Необязательные мемуары. Глава 3. ГИТИС. Эльяш
Предыдущая глава
Николай Иосифович Эльяш
Продолжим тему ГИТИСа.
Не в пример моей несчастной, хотя и "специальной" школе, учителя, то есть преподаватели в институте были, в основном, хорошие. Во всяком случае, таких было больше.
О трех из них - Борисе Николаевиче Асееве, его супруге Галине Борисовне и противостоявшей им Анне Георгиевне Образцовой я рассказал в предыдущей части. Теперь - про остальных.
Балет и разведка
И самым первым будет руководитель нашего курса Николай Иосифович Эльяш.
Эльяш, Николай Иосифович (30 октября 1916, Керчь - 24 октября 1990, Москва) - российский историк театра, балетовед, театральный критик, педагог, кандидат искусствоведения (1962), Заслуженный деятель искусств РСФСР (1974).
Окончил Крымский педагогический институт в 1937 и театроведческий факультет ГИТИСа в 1950 году. С 1938 выступал в печати по вопросам теории, истории и современной практики балета. В годы войны был активным подпольщиком в Симферополе при оккупации фашистами Крыма.
В 1951-57 годах преподавал в Московском хореографическом училище. С 1950 года и до конца жизни преподавал в ГИТИСе (с 1976 - профессор): читал курсы истории балета, истории русского театра, вёл семинар театральной критики.
Всё примерно так, насколько мне известно. Эльяш родом из Керчи. Судя по всему, караим по происхождению, поэтому у него такие затейливые имя-отчество-фамилия.
Во время Великой Отечественной войны был подпольщиком в Крыму, партизанил, за что был награжден. Вот, собственно, всё, что я знал до недавнего времени. Сам Эльяш из скромности никогда ничего подробно не рассказывал об этом периоде своей жизни.
Но недавно я наконец нашел заслуживающий доверия источник, на который сошлюсь и процитирую обширный фрагмент:
Из воспоминаний Ефима и Галины Майбурд и их дочери Людмилы Майбурд-Цвик:
"Партизаны пытались спасти профессора Балабана, посвятившего свою жизнь больным. Для этого был направлен связной Николай Эльяш, который в свое время был очень близок с семьей профессора. В конце 60-х годов посчастливилось встретиться с доктором искусствоведческих наук Николаем Эльяшом (Г. А. Майбурд). Он сообщил подробности о попытке спасения профессора Н. И. Балабана, а также многое другое о его личности. Его рассказ позволяет еще раз окунуться в мир необыкновенного человека с трагической судьбой..."
Николай Эльяш был студентом Крымского медицинского института, в котором получил свое первое высшее образование. Поэт, рассказчик, конферансье, организатор вечеров и капустников, любимец студентов и преподавателей. Он увлекся психиатрией, считал её делом своей жизни и боготворил любимого профессора. Одновременно с учебой он работал санитаром, потом фельдшером в психиатрической больнице, а после окончания института остался в клинической ординатуре у профессора Н. И. Балабана. Однако отношения с супругой профессора Н.И. Балабана у Н. Эльяша изменились после неудачной остроты, и он оставил ординатуру и поступил на работу на станцию переливания крови. Тут грянула война…
Николай Эльяш с группой врачей был оставлен на оккупированной территории в партизанском отряде. В лесу, в отряде внимательно следили за происходящим в городе, знали о хлопотах жены Н. И. Балабана - Елизаветы Александровны в немецкой комендатуре. Когда стало известно о судьбе больных, которых уничтожили фашисты, Николай Эльяш и другие врачи предложили командиру отряда попытаться вывезти профессора Н. И. Балабана и его жену в лес. Как было сказано выше, это задание было поручено Николаю Эльяшу. Но, к несчастью, кто-то видел его в городе, и пустили слух, что Николай сотрудничает с немцами. Когда ему удалось незамеченным пробраться в больницу, он обратился за помощью к знакомому врачу, но его тут же обозвали предателем, изменником, и ему пришлось скрыться. В квартиру Н. И. Балабана он попасть не мог, так как там караулил часовой. Николай собирался вернуться на следующий день, но было уже поздно. Наступил тот самый жестокий, трагический день для семьи Балабана, когда их не стало. Для Николая Эльяша это была огромная личная трагедия. По окончанию войны он не смог вернуться в свой город, к своей прежней медицинской профессии, в свою прежнюю жизнь из-за пережитого…
А теперь посмотрите наградной лист Николая Эльяша:
«Работая с ноября месяца 1941 года тов. Эльяш за время своего пребывания в тылу врага сумел по-боевому поставить работу секретного осведомления, этим самым добывал ценные данные для фронта, а также для действия партизан.
