Необязательные мемуары. Глава 15. ЦАТСА. Окончание
Предыдущая глава
Марк Наумович Перцовский
Вот я и заканчиваю вторую часть мемуаров - "Мои университеты". Всех уже утомил этими записями, а потому сделаю паузу.
На самом деле, потом я еще раз вернусь к Театру Советской армии и вспомню еще некоторые эпизоды из моей театральной жизни. Но пока хватит.
Не зря говорят - хотя я не уверен, что так говорят - сколько мемуары ни пиши, всё мало будет, найдется, что добавить.
Вот и я вспомнил два сюжета, очень коротких, из того периода, когда я на почте служил ямщикомслужил в команде театра Советской армии.
Вот они
У кого надо православная нога
Первый сюжет вспомнился недавно, во время похорон, на поминальной службе в отреставрированной церкви возле Боткинской больницы.
Православная поминальная, как, впрочем, и любая другая служба отличается тем, что все присутствующие, за исключением совсем уж больных и дряхлых, должны стоять. Так уж повелось издавна. Нет никаких скамеек (опять-таки за исключением, насколько мне известно, православных храмов в Греции, но это, видимо "тлетворное влияние" католицизма, Запада или оккупантов-турок).
Ну что ж, можно и постоять, тем более, что обычная служба не столь уж продолжительна. Если священник не фанатик, он щадит прихожан и не затягивает церемонию.
Но бывает и не так.
Однажды в ту пору, когда я служил в команде актеров-военнослужащих в ЦАТСА, послали меня и еще нескольких человек на похороны жены старейшего актера театра Марка Наумовича Перцовского, помочь нести гроб и всё в этом роде.
Жена у Марка Наумовича была русская, да не просто русская верующая, а из старообрядцев, и отпевали ее в соответствующей старообрядческой церкви - так она распорядилась в завещании. Время было советское, но никому и в голову не пришло не подчиниться последней воле покойной.
И вот тогда я понял, ЧТО ТАКОЕ церковная служба по православному канону.
Отпевали покойницу не просто долго, а более двух часов. Со всеми подробностями. И все эти два с лишним часа простояли не только мы, молодые крепкие ребята, но и вдовец Марк Наумович, которому было уже под восемьдесят, и его друг и ровесник, актер Михаил Майоров, который потом еще проникновенную речь сказал.
Вот это был и подвиг, и испытание, если угодно. Царствие ей Небесное, увы, не помню, как звали покойницу.
Когда я в театре служил звонарем
Второй сюжет я вспомнил несколько раньше, когда был в городе Касимове, в музее колоколов.
Там очаровательная молодая женщина показывала нам, как звонари звонят в колокола. А мне однажды тоже пришлось побывать "звонарем", как ни парадоксально это звучит.
Произошло сие на спектакле ЦАТСА "Смерть Иоанна Грозного", где в одной из ключевых сцен должен звучать огромный колокол, специально для этого привезенный и подвешенный на колосниках театра.
Конечно же, звонить в колокол должен был не я - с моим полным отсутствием музыкального слуха, а актер Игорь Штернберг (ныне он стал солидным, респектабельным кинорежиссером), но тот попросил его подменить. Решительно не помню, по какой причине. А я не стал отказываться - интересно было попробовать.
Пожалел я об этом так, как мало о чем жалел. Это ведь только кажется, будто в колокол бить легко и просто. Ничего подобного! Работа это тяжелая, требующая немалой физической силы - особенно если колокол здоровенный.
Да фиг бы с ней, с физической силой, меня в те годы этим было не запугать, я такие тяжелые декорации таскал, что вы, нынешние, представить себе не можете. Но бить в колокол надо было еще и в такт, в определенном ритме. А у меня получилась такая какофония, что при живом и реальном Иоанне Грозном был бы я посажен на кол.
Тут обошлось, никто из актеров, похоже, не обратил внимания на конвульсивный, сбивчивый колокольный звон, ну а зрителям и подавно было пофиг в полупустом зале.
