть прибыли. Реальная прибыль требует ограничения свободного рынка, то есть квазимонополии.
Однако квазимонополия может быть установлена только при двух условиях: 1) продукт - это инновация, для которой существует (или может быть индуцировано) достаточно большое число покупателей, готовых ее приобретать; 2) одно или несколько могущественных государств готовы использовать свою власть для того, чтобы помешать выходу на рынок других производителей (или хотя бы ограничить его). Короче говоря, квазимонополии могут существовать, только если рынок не «свободен» от участия государства."
Таким образом, он полагал будто государства центра силовым образом регулируют мировой рынок в своих интересах. Проблема в том, что государства хотя и склонны вмешиваться куда попало, но крайне редко делают это достаточно умело, чтобы извлекать долгосрочные выгоды. К примеру американские интервенции во Вьетнам, вторжение в Ирак, вмешательство в Сирию и Ливию не дали никаких существенных бонусов, зато создали массу проблем с которыми США сами не знают что делать.
Гораздо убедительнее выглядит предположение покойного Олега Григорьева, что истинной границей отделяющей центр от полу-периферии и периферии является глубина разделения труда, которая и предопределяет характер экономических взаимоотношений между разными странами. Не принуждение, а экономическая логика толкает страны по той или иной колее развития.
Я бы добавил, что воспринимать мировую экономику через призму национальных границ в наше время не совсем верно. Мир-система сегодня глобальна. Скорей она является конгломератом связанных торговлей и единой финансовой системой кластеров. Кластер это сконцентрированная на определённой территории группа взаимосвязанных хозяйствующих субъектов. Кластеры с наибольшим разделением труда внутри себя выдавливают с мирового рынка менее производительных конкурентов. Иногда вытеснение сопряжено с поглощением, когда менее производительный кластер интегрируется в более успешный на правах одного из производственных звеньев. В такое системе есть несколько типов национальных экономик:
1) Развитая страна. Для неё характерна высокая концентрация капитала, а также кластеров с максимальным разделением труда (чаще всего финансовых и машиностроительных, как наиболее капиталоёмких). Изобилие капитала обеспечивает его относительную дешевизну, то есть низкие кредитные ставки, что способствует внедрению инноваций (меньше риски в случае, если новинка не выстрелит) и созданию капиталоёмких производств с длительным сроком окупаемости.
Валюта развитой страны играет роль резервной и значительная её часть ходит по миру, что даёт низкую инфляцию (так как она обеспечена товарами и услугами произведёнными не только в пределах границ страны эмитента) и стабильность курса. Соответственно выходцы из развивающихся стран стараются хранить свои сбережения в валюте развитой страны, ищут заёмные средства в её банках, привлекают капитал на её биржах и платят проценты и дивиденды.
Для развитой страны характерен дорогой труд, как следствие здесь выгодней всего внедрять трудосберегающие технологии, что поддерживает лидерство в производительности. С другой стороны высокие доходы обеспечивают широкий внутренний рынок, доступ к которому заветная мечта для бедных развивающихся стран.
2) Развивающаяся страна взаимодействующая с мировой экономикой по монокультурному пути, то есть ориентированная на поставку сырья или иной простой продукции низкого передела (например зерна, бананов, металла, нефти и т.д.). Есть ложное представление будто доминирование монокультурного кластера в экономике обрекает страну на бедность. На самом деле богатство такой страны (или региона или отрасли внутри страны) зависит от соотношения выручки с численностью населения зависимого от этого кластера. Большой объём выручки на душу населения может создать впечатление, что монокультурная экономика развита (например Австралия, Норвегия, ОАЭ, Катар, Саудовская Аравия и т.д.). И наоборот, низкая выручка на душу населения приводит к бедности (например Нигерия, ДРК).