На личной связи товарищ Эльяш имеет 40 человек осведомителей, через которых выявлено 400 предателей нашей родины и агентуры врага.
Лично им уничтожено 17 румынских солдат и офицеров…»
Вдумайтесь в эти цифры - 400 предателей! За эти заслуги Н. И. Эльяш был награжден орденом Ленина.
В 1945 году Эльяш вернулся в ГИТИС, окончил его и остался там преподавать.
Отсюда. Там еще немного сведений.
Героическая личность, безо всяких преувеличений. Хотя с виду не был похож, но настоящие герои редко отличаются формально героической внешностью.
Бывших разведчиков не бывает, и я не сомневаюсь в том, что Эльяш всю жизнь был связан с КГБ, с внешней разведкой, недаром он часто ездил на "загнивающий Запад", о чем любил нам рассказывать (о поездках, не о связях с разведкой, разумеется): типа "на этот раз Париж мне не понравился". В то же время в разговорах, в высказываниях и на лекциях был предельно осторожен и аккуратен в выражениях. Тоже можно было его понять.
Эльяш много лет занимался балетом, отличался нетрадиционной ориентацией, как и многие артисты этого вида искусства, об этом все в институте знали, но это никаким образом не сказывалось на преподавании.
Кстати, чтобы уже сразу закрыть эту тему. В ГИТИСе среди студентов было много таких, на всех факультетах и чуть ли не на всех курсах. Ну, были и были. Никому они не мешали, никак себя не выпячивали, далеко не всегда дружили между собой. И их никто не трогал. В общем, царила полная толерантность.
Правда, еще до моего поступления на театроведческом факультете - как мне рассказывали студенты старших курсов, передаю с чужих слов, "за что купил" - случилась скандальная история с преподавателем по имени Игорь Дюшен, который не то что бы ругал советскую власть, но позволял себе слишком свободные речи. За что и был уволен, а в качестве предлога использовали пресловутую ориентацию, подпадавшую, как известно, под статью. Эту статью, как правило, так и применяли, когда нужен был предлог для наказания неблагонадежного гражданина. Достаточно вспомнить историю кинорежиссера Сергея Параджанова.
Вот и всё об этом.
Эльяш был по-настоящему хорошим педагогом, он многому нас научил в профессии: как воспринимать театр, как оценивать, отсекая все лишнее, и так далее. Хотя он, безусловно, не мог научить никого писать - это в принципе невозможно, это врожденное.
Сам Эльяш, между прочим, писал не очень интересно, бледно, сухо, несколько даже казенно - зато великолепно говорил. Был истинным мастером слова! И умел очень хорошо объяснить нам про наши курсовые работы, что в них хорошо, что не очень, а что никуда не годится.
Кстати, это обычное дело: великими тренерами часто становятся средние футболисты, замечательными театральными педагогами - посредственные актеры и режиссеры. Необязательно самому быть великим стилистом, чтобы уметь наставить на путь истинный будущих критиков и театроведов.