Но мне, честно говоря, было неприятно. Как Евгений Онегин, "наедине с своей душой" я "был недоволен сам собой".
Сцена из спектакля ЦАТСА "Смерть Иоанна Грозного". Тут еще в главной роли Андрей Попов. Я видел спектакль с ним, но при мне играл уже не он, а Геннадий Крынкин. К сожалению, тоже уже покойный, царствие ему Небесное
Дембельский аккорд
Ну и еще один запомнившийся эпизод - пьянка по случаю дембеля, имевшая место 1 апреля 1985 года. Состоялось это мероприятие в ресторане "Арагви".
Чем было это заведение в 1985 году для таких обычных молодых людей, как я, не мажоров, не из "золотой молодежи", вы себе не представляете. Не скажу, что вожделенной, но безусловно недосягаемой пристанью.
Однако досягнул. В нашей команде актеров-военнослужащих служили, как я тут уже писал, ребята с известными фамилиями - Евстигнеев, Козаков... Они и сняли столик в кабаке примерно на 10 персон.
Фамилии фамилиями, но свободных средств ни у кого не было, поэтому мы несколько месяцев собирали для этого банкета общак. Держателем общака выбрали меня, так как была у меня особенность: даже в самом жутком угаре пьянки - а выпивали мы регулярно - не позволял оторвать ни рубля от этого общака, отложенного на важное и святое дембельское дело. Всегда умел хранить чужие или общие деньги, не стану скромничать.
В общем, скопили мы больше сотни рублей. Оделись по парадному, в самое лучшее, брюки-рубашки-пиджаки, некоторые в галстуках (в те поры в иные рестораны даже в джинсах не пускали, мне и с этим пришлось сталкиваться) и двинулись в "Арагви".
Там я решил соригинальничать. Все заказали привычной водки, а я - коньяка, армянского само собой. Он тогда еще был настоящим.
Мне нечасто приходилось его пить, поговорка ходила, что коньяк плохо действует на зрение, как выпьешь - в кошельке денег не увидишь.
Было нас человек десять, всех не могу вспомнить, уже пытался, но точно был Денис Евстигнеев, Кирилл Козаков, Женя Тиглев и Игорь Верник.
Славно посидели-закусили-выпили, чинно-интеллигентно-благородно, без эксцессов и безобразий, каждому обошлось в 10 рублей, мне - из-за коньяка - в целых 15.
Если сравнивать с нынешними грабительскими ресторанными расценками, учитывая всякие коэффициенты, это было не так уж дорого. На то и социализм!
Причем, кормили отнюдь не так безобразно, как нынче во многих пафосных кабаках с импортными вывесками.
Естественно, нам не хватило. Пошли пешком продолжать к Денису Евстигнееву, он жил неподалеку, на Поварской. Там некоторые из нас и упализаночевали.
А утром надо было ехать в театр на построение, до официального дембеля оставалось еще несколько дней. Мы, конечно же, чуть не проспали. Времени оставалось предельно мало, а опаздывать было нехорошо.
Денис повез нас на своих Жигулях. Сам он, как и мы все, был не просто "с бодуна", а не совсем протрезвевшим.
Зато в мыслях, движениях и поступках возникла легкость необыкновенная, ощущение некоторой невесомости и отделенности от остального мира. Мелкие детали окружающей действительности проступали невыносимо ярко, другие будто растворялись в тумане, краски бытия воспринимались в необычном ракурсе и поражали таинственной новизной.
Думаю, многим знакомо это воздушное состояние, какое бывает наутро после длительной и фундаментальной пьянки или после длительной и фундаментальной ночи любви.
Но состояние это не очень способствует пребыванию за рулем автомобиля. Ехали мы зигзагами, тоже воздушно-весело, регулярно создавая аварийные ситуации, которые тут же чудом преодолевали, и потом радостно, хором сообщали об этом граду и миру.
Я не понимаю, как мы смогли тогда добраться до цели фактически без приключений.
А в стране тем временем уже занималась заря перестройки, и советская власть, сама не зная того, дышала на ладан...
