Валентин Катаев
В основу этой биографической справки о В.П.Катаеве легли материалы, опубликованные в Сети канд.ист.наук А.А.Немировским.
В справке практически не освещается творчество Катаева - меня интересуют в первую очередь некоторые факты и социально-политические аспекты его жизни.
Итак.
Валентин Петрович Катаев (1897 - 1986) - известный советский писатель. Его произведения «Белеет парус одинокий» и «Сын полка» входили в СССР в школьную программу. Лауреат Сталинской премии второй степени (1946). Был награжден тремя орденами Ленина. Герой социалистического труда (1974).
Считается, что Катаев подсказал сюжет романа «12 стульев» Ильфу и Петрову. Это известно (как минимум) со слов самого Валентина Катаева и со слов его младшего брата - Евгения Катаева (взявшего себе псевдоним «Петров»).
1. Детство, Первая мировая война
Вот выдержки из официальной биографии (http://www.hrono.ru/biograf/bio_k/kataevvp.php):
«Катаев Валентин Петрович (1897 - 1986), прозаик. Родился 16 января (29 н.с.) в Одессе в семье учителя. ... Учился в Одесской гимназии. С девяти лет начал писать стихи. ... С началом первой мировой войны он поступил вольноопределяющимся в действующую армию, в артиллерийскую бригаду, где пробыл до лета 1917.»
Статья в русской «Википедии» (написанная, судя по всему, А.А.Немировским) сообщает о Катаеве более полную информацию:
«Отец Валентина Катаева - учитель, преподаватель епархиального училища в Одессе Пётр Васильевич Катаев; происходил из среды духовенства. Мать Евгения Ивановна Бачей - дочь генерала Ивана Елисеевича Бачей, из полтавской мелкопоместной дворянской семьи. Впоследствии Катаев дал имя своего отца и фамилию своей матери главному, во многом автобиографическому герою повести «Белеет парус одинокий» Пете Бачею.»
Отметим сразу, что автобиографичность вообще присуща творчеству Катаева. Многие его рассказы автобиографичны, а произведения «Трава забвения», «Уже написан Вертер», «Алмазный мой венец», написанные в 60-70 годы ХХ века - это, в значительной степени, беллетризованные мемуары.
На войне Катаев был дважды ранен и отравлен газами. Демобилизовался в чине прапорщика. Награжден двумя Георгиевскими крестами и орденом Святой Анны IV степени (более известным в российской армии под названием «Анна за храбрость»). С военным чином и наградами получил не передающееся по наследству личное дворянство.
2. Гражданская война
Официальная биография скупо сообщает:
«Октябрьскую революцию встретил в одесском лазарете, где лечился после ранения на румынском фронте. Демобилизовавшись, сделал первые попытки писать прозу. В 1919 был призван в Красную Армию, исполнял обязанности командира батареи, затем был отозван из армии и назначен заведующим окнами сатиры в одесском РОСТА: писал тексты для агит-плакатов, частушки, лозунги, листовки.»
Однако, есть несколько записей в дневниках Ивана Бунина и его жены Веры (Катаев был с ними знаком), которые рисуют иную картину. Например, запись за 19 ноября 1918 года: «Был Катаев.Собирал приветствия англичан» (осенью 1918 года Одесса была оккупирована союзниками России по Первой мировой войне). 3 апреля 1919 года: «Позвонил Катаев. Он совсем вернулся с фронта». По официальной биографии Катаев вступил в Красную армию летом 1919 года, значит, на фронте он был не в Красной армии.
Большевики установили свою власть в Одессе в апреле 1919 года, белые заняли город в августе. В этот промежуток времени Катаев активно работал в красной печати и прославился своими многочисленными выступлениями с пламенной агитацией в пользу большевиков.
6 сентября 1919 года, Катаев, согласно дневниковой записи Веры Буниной, зашел к ним в гости, «читал стихи». Это как? «Красноармеец» (по официальной версии) Катаев, в городе, захваченном белогвардейцами, читал стихи у Буниных, люто ненавидевших большевиков?!? Невероятно.
Так был ли Катаев в Красной Армии вообще?
Тут надо сказать, что дневники Буниных были опубликованы только в 70-х годах ХХ века, после смерти авторов. Стало быть, мы не вполне можем полагаться на аутентичность этих текстов. В «Окаянных днях», опубликованных при жизни Бунина (впервые - в 1925 году), о Катаеве есть пара упоминаний: Катаев предупреждает по телефону Буниных о том, что Одессу покидают французы (март 1919). Кроме того, есть такая запись (25 апреля 1919 года):
«Был В. Катаев (молодой писатель). Цинизм нынешних молодых людей прямо невероятен. Говорил: "За сто тысяч убью кого угодно. Я хочу хорошо есть, хочу иметь хорошую шляпу, отличные ботинки..."
И никаких намеков о связях Катаева с белыми (правда, Бунин, безусловно, понимал, что такие намеки могли бы стоить Катаеву жизни).
С другой стороны, свидетельства о службе Катаева в Красной армии совсем хлипкие. Есть пара-тройка абзацев об этом в написанных им же автобиографических записках и очерках (публикации 1922, 1924 и 1930 годов). И все. Сын Катаева в своих мемуарах ни словом не упоминает о службе отца у красных.
А.А.Немировский на основе анализа некоторых рассказов Катаева выстраивает свою версию.
В октябре 1918 года Катаев публикует в Одесском еженедельнике рассказ «Человек с узлом». Действие происходит в Одессе осенью этого же года. Герой рассказа (рассказ ведется от первого лица) - часовой, вооруженный французской винтовки системы "Гра". Вместе с часовым соседнего поста Крейдичем они гонятся за вором, герой рассказа стреляет в вора, но промахивается. Вот и весь сюжет.
На основе этого рассказа Немировский делает вывод, что в 1918 году Катаев служил либо в войсках гетмана Скоропадского, либо в державной варте - гетманской военной полиции (об этом говорит марка винтовки).
В 1922 году Катаев опубликовал рассказ «Самострел», позднее переименованный в «Прапорщика». Биография героя рассказа прапорщика Чабана (звуковая ассоциация с фамилией матери Катаева - Бачей) - точная копия биографии прапорщика В.Катаева: Первая мировая, ранения, два Георгиевских креста и Св.Анна, госпиталь, Одесса. В 19-м году его мобилизуют деникинцы - служить на бронепоезде. А он не понимает, за кем правда - за белыми или за красными. И в финале рассказа стреляет себе в руку.
Фабула рассказа содержит один исторически неверный ход: деникинцы не проводили в Одессе мобилизаций - им это категорически запретили делать союзники. Это означает, что прапорщик Чабан пошел в армию Деникина добровольно, по зову сердца, так сказать.
В дневниках Буниных сохранилось письмо Катаева от 15.10.1919, помеченное записью Веры: «Попалось письмо Катаева с белого фронта». Само письмо гласит:
«15 октября [1919 года], станция Вапнярка.
Дорогой учитель Иван Алексеевич,
Вот уже месяц, как я на фронте, на бронепоезде “Новороссия”. Каждый день мы в боях и под сильным орудийным обстрелом. Но Бог пока нас хранит. Я на командной должности - орудийный начальник и командую башней. Я исполняю свой долг честно и довольно хладнокровно, и счастлив, что Ваши слова о том, что я не гожусь для войны - не оправдались. Работаю от всего сердца. Верьте мне. Пока мы захватили пять станций. Это значительный успех.»