Другое дело, что никакой педагог не может быть кудесником. В результате пятилетнего общения с Эльяшом мы многое узнали, стали лучше разбираться в своей области, но те, которые умели изначально "выразить в звуке", то бишь в слове свои впечатления и размышления, те отточили мастерство. Зато все стали грамотнее.
Элегантный, как рояль
Сам Эльяш был человек интеллигентный, "элегантный, как рояль", эдакий корпулентный эстет с вечной сигаретой в руках. На лекциях он курил постоянно, прикуривая очередную сигарету от предыдущей. Человек он был тонкий, умный, язвительный, и при этом очень нервный, даже дерганый, хотя и умел держать себя в руках, предельно самолюбивый и обидчивый до крайней уязвимости.
Мы его время от времени подводили. Так, однажды он отправил весь курс на спектакль "Много лет спустя" в Театре Киноактера, посвященный подвигу актеров Симферопольского театра в годы немецкой оккупации Крыма. Тому самому коллективному подвигу, в котором принимал непосредственное участие сам Эльяш в молодости, отчего он особенно трепетно относился к постановке.
Однако спектакль был настолько плохим (за всю свою жизнь ТАКИХ плохих спектаклей я видел всего 2-3, и, как правило, убегал в антракте, а тут нельзя было), все актеры, включая Зинаиду Кириенко, были до такой степени фальшивы, что мы, сидя в зале, начали вслух и довольно громко выражать свое отношение к тому, что происходило на сцене.
А рядом с двумя моими однокурсниками, как назло, сидел Георгий Натансон, соавтор пьесы (потом он снял по ней фильм "Они были актерами"), глубоко бездарный во всех отношениях. В лицо его никто не знал. Он "по-гарун-аль-рашидовски", не представляясь, попробовал дискутировать, но эти двое ему наглядно и доходчиво, не стесняясь в выражениях, объяснили, что и почему плохо в спектакле.
Натансон пожаловался Эльяшу, тот устроил выволочку всему курсу, а особенно тем двум студентам. Один из них сообщил мне недавно, задним числом, что якобы стоял вопрос об их отчислении, но это явное преувеличение postfactum. Эльяш бывал гневен, но отходчив.
Был и еще один случай, когда мы участвовали в записи для телевидения, и одна моя однокурсница на нервной почве начала свое выступление так: "Николай Иосифович был неправ..." Понятно, что после этого никакой записи не было, а девочка получила свою порцию язвительной критики за то, что фактически публично объявила руководителя курса лжецом.
Но все это были мелкие бытовые ссоры "семейного" характера. Не скажу за всех, но у меня и тех, с кем я на курсе больше всего общался, отношения с Эльяшом складывались душевные и теплые.
Помню, как мы однажды всем курсом пришли на день рождения к Тане Гулиа (которая затем стала подлинной героиней абхазского народа, но об этом я расскажу отдельно), начали развлекаться, выпивать - и вдруг в комнату вошел Эльяш.
Мы остолбенели. Сперва все зажались, но он стал наливать вино девочкам, налил себе, произнес тост, и праздник пошел своим чередом. В дальнейшем Эльяш регулярно участвовал в наших празднованиях дней рождения, и это никого не сковывало, ничуть не мешало отдыхать, выпивать и так далее.
Понятно, что политических и идеологических вопросов, даже применительно к театру, Эльяш старался не касаться. Например, мы не писали курсовых работ - рецензий - на спектакли театра на Таганке - явно "оппозиционные" по отношению к власти, насколько это было возможно в те годы. От греха подальше, что называется. Учитывая бэкграунд и особенности Николая Иосифовича, его можно было понять. Зачем нарываться и подставляться?
Но иногда и он давал промашку. Пришел к нам, например, однажды по его приглашению Виталий Яковлевич Вульф, Царствие ему Небесное, чтобы рассказать о современном французском театре.
