Вот заметку написал
По следам исламско-ватиканского скандала.
Столкновение
ЧТО СКАЗАЛ ПАПА
Папа римский Бенедикт XVI попытался объяснить западной общественности, как ей защититься от «исламской угрозы». Это страшно обидело мусульман, хотя понтифик явно рассчитывал уязвить собственных единоверцев. Именно их глава Ватикана уличил в самом страшном грехе - забвении Бога.
Вера и разум. Когда Бенедикт XVI уверял разгневанных мусульман, что они неправильно поняли его регенсбургскую лекцию, он не так уж сильно лукавил. Критика ислама, судя по всему, вовсе не входила в задачу ватиканского лектора. Главное, что он хотел сделать - открыть «граду и миру» глаза на печальное состояние западной цивилизации, которую по привычке все еще называют «христианской». «В западном мире,- сказал папа,- широко бытует мнение, что только позитивистский разум и исходящие из него формы философии являются универсальными. Но глубоко религиозные культуры мира именно в этом исключении божественного из универсальности разума видят атаку на свои самые глубокие убеждения. Разум, остающийся глухим к божественному и отводящий религии место среди субкультур, неспособен войти в диалог культур». Речь по-богословски мутновата, но понять можно. Безбожники, заполонившие нынешний Запад, и глубоко религиозные жители исламских стран принципиально неспособны понять друг друга. О чем верующему говорить с атеистом? Единственно возможная форма их «диалога» - конфликт. И безбожники эту войну проиграют - убежден глава католиков: «Церковь видит опасности, и верит, что преодолеть их можно будет только тогда, когда вера и разум объединятся по-новому». То есть, когда западный мир сможет вернуться к истинным христианским ценностям.
Анафема демократии. Еще в 1864 г. один из предшественников нынешнего понтифика, папа Пий IX, издал энциклику «Quanta cura», в которой изложил претензии католической церкви к тогдашнему западному обществу. В этом документе, как констатирует французский историк Антонен Дебидур, «Пий IX заявлял, что церковь выше государства; что право руководить образованием принадлежит исключительно ей; осуждал доктрину национального суверенитета; не допускал свободы вероисповеданий, а также свободы печати и свободы слова; настаивал на предоставлении церкви власти, располагающей средствами принуждения; отстаивал право церкви вмешиваться в гражданское законодательство; осуждал гражданский брак». Заканчивалась папская энциклика такими словами: «Анафема тому, кто скажет: Римский Папа может и должен примириться и вступить в соглашение с прогрессом, либерализмом и современной цивилизацией».
Конечно, можно назвать Пия IX «мракобесом» или «реакционером», как это делает тот же Дебидур. Но с таким же успехом его можно объявить истинным защитником тех принципов жизнеустройства, что завещаны христианским вероучением. А значит, признать, что общечеловеческие ценности, на которых ныне стоит «христианский мир», имеют мало общего с евангельскими заповедями. Так уж сложилось, что разум пошел против веры. Ни в Ветхом, ни в Новом завете нет рекомендаций насчет демократии, разделения властей, всеобщих и равных выборов, рыночной конкуренции, свободы вероисповедания, равноправия полов… Все это выработано практикой светского общества и, как правило, против воли церкви. И у тем более невозможно оправдать ссылкой на Священное писание свободу разводов, аборты и контрацепцию, узаконение эфтаназии, операции по пересадке органов, юридическое признание однополых браков… Все это могло стать нормой жизни только в обществах, решительно порвавших с религиозными верованиями и традициями. Причем, произошло это без всякого насилия со стороны иных конфессий. Скажем, ислама. В картине, нарисованной Бенедиктом XVI, исламский мир выглядит царством истинной веры, которое может вызывать у христианского иерарха только чувство глубокой зависти.
Война культур. Позавидовать мусульманам мог бы, наверное, даже неистовый Пий IX. Исламский мир действительно живет «по вере». Практически поголовная религиозность населения, приоритет религиозных норм над гражданским правом - главные отличительные черты большинства мусульманских стран. Существуют, конечно, и некоторые национальные особенности. Например, в Саудовской Аравии, Катаре и Омане король, эмир или султан единолично осуществляют и духовную, и политическую власть. В Исламской республике Иран две эти власти формально разделены, но религиозный лидер, аятолла, главнее президента, правительства и парламента. А правовая система в обоих вариантах выстроена на основе шариата.