Бронепоезд «Новороссия» был в составе армии Деникина.
В итоге, Немировский приходит к выводу, что Катаев во время Гражданской войны служил сначала у Скоропадского, а затем - у Деникина.
Я не берусь воспроизвести здесь всю аргументацию Немировского, у него написано на эту тему очень много, см. http://wirade.ru/cgi-bin/wirade/YaBB.pl?board=babl;action=display;num=1126196269;start=. О самом А.А.Немировском см. http://ru.wikipedia.org/wiki/Немировский,_Александр_Аркадьевич.
3. Арест и тюрьма
В 1920 году происходит еще одно событие, о котором обычно не упоминали в официальных биографиях Катаева: Валентина и его младшего брата Евгения (впоследствии «Петрова») арестовывает ЧК. Причину ареста однозначно установить не удается. Известно, что в 20-м году в Одессе были раскрыты несколько антисоветских заговоров, причем некоторые из них были, по сути, провокацией самого ЧК.
Наиболее вероятна гипотеза, что Катаева арестовали по подозрению в причастности к так называемому «врангелевскому заговору на маяке». Заговорщики ожидали вторжения Врангеля в Одессу и в нужный момент должны были вывести из строя береговой прожектор. Информацию о готовящемся десанте Врангеля и поручение сломать прожектор подкинули заговорщикам чекисты. Сдал заговорщиков властям также чекистский агент, внедренный в их ряды.
Вся фактологическая сторона истории была исследована, насколько это возможно, С.Лущиком, Н.А.Брыгиным и Б.Езерской; результаты были опубликованы в 1999-2000 годах (Брыгин умер в 1985 году, его работа была издана посмертно. Отметим также, что Брыгин имел доступ к закрытым архивам, а также был организатором одесского музея КГБ, то есть, попросту говоря, был сотрудником КГБ). Данные о времени ареста заговорщиков несколько расходятся: то ли основная группа была арестована в апреле, то ли в мае. С другой стороны, и время ареста Катаева (апрель 1920 года) устанавливается только по его повести «Отец», а Катаев мог несколько и отступить от реальной хронологии. По документам Одесского ЧК братьев Катаевых освободили в связи с закрытием дела по так называемому «польскому заговору» (из 194 арестованных освободили как непричастных 79, остальных почти всех расстреляли). Однако, дело «польского заговора» закрыли в конце октября 1920 года, а, как документально подтвердил С.Лущик, Катаев был на свободе уже 15 сентября.
Однако, в «Отце», «Траве забвения» и «Вертере» Катаев описывает именно «заговор на маяке», поэтому расскажем о нем поподробнее. По обвинению в участии, среди других, был арестован Виктор Федоров, которого Катаев хорошо знал. Отец Федорова был дружен с отцом Катаева и семьей Буниных, именно он и познакомил Катаева с Буниным. Виктор Федоров работал на прожекторной станции и согласился, после обращения к нему заговорщиков, вывести из строя береговой прожектор. Спас Федорова от верной смерти никто иной, как сам Котовский. Отец Виктора в 1916 году повлиял на отмену смертной казни через повешение в отношении Котовского. Именно Котовский в феврале 1920 года взял Одессу, и его авторитет в городе был очень высок. По настоянию Котовского Виктор и его жена были отпущены.
Валентина Катаева спасла ещё более фантастическая случайность. Из вышестоящей ЧК (из Харькова или Москвы) в одесскую ЧК приехал с инспекцией чекист, которого Катаев в разговорах с сыном называл Яков Бельский. Бельский хорошо знал о про-большевистских выступлениях Катаева в Одессе в 1919 году, и это оказалось достаточным поводом отпустить его.
Эту версию мы знаем из мемуаров сына Катаева. Давайте посмотрим на нее повнимательней.
Во-первых, ничего достоверного про Якова Бельского неизвестно (откуда он - из Харькова? Из Москвы? Существовал ли он вообще в реальности?). В повести «Уже написан Вертер» в Одессу прибывает из Москвы особоуполномоченный по надзору над ЧК Наум Бесстрашный с целью разобраться и проверить, как идет следствие по делу о маяке. В этом образе легко угадывается знаменитый чекист Яков Блюмкин (в повести говорится, что в 1929 году Наум Бесстрашный был расстрелян как троцкист, а это факт из биографии Блюмкина). Таким образом, возможно, именем Якова Бельского Катаев в разговорах с сыном называл Якова Блюмкина.
Однако, есть неувязочка. В реальности разбираться с делом о маяке в Одессу приехал не Блюмкин, а Дзерджинский. Феликс Эдмундович. И получается, что Катаев рассказал сыну, в качестве версии своего чудесного освобождения, некую чистую беллетристику. А реальные детали его освобождения неизвестны.
Упомянутый нами выше Н.Брыгин нашел в архивах КГБ информацию об агенте ЧК, который сыграл решающую роль в разоблачении и разгроме «заговора на маяке». В документах ЧК он проходил как «Николай». Это был строевой офицер царской и деникинской армий, кавалер двух Георгиевских крестов; весной 1920 он сам явился в Одесскую ЧК и предложил ей свои услуги по выявлению и разоблачению офицерских подпольных групп. Пользуясь своими старыми связями, он внедрялся в эти группы или входил с ними в контакт, после чего осведомлял обо всем ЧК. Брыгин видел в тех же документах и его истинное имя, отчество и фамилию, но не пошел на то, чтобы назвать их, ограничившись сообщением того, что фамилия эта была «звучной на всю старую Россию».
Попробуем взглянуть на эту информацию непредвзято. «Два георгиевских креста» - это метка Валентина Катаева, он сам использовал ее для обозначения автобиографического характера своих героев, например, прапорщика Чабана. Сообщение о том, что эта фамилия была «звучной на всю старую Россию» не дает нам причины, по которой Брыгин решил не раскрывать имя агента. Ну, была фамилия звучной когда-то в прошлом, и что? А вот если она звучна сейчас (а «сейчас» для Брыгина - это 70-е - 80-е годы ХХ века) - это совсем другое дело.
Если Катаев был агентом ЧК, сдавшим заговорщиков, то ставится понятной история его нахождения в тюрьме: он вспоминал в разговорах с сыном, что сначала его несколько раз водили на допросы, а потом про него попросту «забыли». Агента арестовали вместе со всеми, а потом держали в тюрьме просто, чтобы не вызывать подозрения. И выпустили только после того, когда следствие было, по сути, окончено и заговорщики ожидали расстрел (а отпущенный ранее Федоров сбежал в Румынию). Интересно так же, что Евгений Катаев, брат Валентина, вскоре после выхода из тюрьмы поступил на работу в Одесский уголовный розыск и проработал там три года.
Эта версия хорошо объясняет то, что произошло с Катаевым в 1920 году, однако же, мало помогает в объяснении его дальнейшей судьбы. В самом деле, посмотрим на судьбы одесских чекистов: Макс Дейч, руководитель Одесского ЧК в 1920 году, расстрелян в 1937; Михаил Вихман, который вел следствие и допрашивал заговорщиков, впоследствии уволен из органов ГПУ и исключен из партии, затем восстановлен, однако после 1931 года о его судьбе ничего не известно. Отметим до кучи, что Котовский был убит в 1925 году, забальзамирован и погребен в персональном мавзолее. Его убийца отсидел только 2 года, потом был выпущен «за примерное поведение» и, в свою очередь, убит в 1930 году тремя ветеранами дивизии Котовского, убийцы осуждены не были.