И рассказал! Про театр мы мало что узнали. Разве что фрагментарно. Зато во всех подробностях выяснили, кто в артистическом мире Франции с кем спит сейчас, спал раньше и будет спать в будущем, узнали многие альковные тайны и эмоциональные особенности подбора жиголо - молодых любовников для пожилых актрис. Вульф демонстрировал чудеса толерантности. "Мне решительно все равно, кто с кем спит, хоть со слонами", - заявил он торжественно. И продолжил повесть о подноготной личной жизни французской артистической богемы.
Были у Эльяша причуды. Так, он почему-то тщательно скрывал от всех коллег свой домашний телефонный номер, уверяя, будто дома у него телефона нет. Что не мешало ему периодически звонить и часами разговаривать с теми же коллегами. В результате одна из них, устав от долгого разговора, ядовито спросила: "Николай Иосифович, вы не замерзли в телефонном автомате?" Дело было зимой. Эльяш обиделся и затем дулся на эту милую женщину.
То ли на пятом курсе, то ли уже после окончания - точно не помню - Эльяш пригласил небольшую часть курса, включая меня, к себе домой, допустил в святую святых. Угощал чаем и вел светские беседы. Телефонный аппарат красовался на видном месте.
Николай Иосифович умер в 1990 году. Многие из нас были на панихиде в церкви на улице Неждановой. Собираясь курсом, мы его постоянно вспоминаем. Так что он по-прежнему с нами, среди нас.
Николай Иосифович в молодости
Автограф Эльяша давних времен. Похоже, что это автобиография
Еще один автограф Эльяша, уже из новейшей эпохи, письмо моей однокурснице Лене Предко, в котором Николай Иосифович пишет: "Из всех моих выпусков, а их было 20-25, ваш мне самый дорогой, родной и живущий в сердце".
Вот еще фотография Эльяша, на которой его можно рассмотреть. Правда, тут он не с нашим курсом, а с ребятами на несколько лет нас старше
Могила Николая Иосифовича Эльяша. Рассказ о том, как я ее нашел.
Программка того самого бездарного спектакля в Театре Киноактера, о котором я выше написал
Необязательные мемуары
Николай Иосифович Эльяш
Продолжим тему ГИТИСа.
Не в пример моей несчастной, хотя и "специальной" школе, учителя, то есть преподаватели в институте были, в основном, хорошие. Во всяком случае, таких было больше.
О трех из них - Борисе Николаевиче Асееве, его супруге Галине Борисовне и противостоявшей им Анне Георгиевне Образцовой я рассказал в предыдущей части. Теперь - про остальных.
Балет и разведка
И самым первым будет руководитель нашего курса Николай Иосифович Эльяш.
Эльяш, Николай Иосифович (30 октября 1916, Керчь - 24 октября 1990, Москва) - российский историк театра, балетовед, театральный критик, педагог, кандидат искусствоведения (1962), Заслуженный деятель искусств РСФСР (1974).
Окончил Крымский педагогический институт в 1937 и театроведческий факультет ГИТИСа в 1950 году. С 1938 выступал в печати по вопросам теории, истории и современной практики балета. В годы войны был активным подпольщиком в Симферополе при оккупации фашистами Крыма.
В 1951-57 годах преподавал в Московском хореографическом училище. С 1950 года и до конца жизни преподавал в ГИТИСе (с 1976 - профессор): читал курсы истории балета, истории русского театра, вёл семинар театральной критики.
Всё примерно так, насколько мне известно. Эльяш родом из Керчи. Судя по всему, караим по происхождению, поэтому у него такие затейливые имя-отчество-фамилия.
Во время Великой Отечественной войны был подпольщиком в Крыму, партизанил, за что был награжден. Вот, собственно, всё, что я знал до недавнего времени. Сам Эльяш из скромности никогда ничего подробно не рассказывал об этом периоде своей жизни.