Интересно, однако, что в этом мире глубокая религиозность вполне может уживаться с веротерпимостью. В том же Иране существуют довольно крупные религиозные меньшинства - около 1 млн 800 тыс. иудеев и христиан различного толка. Все они пользуются полной свободой отправления своих культов и равными гражданскими правами, например, избирают своих депутатов в парламент страны. В Египте спокойно живут и молятся в своих храмах не менее 6 млн христиан-коптов. В Ливане христианская община превосходит по численности обе мусульманские - шиитскую и суннитскую. И никаких конфликтов на религиозной почве у последователей Христа и правоверных магометан не возникает. Молясь разным богам, эти люди сосуществуют в лоне одной традиции, одной культуры, одного образа жизни. И это культурное родство оказывается более мощной силой, чем различия в вероисповедании. Из чего неумолимо следует, что глупо искать истоки «исламской угрозы» в Коране, а «западной угрозы» - в Библии. Противостояние «христианской» и «исламской» цивилизаций, на поверку оказывается конфликтом двух очень разных культур - модернизированной, светской и традиционной, пропитанной религиозным духом.
Чужое оружие. Противопоставлять свою веру чужой - профессиональное занятие церковников. Им, как говорится, сам Бог велел. Но этим все охотнее грешат и сугубо светские деятели - политики, политологи, публицисты, не упускающие случая столкнуть Библию с Кораном. Скажем, в американских и европейских СМИ всячески подчеркивается тот факт, что самые жестокие теракты последних лет - дело рук мусульман. Вошел в оборот даже термин «исламский терроризм». Между тем боевиков Ирландской республиканской армии никто никогда не называл «католическими террористами», хотя все они - истовые католики. И баскским террористам никто не напоминал об их принадлежности к католической церкви. Естественно, мусульмане вправе подозревать, что западный мир объявил им религиозную войну, и готовы защищать исламские ценности всеми доступными средствами. Печальная ирония ситуации заключается в том, что к такой войне не готов Запад. Чтобы обрести способность к новым крестовым походам, западный мир должен будет перестроить свой жизненный уклад по заветам римских пап (см. схему) или по образу и подобию мусульманских обществ. В религиозной войне сила на стороне тех, чья вера крепче. А нынешние «крестоносцы», по наблюдению ватиканского понтифика, в этом-то как раз и не сильны. Вступив в бой за веру, они вынуждены будут вооружиться чужим оружием, с которым давно разучились обращаться.
НИКОЛАЙ ТРОИЦКИЙ
Столкновение
ЧТО СКАЗАЛ ПАПА
Папа римский Бенедикт XVI попытался объяснить западной общественности, как ей защититься от «исламской угрозы». Это страшно обидело мусульман, хотя понтифик явно рассчитывал уязвить собственных единоверцев. Именно их глава Ватикана уличил в самом страшном грехе - забвении Бога.
Вера и разум. Когда Бенедикт XVI уверял разгневанных мусульман, что они неправильно поняли его регенсбургскую лекцию, он не так уж сильно лукавил. Критика ислама, судя по всему, вовсе не входила в задачу ватиканского лектора. Главное, что он хотел сделать - открыть «граду и миру» глаза на печальное состояние западной цивилизации, которую по привычке все еще называют «христианской». «В западном мире,- сказал папа,- широко бытует мнение, что только позитивистский разум и исходящие из него формы философии являются универсальными. Но глубоко религиозные культуры мира именно в этом исключении божественного из универсальности разума видят атаку на свои самые глубокие убеждения. Разум, остающийся глухим к божественному и отводящий религии место среди субкультур, неспособен войти в диалог культур». Речь по-богословски мутновата, но понять можно. Безбожники, заполонившие нынешний Запад, и глубоко религиозные жители исламских стран принципиально неспособны понять друг друга. О чем верующему говорить с атеистом? Единственно возможная форма их «диалога» - конфликт. И безбожники эту войну проиграют - убежден глава католиков: «Церковь видит опасности, и верит, что преодолеть их можно будет только тогда, когда вера и разум объединятся по-новому». То есть, когда западный мир сможет вернуться к истинным христианским ценностям.
Анафема демократии. Еще в 1864 г. один из предшественников нынешнего понтифика, папа Пий IX, издал энциклику «Quanta cura», в которой изложил претензии католической церкви к тогдашнему западному обществу. В этом документе, как констатирует французский историк Антонен Дебидур, «Пий IX заявлял, что церковь выше государства; что право руководить образованием принадлежит исключительно ей; осуждал доктрину национального суверенитета; не допускал свободы вероисповеданий, а также свободы печати и свободы слова; настаивал на предоставлении церкви власти, располагающей средствами принуждения; отстаивал право церкви вмешиваться в гражданское законодательство; осуждал гражданский брак». Заканчивалась папская энциклика такими словами: «Анафема тому, кто скажет: Римский Папа может и должен примириться и вступить в соглашение с прогрессом, либерализмом и современной цивилизацией».
Конечно, можно назвать Пия IX «мракобесом» или «реакционером», как это делает тот же Дебидур. Но с таким же успехом его можно объявить истинным защитником тех принципов жизнеустройства, что завещаны христианским вероучением. А значит, признать, что общечеловеческие ценности, на которых ныне стоит «христианский мир», имеют мало общего с евангельскими заповедями. Так уж сложилось, что разум пошел против веры. Ни в Ветхом, ни в Новом завете нет рекомендаций насчет демократии, разделения властей, всеобщих и равных выборов, рыночной конкуренции, свободы вероисповедания, равноправия полов… Все это выработано практикой светского общества и, как правило, против воли церкви. И у тем более невозможно оправдать ссылкой на Священное писание свободу разводов, аборты и контрацепцию, узаконение эфтаназии, операции по пересадке органов, юридическое признание однополых браков… Все это могло стать нормой жизни только в обществах, решительно порвавших с религиозными верованиями и традициями. Причем, произошло это без всякого насилия со стороны иных конфессий. Скажем, ислама. В картине, нарисованной Бенедиктом XVI, исламский мир выглядит царством истинной веры, которое может вызывать у христианского иерарха только чувство глубокой зависти.
Война культур. Позавидовать мусульманам мог бы, наверное, даже неистовый Пий IX. Исламский мир действительно живет «по вере». Практически поголовная религиозность населения, приоритет религиозных норм над гражданским правом - главные отличительные черты большинства мусульманских стран. Существуют, конечно, и некоторые национальные особенности. Например, в Саудовской Аравии, Катаре и Омане король, эмир или султан единолично осуществляют и духовную, и политическую власть. В Исламской республике Иран две эти власти формально разделены, но религиозный лидер, аятолла, главнее президента, правительства и парламента. А правовая система в обоих вариантах выстроена на основе шариата.
Интересно, однако, что в этом мире глубокая религиозность вполне может уживаться с веротерпимостью. В том же Иране существуют довольно крупные религиозные меньшинства - около 1 млн 800 тыс. иудеев и христиан различного толка. Все они пользуются полной свободой отправления своих культов и равными гражданскими правами, например, избирают своих депутатов в парламент страны. В Египте спокойно живут и молятся в своих храмах не менее 6 млн христиан-коптов. В Ливане христианская община превосходит по численности обе мусульманские - шиитскую и суннитскую. И никаких конфликтов на религиозной почве у последователей Христа и правоверных магометан не возникает. Молясь разным богам, эти люди сосуществуют в лоне одной традиции, одной культуры, одного образа жизни. И это культурное родство оказывается более мощной силой, чем различия в вероисповедании. Из чего неумолимо следует, что глупо искать истоки «исламской угрозы» в Коране, а «западной угрозы» - в Библии. Противостояние «христианской» и «исламской» цивилизаций, на поверку оказывается конфликтом двух очень разных культур - модернизированной, светской и традиционной, пропитанной религиозным духом.
Чужое оружие. Противопоставлять свою веру чужой - профессиональное занятие церковников. Им, как говорится, сам Бог велел. Но этим все охотнее грешат и сугубо светские деятели - политики, политологи, публицисты, не упускающие случая столкнуть Библию с Кораном. Скажем, в американских и европейских СМИ всячески подчеркивается тот факт, что самые жестокие теракты последних лет - дело рук мусульман. Вошел в оборот даже термин «исламский терроризм». Между тем боевиков Ирландской республиканской армии никто никогда не называл «католическими террористами», хотя все они - истовые католики. И баскским террористам никто не напоминал об их принадлежности к католической церкви. Естественно, мусульмане вправе подозревать, что западный мир объявил им религиозную войну, и готовы защищать исламские ценности всеми доступными средствами. Печальная ирония ситуации заключается в том, что к такой войне не готов Запад. Чтобы обрести способность к новым крестовым походам, западный мир должен будет перестроить свой жизненный уклад по заветам римских пап (см. схему) или по образу и подобию мусульманских обществ. В религиозной войне сила на стороне тех, чья вера крепче. А нынешние «крестоносцы», по наблюдению ватиканского понтифика, в этом-то как раз и не сильны. Вступив в бой за веру, они вынуждены будут вооружиться чужим оружием, с которым давно разучились обращаться.
НИКОЛАЙ ТРОИЦКИЙ