Был, правда, еще Марк Штаркман, тоже следователь ЧК по делу о маяке. Штаркман прожил, особенно не высовываясь, долгую жизнь и умер в конце ХХ века. Но Катаев-то не таков! Он высунулся, да еще как!
Информация о пребывании Катаева в тюрьме взята из публикаций А.А.Немировского в Сети (см.указатель публикаций http://wyradhe.livejournal.com/111448.html). Гипотезу о возможной работе Катаева на ЧК Немировский не рассматривает. А я вот - решил рассмотреть.
4. Приезд в Москву. Повесть «Растратчики»
В 1922 году Катаев появляется в Москве, начинает активно публиковаться и ставит на поток выпуск образцово-показательных советских произведений (характерные названия: «Растратчики», «Время, вперед!», «Я - сын трудового народа»). И тут происходит неожиданное: к нему приходит известность не только в СССР, но и за рубежом. Кто может вспомнить хотя бы что-то, написанное Катаевым в 20-х годах? («Белеет парус одинокий» - это 1936). Я думаю, что практически никто. Однако Катаева переводят и публикуют в Великобритании, Германии, Франции.
Павел Валентинович Катаев рассказывает в своих мемуарах (со слов отца) примечательную историю про повесть «Растратчики», опубликованную в 1927 году.
О чем произведение? В один прекрасный день главный бухгалтер со своим кассиром отправляется в банк за зарплатой для сотрудников и... «скромные служащие заурядного советского учреждения скрываются вместе со всеми деньгами. Герои романа, захваченные бациллой растратничества, отправляются в диковинное путешествие по новой советской стране. Пьяный угар и затем - холодное протрезвление...» (П.В.Катаев «Доктор велел мадеру пить»).
Знакомая фабула, не правда ли? Остап Ибрагимович Бендер и Александр Иванович Корейко с чемоданом неправедных денег...Но это будет написано через несколько лет...
Короче, «Растратчики» - повесть со стандартным авантюрным сюжетом, окрашенная советской злободневностью.
Что же происходит после ее публикации в журнале "Красная новь"? А вот что: повесть СРАЗУ ЖЕ издается на многих европейских языках и высоко оценивается критикой в Англии, Франции, Германии. Вспоминает П.В.Катаев:
«Отец рассказывал о скандальной ситуации, которая сложилась в связи с переводом повести "Растратчики" в Англии.
Он легкомысленно отнесся к письму из одного из английских издательств с предложением перевести на английский язык и издать для англоязычных стран "Растратчиков" и в своем ответе дал свое согласие, не обратив внимания на предложенную издателем смехотворную сумму авторского вознаграждения.
Это смехотворное вознаграждение (кажется, что-то порядка одного-двух фунтов) и последовало.
А книга вдруг стала пользоваться широким успехом у англоязычных читателей, хорошо распродавалась, тираж ее был очень большим. В Соединенных Штатах она стала бестселлером.
Но издатель даже и не думал платить автору сверх обусловленной суммы.
За молодого писателя из советской России вступились его маститые английские коллеги. Они развернули широкую компанию в прессе, стараясь воздействовать на бессовестного издателя, опубликовали обращение к нему, но тот игнорировал призывы и Герберта Уэльса, и Бернарда Шоу, и целого ряда других известных писателей и не выплатил отцу больше ни пенса...
- Таковы законы капитализма, - говорил отец. - Закон джунглей!»
Вот так. Герберт Уэльс и Бернард Шоу вступились за молодое советское дарование и его шедевр - повесть «Растратчики».
5. Двенадцать стульев
Историю создания «Двенадцати стульев» сам Валентин Катаев описывает в романе «Алмазный мой венец» следующим образом:
Однажды он прочёл где-то, что Дюма-отец, автор «Трёх мушкетёров», писал свои многочисленные романы вовсе не один. Он нанимал нескольких талантливых, но неизвестных авторов с тем, чтобы они воплощали его замыслы на бумаге, а затем просто проходил написанную рукопись «рукой мастера».
Катаев решил последовать примеру великого французского автора, так как он не знал, что делать с сюжетами, постоянно приходящими ему в голову. Среди них появился сюжет о бриллиантах, спрятанных во время революции в одном из двенадцати стульев гостиного гарнитура. Этот незамысловатый сюжет он и рассказал Илье Ильфу и Евгению Петрову, превратив своих друга и брата в литературных негров: они должны были разработать тему, написать черновик романа, а Валентин Катаев просто пройдётся по их трудам своим «блестящим пером». В отличие от Дюма-отца, который не упоминал имён своих соавторов, Валентин Катаев предлагал печатать роман под тремя именами, а гонорар разделить поровну. Обосновывалось предложение довольно убедительно: Катаев в то время был очень популярен, его рукописи у издателей были нарасхват, но преуспевающему прозаику не хватало времени, чтоб реализовать все планы, а брату и другу поддержка не повредила бы.
Валентин Катаев оставил новоиспечённым литературным неграм подробный план будущего романа, а сам уехал на Зелёный мыс под Батумом сочинять водевиль для Художественного театра. Несколько раз И.Ильф и Е.Петров присылали ему отчаянные телеграммы, прося советов по разным вопросам, возникающим во время написания романа. Валентин Катаев сперва отвечал им односложно: «Думайте сами», а вскоре и вовсе перестал отвечать, целиком поглощенный жизнью в субтропиках.
Едва он вновь появился в Москве, как перед ним предстали его соавторы. С достоинством и даже несколько суховато они сообщили ему, что уже написали более шести печатных листов. Один из них достал из папки аккуратную рукопись, а второй начал читать вслух. Уже через десять минут Валентин Катаев понял, что «рука мастера» этому роману вовсе не потребуется, а он сам не имеет никаких прав указывать своё имя на обложке: соавторы не только великолепно выполнили заданные им сюжетные ходы и отлично изобразили портрет Воробьянинова, но, кроме того, ввели совершенно нового, ими изобретённого великолепного персонажа - Остапа Бендера.
После этого Валентин Катаев переписывает договор о публикации на И. Ильфа и Е. Петрова. Однако не стоит думать, что он был бескорыстен: соавторам было выдвинуто два условия. Во-первых, они должны были посвятить роман ему и это посвящение должно было быть напечатано во всех изданиях - как на русском, так и на иностранных языках, на что соавторы с лёгкостью согласились, тем более они не были даже с точностью уверены, будет ли хоть одно издание. И до сих пор, даже в современных изданиях «Двенадцати стульев», на первой страничке неизменно написана короткая фраза: «Посвящается Валентину Петровичу Катаеву».
Во-вторых, с гонораров за книгу соавторы обещали подарить ему золотой портсигар. Это условие также было принято после небольшого обсуждения.