Но недавно я наконец нашел заслуживающий доверия источник, на который сошлюсь и процитирую обширный фрагмент:
Из воспоминаний Ефима и Галины Майбурд и их дочери Людмилы Майбурд-Цвик:
"Партизаны пытались спасти профессора Балабана, посвятившего свою жизнь больным. Для этого был направлен связной Николай Эльяш, который в свое время был очень близок с семьей профессора. В конце 60-х годов посчастливилось встретиться с доктором искусствоведческих наук Николаем Эльяшом (Г. А. Майбурд). Он сообщил подробности о попытке спасения профессора Н. И. Балабана, а также многое другое о его личности. Его рассказ позволяет еще раз окунуться в мир необыкновенного человека с трагической судьбой..."
Николай Эльяш был студентом Крымского медицинского института, в котором получил свое первое высшее образование. Поэт, рассказчик, конферансье, организатор вечеров и капустников, любимец студентов и преподавателей. Он увлекся психиатрией, считал её делом своей жизни и боготворил любимого профессора. Одновременно с учебой он работал санитаром, потом фельдшером в психиатрической больнице, а после окончания института остался в клинической ординатуре у профессора Н. И. Балабана. Однако отношения с супругой профессора Н.И. Балабана у Н. Эльяша изменились после неудачной остроты, и он оставил ординатуру и поступил на работу на станцию переливания крови. Тут грянула война…
Николай Эльяш с группой врачей был оставлен на оккупированной территории в партизанском отряде. В лесу, в отряде внимательно следили за происходящим в городе, знали о хлопотах жены Н. И. Балабана - Елизаветы Александровны в немецкой комендатуре. Когда стало известно о судьбе больных, которых уничтожили фашисты, Николай Эльяш и другие врачи предложили командиру отряда попытаться вывезти профессора Н. И. Балабана и его жену в лес. Как было сказано выше, это задание было поручено Николаю Эльяшу. Но, к несчастью, кто-то видел его в городе, и пустили слух, что Николай сотрудничает с немцами. Когда ему удалось незамеченным пробраться в больницу, он обратился за помощью к знакомому врачу, но его тут же обозвали предателем, изменником, и ему пришлось скрыться. В квартиру Н. И. Балабана он попасть не мог, так как там караулил часовой. Николай собирался вернуться на следующий день, но было уже поздно. Наступил тот самый жестокий, трагический день для семьи Балабана, когда их не стало. Для Николая Эльяша это была огромная личная трагедия. По окончанию войны он не смог вернуться в свой город, к своей прежней медицинской профессии, в свою прежнюю жизнь из-за пережитого…
А теперь посмотрите наградной лист Николая Эльяша:
«Работая с ноября месяца 1941 года тов. Эльяш за время своего пребывания в тылу врага сумел по-боевому поставить работу секретного осведомления, этим самым добывал ценные данные для фронта, а также для действия партизан.
На личной связи товарищ Эльяш имеет 40 человек осведомителей, через которых выявлено 400 предателей нашей родины и агентуры врага.
Лично им уничтожено 17 румынских солдат и офицеров…»
Вдумайтесь в эти цифры - 400 предателей! За эти заслуги Н. И. Эльяш был награжден орденом Ленина.
В 1945 году Эльяш вернулся в ГИТИС, окончил его и остался там преподавать.
Отсюда. Там еще немного сведений.
Героическая личность, безо всяких преувеличений. Хотя с виду не был похож, но настоящие герои редко отличаются формально героической внешностью.
Бывших разведчиков не бывает, и я не сомневаюсь в том, что Эльяш всю жизнь был связан с КГБ, с внешней разведкой, недаром он часто ездил на "загнивающий Запад", о чем любил нам рассказывать (о поездках, не о связях с разведкой, разумеется): типа "на этот раз Париж мне не понравился". В то же время в разговорах, в высказываниях и на лекциях был предельно осторожен и аккуратен в выражениях. Тоже можно было его понять.
Эльяш много лет занимался балетом, отличался нетрадиционной ориентацией, как и многие артисты этого вида искусства, об этом все в институте знали, но это никаким образом не сказывалось на преподавании.