Здесь был ресторан "Арагви"
Необязательные мемуары
Марк Наумович Перцовский
Вот я и заканчиваю вторую часть мемуаров - "Мои университеты". Всех уже утомил этими записями, а потому сделаю паузу.
На самом деле, потом я еще раз вернусь к Театру Советской армии и вспомню еще некоторые эпизоды из моей театральной жизни. Но пока хватит.
Не зря говорят - хотя я не уверен, что так говорят - сколько мемуары ни пиши, всё мало будет, найдется, что добавить.
Вот и я вспомнил два сюжета, очень коротких, из того периода, когда я на почте служил ямщикомслужил в команде театра Советской армии.
Вот они
У кого надо православная нога
Первый сюжет вспомнился недавно, во время похорон, на поминальной службе в отреставрированной церкви возле Боткинской больницы.
Православная поминальная, как, впрочем, и любая другая служба отличается тем, что все присутствующие, за исключением совсем уж больных и дряхлых, должны стоять. Так уж повелось издавна. Нет никаких скамеек (опять-таки за исключением, насколько мне известно, православных храмов в Греции, но это, видимо "тлетворное влияние" католицизма, Запада или оккупантов-турок).
Ну что ж, можно и постоять, тем более, что обычная служба не столь уж продолжительна. Если священник не фанатик, он щадит прихожан и не затягивает церемонию.
Но бывает и не так.
Однажды в ту пору, когда я служил в команде актеров-военнослужащих в ЦАТСА, послали меня и еще нескольких человек на похороны жены старейшего актера театра Марка Наумовича Перцовского, помочь нести гроб и всё в этом роде.
Жена у Марка Наумовича была русская, да не просто русская верующая, а из старообрядцев, и отпевали ее в соответствующей старообрядческой церкви - так она распорядилась в завещании. Время было советское, но никому и в голову не пришло не подчиниться последней воле покойной.
И вот тогда я понял, ЧТО ТАКОЕ церковная служба по православному канону.
Отпевали покойницу не просто долго, а более двух часов. Со всеми подробностями. И все эти два с лишним часа простояли не только мы, молодые крепкие ребята, но и вдовец Марк Наумович, которому было уже под восемьдесят, и его друг и ровесник, актер Михаил Майоров, который потом еще проникновенную речь сказал.
Вот это был и подвиг, и испытание, если угодно. Царствие ей Небесное, увы, не помню, как звали покойницу.
Когда я в театре служил звонарем
Второй сюжет я вспомнил несколько раньше, когда был в городе Касимове, в музее колоколов.
Там очаровательная молодая женщина показывала нам, как звонари звонят в колокола. А мне однажды тоже пришлось побывать "звонарем", как ни парадоксально это звучит.
Произошло сие на спектакле ЦАТСА "Смерть Иоанна Грозного", где в одной из ключевых сцен должен звучать огромный колокол, специально для этого привезенный и подвешенный на колосниках театра.
Конечно же, звонить в колокол должен был не я - с моим полным отсутствием музыкального слуха, а актер Игорь Штернберг (ныне он стал солидным, респектабельным кинорежиссером), но тот попросил его подменить. Решительно не помню, по какой причине. А я не стал отказываться - интересно было попробовать.
Пожалел я об этом так, как мало о чем жалел. Это ведь только кажется, будто в колокол бить легко и просто. Ничего подобного! Работа это тяжелая, требующая немалой физической силы - особенно если колокол здоровенный.
Да фиг бы с ней, с физической силой, меня в те годы этим было не запугать, я такие тяжелые декорации таскал, что вы, нынешние, представить себе не можете. Но бить в колокол надо было еще и в такт, в определенном ритме. А у меня получилась такая какофония, что при живом и реальном Иоанне Грозном был бы я посажен на кол.
Тут обошлось, никто из актеров, похоже, не обратил внимания на конвульсивный, сбивчивый колокольный звон, ну а зрителям и подавно было пофиг в полупустом зале.
Но мне, честно говоря, было неприятно. Как Евгений Онегин, "наедине с своей душой" я "был недоволен сам собой".