Считается общепризнанным, что основой сюжета романа послужил рассказ А. Конан-Дойля «Шесть Наполеонов», в котором драгоценный камень спрятан внутри одного из гипсовых бюстиков Наполеона. За бюстиками охотятся двое жуликов, один из которых перерезает другому горло бритвой. После выхода книги «Двенадцать стульев» авторы получили подарок от друзей по писательскому цеху - коробку, внутри которой лежало шесть пирожных «наполеон».
Кроме того, известно, что идея «межпланетного шахматного конгресса» не является уникальным изобретением Ильфа и Петрова. Такую идею на полном серьёзе выдвинул во втором номере журнал «Меркьюри», выходивший в Англии в 1892 году и предлагавший организовать в Сахаре матч по шахматам Земля - Марс, а Сахару сделать центром шахматной жизни Солнечной системы. Никаких практических шагов по реализации этой идеи журнал сделать не успел, обанкротившись уже на четвёртом номере.
История публикации романа имеет свои интересные аспекты. Работа над романом была завершена в январе 1928 года, и с января же он начал печататься в иллюстрированном ежемесячнике "30 дней". Есть признаки того, что роман готовили к печати в спешке: текст романа в ежемесячнике отличается от текста первого издания отдельной книгой в 1928 году, а этот последний - от второго издания 1929 года. Именно к этому моменту текст был выверен и отшлифован авторами.
Кроме того, надо понимать, что планы публикации в журналах формируются заранее, это означает, что решение о публикации редакция приняла еще до того, как роман был закончен. Такое возможно было, скорее всего, только благодаря авторитету Валентина Катаева.
Далее, интересно, что Валентин Катаев оговорил условие, что посвящение ему будет печататься и в переводах романа на иностранные языки. Это не было бы удивительно, если бы на обложке стояло имя самого В.Катаева, но ведь он поставил такое условие после того, как отказался от авторства! И несмотря на это, он знал, что роман двух неизвестных авторов будет печататься за рубежом.
И - надо же! - не ошибся. Уже в 1929 году вышел перевод на английский (переводчик - некто Eric Konkol). И буквально сразу же начали выходить фильмы по мотивам романа. В 1933 году вышли «Dwanaście krzeseł» (польская версия) или «Dvanáct křesel» (чешская версия), в 1936 - "Keep Your Seats Please" в Англии, в 1938 - «Тринадцать стульев» в Германии (действие перенесено в Австрию).
Стулья триумфально шагали по Европе.
6. Вторая жена
В 1931 году Катаев женился (во второй раз). Его жену звали Эстер Давыдовна (девичья фамилия мне не известна), она была на 16 лет моложе Катаева. Эстер родилась во Франции в семье бундовца. С началом Первой мировой войны семья переехала в Лондон и через некоторое время после Октябрьского переворота приехала в Москву. Потом они вроде бы хотели вернуться в Европу, но не смогли этого сделать в полном составе: отцу Эстер как бундовцу въезд в Европу был запрещён. Выехать без мужа, чтобы затем воссоединиться с ним в Европе, мать Эстер отказалась ввиду его сердечной болезни. Позже отъезд стал невозможен из-за закрытия советской границы, и семья была вынуждена остаться в СССР.
Эта история была изложена П.В.Катаевым в его мемуарах («Доктор велел мадеру пить»).
Эстер прожила с Катаевым 55 лет, до самой его смерти.
«В советские времена существовала такая профессия - «жена писателя». Например, Эстер Катаева, вдова Валентина Петровича Катаева. Она утром будила Валечку, потом постоянно проверяла, как Валечка сидит в кабинете. Она знала, когда принести чай, когда - кофе, когда кого впустить, когда кого выгнать. Она была у него пресс-секретарь, прачка, повар, домработница, психотерапевт, редактор…» - сказала Дарья Донцова в одном из интервью (мать Донцовой была близкой подругой Эстер).
Умерла Эстер Давыдовна Катаева в 2009 году, в возрасте 96 лет.
7. Небожитель
К концу 20-х годов, насколько можно судить, Катаев становится небожителем, то есть индивидуалом, стоящим как бы НАД Советской системой, которому власть по непонятным (нам) причинам дозволяет многое такое, за что других отправляла в лагерь и на расстрел.
Да, Катаев цинично и качественно отрабатывает заказ власти по промывке мозгов советских граждан, осуждает оппозицию, воспевает подвиги ОГПУ по перевоспитанию зэков на Беломорканале, подписывает писательские призывы к расстрелам...
Но ведь так делали ОЧЕНЬ многие, и ОЧЕНЬ многих это не спасло...
Сын преподавателя епархиального училища и дочери царского генерала, получивший дворянское звание за армейскую службу во время Первой мировой, просидевший несколько месяцев в чекистской тюрьме по подозрению в участии в антисоветском заговоре, женатый на дочери бундовца, родившейся в Париже, он был богат (по советским меркам), знаменит и НЕ БОЯЛСЯ.
В 37 году он активно и публично выступал за то, чтобы Мандельштаму, только что вернувшемуся из ссылки с поражением в правах, это поражение скостили; Катаев был одним из трех-четырех писателей, выступавших таким образом, и секретарь Союза писателей Ставский в своем доносе НКВД (погубившем Мандельштама) с возмущением писал, что, мол, Катаев и еще несколько человек "ставят вопрос о Мандельштаме, ставят остро". Вдове Мандельштама он помогал и позднее. В те же 37-38 годы Катаев хлопотал за столь многих и так, что Фадеев ему говорил: "Валя, кончай ты это дело, тебе впору за себя бояться, столько на тебя доносов, а ты в чужие дела лезешь!" В 46 году он приехал в Ленинград и открыто, на автомобиле пожаловал к Зощенко, узаконенному парии, недавно ошельмованному как последний антисоветчик и подлец постановлением ЦК; перед приездом Катаев позвонил ему и сказал: "Миша. я приехал, и у меня есть свободные семь тысяч, которые мы должны пропить, как хочешь, сейчас я заеду за тобой". Подкатил он к дому Зощенко в открытой машине, при двух красотках с воздушными шарами (вторая, естественно, была заготовлена для Зощенко), и закричал: "Миша, друг, едем, ты не думай, я не боюсь, ты меня не компрометируешь!" ("Дурак, - ответил Зощенко, - это ты меня компрометируешь...")
Катаев много путешествовал по миру, и до Второй мировой войны, и после; очень любил Францию и часто там бывал.
О своих взаимоотношениях с Советской властью высказывался с откровенным цинизмом. При Хрущеве Катаев вернулся из поездки по США и рассказывал Чуковскому, как там ему на пресс-конференции выдали: «Почему вы убивали еврейских поэтов?» Чуковский с горечью заметил: «Должно быть, Вы ответили: «Мы убивали не только еврейских поэтов, но и русских». Катаев и секунды не помешкал. «Нет, все дело было в том, чтобы врать. Я глазом не моргнул и ответил: «Никаких еврейских поэтов мы не убивали».
Около 1970, он прилюдно, с весело-укорительной интонацией сказал Евтушенко об отношениях того с Соввластью: «Женя, что Вы строите из себя белочку, отдающуюся по любви! Будьте проституткой - ну вот как я, как я…».
В 1973 году его избирают членом-корреспондентом Майнцской академии (ФРГ), в 1974 - присваивают звание Героя социалистического труда (СССР), в 1976 - избирают членом Гонкуровской академии (Франция).
