Почтил в прозе
Вот отрецензировал книжонку Ю.М.Лужкова.
Наш мэр серьезно обогатил художественную литературу
Мэр Москвы Юрий Лужков сумел превзойти политиков почти всех времен и большинства народов. Многие из них баловались литературой, писали стихи или мемуары. Но ни один так и не попробовал себя в художественной прозе. А Лужков рискнул - в издательстве «Московские учебники» вышла его книга рассказов «Русские характеры».
А что? Все в русле традиций отечественной литературы. Заголовок отсылает к известному произведению Алексея Н. Толстого. Фигура рассказчика - к гоголевскому пасечнику Рудому Паньку из «Вечеров на хуторе близ Диканьки». Ведь даже Николай Васильевич слыхал, что Юрий Михайлович тоже держит пасеку, где и черпает вдохновение. И пишет, что ощущает себя «владельцем огромного богатства, которое не измеряется никакими рублями». Интересно, это он о сотах или сотках?
При этом Лужков самокритично добавляет: «Не всякий раз мои повествования продиктованы гражданской позицией и государственным интересом». Но тут классик хитрит и вводит читателей в заблуждение. Поскольку о чем бы Лужков ни писал (о пчеловодстве, богомольной старушке, напророчившей ему восстановление храма Христа Спасителя, о ценных уроках жизни от вора в законе), он всякий раз храбро демонстрирует государственный подход и выруливает на гражданственный пафос.
Вот, например, рассказ «Пуля», о босоногом детстве в прифронтовой Москве, заканчивается общественно-политическим выводом: «Сейчас нас так же, как в сорок первом, хотят приговорить к поражению». Связь времен, понимаешь.
Или вот начинает Лужков рассуждать о любви (рассказ так и называется, прямо как у Стендаля). Вспоминает легендарного банщика из Тбилиси по имени Курбан, который «сочетал в своих движениях грубость и нежность, скрепляя этот контраст особой любовью к человеческому телу».
Когда его жена умерла, тот не захотел жить, «облачился во все новое и чистое, вышел на Метехский мост и бросился вниз головой в Куру». «Сказано в Библии: ибо сильна, как смерть, любовь», - резюмирует автор. И тут же переключается на государственный подход: «Я не спорю с политическим курсом грузинских властей. Хотите помочь заокеанским спонсорам оградить Россию санитарным кордоном - как говорится, без комментариев. История нас рассудит».
Вот и рассудила. Рассказ мэра-прозаика был завершен до последних военно-грузинских событий, жизнь сама поставила последнюю точку. Хоть и пишет наш прозаик, что «связь между народами живет в другом масштабе и диапазоне, на ином уровне исторической иерархии», но тут уж точно прошла любовь.
И последнее. Когда выпускает книгу большой начальник, то всегда возникает подозрение: не сам писал. Но с Лужковым - не тот случай. Он все делает сам. Это ж видно по результатам…
Наш мэр серьезно обогатил художественную литературу
Мэр Москвы Юрий Лужков сумел превзойти политиков почти всех времен и большинства народов. Многие из них баловались литературой, писали стихи или мемуары. Но ни один так и не попробовал себя в художественной прозе. А Лужков рискнул - в издательстве «Московские учебники» вышла его книга рассказов «Русские характеры».
А что? Все в русле традиций отечественной литературы. Заголовок отсылает к известному произведению Алексея Н. Толстого. Фигура рассказчика - к гоголевскому пасечнику Рудому Паньку из «Вечеров на хуторе близ Диканьки». Ведь даже Николай Васильевич слыхал, что Юрий Михайлович тоже держит пасеку, где и черпает вдохновение. И пишет, что ощущает себя «владельцем огромного богатства, которое не измеряется никакими рублями». Интересно, это он о сотах или сотках?
При этом Лужков самокритично добавляет: «Не всякий раз мои повествования продиктованы гражданской позицией и государственным интересом». Но тут классик хитрит и вводит читателей в заблуждение. Поскольку о чем бы Лужков ни писал (о пчеловодстве, богомольной старушке, напророчившей ему восстановление храма Христа Спасителя, о ценных уроках жизни от вора в законе), он всякий раз храбро демонстрирует государственный подход и выруливает на гражданственный пафос.
Вот, например, рассказ «Пуля», о босоногом детстве в прифронтовой Москве, заканчивается общественно-политическим выводом: «Сейчас нас так же, как в сорок первом, хотят приговорить к поражению». Связь времен, понимаешь.
Или вот начинает Лужков рассуждать о любви (рассказ так и называется, прямо как у Стендаля). Вспоминает легендарного банщика из Тбилиси по имени Курбан, который «сочетал в своих движениях грубость и нежность, скрепляя этот контраст особой любовью к человеческому телу».
Когда его жена умерла, тот не захотел жить, «облачился во все новое и чистое, вышел на Метехский мост и бросился вниз головой в Куру». «Сказано в Библии: ибо сильна, как смерть, любовь», - резюмирует автор. И тут же переключается на государственный подход: «Я не спорю с политическим курсом грузинских властей. Хотите помочь заокеанским спонсорам оградить Россию санитарным кордоном - как говорится, без комментариев. История нас рассудит».
Вот и рассудила. Рассказ мэра-прозаика был завершен до последних военно-грузинских событий, жизнь сама поставила последнюю точку. Хоть и пишет наш прозаик, что «связь между народами живет в другом масштабе и диапазоне, на ином уровне исторической иерархии», но тут уж точно прошла любовь.
И последнее. Когда выпускает книгу большой начальник, то всегда возникает подозрение: не сам писал. Но с Лужковым - не тот случай. Он все делает сам. Это ж видно по результатам…