Есть особый тип монокультурных экономик основным экспортным товаром которых выступает их собственное население отправляющееся к богатым соседям на заработки. Заработанные заграницей средства переводятся на родину, создавая там определённый внутренний спрос. Местный бизнес в такой стране работает в неторгуемых секторах, продавая семьям уехавших на заработки импортные товары, строя для них жильё, оказывая услуги. В такой системе он заинтересован в завышенном курсе национальной валюты (ради удешевления импорта), что блокирует развитие производства торгуемых товаров. Классический пример такого рода это Пакистан. Бедная страна свыше 15 млн. граждан которой работают в петромонархиях Персидского залива подкармливая своими переводами оставшихся дома родственников. При этом завышенный курс рупии делает невыгодным даже производство тканей.
Ещё одним вариантом монокультуры могут быть рекреационные ресурсы, позволяющие привлекать туристов.
3) Третий тип это экономики идущие по инвестиционному пути. Он связан с переносом производства из развитой страны в развивающуюся ради экономии на стоимости рабочей силы. Причём деньги могут вкладываться и в местные предприятия (если они хорошо организованы) доля прибылей от которых через акции достанется инвесторам. Классический пример такого рода Китай.
Следует отметить, что кроме дешевизны и изобилия трудовых ресурсов нужен также стабильный политический режим проводящий адекватную макроэкономическую политику, наличие необходимой инфраструктуры (порты, железные и шоссейные дороги, электростанции и т.д.), определённая квалификация и дисциплина населения. Со временем всё больше стран в погоне за иностранными инвестициями выполняют необходимые условия, снижается себестоимость переноса производства и исчезают препоны к движению капитала, соответственно инвесторы становятся всё более привередливы и начинают активней вкладывать в ещё более бедные страны ставшие способными принять их инвестиции. Поэтому каждое новое поколение государств идущих такой дорогой достигает меньшего уровня развития чем предшественники. Азиатские тигры не достигли уровня Японии и Германии (которые развивались инвестиционным путём после ВМВ), Китай явно не дотянет до подушевых показателей азиатских тигров, Индия не догонит Китай, а Африка Индию.
Также стоит отметить, что иностранные инвесторы могут приходить, чтобы создавать экспортноориентированное производство (чья продукция сбывается в развитой стране) и тогда для них главное дешёвая рабочая сила. Однако они могут приходить и ради освоения внутреннего рынка более зажиточной территории. Например разбогатевшее благодаря монокультуре государство может привлечь инвестиции в неторгуемые сектора и в отрасли связанные с эффектом домашнего рынка (производство крупногабаритной техники, которую не выгодно завозить в готовом виде, например холодильников, телевизоров, стиральных машин, автомобилей).
4) Ещё одна (ныне вышедшая из моды) траектория это догоняющее развитие, которое предполагает защиту внутреннего рынка от иностранной конкуренции, закупку в развитых странах оборудования и технологий ради импортозамещения (в обмен на сырьё либо в кредит). В итоге предполагается достижение уровня развитой страны. Первоначально развитие идёт с ориентацией на внутренний рынок, но в 19 веке, если этот рынок был широк, то можно было создавать с опорой на него предприятия конкурентоспособные по мировым меркам, а потом переходить к экспорту. Проблема в том, что в 20 веке минимальный эффективный размер производства вырос настолько, что ни один национальный рынок (за исключением может быть США, ЕС, Китая и потенциально Индии) уже не позволяет создавать производства мирового уровня в большинстве отраслей.
Для примера рассмотрим ситуацию в металлургии. В середине 19 века современная по тем временам домна выплавляла в год 5000 тонн чугуна, внутренний рынок США тогда поглощал 800 тыс. тонн, соответственно на нём могло работать 160 таких домн и десятки металлургических предприятий. Через 100 лет в 1950-е минимальный эффективный размер предприятия черной металлургии был 1 млн. тонн чугуна (ниже этого объёма себестоимость сильно возрастала), а средний объём производства таких предприятий в США достигал 2,5 млн тонн. В последующие десятилетия минимальный эффективный размер возрос до 7 млн. тонн (что привело закрытию части американских заводов). Выросший американский рынок по прежнему мог поглотить продукцию многих таких предприятий, но для каких-нибудь Перу или Аргентины (пока они баловались импортозамещением) развивать свою металлургию до мирового уровня с опорой на узкий внутренний рынок стало неподъёмной задачей и оставалось лишь защищать своих мелких производителей пошлинами, культивируя их неконкурентоспособность.