Валентин Петрович Катаев умер в 1986 году, в возрасте 89 лет. Похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве.
В справке практически не освещается творчество Катаева - меня интересуют в первую очередь некоторые факты и социально-политические аспекты его жизни.
Итак.
Валентин Петрович Катаев (1897 - 1986) - известный советский писатель. Его произведения «Белеет парус одинокий» и «Сын полка» входили в СССР в школьную программу. Лауреат Сталинской премии второй степени (1946). Был награжден тремя орденами Ленина. Герой социалистического труда (1974).
Считается, что Катаев подсказал сюжет романа «12 стульев» Ильфу и Петрову. Это известно (как минимум) со слов самого Валентина Катаева и со слов его младшего брата - Евгения Катаева (взявшего себе псевдоним «Петров»).
1. Детство, Первая мировая война
Вот выдержки из официальной биографии (http://www.hrono.ru/biograf/bio_k/kataevvp.php):
«Катаев Валентин Петрович (1897 - 1986), прозаик. Родился 16 января (29 н.с.) в Одессе в семье учителя. ... Учился в Одесской гимназии. С девяти лет начал писать стихи. ... С началом первой мировой войны он поступил вольноопределяющимся в действующую армию, в артиллерийскую бригаду, где пробыл до лета 1917.»
Статья в русской «Википедии» (написанная, судя по всему, А.А.Немировским) сообщает о Катаеве более полную информацию:
«Отец Валентина Катаева - учитель, преподаватель епархиального училища в Одессе Пётр Васильевич Катаев; происходил из среды духовенства. Мать Евгения Ивановна Бачей - дочь генерала Ивана Елисеевича Бачей, из полтавской мелкопоместной дворянской семьи. Впоследствии Катаев дал имя своего отца и фамилию своей матери главному, во многом автобиографическому герою повести «Белеет парус одинокий» Пете Бачею.»
Отметим сразу, что автобиографичность вообще присуща творчеству Катаева. Многие его рассказы автобиографичны, а произведения «Трава забвения», «Уже написан Вертер», «Алмазный мой венец», написанные в 60-70 годы ХХ века - это, в значительной степени, беллетризованные мемуары.
На войне Катаев был дважды ранен и отравлен газами. Демобилизовался в чине прапорщика. Награжден двумя Георгиевскими крестами и орденом Святой Анны IV степени (более известным в российской армии под названием «Анна за храбрость»). С военным чином и наградами получил не передающееся по наследству личное дворянство.
2. Гражданская война
Официальная биография скупо сообщает:
«Октябрьскую революцию встретил в одесском лазарете, где лечился после ранения на румынском фронте. Демобилизовавшись, сделал первые попытки писать прозу. В 1919 был призван в Красную Армию, исполнял обязанности командира батареи, затем был отозван из армии и назначен заведующим окнами сатиры в одесском РОСТА: писал тексты для агит-плакатов, частушки, лозунги, листовки.»
Однако, есть несколько записей в дневниках Ивана Бунина и его жены Веры (Катаев был с ними знаком), которые рисуют иную картину. Например, запись за 19 ноября 1918 года: «Был Катаев.Собирал приветствия англичан» (осенью 1918 года Одесса была оккупирована союзниками России по Первой мировой войне). 3 апреля 1919 года: «Позвонил Катаев. Он совсем вернулся с фронта». По официальной биографии Катаев вступил в Красную армию летом 1919 года, значит, на фронте он был не в Красной армии.
Большевики установили свою власть в Одессе в апреле 1919 года, белые заняли город в августе. В этот промежуток времени Катаев активно работал в красной печати и прославился своими многочисленными выступлениями с пламенной агитацией в пользу большевиков.
6 сентября 1919 года, Катаев, согласно дневниковой записи Веры Буниной, зашел к ним в гости, «читал стихи». Это как? «Красноармеец» (по официальной версии) Катаев, в городе, захваченном белогвардейцами, читал стихи у Буниных, люто ненавидевших большевиков?!? Невероятно.
Так был ли Катаев в Красной Армии вообще?
Тут надо сказать, что дневники Буниных были опубликованы только в 70-х годах ХХ века, после смерти авторов. Стало быть, мы не вполне можем полагаться на аутентичность этих текстов. В «Окаянных днях», опубликованных при жизни Бунина (впервые - в 1925 году), о Катаеве есть пара упоминаний: Катаев предупреждает по телефону Буниных о том, что Одессу покидают французы (март 1919). Кроме того, есть такая запись (25 апреля 1919 года):
«Был В. Катаев (молодой писатель). Цинизм нынешних молодых людей прямо невероятен. Говорил: "За сто тысяч убью кого угодно. Я хочу хорошо есть, хочу иметь хорошую шляпу, отличные ботинки..."
И никаких намеков о связях Катаева с белыми (правда, Бунин, безусловно, понимал, что такие намеки могли бы стоить Катаеву жизни).
С другой стороны, свидетельства о службе Катаева в Красной армии совсем хлипкие. Есть пара-тройка абзацев об этом в написанных им же автобиографических записках и очерках (публикации 1922, 1924 и 1930 годов). И все. Сын Катаева в своих мемуарах ни словом не упоминает о службе отца у красных.
А.А.Немировский на основе анализа некоторых рассказов Катаева выстраивает свою версию.
В октябре 1918 года Катаев публикует в Одесском еженедельнике рассказ «Человек с узлом». Действие происходит в Одессе осенью этого же года. Герой рассказа (рассказ ведется от первого лица) - часовой, вооруженный французской винтовки системы "Гра". Вместе с часовым соседнего поста Крейдичем они гонятся за вором, герой рассказа стреляет в вора, но промахивается. Вот и весь сюжет.
На основе этого рассказа Немировский делает вывод, что в 1918 году Катаев служил либо в войсках гетмана Скоропадского, либо в державной варте - гетманской военной полиции (об этом говорит марка винтовки).
В 1922 году Катаев опубликовал рассказ «Самострел», позднее переименованный в «Прапорщика». Биография героя рассказа прапорщика Чабана (звуковая ассоциация с фамилией матери Катаева - Бачей) - точная копия биографии прапорщика В.Катаева: Первая мировая, ранения, два Георгиевских креста и Св.Анна, госпиталь, Одесса. В 19-м году его мобилизуют деникинцы - служить на бронепоезде. А он не понимает, за кем правда - за белыми или за красными. И в финале рассказа стреляет себе в руку.
Фабула рассказа содержит один исторически неверный ход: деникинцы не проводили в Одессе мобилизаций - им это категорически запретили делать союзники. Это означает, что прапорщик Чабан пошел в армию Деникина добровольно, по зову сердца, так сказать.
В дневниках Буниных сохранилось письмо Катаева от 15.10.1919, помеченное записью Веры: «Попалось письмо Катаева с белого фронта». Само письмо гласит:
«15 октября [1919 года], станция Вапнярка.
Дорогой учитель Иван Алексеевич,
Вот уже месяц, как я на фронте, на бронепоезде “Новороссия”. Каждый день мы в боях и под сильным орудийным обстрелом. Но Бог пока нас хранит. Я на командной должности - орудийный начальник и командую башней. Я исполняю свой долг честно и довольно хладнокровно, и счастлив, что Ваши слова о том, что я не гожусь для войны - не оправдались. Работаю от всего сердца. Верьте мне. Пока мы захватили пять станций. Это значительный успех.»