Кстати, чтобы уже сразу закрыть эту тему. В ГИТИСе среди студентов было много таких, на всех факультетах и чуть ли не на всех курсах. Ну, были и были. Никому они не мешали, никак себя не выпячивали, далеко не всегда дружили между собой. И их никто не трогал. В общем, царила полная толерантность.
Правда, еще до моего поступления на театроведческом факультете - как мне рассказывали студенты старших курсов, передаю с чужих слов, "за что купил" - случилась скандальная история с преподавателем по имени Игорь Дюшен, который не то что бы ругал советскую власть, но позволял себе слишком свободные речи. За что и был уволен, а в качестве предлога использовали пресловутую ориентацию, подпадавшую, как известно, под статью. Эту статью, как правило, так и применяли, когда нужен был предлог для наказания неблагонадежного гражданина. Достаточно вспомнить историю кинорежиссера Сергея Параджанова.
Вот и всё об этом.
Эльяш был по-настоящему хорошим педагогом, он многому нас научил в профессии: как воспринимать театр, как оценивать, отсекая все лишнее, и так далее. Хотя он, безусловно, не мог научить никого писать - это в принципе невозможно, это врожденное.
Сам Эльяш, между прочим, писал не очень интересно, бледно, сухо, несколько даже казенно - зато великолепно говорил. Был истинным мастером слова! И умел очень хорошо объяснить нам про наши курсовые работы, что в них хорошо, что не очень, а что никуда не годится.
Кстати, это обычное дело: великими тренерами часто становятся средние футболисты, замечательными театральными педагогами - посредственные актеры и режиссеры. Необязательно самому быть великим стилистом, чтобы уметь наставить на путь истинный будущих критиков и театроведов.
Другое дело, что никакой педагог не может быть кудесником. В результате пятилетнего общения с Эльяшом мы многое узнали, стали лучше разбираться в своей области, но те, которые умели изначально "выразить в звуке", то бишь в слове свои впечатления и размышления, те отточили мастерство. Зато все стали грамотнее.
Элегантный, как рояль
Сам Эльяш был человек интеллигентный, "элегантный, как рояль", эдакий корпулентный эстет с вечной сигаретой в руках. На лекциях он курил постоянно, прикуривая очередную сигарету от предыдущей. Человек он был тонкий, умный, язвительный, и при этом очень нервный, даже дерганый, хотя и умел держать себя в руках, предельно самолюбивый и обидчивый до крайней уязвимости.
Мы его время от времени подводили. Так, однажды он отправил весь курс на спектакль "Много лет спустя" в Театре Киноактера, посвященный подвигу актеров Симферопольского театра в годы немецкой оккупации Крыма. Тому самому коллективному подвигу, в котором принимал непосредственное участие сам Эльяш в молодости, отчего он особенно трепетно относился к постановке.
Однако спектакль был настолько плохим (за всю свою жизнь ТАКИХ плохих спектаклей я видел всего 2-3, и, как правило, убегал в антракте, а тут нельзя было), все актеры, включая Зинаиду Кириенко, были до такой степени фальшивы, что мы, сидя в зале, начали вслух и довольно громко выражать свое отношение к тому, что происходило на сцене.
А рядом с двумя моими однокурсниками, как назло, сидел Георгий Натансон, соавтор пьесы (потом он снял по ней фильм "Они были актерами"), глубоко бездарный во всех отношениях. В лицо его никто не знал. Он "по-гарун-аль-рашидовски", не представляясь, попробовал дискутировать, но эти двое ему наглядно и доходчиво, не стесняясь в выражениях, объяснили, что и почему плохо в спектакле.
Натансон пожаловался Эльяшу, тот устроил выволочку всему курсу, а особенно тем двум студентам. Один из них сообщил мне недавно, задним числом, что якобы стоял вопрос об их отчислении, но это явное преувеличение postfactum. Эльяш бывал гневен, но отходчив.