5) Ещё один тип экономик я бы назвал локальными филиалами центра созданными на полу-периферии. Это во-первых офшоры, привлекающие капитал низкими налогами и богатеющие за счёт его сверхконцентрации. Во-вторых, территории, где созданы кластеры превосходящие по разделению труда в соответствующих отраслях уровень развитых стран и за счёт этого занимающие доминирующее положение в данной рыночной нише. Так работает экономика Финляндии (специализирующаяся на бумаге и оборудовании для лесной отрасли, а одно время на мобильных телефонах), Южной Кореи (где есть судостроительный кластер), Дании (мясо-молочное производство и оборудование для него).
Итак, к центру мирового капитализма сегодня можно отнести развитые страны изобильные капиталом и лидирующие по уровню разделения труда. К ним относятся в первую очередь США, западная Европа и "филиалы" по всему миру. К полу-приферии я бы отнёс экономики более менее успешно развивающиеся по пути монокультурного или инвестиционного развития. Периферия же это территории либо ещё не интегрированные в мировой капиталистический рынок и потому очень бедные (большая часть Африки например), либо потерявшие свою роль в разделении труда и поэтому беднеющие и деградирующие ("ржавый пояс" в США, депрессивные регионы России), либо страны отгороженные от мирового рынка по политическим причинам (КНДР).
Неравномерность развития разных регионов планеты давно привлекает внимание гуманитарных наук. Советский истмат ленинско-сталинской выделки объяснял эту неравномерность либо "отставанием", либо "ограблением". Факт, что например Китай по меньшей мере до 16 века опережал Европу в развитии технологий, но шёл совершенно отличным от неё путём территориальной империи (в которой капиталистические отношения всегда были полупридушены бюрократией) в эту теорию не вписывался, хотя сам Маркс об этом знал, делая оговорки про "азиатский способ производства".
Не вписывалось в неё и то, что завоевание колоний в конце 19 начале 20-го века нередко оказывалось убыточным для европейских держав. Эффективными с точки зрения эксплуатации природных ресурсов были в те времена колонии с европейским населением, но оно предпочитало умеренный климатический пояс. Территории же в тропической Африки захватывались в надежде когда-нибудь насадить там успешное плантационное хозяйство, а порой и вовсе ради престижа. По настоящему прибыльными первоначально были разве что месторождения золота и алмазов, да добыча каучука. Короче говоря, хрестоматийные примеры "ограбления", как в случае испанцев в Америке 16 века, были скорее исключением чем правилом, потому что в большей части Африки попросту нечего было грабить. Кроме того основная масса колоний была завоевана уже после того как Европа сделала рывок в своём развитии, так что внешние захваты были не причиной, а следствием её успехов. С другой стороны завоеванные территории отставали задолго до того, как были колонизированы европейцами.
Не более убедительным кажется и цивилизационный подход, адепты которого пытаются объяснять исторический процесс исходя из особенностей культуры и менталитета общества. Вот только элементы культуры, которые якобы присущи той или иной цивилизации, они берут из стереотипов, а то и вовсе произвольно. К тому же культура и менталитет исключительно неоднородны, даже в рамках одного общества у разных социальных слоёв они будут разные, а в рамках одной социальной группы они будут отличаться между поколениями. Я уже не говорю про бесчисленные различия не то что между странами, но и в рамках одной страны. В России явно неправомерно говорить о единстве менталитета Москвы и Сибири, Краснодарского края и Нечерноземья, Поволжья и Дальнего Востока. На Украине Донбасс и Киев, Одесса и Львов также сильно разнятся в этом плане. В Польше есть более развитая и либеральная западная часть "А" (бывшие земли Германской империи) и уступающая ей в развитии консервативная восточная часть "В" (бывшее царство Польское в составе РИ). В Германии есть протестантский север и католический юг, есть бывшая западная и восточная Германия. Продолжать можно долго, но суть в том, что в каждом более менее крупном государстве есть существенные различия по культуре и менталитету между регионами, а потому мягко говоря странно вменять целым группам стран некие единые цивилизационные нормы и ждать, будто это предопределит их поведение в большей степени чем политические и экономические реалии. Наконец менталитет и культура ещё и меняются, порой весьма быстро. Если бы существовали вневременные нормы сохраняющиеся не смотря ни на что, то вряд ли народы совершали столь резкие повороты, как Россия в 20 веке, Франция в конце 18 и 19 веках, Англия в 17 столетии.