Бронепоезд «Новороссия» был в составе армии Деникина.
В итоге, Немировский приходит к выводу, что Катаев во время Гражданской войны служил сначала у Скоропадского, а затем - у Деникина.
Я не берусь воспроизвести здесь всю аргументацию Немировского, у него написано на эту тему очень много, см. http://wirade.ru/cgi-bin/wirade/YaBB.pl?board=babl;action=display;num=1126196269;start=. О самом А.А.Немировском см. http://ru.wikipedia.org/wiki/Немировский,_Александр_Аркадьевич.
3. Арест и тюрьма
В 1920 году происходит еще одно событие, о котором обычно не упоминали в официальных биографиях Катаева: Валентина и его младшего брата Евгения (впоследствии «Петрова») арестовывает ЧК. Причину ареста однозначно установить не удается. Известно, что в 20-м году в Одессе были раскрыты несколько антисоветских заговоров, причем некоторые из них были, по сути, провокацией самого ЧК.
Наиболее вероятна гипотеза, что Катаева арестовали по подозрению в причастности к так называемому «врангелевскому заговору на маяке». Заговорщики ожидали вторжения Врангеля в Одессу и в нужный момент должны были вывести из строя береговой прожектор. Информацию о готовящемся десанте Врангеля и поручение сломать прожектор подкинули заговорщикам чекисты. Сдал заговорщиков властям также чекистский агент, внедренный в их ряды.
Вся фактологическая сторона истории была исследована, насколько это возможно, С.Лущиком, Н.А.Брыгиным и Б.Езерской; результаты были опубликованы в 1999-2000 годах (Брыгин умер в 1985 году, его работа была издана посмертно. Отметим также, что Брыгин имел доступ к закрытым архивам, а также был организатором одесского музея КГБ, то есть, попросту говоря, был сотрудником КГБ). Данные о времени ареста заговорщиков несколько расходятся: то ли основная группа была арестована в апреле, то ли в мае. С другой стороны, и время ареста Катаева (апрель 1920 года) устанавливается только по его повести «Отец», а Катаев мог несколько и отступить от реальной хронологии. По документам Одесского ЧК братьев Катаевых освободили в связи с закрытием дела по так называемому «польскому заговору» (из 194 арестованных освободили как непричастных 79, остальных почти всех расстреляли). Однако, дело «польского заговора» закрыли в конце октября 1920 года, а, как документально подтвердил С.Лущик, Катаев был на свободе уже 15 сентября.
Однако, в «Отце», «Траве забвения» и «Вертере» Катаев описывает именно «заговор на маяке», поэтому расскажем о нем поподробнее. По обвинению в участии, среди других, был арестован Виктор Федоров, которого Катаев хорошо знал. Отец Федорова был дружен с отцом Катаева и семьей Буниных, именно он и познакомил Катаева с Буниным. Виктор Федоров работал на прожекторной станции и согласился, после обращения к нему заговорщиков, вывести из строя береговой прожектор. Спас Федорова от верной смерти никто иной, как сам Котовский. Отец Виктора в 1916 году повлиял на отмену смертной казни через повешение в отношении Котовского. Именно Котовский в феврале 1920 года взял Одессу, и его авторитет в городе был очень высок. По настоянию Котовского Виктор и его жена были отпущены.
Валентина Катаева спасла ещё более фантастическая случайность. Из вышестоящей ЧК (из Харькова или Москвы) в одесскую ЧК приехал с инспекцией чекист, которого Катаев в разговорах с сыном называл Яков Бельский. Бельский хорошо знал о про-большевистских выступлениях Катаева в Одессе в 1919 году, и это оказалось достаточным поводом отпустить его.
Эту версию мы знаем из мемуаров сына Катаева. Давайте посмотрим на нее повнимательней.
Во-первых, ничего достоверного про Якова Бельского неизвестно (откуда он - из Харькова? Из Москвы? Существовал ли он вообще в реальности?). В повести «Уже написан Вертер» в Одессу прибывает из Москвы особоуполномоченный по надзору над ЧК Наум Бесстрашный с целью разобраться и проверить, как идет следствие по делу о маяке. В этом образе легко угадывается знаменитый чекист Яков Блюмкин (в повести говорится, что в 1929 году Наум Бесстрашный был расстрелян как троцкист, а это факт из биографии Блюмкина). Таким образом, возможно, именем Якова Бельского Катаев в разговорах с сыном называл Якова Блюмкина.
Однако, есть неувязочка. В реальности разбираться с делом о маяке в Одессу приехал не Блюмкин, а Дзерджинский. Феликс Эдмундович. И получается, что Катаев рассказал сыну, в качестве версии своего чудесного освобождения, некую чистую беллетристику. А реальные детали его освобождения неизвестны.
Упомянутый нами выше Н.Брыгин нашел в архивах КГБ информацию об агенте ЧК, который сыграл решающую роль в разоблачении и разгроме «заговора на маяке». В документах ЧК он проходил как «Николай». Это был строевой офицер царской и деникинской армий, кавалер двух Георгиевских крестов; весной 1920 он сам явился в Одесскую ЧК и предложил ей свои услуги по выявлению и разоблачению офицерских подпольных групп. Пользуясь своими старыми связями, он внедрялся в эти группы или входил с ними в контакт, после чего осведомлял обо всем ЧК. Брыгин видел в тех же документах и его истинное имя, отчество и фамилию, но не пошел на то, чтобы назвать их, ограничившись сообщением того, что фамилия эта была «звучной на всю старую Россию».
Попробуем взглянуть на эту информацию непредвзято. «Два георгиевских креста» - это метка Валентина Катаева, он сам использовал ее для обозначения автобиографического характера своих героев, например, прапорщика Чабана. Сообщение о том, что эта фамилия была «звучной на всю старую Россию» не дает нам причины, по которой Брыгин решил не раскрывать имя агента. Ну, была фамилия звучной когда-то в прошлом, и что? А вот если она звучна сейчас (а «сейчас» для Брыгина - это 70-е - 80-е годы ХХ века) - это совсем другое дело.
Если Катаев был агентом ЧК, сдавшим заговорщиков, то ставится понятной история его нахождения в тюрьме: он вспоминал в разговорах с сыном, что сначала его несколько раз водили на допросы, а потом про него попросту «забыли». Агента арестовали вместе со всеми, а потом держали в тюрьме просто, чтобы не вызывать подозрения. И выпустили только после того, когда следствие было, по сути, окончено и заговорщики ожидали расстрел (а отпущенный ранее Федоров сбежал в Румынию). Интересно так же, что Евгений Катаев, брат Валентина, вскоре после выхода из тюрьмы поступил на работу в Одесский уголовный розыск и проработал там три года.
Эта версия хорошо объясняет то, что произошло с Катаевым в 1920 году, однако же, мало помогает в объяснении его дальнейшей судьбы. В самом деле, посмотрим на судьбы одесских чекистов: Макс Дейч, руководитель Одесского ЧК в 1920 году, расстрелян в 1937; Михаил Вихман, который вел следствие и допрашивал заговорщиков, впоследствии уволен из органов ГПУ и исключен из партии, затем восстановлен, однако после 1931 года о его судьбе ничего не известно. Отметим до кучи, что Котовский был убит в 1925 году, забальзамирован и погребен в персональном мавзолее. Его убийца отсидел только 2 года, потом был выпущен «за примерное поведение» и, в свою очередь, убит в 1930 году тремя ветеранами дивизии Котовского, убийцы осуждены не были.