Сцена из спектакля ЦАТСА "Смерть Иоанна Грозного". Тут еще в главной роли Андрей Попов. Я видел спектакль с ним, но при мне играл уже не он, а Геннадий Крынкин. К сожалению, тоже уже покойный, царствие ему Небесное
Дембельский аккорд
Ну и еще один запомнившийся эпизод - пьянка по случаю дембеля, имевшая место 1 апреля 1985 года. Состоялось это мероприятие в ресторане "Арагви".
Чем было это заведение в 1985 году для таких обычных молодых людей, как я, не мажоров, не из "золотой молодежи", вы себе не представляете. Не скажу, что вожделенной, но безусловно недосягаемой пристанью.
Однако досягнул. В нашей команде актеров-военнослужащих служили, как я тут уже писал, ребята с известными фамилиями - Евстигнеев, Козаков... Они и сняли столик в кабаке примерно на 10 персон.
Фамилии фамилиями, но свободных средств ни у кого не было, поэтому мы несколько месяцев собирали для этого банкета общак. Держателем общака выбрали меня, так как была у меня особенность: даже в самом жутком угаре пьянки - а выпивали мы регулярно - не позволял оторвать ни рубля от этого общака, отложенного на важное и святое дембельское дело. Всегда умел хранить чужие или общие деньги, не стану скромничать.
В общем, скопили мы больше сотни рублей. Оделись по парадному, в самое лучшее, брюки-рубашки-пиджаки, некоторые в галстуках (в те поры в иные рестораны даже в джинсах не пускали, мне и с этим пришлось сталкиваться) и двинулись в "Арагви".
Там я решил соригинальничать. Все заказали привычной водки, а я - коньяка, армянского само собой. Он тогда еще был настоящим.
Мне нечасто приходилось его пить, поговорка ходила, что коньяк плохо действует на зрение, как выпьешь - в кошельке денег не увидишь.
Было нас человек десять, всех не могу вспомнить, уже пытался, но точно был Денис Евстигнеев, Кирилл Козаков, Женя Тиглев и Игорь Верник.
Славно посидели-закусили-выпили, чинно-интеллигентно-благородно, без эксцессов и безобразий, каждому обошлось в 10 рублей, мне - из-за коньяка - в целых 15.
Если сравнивать с нынешними грабительскими ресторанными расценками, учитывая всякие коэффициенты, это было не так уж дорого. На то и социализм!
Причем, кормили отнюдь не так безобразно, как нынче во многих пафосных кабаках с импортными вывесками.
Естественно, нам не хватило. Пошли пешком продолжать к Денису Евстигнееву, он жил неподалеку, на Поварской. Там некоторые из нас и упализаночевали.
А утром надо было ехать в театр на построение, до официального дембеля оставалось еще несколько дней. Мы, конечно же, чуть не проспали. Времени оставалось предельно мало, а опаздывать было нехорошо.
Денис повез нас на своих Жигулях. Сам он, как и мы все, был не просто "с бодуна", а не совсем протрезвевшим.
Зато в мыслях, движениях и поступках возникла легкость необыкновенная, ощущение некоторой невесомости и отделенности от остального мира. Мелкие детали окружающей действительности проступали невыносимо ярко, другие будто растворялись в тумане, краски бытия воспринимались в необычном ракурсе и поражали таинственной новизной.
Думаю, многим знакомо это воздушное состояние, какое бывает наутро после длительной и фундаментальной пьянки или после длительной и фундаментальной ночи любви.
Но состояние это не очень способствует пребыванию за рулем автомобиля. Ехали мы зигзагами, тоже воздушно-весело, регулярно создавая аварийные ситуации, которые тут же чудом преодолевали, и потом радостно, хором сообщали об этом граду и миру.
Я не понимаю, как мы смогли тогда добраться до цели фактически без приключений.
А в стране тем временем уже занималась заря перестройки, и советская власть, сама не зная того, дышала на ладан...
Здесь был ресторан "Арагви"
Необязательные мемуары