Парадоксальным образом именно мир-системный анализ дал цивилизационному подходу рациональное измерение. Не культура, а экономика основа так называемых "цивилизаций". Мир-система это самодостаточная и устойчивая системы разделения труда. В такой внутренне интегрированной структуре неизбежно будет формироваться оригинальная культура, но не она будет её основой. Пока существует мир-система, как самостоятельная экономическая единица, будет воспроизводиться её культурная уникальность, но она размоется как только исчезнет экономическая независимость или разрушится хозяйственное единство.
Валлерстайн пишет о двух типах мир-систем: мир-империях и мир-экономиках. Особняком стоят мини-системы, представляющие собой малые автаркичные сообщества слабо связанные с внешним миром, например первобытные племена. В мир-империях интеграция достигается военно-политическим путём, а специализация культивируется властью. Центрами такой системы являются города - административные центры. Фактически в данном случае речь идёт о территориальных империях, просто описываются их экономическая, а не политическая составляющая.
В основе мир-экономик лежит торговля. Разделение труда в них не насаждается сверху, а возникает естественно, то есть на основе разницы в ресурсах. В центре такой системы сеть торговых городов, как центров обмена. Исторически мир-экономики были уязвимы и либо становились жертвами соседних мир-империй, либо сами превращались в мир-империю, например когда Рим объединил Средиземноморье.
Капиталистическая мир-система, в отличие от всех предыдущих, выстояла в столкновении с мир-империями, а позже интегрировала их в себя и, в той или иной степени, переварила. Благодаря внедрению технологического разделения труда в её рамках произошёл беспрецедентный рост производительности. Легализация ссудного процента открыла дорогу развитию финансового сектора и невероятной прежде концентрации капитала. Наконец, в Западной Европе капитализм вступил в симбиоз с новым национальным государством (в рамках которого бюрократия вынуждена была договариваться с буржуазией через парламентские институты). В итоге началась масштабная внешняя экспансия, расширения доступных рынков, дальнейшее углубление разделения труда, рост его производительности, динамичное технологическое развитие.
В рамках капиталистической мир-системы есть центр (или центры) и есть периферия. Валлерстайн объяснял характер их взаимодействия следующим образом. "Для того, чтобы накопить некоторое количество капитала, производителям требуется квазимонополия. Только если она у них есть, они могут продавать свои продукты по ценам, существенно превышающим производственные затраты. В системе с реальной конкуренцией не может быть прибыли. Реальная прибыль требует ограничения свободного рынка, то есть квазимонополии.
Однако квазимонополия может быть установлена только при двух условиях: 1) продукт - это инновация, для которой существует (или может быть индуцировано) достаточно большое число покупателей, готовых ее приобретать; 2) одно или несколько могущественных государств готовы использовать свою власть для того, чтобы помешать выходу на рынок других производителей (или хотя бы ограничить его). Короче говоря, квазимонополии могут существовать, только если рынок не «свободен» от участия государства."
Таким образом, он полагал будто государства центра силовым образом регулируют мировой рынок в своих интересах. Проблема в том, что государства хотя и склонны вмешиваться куда попало, но крайне редко делают это достаточно умело, чтобы извлекать долгосрочные выгоды. К примеру американские интервенции во Вьетнам, вторжение в Ирак, вмешательство в Сирию и Ливию не дали никаких существенных бонусов, зато создали массу проблем с которыми США сами не знают что делать.
Гораздо убедительнее выглядит предположение покойного Олега Григорьева, что истинной границей отделяющей центр от полу-периферии и периферии является глубина разделения труда, которая и предопределяет характер экономических взаимоотношений между разными странами. Не принуждение, а экономическая логика толкает страны по той или иной колее развития.