Был, правда, еще Марк Штаркман, тоже следователь ЧК по делу о маяке. Штаркман прожил, особенно не высовываясь, долгую жизнь и умер в конце ХХ века. Но Катаев-то не таков! Он высунулся, да еще как!
Информация о пребывании Катаева в тюрьме взята из публикаций А.А.Немировского в Сети (см.указатель публикаций http://wyradhe.livejournal.com/111448.html). Гипотезу о возможной работе Катаева на ЧК Немировский не рассматривает. А я вот - решил рассмотреть.
4. Приезд в Москву. Повесть «Растратчики»
В 1922 году Катаев появляется в Москве, начинает активно публиковаться и ставит на поток выпуск образцово-показательных советских произведений (характерные названия: «Растратчики», «Время, вперед!», «Я - сын трудового народа»). И тут происходит неожиданное: к нему приходит известность не только в СССР, но и за рубежом. Кто может вспомнить хотя бы что-то, написанное Катаевым в 20-х годах? («Белеет парус одинокий» - это 1936). Я думаю, что практически никто. Однако Катаева переводят и публикуют в Великобритании, Германии, Франции.
Павел Валентинович Катаев рассказывает в своих мемуарах (со слов отца) примечательную историю про повесть «Растратчики», опубликованную в 1927 году.
О чем произведение? В один прекрасный день главный бухгалтер со своим кассиром отправляется в банк за зарплатой для сотрудников и... «скромные служащие заурядного советского учреждения скрываются вместе со всеми деньгами. Герои романа, захваченные бациллой растратничества, отправляются в диковинное путешествие по новой советской стране. Пьяный угар и затем - холодное протрезвление...» (П.В.Катаев «Доктор велел мадеру пить»).
Знакомая фабула, не правда ли? Остап Ибрагимович Бендер и Александр Иванович Корейко с чемоданом неправедных денег...Но это будет написано через несколько лет...
Короче, «Растратчики» - повесть со стандартным авантюрным сюжетом, окрашенная советской злободневностью.
Что же происходит после ее публикации в журнале "Красная новь"? А вот что: повесть СРАЗУ ЖЕ издается на многих европейских языках и высоко оценивается критикой в Англии, Франции, Германии. Вспоминает П.В.Катаев:
«Отец рассказывал о скандальной ситуации, которая сложилась в связи с переводом повести "Растратчики" в Англии.
Он легкомысленно отнесся к письму из одного из английских издательств с предложением перевести на английский язык и издать для англоязычных стран "Растратчиков" и в своем ответе дал свое согласие, не обратив внимания на предложенную издателем смехотворную сумму авторского вознаграждения.
Это смехотворное вознаграждение (кажется, что-то порядка одного-двух фунтов) и последовало.
А книга вдруг стала пользоваться широким успехом у англоязычных читателей, хорошо распродавалась, тираж ее был очень большим. В Соединенных Штатах она стала бестселлером.
Но издатель даже и не думал платить автору сверх обусловленной суммы.
За молодого писателя из советской России вступились его маститые английские коллеги. Они развернули широкую компанию в прессе, стараясь воздействовать на бессовестного издателя, опубликовали обращение к нему, но тот игнорировал призывы и Герберта Уэльса, и Бернарда Шоу, и целого ряда других известных писателей и не выплатил отцу больше ни пенса...
- Таковы законы капитализма, - говорил отец. - Закон джунглей!»
Вот так. Герберт Уэльс и Бернард Шоу вступились за молодое советское дарование и его шедевр - повесть «Растратчики».
5. Двенадцать стульев
Историю создания «Двенадцати стульев» сам Валентин Катаев описывает в романе «Алмазный мой венец» следующим образом:
Однажды он прочёл где-то, что Дюма-отец, автор «Трёх мушкетёров», писал свои многочисленные романы вовсе не один. Он нанимал нескольких талантливых, но неизвестных авторов с тем, чтобы они воплощали его замыслы на бумаге, а затем просто проходил написанную рукопись «рукой мастера».
Катаев решил последовать примеру великого французского автора, так как он не знал, что делать с сюжетами, постоянно приходящими ему в голову. Среди них появился сюжет о бриллиантах, спрятанных во время революции в одном из двенадцати стульев гостиного гарнитура. Этот незамысловатый сюжет он и рассказал Илье Ильфу и Евгению Петрову, превратив своих друга и брата в литературных негров: они должны были разработать тему, написать черновик романа, а Валентин Катаев просто пройдётся по их трудам своим «блестящим пером». В отличие от Дюма-отца, который не упоминал имён своих соавторов, Валентин Катаев предлагал печатать роман под тремя именами, а гонорар разделить поровну. Обосновывалось предложение довольно убедительно: Катаев в то время был очень популярен, его рукописи у издателей были нарасхват, но преуспевающему прозаику не хватало времени, чтоб реализовать все планы, а брату и другу поддержка не повредила бы.
Валентин Катаев оставил новоиспечённым литературным неграм подробный план будущего романа, а сам уехал на Зелёный мыс под Батумом сочинять водевиль для Художественного театра. Несколько раз И.Ильф и Е.Петров присылали ему отчаянные телеграммы, прося советов по разным вопросам, возникающим во время написания романа. Валентин Катаев сперва отвечал им односложно: «Думайте сами», а вскоре и вовсе перестал отвечать, целиком поглощенный жизнью в субтропиках.
Едва он вновь появился в Москве, как перед ним предстали его соавторы. С достоинством и даже несколько суховато они сообщили ему, что уже написали более шести печатных листов. Один из них достал из папки аккуратную рукопись, а второй начал читать вслух. Уже через десять минут Валентин Катаев понял, что «рука мастера» этому роману вовсе не потребуется, а он сам не имеет никаких прав указывать своё имя на обложке: соавторы не только великолепно выполнили заданные им сюжетные ходы и отлично изобразили портрет Воробьянинова, но, кроме того, ввели совершенно нового, ими изобретённого великолепного персонажа - Остапа Бендера.
После этого Валентин Катаев переписывает договор о публикации на И. Ильфа и Е. Петрова. Однако не стоит думать, что он был бескорыстен: соавторам было выдвинуто два условия. Во-первых, они должны были посвятить роман ему и это посвящение должно было быть напечатано во всех изданиях - как на русском, так и на иностранных языках, на что соавторы с лёгкостью согласились, тем более они не были даже с точностью уверены, будет ли хоть одно издание. И до сих пор, даже в современных изданиях «Двенадцати стульев», на первой страничке неизменно написана короткая фраза: «Посвящается Валентину Петровичу Катаеву».
Во-вторых, с гонораров за книгу соавторы обещали подарить ему золотой портсигар. Это условие также было принято после небольшого обсуждения.
Считается общепризнанным, что основой сюжета романа послужил рассказ А. Конан-Дойля «Шесть Наполеонов», в котором драгоценный камень спрятан внутри одного из гипсовых бюстиков Наполеона. За бюстиками охотятся двое жуликов, один из которых перерезает другому горло бритвой. После выхода книги «Двенадцать стульев» авторы получили подарок от друзей по писательскому цеху - коробку, внутри которой лежало шесть пирожных «наполеон».