Был и еще один случай, когда мы участвовали в записи для телевидения, и одна моя однокурсница на нервной почве начала свое выступление так: "Николай Иосифович был неправ..." Понятно, что после этого никакой записи не было, а девочка получила свою порцию язвительной критики за то, что фактически публично объявила руководителя курса лжецом.
Но все это были мелкие бытовые ссоры "семейного" характера. Не скажу за всех, но у меня и тех, с кем я на курсе больше всего общался, отношения с Эльяшом складывались душевные и теплые.
Помню, как мы однажды всем курсом пришли на день рождения к Тане Гулиа (которая затем стала подлинной героиней абхазского народа, но об этом я расскажу отдельно), начали развлекаться, выпивать - и вдруг в комнату вошел Эльяш.
Мы остолбенели. Сперва все зажались, но он стал наливать вино девочкам, налил себе, произнес тост, и праздник пошел своим чередом. В дальнейшем Эльяш регулярно участвовал в наших празднованиях дней рождения, и это никого не сковывало, ничуть не мешало отдыхать, выпивать и так далее.
Понятно, что политических и идеологических вопросов, даже применительно к театру, Эльяш старался не касаться. Например, мы не писали курсовых работ - рецензий - на спектакли театра на Таганке - явно "оппозиционные" по отношению к власти, насколько это было возможно в те годы. От греха подальше, что называется. Учитывая бэкграунд и особенности Николая Иосифовича, его можно было понять. Зачем нарываться и подставляться?
Но иногда и он давал промашку. Пришел к нам, например, однажды по его приглашению Виталий Яковлевич Вульф, Царствие ему Небесное, чтобы рассказать о современном французском театре.
И рассказал! Про театр мы мало что узнали. Разве что фрагментарно. Зато во всех подробностях выяснили, кто в артистическом мире Франции с кем спит сейчас, спал раньше и будет спать в будущем, узнали многие альковные тайны и эмоциональные особенности подбора жиголо - молодых любовников для пожилых актрис. Вульф демонстрировал чудеса толерантности. "Мне решительно все равно, кто с кем спит, хоть со слонами", - заявил он торжественно. И продолжил повесть о подноготной личной жизни французской артистической богемы.
Были у Эльяша причуды. Так, он почему-то тщательно скрывал от всех коллег свой домашний телефонный номер, уверяя, будто дома у него телефона нет. Что не мешало ему периодически звонить и часами разговаривать с теми же коллегами. В результате одна из них, устав от долгого разговора, ядовито спросила: "Николай Иосифович, вы не замерзли в телефонном автомате?" Дело было зимой. Эльяш обиделся и затем дулся на эту милую женщину.
То ли на пятом курсе, то ли уже после окончания - точно не помню - Эльяш пригласил небольшую часть курса, включая меня, к себе домой, допустил в святую святых. Угощал чаем и вел светские беседы. Телефонный аппарат красовался на видном месте.
Николай Иосифович умер в 1990 году. Многие из нас были на панихиде в церкви на улице Неждановой. Собираясь курсом, мы его постоянно вспоминаем. Так что он по-прежнему с нами, среди нас.
Николай Иосифович в молодости
Автограф Эльяша давних времен. Похоже, что это автобиография
Еще один автограф Эльяша, уже из новейшей эпохи, письмо моей однокурснице Лене Предко, в котором Николай Иосифович пишет: "Из всех моих выпусков, а их было 20-25, ваш мне самый дорогой, родной и живущий в сердце".
Вот еще фотография Эльяша, на которой его можно рассмотреть. Правда, тут он не с нашим курсом, а с ребятами на несколько лет нас старше
Могила Николая Иосифовича Эльяша. Рассказ о том, как я ее нашел.
Программка того самого бездарного спектакля в Театре Киноактера, о котором я выше написал
Необязательные мемуары