Я бы добавил, что воспринимать мировую экономику через призму национальных границ в наше время не совсем верно. Мир-система сегодня глобальна. Скорей она является конгломератом связанных торговлей и единой финансовой системой кластеров. Кластер это сконцентрированная на определённой территории группа взаимосвязанных хозяйствующих субъектов. Кластеры с наибольшим разделением труда внутри себя выдавливают с мирового рынка менее производительных конкурентов. Иногда вытеснение сопряжено с поглощением, когда менее производительный кластер интегрируется в более успешный на правах одного из производственных звеньев. В такое системе есть несколько типов национальных экономик:
1) Развитая страна. Для неё характерна высокая концентрация капитала, а также кластеров с максимальным разделением труда (чаще всего финансовых и машиностроительных, как наиболее капиталоёмких). Изобилие капитала обеспечивает его относительную дешевизну, то есть низкие кредитные ставки, что способствует внедрению инноваций (меньше риски в случае, если новинка не выстрелит) и созданию капиталоёмких производств с длительным сроком окупаемости.
Валюта развитой страны играет роль резервной и значительная её часть ходит по миру, что даёт низкую инфляцию (так как она обеспечена товарами и услугами произведёнными не только в пределах границ страны эмитента) и стабильность курса. Соответственно выходцы из развивающихся стран стараются хранить свои сбережения в валюте развитой страны, ищут заёмные средства в её банках, привлекают капитал на её биржах и платят проценты и дивиденды.
Для развитой страны характерен дорогой труд, как следствие здесь выгодней всего внедрять трудосберегающие технологии, что поддерживает лидерство в производительности. С другой стороны высокие доходы обеспечивают широкий внутренний рынок, доступ к которому заветная мечта для бедных развивающихся стран.
2) Развивающаяся страна взаимодействующая с мировой экономикой по монокультурному пути, то есть ориентированная на поставку сырья или иной простой продукции низкого передела (например зерна, бананов, металла, нефти и т.д.). Есть ложное представление будто доминирование монокультурного кластера в экономике обрекает страну на бедность. На самом деле богатство такой страны (или региона или отрасли внутри страны) зависит от соотношения выручки с численностью населения зависимого от этого кластера. Большой объём выручки на душу населения может создать впечатление, что монокультурная экономика развита (например Австралия, Норвегия, ОАЭ, Катар, Саудовская Аравия и т.д.). И наоборот, низкая выручка на душу населения приводит к бедности (например Нигерия, ДРК).
Есть особый тип монокультурных экономик основным экспортным товаром которых выступает их собственное население отправляющееся к богатым соседям на заработки. Заработанные заграницей средства переводятся на родину, создавая там определённый внутренний спрос. Местный бизнес в такой стране работает в неторгуемых секторах, продавая семьям уехавших на заработки импортные товары, строя для них жильё, оказывая услуги. В такой системе он заинтересован в завышенном курсе национальной валюты (ради удешевления импорта), что блокирует развитие производства торгуемых товаров. Классический пример такого рода это Пакистан. Бедная страна свыше 15 млн. граждан которой работают в петромонархиях Персидского залива подкармливая своими переводами оставшихся дома родственников. При этом завышенный курс рупии делает невыгодным даже производство тканей.
Ещё одним вариантом монокультуры могут быть рекреационные ресурсы, позволяющие привлекать туристов.
3) Третий тип это экономики идущие по инвестиционному пути. Он связан с переносом производства из развитой страны в развивающуюся ради экономии на стоимости рабочей силы. Причём деньги могут вкладываться и в местные предприятия (если они хорошо организованы) доля прибылей от которых через акции достанется инвесторам. Классический пример такого рода Китай.
Следует отметить, что кроме дешевизны и изобилия трудовых ресурсов нужен также стабильный политический режим проводящий адекватную макроэкономическую политику, наличие необходимой инфраструктуры (порты, железные и шоссейные дороги, электростанции и т.д.), определённая квалификация и дисциплина населения. Со временем всё больше стран в погоне за иностранными инвестициями выполняют необходимые условия, снижается себестоимость переноса производства и исчезают препоны к движению капитала, соответственно инвесторы становятся всё более привередливы и начинают активней вкладывать в ещё более бедные страны ставшие способными принять их инвестиции. Поэтому каждое новое поколение государств идущих такой дорогой достигает меньшего уровня развития чем предшественники. Азиатские тигры не достигли уровня Японии и Германии (которые развивались инвестиционным путём после ВМВ), Китай явно не дотянет до подушевых показателей азиатских тигров, Индия не догонит Китай, а Африка Индию.
Также стоит отметить, что иностранные инвесторы могут приходить, чтобы создавать экспортноориентированное производство (чья продукция сбывается в развитой стране) и тогда для них главное дешёвая рабочая сила. Однако они могут приходить и ради освоения внутреннего рынка более зажиточной территории. Например разбогатевшее благодаря монокультуре государство может привлечь инвестиции в неторгуемые сектора и в отрасли связанные с эффектом домашнего рынка (производство крупногабаритной техники, которую не выгодно завозить в готовом виде, например холодильников, телевизоров, стиральных машин, автомобилей).
4) Ещё одна (ныне вышедшая из моды) траектория это догоняющее развитие, которое предполагает защиту внутреннего рынка от иностранной конкуренции, закупку в развитых странах оборудования и технологий ради импортозамещения (в обмен на сырьё либо в кредит). В итоге предполагается достижение уровня развитой страны. Первоначально развитие идёт с ориентацией на внутренний рынок, но в 19 веке, если этот рынок был широк, то можно было создавать с опорой на него предприятия конкурентоспособные по мировым меркам, а потом переходить к экспорту. Проблема в том, что в 20 веке минимальный эффективный размер производства вырос настолько, что ни один национальный рынок (за исключением может быть США, ЕС, Китая и потенциально Индии) уже не позволяет создавать производства мирового уровня в большинстве отраслей.
Для примера рассмотрим ситуацию в металлургии. В середине 19 века современная по тем временам домна выплавляла в год 5000 тонн чугуна, внутренний рынок США тогда поглощал 800 тыс. тонн, соответственно на нём могло работать 160 таких домн и десятки металлургических предприятий. Через 100 лет в 1950-е минимальный эффективный размер предприятия черной металлургии был 1 млн. тонн чугуна (ниже этого объёма себестоимость сильно возрастала), а средний объём производства таких предприятий в США достигал 2,5 млн тонн. В последующие десятилетия минимальный эффективный размер возрос до 7 млн. тонн (что привело закрытию части американских заводов). Выросший американский рынок по прежнему мог поглотить продукцию многих таких предприятий, но для каких-нибудь Перу или Аргентины (пока они баловались импортозамещением) развивать свою металлургию до мирового уровня с опорой на узкий внутренний рынок стало неподъёмной задачей и оставалось лишь защищать своих мелких производителей пошлинами, культивируя их неконкурентоспособность.
5) Ещё один тип экономик я бы назвал локальными филиалами центра созданными на полу-периферии. Это во-первых офшоры, привлекающие капитал низкими налогами и богатеющие за счёт его сверхконцентрации. Во-вторых, территории, где созданы кластеры превосходящие по разделению труда в соответствующих отраслях уровень развитых стран и за счёт этого занимающие доминирующее положение в данной рыночной нише. Так работает экономика Финляндии (специализирующаяся на бумаге и оборудовании для лесной отрасли, а одно время на мобильных телефонах), Южной Кореи (где есть судостроительный кластер), Дании (мясо-молочное производство и оборудование для него).
Итак, к центру мирового капитализма сегодня можно отнести развитые страны изобильные капиталом и лидирующие по уровню разделения труда. К ним относятся в первую очередь США, западная Европа и "филиалы" по всему миру. К полу-приферии я бы отнёс экономики более менее успешно развивающиеся по пути монокультурного или инвестиционного развития. Периферия же это территории либо ещё не интегрированные в мировой капиталистический рынок и потому очень бедные (большая часть Африки например), либо потерявшие свою роль в разделении труда и поэтому беднеющие и деградирующие ("ржавый пояс" в США, депрессивные регионы России), либо страны отгороженные от мирового рынка по политическим причинам (КНДР).