Кроме того, известно, что идея «межпланетного шахматного конгресса» не является уникальным изобретением Ильфа и Петрова. Такую идею на полном серьёзе выдвинул во втором номере журнал «Меркьюри», выходивший в Англии в 1892 году и предлагавший организовать в Сахаре матч по шахматам Земля - Марс, а Сахару сделать центром шахматной жизни Солнечной системы. Никаких практических шагов по реализации этой идеи журнал сделать не успел, обанкротившись уже на четвёртом номере.
История публикации романа имеет свои интересные аспекты. Работа над романом была завершена в январе 1928 года, и с января же он начал печататься в иллюстрированном ежемесячнике "30 дней". Есть признаки того, что роман готовили к печати в спешке: текст романа в ежемесячнике отличается от текста первого издания отдельной книгой в 1928 году, а этот последний - от второго издания 1929 года. Именно к этому моменту текст был выверен и отшлифован авторами.
Кроме того, надо понимать, что планы публикации в журналах формируются заранее, это означает, что решение о публикации редакция приняла еще до того, как роман был закончен. Такое возможно было, скорее всего, только благодаря авторитету Валентина Катаева.
Далее, интересно, что Валентин Катаев оговорил условие, что посвящение ему будет печататься и в переводах романа на иностранные языки. Это не было бы удивительно, если бы на обложке стояло имя самого В.Катаева, но ведь он поставил такое условие после того, как отказался от авторства! И несмотря на это, он знал, что роман двух неизвестных авторов будет печататься за рубежом.
И - надо же! - не ошибся. Уже в 1929 году вышел перевод на английский (переводчик - некто Eric Konkol). И буквально сразу же начали выходить фильмы по мотивам романа. В 1933 году вышли «Dwanaście krzeseł» (польская версия) или «Dvanáct křesel» (чешская версия), в 1936 - "Keep Your Seats Please" в Англии, в 1938 - «Тринадцать стульев» в Германии (действие перенесено в Австрию).
Стулья триумфально шагали по Европе.
6. Вторая жена
В 1931 году Катаев женился (во второй раз). Его жену звали Эстер Давыдовна (девичья фамилия мне не известна), она была на 16 лет моложе Катаева. Эстер родилась во Франции в семье бундовца. С началом Первой мировой войны семья переехала в Лондон и через некоторое время после Октябрьского переворота приехала в Москву. Потом они вроде бы хотели вернуться в Европу, но не смогли этого сделать в полном составе: отцу Эстер как бундовцу въезд в Европу был запрещён. Выехать без мужа, чтобы затем воссоединиться с ним в Европе, мать Эстер отказалась ввиду его сердечной болезни. Позже отъезд стал невозможен из-за закрытия советской границы, и семья была вынуждена остаться в СССР.
Эта история была изложена П.В.Катаевым в его мемуарах («Доктор велел мадеру пить»).
Эстер прожила с Катаевым 55 лет, до самой его смерти.
«В советские времена существовала такая профессия - «жена писателя». Например, Эстер Катаева, вдова Валентина Петровича Катаева. Она утром будила Валечку, потом постоянно проверяла, как Валечка сидит в кабинете. Она знала, когда принести чай, когда - кофе, когда кого впустить, когда кого выгнать. Она была у него пресс-секретарь, прачка, повар, домработница, психотерапевт, редактор…» - сказала Дарья Донцова в одном из интервью (мать Донцовой была близкой подругой Эстер).
Умерла Эстер Давыдовна Катаева в 2009 году, в возрасте 96 лет.
7. Небожитель
К концу 20-х годов, насколько можно судить, Катаев становится небожителем, то есть индивидуалом, стоящим как бы НАД Советской системой, которому власть по непонятным (нам) причинам дозволяет многое такое, за что других отправляла в лагерь и на расстрел.
Да, Катаев цинично и качественно отрабатывает заказ власти по промывке мозгов советских граждан, осуждает оппозицию, воспевает подвиги ОГПУ по перевоспитанию зэков на Беломорканале, подписывает писательские призывы к расстрелам...
Но ведь так делали ОЧЕНЬ многие, и ОЧЕНЬ многих это не спасло...
Сын преподавателя епархиального училища и дочери царского генерала, получивший дворянское звание за армейскую службу во время Первой мировой, просидевший несколько месяцев в чекистской тюрьме по подозрению в участии в антисоветском заговоре, женатый на дочери бундовца, родившейся в Париже, он был богат (по советским меркам), знаменит и НЕ БОЯЛСЯ.
В 37 году он активно и публично выступал за то, чтобы Мандельштаму, только что вернувшемуся из ссылки с поражением в правах, это поражение скостили; Катаев был одним из трех-четырех писателей, выступавших таким образом, и секретарь Союза писателей Ставский в своем доносе НКВД (погубившем Мандельштама) с возмущением писал, что, мол, Катаев и еще несколько человек "ставят вопрос о Мандельштаме, ставят остро". Вдове Мандельштама он помогал и позднее. В те же 37-38 годы Катаев хлопотал за столь многих и так, что Фадеев ему говорил: "Валя, кончай ты это дело, тебе впору за себя бояться, столько на тебя доносов, а ты в чужие дела лезешь!" В 46 году он приехал в Ленинград и открыто, на автомобиле пожаловал к Зощенко, узаконенному парии, недавно ошельмованному как последний антисоветчик и подлец постановлением ЦК; перед приездом Катаев позвонил ему и сказал: "Миша. я приехал, и у меня есть свободные семь тысяч, которые мы должны пропить, как хочешь, сейчас я заеду за тобой". Подкатил он к дому Зощенко в открытой машине, при двух красотках с воздушными шарами (вторая, естественно, была заготовлена для Зощенко), и закричал: "Миша, друг, едем, ты не думай, я не боюсь, ты меня не компрометируешь!" ("Дурак, - ответил Зощенко, - это ты меня компрометируешь...")
Катаев много путешествовал по миру, и до Второй мировой войны, и после; очень любил Францию и часто там бывал.
О своих взаимоотношениях с Советской властью высказывался с откровенным цинизмом. При Хрущеве Катаев вернулся из поездки по США и рассказывал Чуковскому, как там ему на пресс-конференции выдали: «Почему вы убивали еврейских поэтов?» Чуковский с горечью заметил: «Должно быть, Вы ответили: «Мы убивали не только еврейских поэтов, но и русских». Катаев и секунды не помешкал. «Нет, все дело было в том, чтобы врать. Я глазом не моргнул и ответил: «Никаких еврейских поэтов мы не убивали».
Около 1970, он прилюдно, с весело-укорительной интонацией сказал Евтушенко об отношениях того с Соввластью: «Женя, что Вы строите из себя белочку, отдающуюся по любви! Будьте проституткой - ну вот как я, как я…».
В 1973 году его избирают членом-корреспондентом Майнцской академии (ФРГ), в 1974 - присваивают звание Героя социалистического труда (СССР), в 1976 - избирают членом Гонкуровской академии (Франция).
Валентин Петрович Катаев умер в 1986 году, в возрасте 89 лет. Похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве.